Глава 2

Мюнхен, 5 декабря

Просыпаясь, я словно выныриваю на поверхность из бескрайне глубокого, зловещего океана. Сон пытается удержать меня там, внизу, где темно и спокойно, но мое тело неумолимо дрейфует наверх.

Я еще не успела открыть глаза, но уже знаю, что реальность этого утра мне не понравится. В груди ноет от тупой, мучительной боли, которая сопровождала меня даже во сне. Но стоило мне проснуться, и она наводнила мои ребра оглушительной волной. События вчерашнего дня обрушиваются на мою гудящую голову, и я сворачиваюсь в комочек с тихим стоном. Картинки из грота проносятся перед глазами, голос Лео отдается отдаленным эхом в ушах, который призывает меня убираться в безопасное место.

Я в отчаянии зарываюсь лицом в подушку, чтобы отгородиться от этих воспоминаний, однако у меня так и не получается отогнать жуткие образы, возникающие перед внутренним взором. Поэтому продолжаю лежать, парализованная виной и паникой, уставившись в одну точку и позволяя сценам из прошлого снова и снова проигрываться в голове. Я осознаю, что должна встать с кровати и заняться чем-то полезным, а не лежать, осыпая себя бесконечными упреками. Но с того момента, как у Лео отобрали зодиак, все силы разом покинули меня.

В конце концов подняться с постели меня заставляют две вещи: ноющий мочевой пузырь и настойчиво рычащий желудок – и, перекатившись на бок, я все-таки свешиваю ноги с кровати. Каждая клеточка в теле болит так, словно по мне проехался асфальтоукладчик. Все еще завернутая в махровое полотенце, я нашариваю руками комод и вслепую хватаю первое попавшееся нижнее белье, спортивные штаны и свитер. Вид из окна серый и неуютный, и я невольно задаюсь вопросом: какой сейчас месяц? За два продолжительных путешествия в прошлое я совершенно утратила чувство времени, так что, кто знает, может быть, уже предверие Рождества или Нового года. Но арифметические расчеты в уме быстро наскучивают, и я оставляю это на потом: для меня сейчас важнее побыстрее оказаться в ванной.

Через пятнадцать минут, закончив с умываниями, я делаю глубокий вдох и направляюсь по коридору в гостиную. Электронные часы в ванной показывают одиннадцать утра, и Пауль наверняка уже проснулся. Нам предстоял серьезный разговор, а не те жалкие попытки, что я пыталась выдать вчера, сдерживая рыдания. Ноги не хотят нести меня в гостиную, пальцы сводит от холода, но я не могу вечно избегать Пауля. Возможно, он сможет придумать что-то, что мне поможет.

Пауль действительно уже сидит за обеденным столом с телефоном в руке и кофейной чашкой рядом. Его светло-русые волосы беспорядочно торчат дикими вихрами, и от того, насколько нормально и знакомо это выглядит, я тихо вздыхаю. Он оборачивается на этот звук, сканируя меня озабоченным взглядом. С моего места его темные круги под глазами кажутся особенно жуткими, а еще он до невозможности бледен. Виновато закусив нижнюю губу, я отчетливо понимаю, что это моя вина: в последнее время я и правда была не лучшей сестрой.

– Привет, – нарушает молчание Пауль. – Позавтракаешь со мной?

Дотащившись до своего привычного места, плюхаюсь на стул. Позади раздается грохот, и из кухни выплывает Лора с двумя дымящимися чашками. Ничего себе, она все еще здесь?

– Во время твоего отсутствия я частенько оставалась у вас, – чуть нервно оправдывается она. Лора никогда не нервничает. Но я с благодарностью принимаю кофе, невозмутимо пожимая плечами.

– Я рада, что ты была рядом и Пауль не был один все это время.

Эти двое переглядываются, но я слишком занята тем, что делаю первый осторожный глоток своего кофе, предпочитая не обращать внимания на их странное поведение. М-м-м… Я едва не обжигаю язык, но оно того стоит. Кофе поистине эликсир жизни.

– Как твоя рана? – спрашивает Пауль.

– Почти как новенькая.

Пока я одевалась, успела внимательно осмотреть рану на боку в зеркало. За ночь она полностью зажила и не требовалось даже заклеивать ее пластырем. Это скорое выздоровление по-прежнему кажется мне довольно жутким: со мной никогда не происходило ничего подобного. Я поглядываю на Пауля в ожидании, что он хоть как-то объяснит, что со мной происходит и почему мои раны затягиваются так неестественно быстро. Но Лора бросает на него предостерегающий взгляд, а затем подрывается и принимается накрывать на стол. Вообще-то, по-хорошему, я должна предложить ей свою помощь: в конце концов это мой дом, но я только и могу, что сидеть как вкопанная и наблюдать, как она ставит на стол масло, джем и бумажный пакет из булочной. У меня аж рот наполняется слюной при взгляде на логотип – нет ничего лучше свежих французских круассанов «Буланжери». Из лучшей пекарни в Мюнхене! Они что, специально ездили за ними ради меня?..

От этого глаза снова наполняются слезами, но я смаргиваю влагу с ресниц, а Пауль невозмутимо кладет мне на тарелку золотисто-коричневый маслянистый источник блаженства. За последние несколько недель я успела привыкнуть к кухне эпохи Возрождения, но она не идет ни в какое сравнение с этими круассанами.

Я с жадностью отламываю кусочек изделия, отправляю в рот и с наслаждением жую, пытаясь игнорировать бьющуюся на подкорке мысль: я сижу здесь со своим кофе и свежим круассаном, в то время как Лео застрял где-то в прошлом раненый. А возможно, уже и мертвый.

Нежнейший круассан у меня во рту будто превращается в опилки, и, как ни стараюсь, проглотить его не получается. Я вообще перестаю чувствовать вкус еды, когда в моей голове всплывает картинка с Лео, лежащим на дне грота с окровавленным горлом. О боже, нет!

Желудок сжимается спазмом, но я, давясь, все-таки проглатываю свой несчастный кусок круассана.

– Что случилось? – настороженно спрашивает Лора.

