Оглавление

1. ГДЕ-ТО НА СОПКАХ. Хроники строителя магистрали
2. ЧАСТЬ III
   1. Бригада трубачей
      1. Глава 1
      2. Глава 2
      3. Глава 3
      4. Глава 4
      5. Глава 5
      6. Глава 6
      7. Глава 7
      8. Глава 8
      9. Глава 9
      10. Глава 10
      11. Глава 11
      12. Глава 12
      13. Глава 13
      14. Глава 14
      15. Глава 15
      16. Глава 16
      17. Глава 17
      18. Глава 18
      19. Глава 19
      20. Глава 20
      21. Глава 21
      22. Глава 22
      23. Глава 23
      24. Глава 25
      25. Глава 26
      26. Глава 27
      27. Глава 28
      28. Глава 29
      29. Глава 30
      30. Глава 31
      31. Глава 32
      32. Глава 33
      33. Глава 34
      34. Глава 35
      35. Глава 36
      36. Глава 37
      37. Глава 38
      38. Глава 39
      39. Глава 40
      40. Глава 41
      41. Глава 42
      42. Глава 43
      43. Глава 44
      44. Глава 45
      45. Глава 46
      46. Глава 47
      47. Глава 48
      48. Глава 49
      49. Глава 50
      50. Глава 51
      51. Глава 52
      52. Глава 53
      53. Глава 54
      54. Глава 55
      55. Глава 56
      56. Глава 57
      57. Глава 58
      58. Глава 59
      59. Глава 60
3. ЧАСТЬ IV
   1. Танцы
      1. Глава 1
      2. Глава 2
      3. Глава 3
      4. Глава 4
      5. Глава 5
      6. Глава 6
      7. Глава 7
      8. Глава 8
      9. Глава 9
      10. Глава 10
      11. Глава 11
      12. Глава 12
      13. Глава 13
      14. Глава 14
      15. Глава 15
      16. Глава 16
      17. Глава 17
      18. Глава 18
      19. Глава 19
      20. Глава 20
      21. Глава 21
      22. Глава 22
      23. Глава 23
      24. Глава 24
      25. Глава 25
      26. Глава 26
      27. Глава 27
      28. Глава 28
      29. Глава 29
      30. Глава 30
      31. Глава 31
      32. Глава 32
      33. Глава 33
      34. Глава 34
      35. Глава 35
      36. Глава 36
      37. Глава 37
      38. Глава 38
      39. Глава 39
      40. Глава 41
      41. Глава 42
      42. Глава 43
      43. Глава 44
      44. Глава 45
      45. Глава 46
      46. Глава 47
      47. Глава 48
      48. Глава 49
      49. Глава 50
      50. Глава 51
      51. Глава 52
      52. ПОСЛЕСЛОВИЕ

ЧАСТЬ III

Бригада трубачей

Глава 1

Наше дело — труба. Игольчатый вибратор.

«Цвет поэзии» Тарковского. Свидание без эмоций.

«Ложка дёгтя». Сувениры из Румынии. «Цветы запоздалые».

2 августа, понедельник. Подъём в 3:30. В 4 часа — сборы к отъезду.

В костюме химзащиты (армейский подарок брата), в мотоциклетных очках и верхонках, с рюкзаком за плечами еду на мотоцикле в сторону Хородочи. Навстречу мне до Кудыкты попались три-четыре грузовика. Моя прорезиненная серо-зелёная куртка с капюшоном покрылась коркой льда, и водителям встречных машин я казался привидением или марсианином.

На 20-м километре, переезжая вброд речку, при наезде на валун чуть не свалился в воду. Мотоцикл заглох. Я повёл его на противоположный берег, где эту картину наблюдал парень с мотороллером. Как-то он проскочит брод…

Через 15 минут свернул по указателю к участку бригады Степанова. Было 6:30. Полина копошилась на летней кухне. Я поздоровался и сел под навесом столовой в ожидании ребят.

…Малые реки и ручьи, которые пересекает магистраль, обычно пропускают через бетонные трубы. Их размеры и конструкция зависят от потока воды в паводок. Сейчас бригада строит трубу сечением 3х4 м, длиной 20 м — ширина насыпи в этом месте. Под такую трубу нужен монолитный фундамент, высотой (глубиной) 3—4 м. Труба строится не параллельно рельефу местности, а в виде больших ступеней. Для каждой ступени фундамента возводится опалубка — прямоугольная ячейка. Каждая ступень должна быть из монолитного бетона, поэтому заполнять ячею приходится без остановки и днем и ночью.

…До обеда на складе загрузили с Гошкой 250 мешков цемента в «Магирус». Разгрузив машину на участке, отмылись на речке. Гоша должен ещё отрабатывать отгул в третью смену.

Вторая смена заполняла бетоном вторую ячейку из шести.

Вечером Аничкин учился ездить на моем мотоцикле. Адонин и Гвоздев долго смеялись над ним и показали класс езды. Я с непривычки читать ничего не мог, довольствовался игрой в настольный теннис. Стол из листов ДСП соорудил большой энтузиаст и знаток игры Адонин.

На следующий день вторая смена: Копель, Яркович, Гвоздев — ездили за цементом. Мы с Гошей и Лёней будем работать в третью смену: с часу до восьми утра.

День прошёл незаметно. Голуб подсказал, что наша ячейка для заливки не готова. До начала смены с Гошкой стягиваем стенки опалубки проволокой. Спим один час и — на работу.

Даём бетон, но в слабом темпе, ибо работаем втроём. Гоша загружает бетономешалку цементом, я заливаю в неё воду вёдрами. Лёня — и за рычагами погрузчика, подающего гравий в деревянный бункер, и — на лотке, проталкивает лопатой бетон в ячею. К тому же у погрузчика, соскакивает гусеница, и мы тратим время на её надевание. Выдали всего 10 кубов бетона.

На следующую ночь норму опять не выполнили из-за нехватки воды в цистерне.

В четверг третья смена отменилась. Голуб, Гошка, Райлин и я с утра гоним бетон. Увязая в бетоне выше щиколоток, растаскиваю его игольчатым вибратором по ячее без перерывов.

— Занимаешься ерундой, — бросил Копель мимоходом. — Бетон сам растянется…

Я — в замешательстве. Вылезаю из ячейки помогать ребятам.

— Копель — провокатор, — объясняет Лёня, — проверяет тебя на твёрдость.

Я опять опускаюсь в ячейку, но работаю уже без энтузиазма. Во время вибрирования бетона заметил, что одна из стен опалубки немного отошла наружу. Голуб посчитал это мелочью.

В пятницу работаем до 17 часов. Все желающие уезжают в Новоленду. Я остаюсь с Лёней в лагере.

В дороге ребята напились купленной в Кудыкте «бормотухой». Райлин спорил о поэзии с Гошкой и назвал его «дальтоником», не чувствующим «цвета поэзии» А. Тарковского. Аничкин был трезвый, поэтому, хотя и с трудом, от мордобития удержался.

…Адонин ковшом погрузчика оборвал провод, идущий к его вагончику. Я обрыв ликвидировал, по этому поводу Лёня извлек бутылку коньяка, и мы за милой беседой по душам почти всю её «уговорили». Из его излияний было понятно, что он «жестоко» одинок, а из моих — он понял, что Малыш — не та, о ком я мечтал…

В субботу утром появился Люпак с двумя студентами. Они ходили «на охоту»: постреляли из мелкашки и двустволки по картонной мишени и уехали.

Я собираюсь в Новоленду, и в 11 часов меня подбирает автобус из ОГМ.

…Когда заявился в вагончик к Малышу, выслушал массу нападок и упрёков не только от неё, но и от её подруги Глаши: я-де — необязательный и эгоистичный тип… Объясняться с ними я не стал. Отложил на более удобное время.

Глашин дружок, Никита, валялся пьяный, и мы втроём пошли резать берёзу на веники. Загорали у речки, читали…

Комната Икорниковых была свободна, и Малыш осталась ночевать в ней со мной.

…Утром долго валяемся с Малышом в постели. Болтаемся по городу: кафе «Хельга», потом — ручей Шактаум, воскресный базар, стадион… На рынке выходного дня с боем покупаю минеральную воду, стоим в очереди за курицей, купаемся в Ленде. Ужинаем дома и привычно, без всяких эмоций, ложимся спать.

На следующий день всей компанией едем в вахтовке на трубу. Копель — именинник — везёт с собой две коробки пива «Световар». Ребята тоже взяли кое-что. Обедаем на участке с пивом и на работу не выходим.

С 10 по 12 августа работаем на заливке фундамента.

В пятницу на попутке приехала Зульфия, бывшая в командировке в Ленде. Катаемся с ней на мотоцикле до лагеря студенческого стройотряда МАИ. Затем заезжаем «на экскурсию» в Хородочи.

На выходные многие ребята уезжают в Ленду. Остальные работают в дневной смене. Ждём Мормоновых, проехавших мимо участка на запад. В 17 часов отправляюсь на мотоцикле в Хородочи на их розыски, но никого не нашёл.

…Оттуда рванул в Новоленду. Останавливался несколько раз из-за нагара на свече. На последнем перегоне отлетели багажник с канистрой и выхлопная труба. Меня догоняет машина Панкина — парня из нашего отряда, который отдает мне мои потери. Дорога заняла почти 3 часа.

В 23:30 едем с Малышом на мотоцикле к Мормоновым на день рождения Инны. В кухне-веранде — Карабанова, Инна, Тапрыкина и Коротич. За нехваткой мужского пола поднимаем с постели Иосифа. Мормонов в невменяемом состоянии уходит с палаткой ночевать на Шактаум. Дарю Инне «Легенды о Тристане и Изольде».

Нахожу Коротич за занавеской в слезах.

— Привёл какую-то девку! — выговаривает мне. — Совсем совесть потерял…

Разговаривать на тему «девки» было неудобно, и, несмотря на «ложку дёгтя», мы гуляли вместе до 2 часов ночи.

В воскресенье катались с Малышом до речки, загорали, собирали голубику. Вечером в клубе «Ударника» «дружили» со студентами МАИ. Но встреча не удалась: скука, натянутая обстановка, никакого взаимодействия…

На чествование именинника Копеля пришли: Мормоновы, Коротич и Тапрыкина. Малыша я отправил домой. Подарил Томке повесть Битова в «Дружбе народов». Прокатил напоследок Люду по нашему поселку.

— Чтобы я ещё раз когда-нибудь села на мотоцикл! — сказала она с отвращением.