– Лео… – всхлипываю я и заливаюсь слезами над своим круассаном. Лора подрывается со своего кресла и огибает стол, чтобы обнять меня со спины. Уткнувшись подбородком в мою макушку, принимается нашептывать мне успокаивающие слова, пока я сотрясаюсь в рыданиях. – Я потеряла его, – вырывается навзрыд, когда истерический спазм немного отпускает.

– Ш-ш-ш… ш-ш-ш… – тихо мурлычет Лора. – Наверняка еще ничего не потеряно. Попытайся рассказать нам все по порядку. Что произошло?

Я благодарно принимаю у нее салфетку и оглушительно высмаркиваюсь, а потом поднимаю глаза на Пауля. Он выглядит таким беспомощным, что, кажется, вот-вот разрыдается вместе со мной. Это заставляет меня немного выдохнуть и срывающимся голосом начать свой рассказ. Лора и Пауль ни разу не перебивают меня, пока я пытаюсь облечь в слова последние несколько недель, начав с нашей ссоры на веранде профессора Киппинга, с которой все и закрутилось. Я рассказываю о том, как сломя голову ломанулась в портал, не подумав; о своей встрече с Леонардо да Винчи и о том, как отправила его в неизвестность, пытаясь спасти от Люция; и до момента освобождения из заложников Чезаре Борджиа. И, конечно, о событиях в акведуке. Вообще обо всем. И чем больше я говорю, тем сложнее мне осознавать, что все уместилось в две недели в Риме. Что я так и не попрощалась с людьми, которые были ко мне добры, помогали и даже успели привязаться. Безусловно, Анджело поймет, что произошло, но остальные так и будут недоумевать: Галатея и ее стервозные девицы, да тот же Леонардо! И мне хотелось бы провести еще немного времени с Чезаре Борджиа – убедиться, что он благополучно вернулся к своей сестре Лукреции, и помочь ему придумать безобидное объяснение своего двухнедельного отсутствия, которое не имело бы никакой связи с похищением неуравновешенным путешественником во времени… В конце концов, до вмешательства Люция в биографии Чезаре Борджиа не предусматривалось никакого похищения, уж я бы об этом знала.

Лора и Пауль некоторое время молча переваривают мой рассказ, пока я продолжаю потягивать кофе. Заново пережив эту историю, я чувствую себя жутко изможденной: веки словно наливаются свинцом. Ничего не хочется так сильно, как забраться под теплое одеяло и уснуть.

Пауль тянется по столу к моей руке и крепко сжимает в своей ладони.

– Мне так бесконечно жаль, что это случилось с Лео, – произносит он настолько искренне, что я буквально чувствую его неравнодушие не только ко мне, но и к Лео.

Поскольку мы почти все время провели в прошлом, Паулю так и не выдался шанс познакомиться с ним поближе. И знания моего брата о Лео ограничивались только моими первыми впечатлениями… Сложившиеся еще во времена, когда Лео вел себя как высокомерный осел. Поэтому сейчас его искреннее беспокойство за судьбу моего парня трогает до глубины души.

– Ты помог ему, когда я сбежала в Рим, – произношу я с вопросительной интонацией, и Пауль кивает.

– Знаешь, я был к нему предвзят. Не только из-за того, как он относился к тебе, но и из-за его появления в Ордене. Но когда в тот день он вернулся с виллы Киппинга и объявил, что ты ни с того ни с сего прыгнула в прошлое, он выглядел так, словно собирался перетряхнуть все время и пространство, чтобы найти тебя. Я не знаю, что он сказал или сделал, чтобы заставить тебя так необдуманно поступить, но он выглядел жутко виноватым. Рвал и метал, когда не смог сразу последовать за тобой. Видимо, он действительно что-то чувствует к тебе, раз готов был горы свернуть, чтобы добраться до тебя.

В глазах снова застыли слезы, и мне пришлось тряхнуть головой. Это прозвучало так безумно трогательно, но я не могла поступить в точности как Лео, пусть теперь и понимала его чувства в тот момент. Ситуации практически идентичные. Если бы я знала, где он находится, ломанулась бы к нему моментально и никто и ничто не помешало бы мне. От состояния беспомощности мне хочется кричать и рыдать.

Подперев голову рукой, я напряженно пытаюсь найти другую тему для разговора, чтобы мои мысли и дальше не втягивало в тот зловещий водоворот.

– Ты что-нибудь слышал об Ордене? – интересуюсь я.

– Да, вчера вечером. Хотел рассказать тебе сразу, как проснешься. – Я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. – Табула появилась снова. Так же внезапно и необъяснимо, как и исчезла.

И впервые за эти дни я облегченно выдыхаю, откидываясь на спинку стула. Ну хоть на этом фронте я преуспела.

– Это спасло портальные картины, – хриплю я, мысленно вычеркивая один пункт из списка проблем. Если бы и с Табулой что-то пошло не по плану, я бы завыла.

Когда Табула исчезла здесь, в настоящем, сила картин, служивших порталами для путешествий во времени, стала неумолимо таять на глазах. Чем дольше Табула оставалась без вести пропавшей, тем быстрее теряли силу картины. Я действительно рада, что это разрушение удалось остановить. Даже думать не хочу, что произошло бы, если бы я и это запорола!

– Я еще не сообщил Ордену, что ты вернулась, – сообщает Пауль. – Но теперь, когда Табула на месте, Рубины в любом случае ждут тебя. Пару дней мы, конечно, продержимся, пока ты будешь оставаться в квартире и не высовываться, но потом придется с ними связаться.

Камень, только что свалившийся с моей души, снова мертвым грузом опускается мне на грудь.

– Спасибо за это, но мы должны рассказать им. Они должны знать, что случилось с Лео. А потом мы подумаем, как со всем этим разобраться.

Причем… вполне возможно, что судьба Лео сейчас полностью зависит от решения Ордена. И эта мысль не дает покоя. Мне невольно вспоминается разговор, который мы с Лео вели в моей постели несколько дней назад. Строили теории, что у профессора Киппинга есть шпионы в прошлом и он намеренно утаивает от нас львиную долю информации. Неоднократно возникали ситуации, когда он владел информацией, которую не смог бы получить, не имей он доверенных глаз и ушей в прошлом. Еще и тот серебристый блеск в его глазах, который я заметила, возвратившись с предыдущей миссии… Все это отнюдь не вызывало доверия. Я ничем не могла подтвердить свое предчувствие, но что-то мне подсказывало, что профессор Киппинг скрывает нечто большее, чем коллекцию произведений искусства на чердаке.