Я понял, что это больше относится к водителю, отдал ей ключи от комнаты в «особняке», и мы расстались без объяснений.

…Малыш ждала меня на дороге у общаги Икорниковых. Заснули в третьем часу…

Придя в понедельник утром в «Хи-хи», чтобы разбудить Влада, увидел, будто он спит рядом с Зульфиёй, но и с Ярковичем, с другой стороны на широкой полати…

Еду на пикет со скоростью 60-70-80. Доезжаю за полтора часа. На трубе оставался Адонин. Теперь он замещает Степанова и в 9:30 уезжает на моём мотике по делам в Хородочи. Бригада добирается на разных попутках к обеду.

Возвратясь, Лёня везёт меня на мотоцикле за цементом. Яркович и Аничкин едут за нами на «Кировце» с прицепом…

Приехав на участок, гружёный «Кировец» крепко «сел» в марь, и его водитель с грустью понял, что ему придётся ночевать у нас…

Работаю в прежнем звене. Обиваем стенки опалубки рубероидом на выходе трубы. Стягиваем стенки ячейки и к 16 часам собираемся уходить. Звеньевой Голуб нас великодушно отпускает.

Адонин просит меня помочь сделать разметку следующего котлована. Вдруг он увидел наше праздношатающееся звено — Голуба и Фрола.

— Значит, за морошкой собрались? — спросил он весело. — А не хотите ли на следующей ячейке стянуть опалубку и обить её рубероидом?..

…Степанов приехал на перекладных с Хаткиным и Гвоздевым. За ужином он вручил всем сувениры из Румынии, а мне ещё и письмо от Коротич. Это было неожиданное признание в глубоком чувстве, которое я не оценил, и одновременно — отповедь, достойная настоящей женщины.

Ночь на вторник была тёплой: шли дожди. Но уже за завтраком становится прохладнее. «Кировец» выкарабкался из грязи. Гвоздев объясняет это тем, что «вода сошла». Когда выяснилось, кто в какую смену работает, Райлин пристал ко мне.

— Геночка, изменник, — заявил он, — ушёл от нас в звено бригадира…

Я посчитал лишним объясняться с ним: куда поставили, там и работаю.

Первая смена: Копель, Яркович, Хаткин, Жора — переставляют лоток на новую ячейку. Мы с Владом берёмся заводить дизель-насос «Андижанец». Пробуем это сделать без помощи факела, но ничего не выходит. Гвоздев помогает завести с огнём. После этого Влад заводит ПЭСку, находит болтающуюся гайку на крышке клапанов, и мы вдвоём пытаемся затянуть её, не останавливая дизель.

На работу выходим к часу ночи и до четырёх вырабатываем весь запас воды.

…Ребята укладываются спать в 5 утра. Я пытаюсь читать «Альтернативу» Ю. Семенова до 6 часов. К завтраку были проездом «авангардисты» с Зульфиёй. Лёня уезжает с ними в Хородочи — «выколачивать» машины для завоза гравия. На обед заявились: глава треста — Болковинский, его зам Шепетов и Воронов.

Влад посылает меня в Хоры найти Лёню, а заодно и корреспондентов. Зовём их к нам в лагерь на ужин с шампанским…

Вечером Влад подошёл ко мне.

— Что ты думаешь о письме Людмилы? — спросил он. — Будешь отвечать?

— Да, — сказал я, собираясь с мыслями. — Она написала, что любила меня, но и ненавидела одновременно. У нас были странные отношения, практически формальные. Главное, она на меня не обижается…

— И что теперь? — спросил он участливо. — Будешь с ней встречаться?

— Встречаться будем, как друзья… Тем более что у неё уже есть замена мне… — сказал я, улыбаясь.

До полуночи писал ответ Коротич и читал газеты.

…Когда я будил Лёню на работу в ночь, он грубо послал меня. Правда, вышел на площадку за час до начала смены, но был сух и немногословен. Работали в приличном темпе, залили ячейку полностью, но качество укладки бетона оставляло желать лучшего.

Глава 2

Разговор ни о чём. Пуританское признание. «Четвертый разряд». Охотничья собака. Опасные флюиды. Смех и грех.

…Во время завтрака я решил разыграть первую смену.

— Ночью мы сделали лишь половину ячейки, кубов 20, — сказал я извиняющимся тоном. — ПЭСка сломалась, да и сил не хватило…

Сменщики (Райлин, Голуб и Гвоздев), кажется, поверили, но вида не подали. Только после того, как подошли к котловану и увидели нашу работу — до краёв заполненную бетоном ячею, — оценили шутку…

Читаю «Альтернативу». До ужина играю в «пинг-понг». У Аничкина выиграл 3:1, Лёне проиграл 0:2, хотя он играл левой рукой. После ужина с Вовкой разучиваем песни Е. Бачурина. Сплю до 11 вечера, дневник — до полуночи.

Выходим в полночь, и до 2 часов ночи готовим ячейку. После перекуса приступили к заливке бетона. Как ни старались, но к 7:30 смогли заполнить лишь половину маленькой ячейки. Гошка подавал в мешалку воду, но темп задавал низкий. Зато утром заявил, что работал в охотку и готов был продолжать в том же духе.

…Весь следующий день читал А. Нексе да спал. Райлин и Голуб загрузили два ЗИЛа по 60 мешков цемента. Во второй половине дня Влад взял меня с собой в «Магирус» на поиски досок. У студентов взять их не смогли. Заехали на заправку, загрузили две бочки солярки, сбросили их на трубе. Хаткин, Гвоздев и Фролкин уехали в Ленду. Ночью все начали бегать по нужде: что-то было с обедом.

В субботу «Комацу» углублял котлован на нижних ступенях. Второй день идёт дождь и холодно. Райлин с Голубом выпивают водки и уезжают в Хоры «по бабам». Мы с Владом едем в автоколонну заказывать машину для Копеля, повредившего ногу. Выпрашиваем «Магирус» на 16 часов. Гошка с этой оказией собирается ехать в Новоленду. Влад мне ехать не советует, но я всё же еду с ними.

Приехав, привожу себя в порядок. В 150-м балке поднимаю Малыша с постели, чтобы поставить «точку» в наших отношениях. Объяснение длится 30—40 минут. За это время было сказано не более 10 фраз, которые не привели к результату.

Митя уже был дома. Выпиваем с ним по рюмке коньяку, и я ухожу в свой балок.

…В воскресенье, около 10 часов, будим Горисова. Вчера он был на свадьбе Гарика в мостоотряде и тот приглашал нас к себе на обед. Идём вместе с Францевой и Трофимовым. Майор на ходу рассказывает, как однажды брал трёх грабителей…

Поздравили новобрачных, выпили, поели. На «огонёк» заглянули «Серебряные» с Ольгой Фирминой. Во дворе музыканты готовят шашлыки, а Ольга, я и Огонёк «морально помогаем». Ольга рассказывает о последнем отпуске, проведенном с ритм-гитаристом Шурой, о катании на теплоходе с Речного вокзала. Соколов устраивает баню. Аничкин с Трофимовым приносят из «Лесной сказки» 10 бутылок водки. После бани выпиваем и снимаемся, сидя на дровах.

Возвращаемся с Гошкой в Новоленду в 19 часов и встаём на развилке в ожидании попутки в Хородочи. Около девяти вечера попадаем на чью-то вахтовку.

…Перед сном Влад спросил, чем закончилось объяснение с Малышом. Мне похвастать было нечем, и я уклонился от ответа…

В понедельник прибирались на фундаменте. Жора на «Комацу» выгребал отвалом оттаявшую мерзлоту из нижней части котлована. Лёня уехал делать разметку на следующую, малую трубу. Люпак с вечной газеткой подмышкой наблюдал, как работает «Комацу».

…Отрываем опалубку от готового фундамента, переставляем бетономешалку на следующую ячею. С Владом таскаем мешки с цементом в короб у мешалки и обсуждаем историю с Малышом, — самое время для разговора по душам…

…Приезжает Татьяна Авдеева в сопровождении Саши — художника из ВГИКа. Гошка показывает Авдеевой сценку «Оседлай корову». Саша рисует его портрет.

…Чистили с Вовкой картошку, и он сдержанно, пуритански похвастал:

— Мы с одной подругой недавно согрешили. Причём, к ней едет жених, а ко мне — невеста из Благинска…

Я не стал уточнять, когда и где он засадил подруге, хотя гордость за своё свершение из него так и выпирала…

Авдеева с Сашей поужинали с нами и отправились в Хородочи…

Я пишу до полуночи и думаю, как урезонить Малыша, которая не оставляет меня в покое и требует «вернуться».

Во вторник едем с Лёней за соляркой. На заправке Адонин начал закачивать ручным насосом соляру в бочку, стоящую в кузове самосвала. Я продолжил качать, но задумался и перелил литров 50… Когда шеф отъехал, солярка, как Ниагара, ринулась из кузова машины. Я не сразу догадался подставить под неё вёдра. Прибежала хозяйка заправки и отматерила меня, как мальчишку.

…Лёни в ОГМ не оказалось — он где-то клеил камеру для моего мотика, и мы уехали на участок без него.

Влад вернулся из Новоленды, но ни словом не обмолвился о своём посещении Малыша. Долго заводили с ним электростанцию… За неимением подъёмного крана прицепили к бульдозеру тросом бетонный блок, стоящий в кузове КРАЗа, и Жора стащил его на землю.

После обеда я начал собирать колесо мотика, но пришёл «Магирус», и мы втроём поехали на трубу студентов за цементом. Затем, развезли мешки на два участка.

Я собрал колесо, попробовал завести мотоцикл, но не смог. Адонин думал ехать на нём за хлебом в поселок, завёл его, но он тут же заглох. Долго оживлял его, но бросил эту затею.

Вечером я предложил Владу сыграть в «пинг», и он спокойно сыграл, не говоря ни о чём. Ребята легли спать рано, а я ещё час писал дневник на кухне.

…Вторая смена заполнила бетоном ячею в форме штанов, куда устанавливают открылки при входе в трубу, а ночью переставила бетономешалку на следующую ячею.

…На следующий день, в среду, мы с Гошкой снимали опалубку с фундамента. Голуб с Райлиным готовили мешалку, перетаскивали лоток. Лёня и остальные — переставляли с помощью погрузчика насос. Ездили за цементом и за досками в опустевший лагерь студентов. Разбирали навесы, скамьи и свезли их на малую трубу.

…Прибыв в Хородочи, ребята поменяли постельное белье, быстро поужинали в столовой и уехали прощаться со стройотрядом МАИ в Ленду. Я остался на участке дежурным. Попытался пилить дрова, но цепь «Дружбы» была слишком тупая. Привел лагерь в порядок и писал дневник — до 2 часов ночи.

Утром в четверг занялся мотоциклом. Проверил электрические цепи контрольной лампой. В катушке зажигания нашел отвалившийся на пайке контакт. Приехал Люпак с бульдозеристом Жорой. Осмотрел ружья Ярковича, забрал нивелир, табель и уехал на новую трубу.

Наши приезжают в 11 часов. Аничкин, Гвоздев, Хаткин — взялись за дрова, я же заготовку дров проигнорировал и продолжил проверять зажигание.

В автобусе, как я узнал позже, у ребят вышел пьяный спор: «почему ему поставили четвёртый, а мне — третий разряд».

Обед — в час дня. Читаю в «Литературке», в «Рогах и копытах» спортивные вести, плачу от смеха, даю почитать Лёне и Гошке. Позже пытаюсь запаять контакт на катушке зажигания мотика пламенем свечи, но ничего не выходит.

Работать начинаем около 6 вечера. Райлин заливает воду в мешалку, а после нескольких замесов вибрирует бетон. Я подаю гравий, который еле ссыпается из дощатого бункера. Аничкин швыряет лопатой цемент в «грушу». Адонин — на погрузчике — засыпает гравий в бункер, выскакивает из погрузчика и разбрасывает бетон в ячейке.

В полвосьмого Полина зовёт нас на ужин.

В 23:40 выходим на плановую отметку фундамента. Долго разбрасываем, ровняем бетон на поверхности и уходим в вагон-столовую.

Райлин и Копель, уже пьяненькие, предлагают всем выпить, спорят о «продуктивности» наших собраний и дискуссий. Лёня обсуждает наряды.

— Получилось по 9 рублей в день. Будем переходить на новую систему расчетов, — сказал он и, погодя, добавил: — Предлагаю платить бульдозеристу как члену бригады, так как он часто выполняет работы помимо плановых.

Никто не возражал, и вскоре все ушли спать. У меня отбой — в час ночи.

В пятницу просыпаюсь с трудом без 5 минут восемь. Холод, пар изо рта, вода везде замёрзла… После завтрака сливаем остатки соляры из бочек, заправляем ПЭСку. Едем с Аничкиным на ЗИЛе на заправку.

В ОГМ заливаем в одну бочку 6 вёдер машинного масла. В остальные бочки закачиваем бензин вручную. «Поймали» два «Магируса» для перевозки досок и песка. Гвоздев в это время уезжает на погрузчике в карьер грузить гравий.

Обед к 12 часам готовила Гвоздева. До окончания перерыва играю с Гошей в «пинг». Затем втроем — Аничкин, Степанов и я едем на площадку «студентов». Грузим 200 мешков цемента и армированный шланг для «Андижанца». Когда цемент выгружали на малой трубе, Влад оставил шланг под колесом «Магируса». Самосвал, конечно, на него наехал, и мне пришлось выправлять молотком расплющенный шланг.

Котлован на малой трубе пришелся на скальные породы, и взрывники там бурят скважины для закладки взрывчатки…

Вечером нас зовут на комсомольское собрание. Аничкин, будучи комсоргом, оглашает повестку: 1. Подведение итогов за прошедший период; 2. О взаимоотношениях в бригаде. Степанов говорил первым.

— Нынче план выполнили на 250%, — без выражения начал он. — Разряды некоторым понизили, так как они не работают по субботам, а ездят в Ленду.

По второму вопросу выступил Гоша.

— Надо быть более чуткими друг к другу, — сказал он в заключение, — помогать, если видишь, что кому-то трудно…

— Но смотреть друг за другом, кто сколько сделал, — добавил Влад, — значит, — не доверять товарищам. Так нельзя!

…Хаткин и Копель торопятся в Ленду, Гвоздев с Любой остаются. Играем в «пинг» поодиночке и двое на двое.

Степанов с Лёней заводят ПЭСку. После сытного ужина все режутся в столовой в «козла», а мы с Гошей — в «пинг». Позже он идёт читать, а я играю на Вовкиной гитаре (сам Райлин — в Хорах, у пассии). Словом, все занимаются своими делами. Пишу дневник до полуночи.

В субботу в 9 часов у нас появляются взрывники и сообщают, что половина котлована не взорвалась: аммонит размыло грунтовыми водами. Они уходят, и вослед им я советую:

— Надо было в пакетики аммонит положить.

— В презервативы, — подхватывает Лёня.

— Они хорошие мужики! — выгораживает их Гошка.

— Они-то — хорошие, — замечаю я, — только в понедельник у нас работы не будет…

Степанов приехал на водовозке и сам стал готовить завтрак. Полина появилась в 10 часов. Все заняты своими делами. Перед самым завтраком из Хородочи появляется Райлин со своей кралей. Посадил её за стол и ушёл. Завтракать с нами они не стали, но чаю попили.

В половине 12-го все, кроме охотников, ушедших в 5 утра в тайгу, двинулись с участка в лес по ягоды. У Гвоздева и Степанова — ружья. Сразу за речкой Гвоздев уложил двух рябчиков.

Все усиленно собирают бруснику и шиповник. Вова возмущается:

— Голубики совсем нет.

Гошка пытается заговорить с Вовкиной Ветой о пединституте, где она учится, и о естественных и точных науках. Она пресекает его болтовню, и он больше не пристает.

Гвоздев где-то стрелял рябчиков. Гошка разыгрывает роль охотничьей собаки.

— Дайте мне понюхать какую-нибудь штучку Гвоздева, — говорит он, — и я его найду.

— А вон — Люба! — советую я.

Лёня и Гоша рассмеялись.

В полдень залегли на острове, на припёке: солнце, воздух и вода. Потихоньку собираемся в лагерь. Появляются Адонин, Вова с Веткой, Полина и Люба Гвоздева…

Мы с Гошкой, начистив ведро картошки, играем в «пинг». Обед с шампанским получился весёлым. За Веткой приезжают родители на медицинском УАЗе. Вскоре все собрались спать, а мной обуревает жажда деятельности…

Играем с Гошей в шахматы до отбоя.

В воскресенье просыпаюсь рано из-за яркого солнца. В 9 часов после зарядки и водных процедур сажусь на теннисный стол и ору песни под гитару, пока не просыпаются все остальные. На завтрак была дичь.

До обеда играем в теннис, читаем. Вова опять привёз Вету, но уже с братом Серёжей и его подругой Леной. Они собираются в лес и уговаривают меня пойти с ними. Я уже было согласился, но вовремя опомнился: от Ветки исходили опасные флюиды обаяния и соблазна. Занялся постирушкой и помог готовить фарш для пельменей.

После ужина с водкой, которую привёз Яркович, мы с Владом идём купаться на В. Ларгу. Долго говорим с ним у костра о Коротич и Малыше. У ребят разгорелся спор о литературе: Евтушенко — Твардовский, Куваев — Толстой. Одни считали, что писать можно только то, что знаешь по личным впечатлениям. Другие — что писать можно чисто по воображению. Спорили до хрипоты.

После таких интеллектуальных споров мужики засели играть в карты. Мы с Лёней долго наблюдали за игроками, но в «Сике» ничего не поняли.

Перед сном Адонин читает Хемингуэя, а я распеваю песни Бачурина.

Весь понедельник работаем на двух участках: откачиваем с Гошкой воду на одном котловане, другие — отрывают опалубку с боков застывшего монолита. На обеде Гоша ощипывает уток. После обеда готовим к монтажу нижние ступени большой трубы.

Во вторник с утра мы с Владом и Гвоздевым занимались ПЭСкой: поднимали дизель, чтобы снять поддон и проверить вкладыши. Вкладыши были в порядке, станцию собрали. Установили на место цистерну с водой и бетономешалку.

После обеда Лёня привёз лист толстой фанеры. Несмотря на мелкий дождь, я установил фанеру как отражатель к теннисному столу вместо противника. Лёне понравилась эта затея, и он начал меня тренировать.

Приехал кран «КАТО», а за ним — КРАЗ с тремя «кольцами» для малой трубы. Здесь они были не нужны, поэтому выгружать их не стали. Поменяли у «КАТО» спущенное колесо, после чего крановой заторопился в Хородочи, и монтаж пришлось отложить на завтра.

За нами приехала вахтовка для поездки в баню, которую обещал Тимоха (теперь — начальник ЖЭКа в Хородочи). Попутно зашли с Вовой в магазин за мылом и кедами, но последних — не обнаружили.

После бани Вовка ведёт меня к Ветке. Она встречает нас с хмурым лицом.

— У мамы умер брат, — прояснила она свой вид.

— Брат?! — не понял Вова.

— Да, нет! У мамы — брат, — пояснила Ветка.

— Уф-ф-ф… — выдохнул Вова.

Она повела нас в свою комнату.

— Разуваться? Ни в коем случае! — опередила она мою попытку снять рваные кеды.

Только мы присели, в дверях появился её отец и уставился на мои рваные кеды, подвязанные шелковыми ленточками, как на очковую змею.

Я с невинным видом отвернулся к карте Дальнего Востока, висящей на стене, и тут же услышал его голос.

— Вы знаете что? Ну-ка, уходите отсюда! — он не отрываясь, смотрел на мои ноги. — Уходите, чтобы я вас здесь не видел!

Последнюю фразу я слышал уже в дверях. Из кухни показалась зарёванная мать.

— Коля, нельзя так! — проговорила она.

Выйдя с Вовой из дома, закурили, поджидая Ветку. Вскоре она вышла.

— Отец у меня сволочь! — воскликнула она.

— Нельзя так, Вета! — сказал Райлин. — Он же сейчас в шоке…

…Я решил найти Юру, который должен был запаять катушку зажигания, и наткнулся на Люпака.

— Почему не разгрузили КРАЗ с «кольцами»?! — он был суров. — Раз я сказал — разгрузить, значит, надо было разгрузить. Надо было освободить машины… Вот я Степанову задам, мать его туды!..

Юра катушку не сделал, пообещал запаять завтра.

Влад перед сном заговорил о Малыше.

— И что же вы решили делать дальше? — спросил он спокойно.