Я колеблюсь несколько мгновений, решая, доверить ли свои опасения Паулю и Лоре, но тут же осаждаю себя. Это всего лишь догадки. У меня нет никаких доказательств, что подкрепили бы мои слова. И лучше мне помалкивать до тех пор, пока я не буду уверена на сто процентов. Иначе я в очередной раз только встревожу своих близких людей.

Пауль внимательно разглядывает меня некоторое время, словно знает, что творится в моей голове, а затем кивает.

– Тогда я сообщу им, но буду настаивать, что тебе нужен хотя бы день отдыха. Вновь рассказывать все это Рубинам будет слишком утомительно для тебя, а ты и так выглядишь жутко истощенной.

Я закатываю глаза. Хотелось бы отмахнуться от чрезмерной заботы, но после вчерашнего я на самом деле чувствую себя разбитой. Вместо возражения из меня вырывается зевок.

Остаток дня провожу в постели, бездумно уставившись в стену. Пауль и Лора время от времени вертятся у моей двери: вероятно, хотели убедиться, что я все еще дышу. Но стоит мне прилечь, как усталость снова наваливается на меня, прогоняя сон, и весь оставшийся день я чувствую себя несчастной. Теперь, когда прошел первый шок, реальность набрасывается на меня с неумолимой и разрушительной силой.

Реальность без Лео.

Одиночество, завладевающее мной от этой мысли, заставляет меня покрыться холодным потом. Как бы я ни старалась отключить свою глупую голову, у меня не получается приказать собственному разуму прекратить мучения и избавить от самых отвратительных сценариев развития событий.

Что, если я больше не чувствую Лео, потому что он мертв?

Вцепившись пальцами в одеяло, я отчаянно пытаюсь отогнать эту мысль, но она жужжит в моей черепной коробке обезумевшим шершнем, кружит надо мной словно стервятник, злобно кричащий над своей добычей.

Он мертв. Он мертв. Он мертв.

Нет, черт возьми! Пусть связь наших зодиаков безвозвратно разорвана, пусть нас отделяют друг от друга несколько столетий – это не важно! Он все еще со мной. Я цепляюсь за это робкое ощущение, притулившееся где-то в самом дальнем уголке моего сердца, пытаясь вытеснить им все остальные тревоги. Но страх и грызущие мозг сомнения никак не желают покидать меня.

За окном солнце стремится за горизонт, раскидывая по моей комнате резкие тени. Вечер кажется безмятежным, но я только сильнее зарываюсь носом в одеяло в попытке спрятаться от всех проблем этого мира. День позади. Первый день без Лео, который давно стал для меня кем-то большим, чем партнер по путешествиям во времени. Я так и не открыла ему свое сердце и теперь проклинала фальшивую гордость, которая помешала мне сделать первый шаг и открыть ему истинные чувства. Свободно признаться, насколько он мне дорог, не опасаясь возможных последствий. Лео – сложный человек, с ним никогда не бывает легко, и все же он мой антипод, идеальная составляющая пазла. С его помощью я могла бы свернуть горы; он пробуждает во мне неудержимую силу точно так же, как вытаскивает наружу мою сумасшедшую мягкость, когда в его душе бушует шторм. То, что Люциан отобрал нечто, связывавшее нас почти на физическом уровне, ничего не меняет. Люциан отнял у меня партнера по путешествиям во времени, но ему никогда не удастся забрать мое сердце. Потому что оно уже принадлежит Лео.

Прежде чем погрузиться в сон, я прижимаюсь губами к своему зодиаку, всем своим существом желая, чтобы Лео это почувствовал. Чтобы хоть что-то подсказало ему, что я думаю о нем и хочу вернуть его домой как можно скорее.

* * *

Я просыпаюсь без малейшего понимания о том, сколько прошло времени, совершенно измученная и неспособная даже приподняться, чтобы взглянуть на часы. Меня всю ночь разбивала дрожь от туманных снов, в которых меня преследовал Лео. С каждым пробуждением меня охватывала безумная надежда, что Лео рядом – его голос звучал так четко в моей голове. Но, слепо шаря рукой по постели, я неизменно обнаруживала лишь холодную простыню и, свернувшись калачиком, засыпала вновь.

Постепенно свинцовая усталость отступает; и, еще раз прокрутив в голове свои сновидения, я вдруг обнаруживаю, что они разбудили во мне что-то новое. Зажгли искру в моем усталом, отсыревшем от горя сердце. Возможно, все дело в голосе Лео, который сопровождал меня всю ночь, но тем не менее парализующее отчаяние, придавившее меня вчера к кровати, уступает место новой решимости.

Взбодрившись, я наконец-то нахожу в себе силы встать и прошлепать в ванную, чтобы привести себя в порядок. Взглянув на собственное отражение, я невольно стону: волосы свернулись в куриное гнездо. Когда я вообще в последний раз расчесывалась?

Несколько минут я пытаюсь расчесать свои спутанные локоны, проклиная на чем свет стоит свою непослушную гриву. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что на щетке волос остается больше, чем на голове, и с чистым сердцем прекращаю эту пытку и быстренько ополаскиваюсь под душем.

В гостиной меня встречает картина, как две капли воды похожая на вчерашнюю. Пауль сидит за обеденным столом, сгорбившись над какими-то документами, а из кухни доносится какое-то копошение – видимо, Лора снова готовит завтрак. Я удивлена, насколько естественным и знакомым кажется ее пребывание здесь. Мы лучшие подруги, и неудивительно, что она проводит в моем доме много времени. Но сейчас это больше смахивает на то, будто мы живем втроем.

Но все эти мысли тут же улетучиваются, стоит мне учуять восхитительный аромат утреннего кофе. Он ведет меня на кухню, словно гипнотизируя. Лора топчется около кофеварки, тихо ругаясь себе под нос.

– Ты ведь вчера отлично работала. Налей же мне кофе, в чем твоя проблема, в конце-то концов? Давай, ты сможешь!

Я невольно улыбаюсь, подслушивая, как она подбадривает кофеварку.