— Я ей уже говорил, что, хотя она мне и нравится, но не настолько, чтобы жениться. Она, как обычно, твердила: «Мне ничего не надо, давай просто поживём вместе», — волнуясь, начал я. — Теперь слышать ничего не хочет, требует «расписаться». Попробую объяснить ей в письме, «когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел…».

В час ночи приехал «КАТО». Степанов уложил крановщика Алексея в нашем балке, и он долго не давал нам заснуть россказнями о своей жизни.

Глава 3

Монтаж с риском. Мои «ошибки». «Чуткость и помощь».

Причины творчества. В кузове самосвала. Мухи — звери.

За «снабженца» ответишь.

1 сентября все занимались самодеятельностью, кто во что горазд. Степанов уехал в Хоры. Мы с Гошкой приготовили сетку для просейки песка. Затем, он взялся делать себе гимнастические кольца. Я «играл» в «пинг» с фанерой, читал Чехова. Перед обедом появляется тягач «Фаун» с пятью «кольцами» (2х3 м) на трейлере и КРАЗ — ещё с тремя. Устанавливаем кран и идём обедать.

…Сгружаем все блоки. Я снимаю на фотоплёнку площадку со всех ракурсов. Выгружаем битум на другую сторону котлована. Я помогаю устанавливать первое «кольцо» на фундамент. Вовка, Фрол и Яркович месят раствор под «кольца». Подвезли САК, и я стал срезать сваркой монтажные петли с установленных блоков.

Наконец, в шестом часу Влад отпускает нас. Ставлю запаянную катушку зажигания на мотоцикл. Увы, искра на свече не появилась.

Вечером в лагерь приезжает Пауткина из «музыкальной шкатулки» с новыми книгами. Ужинаем с гостьей с блинами и сопутствующими напитками. Лёня снимает монтаж блоков в темноте со вспышкой. Я читаю Чехова.

Увидев, что кран работает на предельном вылете стрелы, Адонин садится в погрузчик и, рискуя повредить японскую технику, ставит ковш на опору крана, для его «устойчивости». Монтаж идёт до 11 вечера.

В четверг под руководством Ярковича идём конопатить межблочные швы снаружи трубы. А внутри заделываем эти же швы и выбоины в бетоне раствором. Только я хотел заняться мотоциклом, как Аничкин позвал меня штукатурить швы.

Во время обеда приехали ребята из Ленды. За столом Гвоздев вдруг вспомнил:

— Мне сегодня сон приснился, что нашего Гену повесили на трубе, а потом басмачи потребовали его голову.

Я улыбнулся со всеми.

— А ты там Махмудом был или Саидом? «Саид, в Педженте нет Джавдета, пошли с нами»… — припомнил я кадры из известного фильма, но ответа не услышал.

…Начали играть с Гошкой в «пинг», но Влад послал меня «командовать» бульдозером Фёдора. Доехали в кабине японской махины до следующей малой трубы. Он утюжил марь, а я ходил вдоль реки, купался, читал. Приехал Люпак, замерил нивелиром глубину котлована.

В 5 часов бульдозерист сказал, что дома у него больная дочь, и он задерживаться не будет, хотя работы осталось на 30—40 минут. Я пытался упросить его доделать выемку сегодня.

— Нам завтра нужно опалубку ставить, — сказал я.

— Утречком сделаю, — ответил он с подозрительной готовностью, а по дороге в лагерь причитал: — Ну, и голова болит. Как бы не заболеть!..

Придя в лагерь, он просидел у нас в бытовке целый час…

Влад расспросил меня о проделанной работе. Я рассказал всё, как есть…

— Я досмотрел сон… — сказал за ужином Гвоздь.

— И голову мою сняли? — перебил я. — А она не плюнула в твою рожу?

— Нет, — коротко ответил он.

— А то смотри, как бы она это не сделала наяву, — добавил я себе под нос…

Последнее расслышал только Гошка, так как рядом что-то громыхнуло.

Во время игры в теннис Аничкин объяснял мне мои ошибки.

— Во-первых, ты поддаёшься на провокации Гвоздя, а нужно быть более гибким, — говорил он, механически отбивая шарик. — Во-вторых, ты занимался мотоциклом, когда все работали…

— Мотоцикл, — это не только моя вещь, — парировал я его удары. — Он нужен и другим, в том числе, Лёне для оперативного решения наших проблем.

Вторая смена монтировала на большой трубе стеновые блоки до полуночи.

…Гошка читает Достоевского. Я с Адониным разбираю катушку зажигания, затем, записываю на кассетник «осенние» песни в его исполнении под гитару. Прослушав запись, он решает её стереть. Уже в сумерки он тренирует меня в «пинг» до полной темноты. Перед сном он пишет письма, а я — дневник.

Наутро получаем с Гошей задание: замесить бадью раствора.

— А сколько это? — спросил я.

— Два замеса в бетономешалке, — сказал Влад.

Ребята устанавливают бадью к бетономешалке, а мы делаем первый замес. Сделав второй замес, долго ждём, когда монтажники стянут проволокой 4 блока для уменьшения зазоров между ними. Стяжка не налезает на монтажные петли, они бросают эту работу и берутся за раствор.

Затем Аничкин с Лёней едут за рубероидом и попутно завозят меня к бульдозеристу на вчерашний котлован. Федя треплется с другом — начальником, — и работать ещё не начал.

— Начальство задержало, — «оправдался» он.

Я наблюдаю за работой бульдозера, хожу за брусникой, разгружаю с Гошкой рубероид, думаю над стихами для песни о бригаде.

После обеда идём на заделку швов. Одни мажут блоки праймером, другие покрывают их битумом. Я сцепился с Гошкой по поводу работы кранового Лёхи.

— Бить таких надо, совести у него нету! — горячился я. — Уехал в баню без четверти пять, а за ним уехали Гвоздев и Хаткин.

— Какое ты имеешь право так говорить?! — вскипел Гошка. — Он не обязан перерабатывать. И так два дня подряд вкалывает по две смены.

— А я обязан? — выпалил я.

— А ты, дружочек, — в бригаде, — напомнил он тихо. — У нас день ненормированный.

— А эти двое, с ним, не в бригаде? — спросил было я, но он уже отошёл.

Через полчаса Гошка, срубавший проволоку с монтажных петель, посмотрел на часы.

— Все что ли? Уже шесть часов, — ответил он себе и ушёл, забыв, что «день у нас ненормированный» и что «надо быть чутким и помогать товарищам»…

Я тоже было двинулся за ним, но вовремя спохватился, вернулся и взялся за работу пуще прежнего. Я конопатил последние швы, когда пришёл Адонин. Мы с ним порассуждали, покрывать ли швы битумом или сперва — мешковиной. При этом он намешал ведро раствора и принялся оштукатуривать швы.

— Моя любимая работа, — пояснил он.

…Полина уехала в Ленду за продуктами, и ужин грел Ваня. За ужином распили одну бутылку шампанского и одну — водки. Под кухонным навесом и в балке мухи совсем одолели и покоя не дают.

…Луна за облаками не была видна, но свет её окрашивает их в синий цвет. Было очень тепло, и спать не хотелось. Слушаю, как Райлин поёт песни Бачурина и Окуджавы…

Копель вырубает ПЭСКу в полночь. Быстро укладываемся, но ещё долго рассуждаем о том, что выключать свет без согласования со всеми нельзя.

В субботу с утра монтажники отдыхали. В 12 часов приехал крановой, и лишь после обеда начался монтаж. Наше звено конопатило швы, готовило раствор. Работать заканчиваем в 17 часов.

…Стоим с Гошкой под дождём в ожидании попутки в Ленду. Нас подбирает кудыктинская вахтовка. В Кудыкте закупаем шампанское, закуску и на попутках добираемся до Ленды.

У Мормоновых застаём лишь Инну и тихо проводим вечер в её обществе, читая книги и рассуждая о нашем житье.

Просыпаемся с Гошей почти одновременно. На телеграфе я заказываю разговор с Москвой на 16 часов. В своём балке собираю оставшиеся вещи, отмечаюсь у Митяя.

…У Мормоновых собираюсь «чинить магнитофон», разговариваю с Москвой. Гоша появился там чуть раньше и был уже здорово пьян. Ароныч укладывает его в кресло, но он постепенно сползает на пол. Его рвёт беспрерывно. Светик, наблюдая за Гошей, заявляет, что больше с ним не дружит.

Я спорю с Аронычем о «подсознании и причинах творчества», вспоминаю Уитмена. Гошка просыпается, несёт ахинею про нехватку унитаза и, выпив чая, снова засыпает.

…Ухожу на трассу, чтобы уехать на трубу. Сижу на «остановке» с полвосьмого до девяти вечера. Смотрю на облака в форме космонавтов, пролетающих под Луной. Иду на автобазу, но оттуда никто никуда не едет. Захожу к Полине и договариваюсь ехать завтра вместе. Ложусь спать в своём балке в полночь, но долго не могу уснуть.

6 сентября в 5 часов меня будит Полина. Вскакиваю, кое-как собираюсь, едва успеваю стряхнуть с постели клопов. Пью чай, и мы идём в сумерки на дорогу. Из МК-41 должен был стартовать автобус. Идём по дороге вниз, обсуждаем Гвоздева.

— Что-то он стал портиться. Раньше был такой отзывчивый, — говорила Полина. — Это его жена виновата. Она такая… Всё про всех знает и всем рассказывает. Про Ленку Ланичеву, с которой училась в техникуме… Всё самое сокровенное рассказала, а зачем?

— Вот так вот, жениться-то. Слава богу, я вовремя отделался… — поддерживаю я разговор.

— Так ты был женат? А я тоже развелась. Мужа посадили, и я подала заявление на развод. Через два года нас развели.

…Автобус мехколонны был полон и не остановился. Стоим на развилке. С горы идут двое в капюшонах. Возле нас остановился самосвал «Магирус», но кабина была занята. Водила предложил:

— Полезайте в кузов. Там уже кое-кто есть.

Подоспели двое в капюшонах — Гвоздев и Огнев. Едем все в кузове. По дну плещется грязная вода. Держимся, кто за что или за кого. То сядем на единственный ящик, то встанем. Ветер, мелкий дождь, жуткая тряска…

Приезжаем на участок к завтраку. Идём на малую трубу, смотрим, как Адонин помогает геодезисту размечать ось трубы. Я помогаю Голубу заводить дизельный насос, откапывать опалубку в «штанах» из-под осыпи. Готовим с ним доски для щитов опалубки. Сложив их в пакеты, пилим, но цепь на «Дружбе» заточена неправильно и уводит шину вбок. Опуская в котлован первый щит, Ваня громогласно сокрушался:

— Доски пилил в пачке по одному размеру, а получились — все разные…

В пять часов возвращаемся на большую трубу. Степанов долго вспоминает вслух:

— Куда же я послал Аничкина?..