– Ей нравится, когда ее гладят, и тогда она справится с задачей.

Услышав мой комментарий, Лора вздрагивает, окидывает меня быстрым взглядом, и ее озабоченное выражение лица светлеет. Она смотрит на меня так нежно, что я физически больше не могу впадать в отчаяние.

– Я бариста, – фыркает Лора, откидывая с лица выбившуюся из небрежного пучка прядь. – По крайней мере с утра была. В кофейне я справляюсь с машиной, у которой функций вдвое больше, чем у космического корабля, но эта вредная малышка сводит меня с ума. – Она шлепает ладонью по кофеварке и хмурится, когда на дисплее внезапно загорается красный индикатор.

– Ну, что ты на это скажешь? – Я облокачиваюсь бедрами на кухонную тумбу и наблюдаю, как кофеварка, жужжа, выплевывает ей в чашку горячий кофе.

– Как ты сегодня? – осторожно спрашивает Лора.

– Лучше… – Я на мгновение теряюсь, подыскивая правильные слова. – Честно говоря, у меня голова кругом, и я с удовольствием осталась бы в постели и сегодня, предаваясь терзаниям, но это никому ничем не поможет.

Кофеварка заканчивает с первой чашкой, и Лора, пользуясь ее благосклонностью, тут же подсовывает другую. На этот раз та не упрямится, принимаясь послушно перемалывать зерна.

– Розали, я могу понять, что ты сейчас чувствуешь. И Пауль понимает. Конечно, мы едва знакомы с Лео, но одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, как много он значит для тебя. Я даже не представляю, как сама справлялась бы с этой ситуацией…

– Я не знаю, что делать, я словно попала в ловушку. Это так чертовски больно, но мои траур и жалость к себе не вернут Лео. – Моя улыбка внезапно померкла, и я поспешно берусь за чашки с кофе, намереваясь отнести их на обеденный стол.

Пауль, очевидно, подслушивающий наш разговор, откладывает свои документы в сторонку, когда я останавливаюсь рядом, быстро чмокая его в щеку, прежде чем опуститься на стул. Еще вчера я едва ли смогла запихнуть в себя кусочек круассана, сегодня же ненасытно набрасываюсь на готовый завтрак. Памятуя о том, насколько пересоленной казалась мне в прошлый раз яичница, в этот раз я на всякий случай ограничиваюсь бутербродом с сыром, но даже он кажется мне божественным на вкус. Никогда бы не подумала, что обычный бутерброд доставит мне столько удовольствия. С жадностью проглотив штуки три, я довольно откидываюсь на спинку стула, утолив голод. Пауль разглядывает меня с интересом.

– Ты словно все эти две недели голодала.

– Если бы ты только знал! – фыркаю я, невольно вспоминая домашние равиоли с кухни Галатеи. Господь, как же они были великолепны!

– Я тебя понимаю, – серьезно говорит Лора. – В отпуске я редко когда скучаю по дому, но мне всегда не хватает домашних кренделей.

Некоторое время мы пространно философствуем о жестокости лишения кренделей, пока вибрация телефона Пауля нас не прерывает. На его лице тут же возникает серьезная маска, пока он читает сообщение и быстро набирает ответ.

– Кто-то из Ордена? – спрашиваю я.

– Да, – кивает он, бросая на меня испытующий взгляд, но это не рушит мое ледяное спокойствие.

– Я хочу сегодня заглянуть в штаб.

Пауль вскидывает брови.

– Ты уверена, что готова к этому? Только скажи, и я не позволю Рубинам добраться до тебя, пока ты не придешь в норму.

Я только качаю головой.

– Мне нужно в Орден, это отправная точка в плане по спасению Лео. Рубины веками занимались путешествиями во времени, и если кто-то и сможет помочь мне с поисками, то это они, разве нет? – Я смотрю в глаза брату, с удовольствием находя в них отражение собственной боевой решимости. – Вернуть Лео в настоящее – моя первостепенная задача, а все остальное подождет.

– Я помогу тебе. Что бы ни случилось, ты можешь на меня рассчитывать, – серьезно обещает он.

Лора рядом с ним энергично кивает.

– И я. Будет нечестно, если после всего произошедшего ты не заключишь своего Казанову в объятия.

Глава 3

Планетарный зал

Через час мы втроем садимся в машину, чтобы отправиться в штаб-квартиру Рубинов. Лору мы высаживаем по дороге у кафе «Адельгейд», где она работает, и, хотя она усиленно протестует, что наврет о своей болезни и поедет с нами, мне удается убедить ее не переживать. Хватает и того, что она уже пренебрегает университетом и личной жизнью, ей не нужны еще и проблемы на работе. Кроме того, я не уверена, что Рубины пустили бы ее, даже если бы я настояла. Они так трясутся над своей таинственностью, что вы не найдете ни единой записи об их сообществе в «Гугл». Я уже сто раз все перерыла. То, что Лора вообще посвящена в эту тайну, уже огромное одолжение с их стороны, а допуск в штаб-квартиру – это уже чересчур. Поэтому Лора не стала настаивать, взяв с меня обещание держать ее в курсе событий и ежеминутно строчить сообщения, и выпорхнула из машины.

– До встречи! – В моих ушах до сих пор звенит ее солнечный голосок, а перед глазами стоит «я-слежу-за-тобой» – жест, игриво отразившийся в зеркале заднего вида.

Закатив глаза, я добавляю температуру печки. В начале декабря, как обычно, стоит промозглая и холодная погода, и мне, разбалованной римским теплом, пришлось закутаться в свою самую теплую зимнюю одежду перед выходом из дома. На самом деле я скучаю по своему прекрасному шерстяному пальто, которое оставила в доме Галатеи. Надеюсь, она разберется, куда девать мои пожитки.

Пауль сворачивает на улицу Людвига. Когда мы проезжаем главное здание университета, я впадаю в какую-то странную задумчивость, наблюдая за спешащими на пары или в прилегающую к корпусу библиотеку студентами, что стремятся как можно быстрее спрятаться от пронизывающего ледяного ветра. Всего несколько недель назад я была бы среди них, наверняка не выспавшаяся и пребывающая в радостном предвкушении от рождественских каникул. Теперь эта жизнь кажется мне чуждой из-за моих приключений в прошлом. Словно нормальная студенческая рутина – всего лишь одна из старинных эпох, в которой мне удалось побывать.

Громко вздохнув, я начинаю осознавать, что на этом семестре можно ставить крест. Пауль искоса смотрит на меня на светофоре.

– Если тебя это успокоит… Я тоже уже несколько недель забиваю на пары, так что мы в равных условиях.

Но меня это не только не успокаивает, но и заставляет вовсе почувствовать укол вины.

– Эй, расслабься! – продолжает убеждать он, будто читает мои мысли, даже не глядя в мою сторону. – Я все равно подумываю о том, чтобы сменить специальность.

У меня глаза на лоб лезут, когда я это слышу.

– Извини, что?! – Пауль сейчас в магистратуре на мехатронике и информационных технологиях, и до этой самой секунды я была на сто процентов уверена, что он своим выбором доволен.

Последние несколько недель ты так погрузилась в историю, что даже не удосужилась спросить, как дела у твоего брата, какие у него планы и цели.

Что ж, спасибо, внутренний голос, мне так не хватало твоих едких замечаний в самый неподходящий момент!

Пауль беспокойно ерзает на водительском сиденье.

– Я считал разумным поступать на это направление, несмотря на то что всегда был неравнодушен к физике. Но с тех пор как попал в Орден… Да, может быть, изначально они и завербовали меня только для того, чтобы подобраться к тебе поближе, но работа в Ордене мне действительно нравится. Раньше я время от времени посещал лекции по физике, написал парочку эссе, но среди Рубинов погрузился в практику и постепенно понял, что это… не ощущается как «работа», понимаешь?

Я касаюсь его ладони на рычаге переключения передач.

– У меня было также с историей искусства, – мягко отвечаю я. – Задания, которые я выполняла по учебе, тоже не ощущались как… «учеба». Ну, разве что за исключением рефератов, вот они реально раздражали. – Я показательно морщу нос, и Пауль невольно копирует мое выражение лица. – Помнишь наши разговоры после того, как я поступила на свой факультет?

Пауль строит гримасу.

– Ты называешь это разговорами? Я как сейчас помню эти бесконечные дискуссии. Ты продолжала наседать на меня, пока я не разрешил тебе делать что угодно, лишь бы все закончилось.

– Да. На самом деле ты убеждал меня пойти изучать что-то «полезное». Хотел, чтобы я выбрала какое- то более перспективное направление, чтобы у меня были карьерные перспективы. Ты желал мне добра, беспокоился о моем будущем, но я выбрала тот путь, который точно сделал бы меня счастливой. Даже если после университета меня ждет низкооплачиваемая работа или, возможно, подработка в такси.

– Не говоря уже о встрече с путешественником во времени, с которым ты никогда бы не пересеклась, если бы бесстрашно поступила на экономику.

– Пауль! – восклицаю я. – Что и требовалось доказать, ты прагматик до мозга костей! Тем не менее мы с Лео встретились где-то во Флоренции еще до университета. Мы натолкнулись друг на друга в толпе, и я пробудила в нем путешественника во времени. Неужели ты думаешь, что, если это случилось однажды, судьба не свела бы нас во второй раз? Даже если бы я изучала богословие в женском монастыре.

– Не думаю, что можно учиться в женских монастырях, – неловко возражает Пауль.

– Я пытаюсь сказать… – перебиваю я еще громче, – что поддержу любое твое решение, если оно сделает тебя счастливым. И я рада, что ты осознал, что физика – это твое. Даже если у тебя никогда не будет зарплаты с пятью нулями.

– Не говори так! – ворчит Пауль, но я вижу, что мои слова его тронули.

С тех пор как наших родителей не стало, он взял на себя роль главы семейства и иногда был мне больше отцом, нежели братом. Но он всегда безоговорочно поддерживал меня во всем. Наверное, будь у него возможность отправиться в прошлое две недели назад, он любой ценой вернул бы меня в настоящее. Я бесконечно благодарна за это, но иногда ему требовалось одобрение своей младшей сестренки. Независимо от того, насколько я разбита ситуацией с Лео, сейчас Пауль нуждался во мне куда больше. Он всегда останется для меня на первом месте.

– Так, – начинает Пауль. Мы продвигаемся еще на несколько сотен метров в одной из бесконечных мюнхенских пробок, когда он снова приходит в себя и собирается с мыслями. – Мы скоро прибудем в Орден. Расскажешь, что ты задумала?

– Я расскажу Рубинам о случившемся и потребую, чтобы они бросили все силы на спасение Лео.

Я полна яростной решимости получить ответы на все вопросы, касающиеся Лео и ситуации в целом, даже если перейду кому-то дорогу…

– Не переусердствуй! – предупреждает меня Пауль, догадываясь, кажется, какие мысли вертятся в моей голове. – Я знаю, насколько импульсивной ты можешь быть, но этим только лишишься покровительства Киппинга. И прежде чем начнешь возражать… Я был там, когда Лео рвался отправиться за тобой в прошлое, а Киппинг настаивал на том, чтобы немного подождать и прекратить очертя голову соваться во все порталы подряд. Лео пытался переубедить его всеми возможными способами, но тот оставался непреклонен. Тебе следует помнить об этом, когда начнешь настаивать на своем.

Я не уверена, раздражаться ли на эти поучения или быть благодарной за то, что он так умело тормозит мою взрывную натуру. Однако меня терзает мысль, что Пауль, вероятно, прав. Я могу вести себя довольно вспыльчиво и наверняка с порога бы набросилась на профессора Киппинга. Но, видимо, мне придется вести себя более осмотрительно и проявить изобретательность, если я хочу получить информацию от лидера Ордена Рубинов. Тяжело вздохнув, я подавляю нетерпение и разочарование, грозящие смешаться во мне во взрывной коктейль.

– Хорошо, я очень постараюсь не перегнуть палку, – клянусь я.

– Если кто-то и сможет из него что-то выбить, то это ты, – говорит Пауль и сворачивает на улицу Арканус. Зимой она выглядит еще более отталкивающе, чем обычно, поэтому мы добираемся до здания быстрым шагом.