— Он же поехал за продуктами, — напомнил ему кто-то…

Я иду конопатить швы. Приезжает водовозка с питьевой водой, а на её пути «растопырился» «КАТО». Предлагаю водителю заехать на насыпь, подсоединяю к цистерне длинный шланг, и вскоре вода была залита в бочки.

Райлин так и не вернулся из профсоюзной командировки с песенного конкурса. Адонин приехал в 11 вечера, когда я болтал с крановым о зарплате. Войдя в балок, Лёня увидел на своей кровати Гошкины постирушки, побелел и аж вытянулся от злости… Гоше повезло: он ушёл по ягоды.

Я немного пишу и ложусь спать в полночь.

Во вторник утром вся вода в открытых местах покрылась льдом. После завтрака я, Голуб и Лёня идём с нивелиром на малую трубу. Мы с Ваней готовим доски, сбиваем очередные щиты опалубки.

После обеда Лёня копает жёлоб и укладывает в него провод от электростанции к прибывшим балкам. Я помогаю накрыть жёлоб доской и присыпать его. Затем тянем шесть бухт проволоки с большой трубы на малую.

Приезжаем на пилораму в Хоры за досками, а электричества нет. Обещают напилить доски завтра, к обеду. На площадке стройотряда загружаем 60 мешков цемента.

Вечером снимаю монтаж стеновых блоков на фотоплёнку. Играю в «пинг» с Гошкой, а Владу проигрываю третий день подряд. После ужина Аничкин нарочито проигрывает мне партию в «пинг» и уходит готовить комсомольское собрание. Предполагается обсудить проведение праздника «Закрытие сезона».

Ближе к ночи я пишу письма, дневник. Адонин, заснув ненадолго, просыпается на грани истерики.

— Мухи зае*али! Ты скоро свет выключишь?! — срывающимся голосом закричал он.

— А ты ДЭТой смажься, — предлагаю я.

— Вот побегал бы ты, сколько я сегодня, а потом я тебя под мух поставил бы. Посмотрели бы мы… — проговорил он и, погодя, добавил: — Где я тебе ДЭТу возьму?

— Где, где… ты же вроде снабженца, — сказал я, но свет пришлось выключить и ложиться в 11 часов.

На следующий день с 6:15 полчаса пишу дневник. После завтрака Адонин обронил, глядя в мою сторону, памятуя вчерашнее моё замечание:

— Я тебе этого «снабженца» не прощу!

Тем не менее, идём с ним и Ваней на малую трубу и заготавливаем щиты опалубки до конца дня.

После ужина Влад направляет Адонина на погрузчике на новую трубу, подсыпать гравий в котлован. Я занимаюсь домашними делами: установкой бра у кровати, ремонтом калориферов, подметанием мух, убитых Лёней в обед. Играем по очереди в теннис и читаем до самого отбоя. Адонин читает дольше меня «из принципа».

Глава 4

Чувство коллективизма. Заговорщики.

«В семье строителей». Травма на футболе.

Искупление вины. «Фатальный исход». «Эти лабухи».

В четверг Аничкин очередной раз проспал зарядку и встал в 7:20. Остальные встают вообще к 8 часам. После завтрака тем же составом идём на малую трубу. Размечаем в котловане две ступени, разбрасываем гравий, выравнивая их. Я высказываю сомнение в горизонтальности ступеней, чем вызываю насмешку у Лёни. Тем не менее, я предлагаю проверить «горизонты» нивелиром.

После обеда опять «поцапались» с Лёней из-за моего «глаза-ватерпаса»: уровень ступеней я проверял на глаз по меткам на колышках.

— Чего смотреть-то, чего уточнять? — возмущался Лёня. — Главное — основные массы гравия перекинуть, а после посмотрим прибором.

Когда они с Голубом сели курить в 16:45, оставалось выровнять ещё одну ступень. Я собрался доделать эту работу, но оказалось, что они уже собрались домой, и Лёня рассердился.

— Я думаю, что я сделал сегодня всё, что мог, — сказал он. — Весь день пахали все 8 часов!.. И ещё! Есть чувство коллективизма — раз мы решили идти домой, ты должен делать, как все.

Я собрался уходить, но он остановил.

— А ягоды для моей мамы ты, значит, не будешь собирать? — спросил он срывающимся голосом.

— Вообще-то, я не большой любитель, — сказал я. — Даже и своей-то не могу собрать.

— Ну, знаешь! — сказал он, с трудом сдерживаясь. — Тогда не обещай, если не можешь сделать, — сказал он и пошёл к реке.

Голуб ушёл с нивелиром в лагерь, а я поплёлся за Лёней. К 7 часам вечера я набрал брусники половину трехлитровой банки, а он — полную.

После ужина перебросились с ним двумя фразами.

— Где твоя банка? — спросил он.

— На улице.

— Где именно?

— Рядом с картошкой.

Вечером все читают, Аничкин рисует макет пригласительного билета на вечеринку в Кудыкте, я дочитываю «Славные ребята» Люси Фор. Во второй половине балка-«десятки» режутся в карты так, что он сотрясается весь. Отбой в 1:30.

Продолжаем работать втроём на малой трубе, причём, почти молча. В первой половине дня выровняли все ступени котлована с точностью до сантиметра. Собрали опалубку «штанов». Неожиданно Степанов позвал нас на вахтовку для поездки в баню.

Я заметил, что пояс «штанов» получился Уже и, заглянув в чертеж, убедился, что он должен быть шире опалубки фундамента. На моё замечание Лёня прижал палец к губам.

— Тсс! Только тихо, без шума! — прошипел он, и мы превратились в заговорщиков.

Всё же договорились, что переделаем «пояс» завтра, — и дело с концом. Адонин «одной ногой» уже был в отпуске и в баню не собирался. Аничкин тоже отказался ехать.

…Баня оказалась закрытой. Банщица могла запустить нас лишь по записке Тимохи, и Фрол пошёл его искать. Записки тот не дал, но велел ждать, пока не утрясёт свои вопросы с комиссией ВЦСПС (Всесоюзный Центральный совет профсоюзов), которая «паслась» в промтоварном магазине.

Мы побрели по посёлку, кто куда: Копель, Яркович и Полина — в овощной выписывать продукты, Гвоздевы — за ними, я — в столовую. Фрол этого не вынес и уехал на попутной в Ленду.

Выйдя из столовой, я увидел фургон «Кино» Семенюшина, а в кабине были Иванцов и Алина. Проводил гостей в столовую, где за ужином Копель налил им коньяку под видом виноградного сока.

На улице я встретил Ветку. О «пропаже» Райлина ей уже поведал Влад. Ни Алина, ни Иванцов не знали, куда его — «выдающегося певца» — дели «профсоюзы».

…Парились в обществе главного инженера, рассуждая о вызове бригады Туготыло на соцсоревнование. В фойе бани выпили немного «Биомицина» и двинулись на вахтовке в лагерь.

Гошка помылся в речке и был вполне счастлив.

После ужина Гвоздев стал часто стрелять сигареты: похоже, с женой у него что-то не заладилось. Все взялись за карты, а я — за книгу Хулио Кортасара и читал до отбоя.

В субботу собрался идти на вторую трубу, но Голуб созвал всех на первую: народу осталось мало, и, если приедет кран, для работы с ним народа не хватит.

Сегодня воду в «горло» бетономешалки заливаю я, на загрузке гравия и на штурвале опрокидывателя — Яркович, на цементе — Аничкин. Процесс отработан до автоматизма: я заливаю в четвертькубовую «грушу» четыре ведра воды, Яркович нагребает лопатой из деревянного «бункера» гравий, Гошка тут же кидает внутрь несколько лопат цемента из ящика, в котором стоит. Прокрутив смесь несколько секунд, выгружаем бетон в «галошу», а кран доставляет его в опалубку на входе трубы. Гвоздев работает и на погрузчике, подавая гравийную смесь в «бункер», и в опалубке, разбрасывая бетон лопатой. Люба Гвоздева, освободившись от кухни, наблюдает издали за нашей работой.

В полтретьего идём на обед. Из Новоленды приезжают гости: подруги Полины и Мормоновы. Началась беготня. Я наводил порядок в балке, пока гостей кормили на кухне. Развлекал их игрой в «пинг-понг», а вскоре подоспел и ужин.

Райлин приехал из Благинска, где, как оказалось, записывался на телевидении. Пел «Пора в дорогу старина», «Дорога, успокой меня немного» и тому подобное. Привёз цветы для Ветки.

Начали с шампанского. Я оставил одну початую бутылку для Влада, а он, придя с опозданием, по горячке уронил её, и почти всё содержимое вылилось. Не успели закусить после второго тоста, как Вовка побежал за гитарой и, несмотря на мои и Веткины протесты, уселся на поручни навеса столовой, как петушок, и с огромным воодушевлением пропел свой репертуар. Я демонстративно молчал, но кое-кто подпевал. Наши случайные гости — водитель вахтовки по имени Марс и его жена из бухгалтерии, — явно скучали, но держались. Вскоре они засобирались в дорогу.

Я сбегал в балок, взял текст своей песенки, гитару и спел её гостям.

В семье строителей известны

И мостовик, и лесоруб,

Но я хочу сказать вам честно:

У них есть брат — монтажник труб.

Припев. Все ручейки впадают в реки,

Спешит дорога в города,

И, чтобы их сдружить навеки,

Мы все приехали сюда.

Приняли её с энтузиазмом, но подруги Полины посоветовали переделать третью строчку припева.

К вечеру стали сооружать костёр. Застолье передвинулось к нему, но я уже плохо соображал и в 22 часа, покачиваясь, отправился спать. У костра в это время разгорались страсти: Мормонов делал кувырки через угасающий костёр, а потом улёгся возле него спать. Райлин разулся и ходил босиком по углям. Аничкин прилёг на колени к Инне и заснул…

Просыпаемся утром около девяти часов. Гошке было плохо, и он, побледнев, всё бегал за насыпь. Я играл в «пинг». Опохмелившись за завтраком, все разбрелись. Райлин с Аронычем затеяли какой-то спор вплоть до самого отъезда гостей. Я искупался в старице и опять поиграл в «пинг».

Яркович пошёл переодеваться для игры в футбол, и в поисках кед уснул под своей кроватью. Кто-то его разбудил, и мы двинулись на насыпь. Играли на бутылку, которую Яркович с Голубом выпрашивали у Полины.

Составы команд сложились так: Восточная — Голуб, Ярок и Валя; Западная — Гошка, Степанов и Полина. Я ходил вокруг «поля» с гитарой и фотоаппаратом. Игра окончилась победой Западной команды и ушибом руки Полины, нанесённой Голубом.

Проиграв в футбол, Яркович в гневе стрелял по подброшенным вверх бутылкам, а Ваня готовил для всех чай в уединении. Закат был, как всегда, прекрасен: золотые лиственницы, бордовый ковёр голубики, пушистые облака пыли вдоль автодороги… Полина долго плакала и стонала, окуная руку то в холодную, то в горячую воду. Увы, ушиб не проходил. Уже в сумерки ребята играли в «пинг» и читали до отбоя.

В понедельник Влад в наказание за травмирование Полины назначает Голубу «три наряда» на кухню. Мы с Гошей идем на малую трубу. Занимаемся выемкой лишнего грунта из опалубки «штанов». После обеда сколачиваем перемычку — пояс для «штанов» — и в полшестого возвращаемся в лагерь.

С насыпи нам машет рукой Фрол, чтобы бежали наверх. Прибегаем к автобусу, а в нём кассир выдаёт зарплату. Всем выписали по 365 рублей, а нам с Полиной по 328 (+аванс 50 рублей).

Я был немного удивлён и спросил у Гошки о том, кто назначает разряды. Он ответил, что разряд ставит Совет бригады и бригадир, но лично он никогда зарплатой не интересуется, и не потому, что миллионер, а потому, что всегда доверяет людям; раз столько заплатили, значит, — столько заработал. «Как правильно мыслит! — подумал я. — А то все — доверяй, но поверяй…».

На следующий день я углубляю котлован на последней ступени малой трубы. Гошка прибивает рубероид на стены опалубки, режет проволоку для её стяжки.

На первой трубе идёт заливка бетона в будущее русло ручья и монтаж плит перекрытия. Работаем до 6 вечера. После ужина Влад заводит станцию и тут же глушит: порвался ремень генератора. Пришлось его менять.

…Мы читали, когда в балок зашел поддатый Голуб и закричал, обращаясь к Владу:

— Комиссар! Я больше не могу работать на кухне, что хочешь делай! То, что я готовлю, есть не могу, у меня отвращение к этой пище. Я уже два дня не ем…

— Нет, останешься на кухне, — сказал Степанов. — Искупай свою вину, если не умеешь играть. Вот, если кто-нибудь добровольно пойдёт вместо тебя, тогда — да.

— Как хочешь, а я не пойду, — уперся Ваня. — Пускай все будут голодные…

Гошка, услышав этот диалог, сжалился над Ваней.

— Я буду готовить, — подумав минуту, сообщил он.

…Свечка догорела, и я, забрав расплывшийся на блюдце блин парафина, пошёл на свою половину балка. Воткнул в парафин обгоревшую спичку вместо фитиля и при свете сего светильника преодолел «самое интересное место» в книге.

В среду Аничкин начал готовить с Полиной завтрак, но вскоре она совсем разболелась и слегла. Хаткин уехал в Ленду к жене, которая собралась рожать раньше времени. Мы с Голубом идём на вторую трубу и соединяем стены опалубки с переборками. Затем засыпаем гравием щели в углах нижних ступеней.

После обеда едем вдвоём с Владимирским в лагерь студентов за цементом (100 мешков). На обратном пути заезжаем в Хородочи, в магазин и на почту.

В лагере вываливаем цемент, и каждый занимается своим делом: Ваня с Владимирским готовят рыболовные снасти, я меняю выключатель на кухне, разбитый Аронычем, пытавшимся изобразить удары каратэ.

Вечером играю несколько партий в «пинг-понг» и читаю до часу ночи.

В четверг завтрак готовит Гоша, Голуб мнётся, мается. Я ухожу на новую трубу и занимаюсь обшивкой опалубки рубероидом. Степанов съездил в посёлок за краном. Погода чудная: воздух после дождя неподвижен, а солнце мягко греет.

…Жора на «Комацу» выравнивает на краю котлована площадку для установки бетономешалки. Влад с Ярковичем привозят на самосвале бетономешалку, лоток и прочий инструмент. Я собираюсь устанавливать бетономешалку горизонтально с помощью нивелира. Райлин уже занимался этим и попросил меня не мешать ему, подкрепив просьбу крепкими словечками. Ухожу с нивелиром в ячейку размечать уровни бетона…

— Ты почему не помогаешь Вове? — тут же спросил Влад.

— Так он послал меня, причём, неприличными словами, — отвечаю я. — Видите ли, я ему мешаю…

— Иди, иди, — настоял Влад. — Ему одному не справиться…

С трудом устанавливаем мешалку в подходящем месте, а Яркович подключает её к щитку. Выгружаем из «Магируса» цистерну для воды и долго устанавливаем её на отсыпку. Затем со Степановым делаем метки уровней бетона в ячейках.

В 16 часов выходит вторая смена и занимается раскреплением опалубки. Вновь прибывшие чем-то недовольны, особенно Гвоздев.

— Ну-ка, проверим отметки, — говорит он Владу. — Вот, видишь? Где тут 50 см?..

Ему явно не нравилось, что я занимался «не своей» работой.

В 6 вечера я собрал измерительные приборы и один пошёл в лагерь. Райлин остался отрабатывать «те полдня», когда он ездил с Веткой в Ленду подавать заявление в ЗАГС.

После ужина я читаю, а Влад делает мне выговор за беспорядок в вагончике. Я отговариваюсь тем, что читаю «самое интересное место», и обещаю убраться позже.

Гошка сообщает, что завтра на трубе будет комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос: «Это бригада или шарага?» (Хаткин приехал из Ленды с опозданием и в сильном подпитии).

…Перед началом смены Степанов созывает нас на собрание. Гоша идёт за Полиной. Фрол ищет Ярковича. Райлин, давясь, доедает завтрак. На повестке дня: поведение Хаткина и организация труда.

Начал собрание Степанов.

— Хаткин уехал в Ленду во вторник, не спросясь, — напомнил он. — А вчера, приехав, вывалился из кабины «Магируса» еле живой. Я не собирал собрание в прошлый раз по поводу случая с Голубом. Оказывается, нужно было собраться и наказать его в назидание остальным… Ну, расскажи-ка нам о своём поведении…

— Стою я на автобусной остановке утром, чтобы ехать сюда, — бодро рассказывает Хаткин. — Встречаю друга, а он и говорит: «Пойдем, выпьем. У меня вчера был день рождения». Ну, и выпили…

— Кто хочет что-нибудь сказать? — строго спрашивает бугор.

Все молчат, видимо, в знак согласия с тем, что они поступили бы так же.

— Наказать его! — предлагает Полина.

— Наказать — это, само собой, — говорит Влад. — Это моё дело. Но вы же его товарищи и должны разобраться.

— Почему же он не отпросился? — спрашивает Аничкин. — Гвоздев, вон, отпросился.

— Потому, что думал вернуться на следующее утро, но, видите, пришлось задержаться, — отвечает Хаткин, имея в виду бесценность дружеских уз, а в результате — «фатальный исход».

— Вы уезжаете, а мы должны пахать за двоих?! — возмущается Яркович. — Да ещё всё время дергаться: то с одной работы — на другую, то — обратно.

— Невозможно узнать, доедешь ты в намеченный срок или нет, — оправдывает его Райлин. — Я тоже не мог вернуться сюда вовремя, так что, нечего нас винить.

— Раз трудно сюда доехать, нужно выезжать заранее, — вношу я свою «лепту».

Все долго молчали, думая каждый о своем. Про то, что виновник приехал в невменяемом состоянии и к работе не мог приступить, все как будто забыли. Хаткин, потупив взгляд, заметил:

— Действительно, плохо всё получилось, но больше это не повторится.

— За опоздание на работу на час записываю день прогула, — выносит Степанов свой приговор.

— В КЗОТе такого нет! — возмутился Фролкин.

— За три прогула — увольнение по собственному желанию. У тебя, Витя, уже два есть, — напомнил Влад.

По второму вопросу повестки — «организация труда» — Степанов привёл в пример наше звено.

— Вчера бедный Вова один возился с установкой бетономешалки, — напомнил Влад. — Яркович — с рубильниками, Геннадий, понимаешь ты, делал отметки уровней бетона. Как так можно работать?!

— Вот именно, — обрадовался Райлин. — Эти лабухи где-то ковыряются, а я один должен вкалывать!

С этого момента разговор пошёл между Ярковичем и нашим орфеем. Яркович «взвился».

— Я тебе покажу — «лабухи»! Скотина! — и склока понеслась, как лавина.

В конце концов Вова объяснил, что «лабухи» в переводе с жаргона — это музыканты. В остальном — он остается при своём.

Степанов с трудом прекратил базар и настоял на том, чтобы каждый выяснял отношения с коллегами сам, без посредников и без свидетелей. Опять возник шум, в котором можно было услышать Вовкино:

— Я с Ярковичем работать не буду, раз он меня называет «скотиной».

…Степанов направляет меня с Ярковичем конопатить швы, заготавливать дрова для растопки битума до конца дня. В процессе валки сухостоя мне пришлось залезть на дерево, чтобы столкнуть зацепившийся за ветви ствол лиственницы.

В 6 часов вечера нас везут в баню. Увы, в ней приходится мыться холодной водой. Охладившись, заезжаем на малую трубу и забираем вторую смену на ужин.

Вечером читаю Чехова до полуночи и быстро засыпаю. В полночь бужу Гошку для проведения очередного эксперимента по системе Виктора, но он вставать отказался. ПЭСка остановилась в полвторого, но Влад завёл её снова, и она молотила до трёх ночи, когда я уже спал мёртвым сном.

Глава 5

Тщетные ожидания. Безудержные пляски. Травля мух.

Воскресный базар. Двойной нельсон. Новоселье в поселке.

В «Японии». Полушубки «товарищам».

В субботу проснулся в 8 часов от гула мощного дизеля. В 8:30 прогудел гудок, и Степанов вышел посмотреть, в чём дело. Оказывается, уже полчаса как пришёл кран.