В отличие от привычной медитативной тишины, царящей в штаб-квартире Ордена во время моих прошлых визитов, сегодня здесь довольно оживленно. В большом круглом фойе никого не видно, но все здание гудит, словно пчелиный улей. Из холла доносится бесчисленное множество возбужденных голосов, со всех сторон раздаются гулкие шаги. Рубины определенно в смятении. И только астрономические часы на стене напротив входа сохраняют привычный ритм, спокойно и размеренно отмеряя время.

– Подумать только! – Я слегка пихаю Пауля в бок, когда мы друг за другом поднимаемся по изогнутой лестнице. – Что за чертовщина здесь происходит? Удивительно, что они не вызвали меня сразу, как только ты им сообщил о моем возвращении.

Пауль бросает мне кривую ухмылку.

– О, они хотели. Но я дал им понять, что тебе нужно время на восстановление, прежде чем ты снова столкнешься с этим безумием. Да, Орден потерял одного из своих путешественников во времени, но ты лишилась своего партнера.

Он берет меня за руку, и я хватаюсь за нее, как за спасительный круг. Есть что-то утешительное в том, как старший брат держит тебя за руку. А знание, что он поможет мне, с чем бы я ни столкнулась, придает мне сил. Кроме того, он прав… Здесь и правда царит полнейшее безумие.

Пауль объясняет мне, что ведет меня в планетарный зал, где обычно хранится Рубиновая Табула, и что он является центральным местом штаб-квартиры. Чем дольше мы идем по бесконечным коридорам, тем сильнее ускоряется мой пульс. Внутри здания отсутствуют окна, что усложняет ориентацию в пространстве и от чего у меня складывается ощущение, будто я все глубже и глубже проникаю в лабиринт, из которого никогда не выберусь. Я была здесь всего дважды. В кабинете профессора Киппинга на следующий день после того, как открылась моя природа путешественницы во времени. И в библиотеке, куда мы с Лео приземлились, вернувшись из Флоренции. Уже тогда я считала коридоры штаб-квартиры извилистыми и запутанными, но сегодня складывалось ощущение, что мы идем по ним несколько лет. Или мне так кажется потому, что я нервничаю? У меня ладошки потеют от одной только мысли о том, что сейчас придется заново все пересказывать Ордену и отвечать на их вопросы. И пусть я уже прошла через это с Лорой и Паулем, рассказывать о произошедшем здесь – совсем другое дело. Орден, безусловно, гораздо строже будет судить мое поведение в Риме. С другой стороны, я единственная оставшаяся у них путешественница во времени и, соответственно, являюсь ценным кадром. Не оторвут же они мне голову, в самом-то деле! О чем бы я ни поведала, им придется это принять, а это уже что-то, в конце концов.

Пауль замедляет шаг и бросает на меня изучающий взгляд. Видимо, мы на месте. От этого осознания у меня сердце пускается вскачь. Задержав дыхание, Пауль стучит в створчатую дверь из полированного черного дерева, и в следующее же мгновение створки двери распахиваются вовнутрь. Мы рука об руку переступаем порог, и… Вау!

Если честно, я даже не пыталась представить себе планетарный зал, сосредоточившись на людях, с которыми мне предстоит общаться. Но эта комната вытесняет все посторонние мысли о Рубинах и Ордене куда-то на периферию сознания, оставляя место благоговейному изумлению.

Ощущение такое, словно я стою на окраине ночного неба и достаточно всего одного шага, чтобы оказаться в невесомости. Отделанные деревянными панелями стены и потолки овального зала окрашены в полуночно-синий, а потолок усыпан бесчисленными золотыми звездами. Присмотревшись чуть внимательнее, я замечаю тонкие золотые нити, объединяющиеся в созвездия. Только это зрелище уже захватывает дух, но есть еще и планеты. Огромные стеклянные шары, что свисают с потолка на нейлоновых нитях, покачивающиеся и плывущие по залу словно в невесомости. Запрокинув голову, я замечаю узкие рельсы в потолочной обшивке, по которым небесные объекты вращаются вокруг своих орбит с помощью тайного механизма. Между восемью большими планетами плавают небольшая луна и сверкающие золотые звезды.

И, когда Пауль подталкивает меня вперед, положив руку мне на плечи, я отрываю взгляд от этой завораживающей планетарной модели. Я чувствую легкое головокружение, как будто слишком долго всматривалась в солнце – которое, кстати, здесь тоже присутствует в виде гигантского стеклянного шара, наполненного таинственным и мерцающим золотистым газом.

В центре зала, прямо под макетом солнца, на изящном золотом пьедестале стоит ларец из стекла. Мое сердце подпрыгивает от радости, когда я замечаю в нем Рубиновую Табулу, целую и невредимую, возлежащую на темно-синей бархатной подушке. Да, Пауль еще вчера подтвердил, что Табула вернулась. Но сейчас, наблюдая все своими глазами, я действительно в это верю.

Перед ларцом стоит чудовищных размеров стол, за которым могут свободно разместиться не меньше тридцати человек, а в задней части зала расположены пульты и письменные столы. Повсюду в нишах и на настенных полках хранятся приборы и механизмы, которые так и тянет рассмотреть повнимательнее.

Но мое внимание сосредоточено на сидящих за столом мужчинах, которые разглядывают меня, словно призрака. Профессор Киппинг, его помощник Виктор и пожилой мужчина, которого я видела всего несколько раз, и то мельком.

– Розали. – Профессор Киппинг резво подскакивает на ноги, чего я от него не ожидала, и за несколько больших шагов преодолевает расстояние между нами. Я стою как вкопанная, когда он кладет руки на мои плечи и вглядывается в лицо. В этом прослеживается искренняя забота, что, честно говоря, сильно удивляет. Почему-то у меня создалось впечатление, что за Табулу он переживает больше, чем за меня. – Я так рад, что с вами все в порядке! Пойдемте, присаживайтесь к нам.

Он приглашающе машет рукой в сторону стола и направляется обратно к своему месту. Пауль уже отодвигает для меня стул, а после, убедившись, что мне удобно, опускается рядом. Мы оказываемся напротив Виктора и неизвестного пожилого мужчины, пока профессор Киппинг занимает позицию во главе стола.

– Думаю, вас с Ольбрихом официально не представили друг другу. Он – моя правая рука, казначей и секундант Ордена.