Под начало Ярковича вышли: я с Гошей, Вова и Хаткин. Остальные отдыхали после ночной смены. Мы с Аничкиным должны заделывать раствором швы в плитах перекрытия. Для замесов раствора сколачивали ящик почти до обеда. Ребята из второй смены занимались монтажом стеновых блоков на большой трубе.

В полдень подъехало руководство СМП-74 с Иванцовым, который хотел нагнать на нас страху, мол, едет комиссия.

— Ребята, только вы не жалуйтесь, — сказал он вполголоса. — Пообещают, но всё равно ничего не сделают.

И добавил:

— Крановщика у вас «нет»!

То есть, будто он у нас работает неофициально. Мы заметили, однако, что он был «под мухой» и не приняли всерьёз его страшилку.

Обед затянулся до полтретьего. Развлекались, ждали комиссию. Но тщетно.

Обновили с Гошкой ящик. Он получился высоким и узким, замешивать в нём раствор было совсем неудобно. Мы подтаскивали вёдра с раствором ко входу в трубу, а Ярок поднимал их верёвкой с крючком на перекрытие и заливал раствор в щели.

После работы Копель, Фрол и Хаткин уехали в Ленду. Ярок пошёл посмотреть на работу монтажников. Они поставили закрылки на выходе трубы и закончили работу в 6 вечера.

Вечером — обычный досуг: чтение, гитара, «пинг-понг». Нам обещали дать машину для поездки в Хородочи на вечер песни, но она не приехала…

В воскресенье завтракаем в 10 часов. Настольный теннис — до 12-ти. Попытки уехать куда-нибудь безуспешны: на дороге машин нет. Читаю Окуджаву в «Дружбе народов», сидя на обочине. В конце концов, меня подбирает вахтовка мостовиков до Новоленды.

Пообедав в столовой, иду через «Орбиту» к Мормоновым. У них пьянствуют Карабанова, Култукова и Адонин. Я присоединяюсь. В 20 часов идём в «Лесную сказку» и гуляем там до 11 вечера с безудержными плясками. Возвращаемся к Мормоновым и допиваем остатки.

Проводив Карабанову с подругой, бежим с Лёней домой под моросящим дождём. В «Хи-хи» пьём чай, я читаю роман Окуджавы до 2 ночи и засыпаю на лавке в кухне.

…В понедельник — подъём в полпятого. После чаепития выходим на дорогу и сидим на развилке полтора часа. Вахтовка МК-47 довозит нас до отсыпки на 1688 км. Ждём на дороге следующую попутку, которая случается в 9:15.

Приезжаем на трубу к 10 часам и сразу включаемся в работу: Лёня чинит трактор, а я — у него на подхвате. Остальные приезжают к обеду, опять же, не совсем трезвые.

Во второй половине дня едем на малую трубу и начинаем заполнять третью ячейку. Я — на цементе, Голуб — на подаче воды, Фрол — на лотке, гонит бетон в ячейку. Лёня с Гвоздевым проверяют отметки уровней бетона. Нам оставалось добавить 4—5 замесов, когда у погрузчика отскочила металлическая трубка слива гидравлики, и подача щебня прекратилась. В полпятого мы вышли в лагерь.

Копель спал, а Полина травила мух аэрозолями и чуть не отравила его: он встал ещё более пьяным, чем был.

Аничкин проигрывает мне партию в «пинг», но выигрывает у Влада, а тот — у меня, хотя я чувствовал необыкновенную уверенность в игре.

Копель привёз мне и Владу письма от Малыша. Письмо было и грустное, и нагловатое, с намёками на «применение мер». Заснул я почти сразу после ужина. Просыпался в полночь, в два и три утра, но не нашёл сил даже раздеться. Так и проспал до утра.

…Утром никто из нашего звена ремонтом трактора не занимается: Фрол ищет фазы на щитке, я езжу на попутках за бензином и гаечными ключами… Погрузчик отремонтировали в 16 часов и начали выдавать бетон. Но…

Все торопятся в поселковый клуб на концерт ансамбля «Электрон» из Благинска. Заканчиваем работу в полшестого, и ужинать никто не собирается. Желающие уехать на концерт обошлись чаем и уехали. Лёня, Владимирский и я остались в лагере. Я писал письма Малышу и родителям. Адонин расписывал в красках прошедшие проводы Коротич с Тапрыкиной в отпуск…

Утром в среду — прошло «собрание». Оно состояло из объявления бригадира о том, что Копель и Фролкин переведены на два месяца на пониженный разряд. Дискуссии не последовало, ибо об этом было известно ранее.

В 9 часов начали перевозить бетономешалку с малой трубы на большую, «студенческую». Ждали цистерну, устанавливали «КАТО», заводили ПЭСку, испытывали с Фролкиным электронасос. Лёня, Жора и Гвоздев — надевали гусеницу на погрузчик. Голуб и Фрол устанавливать мешалку отказались, и я без шума сделал это один. В 15 часов мы начали выдавать бетон.

В 18 часов привезли аванс (по 60 рублей), поэтому до самого ужина мы смогли залить лишь половину «штанов».

На досуге читал Чехова. В 2 часа ночи встал и полтора часа писал в дневник…

В четверг утром наше звено, исключая Фролкина занятого электрикой, едет на трубу, начатую студентами. Попытки завести насос были безуспешными. Затянувшееся ожидание бензопилы скрашиваем тренировкой меткости, кидая камешки в покрышку, лежащую в воде. Наконец, Марс привозит Влада, Люпака с чертежами и бензопилу. Заправили насос «свежей» солярой, но завести его так и не смогли. Разбираем и распиливаем отслужившую опалубку.

В обеденный перерыв хотел было поиграть с Гошкой в теннис, но меня опередил Адонин. Настроение у меня упало, но виду я не подал. Хотел почитать Чехова, а книга оказалась у Владимирского. В это время Аничкин проиграл Лёне, швырнул сгоряча ракетку, попал ею в сетку, и та свалилась.

Я попытался поставить кронштейн сетки на место, но подошел Лёня, и я отошел, полагая, что он это сделает лучше. Однако Лёня резко сжал мою руку выше локтя, что было весьма болезненно.

— Нет уж, дружочек, учись сам ставить сетку, — прошипел он. — Играешь уже почти по 3-му разряду, а сеть ставить не умеешь!

Я, пребывая в шоке, даже не шевельнулся. Он вынужден был сам поставить кронштейн, а я безучастно смотрел на это. Неожиданно он предложил сыграть с ним, и я согласился, «проглотив» неприязнь. Проиграв партию, пошёл читать, а он продолжил играть с Гошкой.

…Отправляемся с Голубом на «студенческую» трубу и ждём Адонина с переходником на шланг бензомоторной помпы. Он привёз его и увидел, что резьба на переходнике не подходит для соединения шлангов. Отругал нас «в сердцах» за неубранные шланги и ушёл. Вернулся он с новым переходником в 6 вечера. Завели насос и качали воду из котлована почти час.

…В 20 часов я мою посуду, упражняюсь на гитаре, читаю и ложусь спать в 11 вечера. С 1-го часа до 4-х утра — дневник.

…На «студенческой» трубе продолжаем качать воду из котлована. Монтажники работают на малой трубе, а свободные от работы уезжают домой. Я на попутке добираюсь до Новоленды.

У Икорникова, за чаем, обсуждаем наших соратников, и я остаюсь у него на ночлег.

Утром идём в город. На центральной улице — столпотворение: субботний базар. Покупаю два японских зонтика-автомата, один — Гошке. Икорников берет две гитары, одну — для Степанова. Отправляю с почты домой зонт и несколько книг.

После обеда в кафе «Хельга» покупаем яблок, ананасов и идём к Мормоновым. Ароныч извлекает бутылку бренди, мы её выпиваем за долгими разговорами и остаемся ночевать.

Утром в воскресенье покупаю две бутылки, одну прячу в заначку и возвращаюсь к Мормоновым. Сначала выпиваем «черносмородиновую», принесённую Карабановой. В это время приходит Аничкин, а с ним его «жена» Таня. Девушки пытаются печь блины на костре во дворе, но это у них получается плохо, и они незаметно уходят одна за другой.

К вечеру Гошка уснул рядом с Ярковичем на диване. Незаметно появился некий дядя Коля, инспектор банка из Москвы.

Около 11 вечера Ароныч пошёл к дочке, и в её комнате началась возня. Инна ушла за ним, и мы услышали громкие увещевания: «Ароныч, не надо… Ароныч!». Вдруг Светик подбежала к дивану с криком: «Гоша!». Ароныч пытался удержать её.

Гошка вскочил и, не разобравшись спросонья, толкнул Ароныча. Тот ударил Гошку в грудь. Гошка ответил несколькими ударами. Ароныч вошёл в клинч, как истый боксер, и они перешли в партер.

Ароныч заламывал Гошке руку, но тот не давался, и вскоре они вылетели на кухню. Ароныч сделал «двойной нельсон», а Гошка, не сумев вырваться, стал психовать. Почувствовав, что вырваться не может, он попросил оттащить Ароныча. Мы с дядей Колей навалились с двух сторон и растащили их. Гошка сразу пошёл одеваться, а Ароныч долго не мог отдышаться и сидел с отрешенным видом. Ушли с Гошкой около 8 вечера, даже не попрощавшись.

Мы шли до дома Митяя, будто во сне. Долго пили у него чай и обсуждали последнее происшествие. Улеглись в 2 часа ночи.

…После стычки с Мормоновым Гоша не спал всю ночь. Я встал в 5 утра, и мы пошли на развилку. Автобус из МК-41, видимо полный, не остановился.

Разжигаем костёр, «предвкушая» долгое сидение. Появляется Гвоздев — и нас становится трое. Нежданная пустая вахтовка довозит нас до Кудыкты. Завтракаем в столовой и выходим на дорогу.

…Гвоздева подбирает «Колхида», а мы с Аничкиным едем на «Магирусе» до карьера. Затем, попутный КРАЗ довозит нас до лагеря к 11:30.

После обеда работаем с Лёней на «студенческой» трубе: откачиваем воду, выравниваем ступени котлована с нивелиром и едем в лагерь. Вечером читаю роман Окуджавы до 2 часов ночи.

27 сентября приезжают две машины, и выясняется: нам дали комнаты в общежитии в Хородочи, и мы туда переезжаем. Кто быстрее собрался, уехал первым рейсом.

Мы с Лёней и Фролом работаем на «студенческой» трубе: заводим насос, разбираем навес столовой и возвращаемся в лагерь.