Ах да, не впервые я слышу это имя, но теперь хоть знаю, как выглядит этот человек. Мы киваем друг другу в знак приветствия, и я невольно окидываю взглядом высший состав Ордена. Я думала, здесь будет значительно больше людей. Или мы ждем кого-то еще?

– От имени общества Рубиновой Табулы могу заверить, что мы невероятно рады снова приветствовать вас в настоящем, – начинает профессор Киппинг, тем самым подтверждая, что больше никто к нам не присоединится. – Мы несказанно обрадовались, когда ваш брат подтвердил, что вы вернулись в свое время в целости и сохранности. – Он ликующе кивает Паулю, но уже в следующее мгновение его лицо мрачнеет. – Но мы были потрясены, узнав, что случилось с Леопольдом. От лица всего Ордена мы осуждаем то, как Люций Морель поступил с ним… и со многими другими путешественниками до него.

За столом повисает гнетущее молчание, и все мои внутренности в очередной раз сжимаются. Если бы только профессор Киппинг не звучал, как крупный акционер, обеспокоенный положением дел на рынке…

– Ваш брат в общих чертах описал случившееся, но я надеюсь, вы расскажете нам более полную версию событий, которые произошли во время вашего последнего путешествия.

Три пары глаз выжидающе уставились на меня и совсем не придали мне уверенности. Настал момент, которого я и ждала, и боялась одновременно. Мне придется выложить все карты на стол перед Орденом. Глубоко вдохнув, я стараюсь не замечать внимательного взгляда Виктора, один вид которого вызывает у меня отвращение, и начинаю свой рассказ.

На удивление, пересказ моих римских приключений членам Ордена занимает куда меньше времени, чем я потратила на объяснение перед Лорой и Паулем. Тем не менее в горле начинает першить, когда я наконец заканчиваю. Над столом повисает свинцовое молчание, и все, что мне остается – безмолвно разглядывать темную полированную столешницу, изучая древесный рисунок. Видимо, для Ордена переварить эти новости оказывается сложнее, чем для моей семьи.

– Хм… – невнятно бормочет Ольбрих себе под нос. – Открывать порталы… невероятно… порталы…

В какой-то момент профессор Киппинг откашливается.

– В высшей степени изумительно! Я не уверен, что вообще когда-либо слышал о подобных способностях у путешественников во времени.

– Серьезно? – Я изумленно поднимаю на него глаза, но он только качает головой.

– Порталы всегда были привязаны к определенным местам, к местам поклонения в древние времена. Как тот, что вы открыли в Пантеоне, или к картинам, что стали использовать с начала основания Ордена. Но портал, самопроизвольно открытый путешественником во времени?.. Нет, такого никогда не было.

Я невольно краснею. Я и сама понимала, что способность открывать порталы – нечто особенное. Предположила, что это редкий, но отнюдь не невозможный дар. Однако профессор Киппинг, очевидно, испытывает глубочайшее недоумение от этой истории, и это кажется мне странным. Даже Виктор, на удивление, потерял дар речи.

И тут меня накрывает разочарование. Если мои способности – из ряда вон выходящее явление, то Орден, вероятно, не сможет мне ничем помочь. А я так на это рассчитывала! Судя по их вытянувшимся лицам, они знают об этом не больше меня. Но ладно, возможно, у меня получится найти другие рычаги давления.

– Что вы собираетесь делать с Лео? – дерзко спрашиваю я.

Профессор Киппинг вздергивает брови.

– С Лео?

– Да. – Я нетерпеливо киваю. – Почему мы продолжаем говорить обо мне? Найти способ спасти Лео и вернуть его в настоящее гораздо важнее. Когда я видела его в последний раз, он был серьезно ранен, к тому же у него отняли зодиак.

Я напряженно наблюдаю за тем, как профессор Киппинг переглядывается с Ольбрихом.

– Розали, мне очень жаль, но, боюсь, мы вряд ли сможем что-то с этим сделать.

– Что это значит? – по-змеиному шиплю я, и в моем голосе отчетливо слышится сталь. Пауль уже открывает рот, чтобы объясниться, уловив мой тон, но я небрежным жестом останавливаю его. Все мое внимание фокусируется на профессоре Киппинге, который, в свою очередь, внимательно смотрит на меня.

– Вы должны понимать, в каком положении мы сейчас находимся, – задумчиво произносит он осторожным тоном. Я буквально ощущаю, что он относится ко мне, как к бомбе замедленного действия, которая может рвануть в любую минуту. – Люций сейчас опаснее, чем когда-либо, и лишний раз доказал, что вовсе не собирается отступать. Если ваши наблюдения верны, он как никогда близок к тому, чтобы объединить в себе все двенадцать зодиаков. И, поверьте, если ему удастся, это повлечет чудовищные последствия для всех нас. Вот почему я не вижу иного выхода, кроме как отправить вас снова в прошлое. Вы должны сделать все необходимое, чтобы остановить его.

Слова профессора Киппинга доходят до меня настолько медленно, что, когда я наконец обрабатываю полученную информацию, ее смысл взрывается в моей голове как та самая бомба.

– Отправить меня в прошлое, чтобы остановить Люциана? – эхом повторяю его слова, услышав, как пронзительно прозвучал мой голос.

Ольбрих оживляется, включаясь в беседу:

– Вы доказали, что вполне можете справиться с ним в одиночку: у вас для этого есть все необходимое. Вам необходимо только поверить в себя.

Он, видимо, считает, что его высокопарные речи заставят меня поверить в собственный потенциал. Мне требуется глубокий вдох, чтобы удержать себя в руках и не выплеснуть на них всю свою ярость, пульсирующую в висках.

– Правильно ли я понимаю, что Орден не заинтересован в спасении Лео?

Судорожно вцепившись в подлокотники, я жду ответа.

– Мне очень жаль, но мы не можем бросить на это все свои силы. У нас попросту нет времени на организацию спасательной операции. Сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы остановить Люция, а Леопольд достаточно умен, чтобы справиться с этой ситуацией самостоятельно.

У меня все холодеет внутри после этих слов.

– Выходит, ценность человека для вас целиком и полностью зависит от наличия у него зодиака, – замечаю я, дрожа так сильно, что уже не могу это скрыть. – Вы знаете, что я могла бы вытащить его, но вы бросаете Лео на произвол судьбы только потому, что он больше не принесет Ордену пользу без своего зодиака. Я права, не так ли?

– Розали, я понимаю, что ты расстроена, но речь идет не об одном человеке. Меня тоже беспокоит судьба Леопольда, но, как глава Ордена, я обязан бросить все силы на достижение высшей цели. Сейчас благополучие мира в наших, а значит, и в ваших руках.

У меня звенит в ушах так громко, что я едва ли могу выхватить одну разумную мысль из жужжащего потока в своей голове.

– Да, вы, как глава Ордена, продолжайте служить высшей цели. А мне важнее спасти человека, которого я люблю, и вместе с ним остановить Люция Мореля. У меня тоже отняли важную часть там, в Аква Вирго, и я верну ее себе, отыскав Лео. И только вместе, как команда, мы сможем что-то противопоставить Люцию. Нам потребовалось слишком много времени, чтобы понять это, потому что доверчивая натура Лео вечно вставляла нам палки в колеса. И если вы до сих пор этого не поняли, желаю вам удачи в следующем четырехсотлетнем ожидании нового путешественника во времени, с которым, надеюсь, у вас не возникнет подобных проблем.

Я поднимаюсь со стула, не утруждая себя вытереть слезы, беспорядочно стекающие по щекам.

Не могу поверить, какой оборот принял этот разговор. Они вовсе не собирались помогать Лео, смирились с тем, что он застрял в прошлом. Решили отправить меня одну против Люция Мореля, словно Лео был чем-то вроде сопутствующего ущерба!

Даже не оглянувшись, я вылетаю из планетарного зала и, ослепшая от слез, вываливаюсь в коридор. Я так и продолжаю на автомате идти, прежде чем немного прихожу в себя и слышу шаги за своей спиной. К счастью, это всего лишь Пауль, который резко хватает меня за руку, направляя в нужную сторону. Ошеломленная злыми слезами, я вообще не разбираю дороги, а сеть коридоров в штабе настолько запутанная, что даже с ясной головой я с трудом смогла бы отыскать из него выход, но с помощью Пауля нам удается выбраться наружу в кратчайшие сроки. От облегчения чуть ли не падаю на колени, когда в лицо хлещет поток ледяного ветра. Погода заметно ухудшилась за то время, что мы пробыли в штабе, и это как никогда лучше отражает мое внутреннее состояние. Те же кристаллики льда, что ветер бросает мне в лицо, мчатся сейчас по моему кровотоку.

Несколько минут я так и сижу на ступенях, пытаясь успокоиться и отдышаться. Но дикие рыдания рождаются во мне, прорываясь наружу прежде, чем я успеваю их подавить. Да и не хочу.

Надежда, с которой я пришла сюда утром, окончательно угасает от меркантильной рациональности Рубинов.

Эмоции волна за волной захлестывают меня, пока я не чувствую руки Пауля, мягко обнимающие меня за плечи. Зарывшись лицом в грудь брата, я даю волю слезам, пока он крепко держит меня в своих руках.

Не знаю, как долго мы так просидели, но подняв глаза, обнаруживаю на ресницах и бровях Пауля иней. Его серьезный, мрачный взгляд ловит мой.

– Мне так жаль, Рози, – произносит он и замолкает.

– Нет, – бормочу я через некоторое время, когда мои слезы окончательно высыхают. – Я рада, что прояснила ситуацию, и теперь знаю, с чем имею дело. А на Рубинов мне плевать.

Глава 4

Виктор

Когда мы возвращаемся домой, Пауль укладывает меня на диван и заворачивает в два одеяла, а сам незаметно исчезает на кухне. Вскоре он появляется с двумя дымящимися кружками, одну из которых сует мне в руки. Горячий шоколад!

На самом деле Пауля не назовешь богом кулинарии, но его горячий шоколад – вершина мастерства. Лучшее расслабляющее средство. Я делаю осторожные маленькие глоточки, чтобы не обжечься, и мое тело тут же наполняется успокаивающим теплом, избавляя меня от остатков леденящей ярости.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает Пауль. Мы начинаем потихоньку согреваться, и к лицам приливает румянец после моей затяжной истерики на морозе. Я пожимаю плечами в ответ на его вопрос.

– Еще не знаю. Я немного сорвалась в штаб-квартире, но действительно имею в виду все то, что сказала. Если Рубины отказываются спасать Лео, я не собираюсь служить их «высшей цели».

Пауль прикусывает нижнюю губу, внимательно глядя на меня. Видимо, разрывается между своим членством в Ордене и братской привязанностью ко мне.

– Ты сказала, что любишь его. Это правда? – Его вопрос выбивает меня из колеи. Я чуть не проливаю оставшийся горячий шоколад себе на колени, не заметив, как чашка наклонилась в моих ладонях. Я что, сказала это вслух?!

Я пытаюсь прокрутить в голове все, что несла в планетарном зале, но от гнева у меня настолько затуманились мысли, что я вообще не контролировала свои слова.

«Мне важнее спасти человека, которого я люблю, и вместе с ним остановить Люция Мореля».

Вот она, та часть моей пламенной речи.

Я вздрагиваю от осознания. Не потому, что это ложь. А потому что я впервые призналась в своих чувствах перед тремя циниками, которые вряд ли прониклись моими словами.

Потому что у меня не было ни шанса, ни смелости признаться в этом Лео лично.

Пауль все еще ждет моего ответа, и я киваю.

– Да, это правда. И поэтому я не могу позволить Рубинам распоряжаться моей жизнью и сделать из меня убийцу. Как они вообще себе это представляют?! – Я замечаю, что снова начинаю раздражаться, и поспешно делаю глоток горячего шоколада, чтобы успокоиться. Пауль так и продолжает с озабоченным видом меня разглядывать.

– Я помогу тебе, – торжественно объявляет он. – Орден – не моя история, если им плевать на Лео.

Я открываю рот, но не издаю ни звука: впервые за день мне нечего сказать.

– И прежде чем ты снова разведешь сырость… не смей сомневаться в том, что я всегда буду на твоей стороне, как твой брат. Я уже однажды подвел тебя, за