Пообедав, долго ждём машину. От скуки Голуб пишет на открылках битумом наши имена. Лишь в 16 часов едем с вещами в общежитие.

Одной комнаты, выделенной нам, на всех не хватает. Ждём расширения жилплощади, и нас подселяют в комнату к некоему Толику.

После ужина устраиваем небольшое новоселье с «бормотухой». Райлин с Ветой предлагают пойти к ним на пиво. В это время Владимирский, голый по пояс после мытья, стал вытирать пол, наклонившись к Ветке задом. Это возмутило её, и молодые, задрав носы, ушли в кино…

В среду вразброд собираемся в столовой. После завтрака все расходятся в разные стороны, но, спустя несколько минут, собираются опять у столовой: члены КПСС уезжают в Новоленду на собрание.

Долго ждём обещанную машину у дороги и, не дождавшись, идём на «студенческую» трубу за 3 километра. Для нас особой работы здесь нет. Но сюда пришли три бульдозера «Комацу», и трактористы ждут Люпака для выяснения финансовых вопросов.

Мне предстоит вытащить трос из-под балка, что я и делаю, зацепив его за фаркоп грузовика. Следующее задание — следить за работой бульдозеров.

Катаюсь в кабине «Комацу» с бульдозеристом Колей по прозвищу Система. Его задача — вытолкать растаявшую марь из котлована. Управление японской махиной происходит лёгким движением небольшого рычажка, торчащего из прорези в виде перевернутой буквы «Ш» в подлокотнике правой руки. Ещё у «водителя» есть рычаг управления отвалом и рыхлителем с тремя клыками, висящими сзади. В кабине тепло и чисто, так что можно работать в цивильной одежде. Выходить из «Японии» в нашу действительность совсем не хочется…

Гвоздев и Хаткин доламывают навес столовой и грузят доски краном в «Магирус».

Отобедав в поселке, строим у котлована сарай для цемента, наблюдаем с прорабом за дружной работой трёх японских гигантов, выгребающих тонны черной грязи из котлована на марь.

В 16 часов все уезжают домой, кроме меня и Адонина. С помощью крана переставляем с ним насос, даём отметки бульдозеристам и идём пешком в посёлок.

На ужин пьём Вовкино пиво, заедая арбузом. Нашего соседа Анатолия уводит к себе подруга. Аничкин терзает гитару, я пытаюсь читать, но засыпаю.

В четверг после завтрака Адонин посылает Вову на автобазу за машиной, а я сижу в бытовке на складе и слушаю, как завскладом Рабинович объясняет кладовщице, что она должна делать.

К воротам склада подъезжает РАФик, из него выходят мужчины, один из которых выглядит солидно, в шляпе, другой — помоложе (оказалось — начальник СМП-74).

— Выдайте товарищам полушубки, — распорядился Рабинович.

Кладовщица, притихнув от собственной наглости, проговорила:

— Пусть сначала выпишут. Для меня — всё равно: что начальник, что рабочий…

Решили: сейчас «товарищи» полушубки подберут, выпишут и затем за ними заедут.

Подъехал Люпак и напомнил нам, что цемент надо забрать подчистую.

— Чтобы убрали под щётку! — подсказал тот, что в шляпе.

Начали с ребятами грузить цемент. Я залез в приподнятый кузов самосвала, а Хаткин с Гвоздевым подносили мешки со склада. Постепенно в недрах склада у них разгорелся скандал, в результате чего Гвоздь стал таскать мешки один. Когда пришёл Вова, Хаткин забрался ко мне в кузов. Он с Вовой загрузил 60 мешков, мы с Гвоздевым — 70. Потом ещё — по 35 мешков, и ещё — по 15. В половине двенадцатого идём, запорошенные цементом, домой.

Бегаю по общежитию в поисках воды в умывальниках, но не нахожу. Моемся кое-как в нашей комнате под рукомойником.

Полчаса читаю Куваева, обедаю в столовой, затем, — снова на склад. Пока ребята подходили, я поставил трап на край кузова и затащил в него пару мешков. Догрузили весь цемент, в том числе — из разорванных мешков.

Машина ушла на трубу, а мы с Вовой умылись в столовой и пошли домой. Я купил яблок, два ананаса и арбуз побольше, отнёс всё домой и отправился в баню.

После ужина Гошка от фруктов отказался, я тоже. Но, когда «благодетель» Лёня помыл яблоки и начал кидать их нам на кровати, пришлось их есть, есть и есть…

Глава 6

Вторая годовщина. Билет на фестиваль. Бросок за углем.

«Сачок». Инерция привычки. Фестиваль КСП. Принципы Гастева.

Упущенный момент. Проект «дельтаплана».

1 октября с утра поздравляем друг друга со второй годовщиной пребывания в Сибири. Гошка сокрушается по поводу необыкновенной текучести времени.

…На складе УРСа обнаружилась пропажа целой коробки тушёнки, которую увели, вероятно, в окно. Весь день обсуждается вопрос о добыче выпивки для отмечания дня рождения Хаткина и годовщины «Ударника». В Хородочи добыть ничего не удаётся, и Полина с Хаткиным собираются после обеда ехать в Ленду.

У нового котлована плотники начали строить сарай для ПЭСки. Мы с Адониным приводим туда свой репер и измеряем глубину выемки. Затем выравниваем лопатами дно котлована. Бульдозер подсыпает нам гравий с отсыпки для первой ступени.

…Вечером все прихорашиваются, в 21 час садятся за стол и пьют за здоровье Хаткина. У Гоши болела голова, и он ушёл после первого тоста. Ваня отключился очень быстро, а вскоре ушёл и я.

Перед тем как лечь в постель, заглянул к Владу, узнать о планах на завтра. У него был Яркович, который выпрашивал своё ружье, чтобы устроить салют в честь именинника. Влад был непреклонен.

В субботу утром выясняется, что опохмелиться нечем, а надо бы… Перекусив, выхожу ловить попутку. Еду в Ленду за билетами на фестиваль авторской песни. Очень скоро меня подбирает КРАЗ, и я трясусь в нем 3 часа с остановкой в Кудыкте.

Отмечаюсь у Икорникова. Из 34 балка выношу остатки своих вещей, перебираю книги. Выбрасываю оба своих чемодана, обнаружив в них следы «зверей». Зашёл к Прессу насчёт билетов на фестиваль, но он выдал мне лишь один билет…

На следующий день утром звоню из нашего клуба в Штаб и узнаю у Сущевина о порядке проведения фестиваля. Забираю свои вещи и ухожу голосовать в Хородочи. Через час меня подбирает вахтовка мостовиков. Машина неслась так быстро, что я подлетал до потолка на каждой выбоине, но при этом умудрялся читать книгу о постановке голоса вокалистов.

В общежитии застаю одного Адонина. Идём с ним к Полине, где встречаем Коротич и Мормоновых. Я посидел с ними, послушал юморную идею Ароныча о создании института «Благородных мужчин» и ретировался в свою комнату. Но гости завалились и ко мне, после чего все, кроме меня и Вани, пошли их провожать. Провожали дотемна, но уехать в Ленду удалось одному Аронычу. Женщины остались ночевать у знакомых.

Весь понедельник занимались разметкой котлована. «Авангардистки» по пути в Ленду заехали к нам на участок оценить нашу работу и посниматься на фоне стройки…

5 октября нас подняли в 5 часов. Идем по первому снегу к автобазе, где собралась вся бригада и Рабинович. Оказывается, нас посылают в Нелер… за углём! Выезжаем в 6 утра. В карьере нам в кузов бросают 3 ковша грунта для утяжеления машины. С большой осторожностью, с трудом, проезжаем поворот на крутом склоне «Цыганки». Внизу, в кювете, лежит на боку бензовоз…

В Новоленде зашли в свой балок. Светка напоила кофе. Долго ждём отставшую машину и думаем, ехать ли в Нелер по такой скользкой дороге. На развилке к «Свердловску-1» лежит на боку в кювете водовозка. Водитель — рядом с вещами, ждёт ГАИ. На заснеженном спуске работают трактора…

В Нелере находим эшелон с углём. Пока ждали отметчицу, я читал об Александре Ульянове. В 12 часов работники ж/д уходят на обед, а мы жуём печенье и спим до 13:30. Наконец, нам грузят уголь, и в 13:45 мы выдвигаемся обратно.

В 18 часов мы были дома и делились впечатлениями от поездки.

…Бригада ушла из столовой на 10 минут раньше нас с Гошей и Вовой. Догоняем ребят, срезав дорогу напрямик.

— Чертеж трубы взял? — на ходу спросил меня Влад.

— Какой, откуда? Я его вообще не видел!

— Иди обратно и неси чертеж, — приказал он.

Беру у Вовы ключ от комнаты и иду в общежитие. Оказывается, никто из наших ничего о чертеже не знал.

Пока я ходил, Вове было дано задание: вырубить изо льда шланг насоса. Он стал искать для этого лом, но не нашёл и, видимо, ходил вокруг да около. Аничкин застал лишь конец его разговора со Степановым.

— Сачок, твою мать!.. — выкрикивал бригадир.

Вова уже был готов к ответу.

— Что? — с вызовом бросил он. — Мне заявление на увольнение сразу подавать или подождать?..

Я принёс чертеж, рулетку и получил задание: набивать рубероид на опалубку и стягивать её стенки проволокой. В это время стоял морозец около 15°, рубероид был хрупкий, как тонкое стекло. Чтобы его прибить, готовим планки. До обеда обили одну ячейку, пробили в опалубке дырки для проволоки.

Обедаем с Гошкой дома, в общаге. Обсуждаем Райлина и его будущее. Пообедав, двинулись пешком на трубу. В бытовке Аничкин налаживает кухонную мебель, мы с Вовой стягиваем проволокой стенки опалубки.

Люпак привозит армейскую палатку на 20 человек и такой же большой кусок брезента. Начали натягивать их на опалубку «штанов» для утепления бетона.

Из Ленды приезжает Адонин, и мы с ним выравниваем лопатами следующую ступень. Ярок и Фрол в это время откачивали воду из нижней части котлована.

…Все идут домой, кроме Гоши. Он припас кое-что из еды и остаётся дежурить.

Мы с Адониным дома читаем, а позже взялись за изучение чертежей нашего ИССО. Тут-то мы и услышали за стенкой критику в адрес Лёни, что называется, «снизу». Конечно, это его возбудило, но вида он не подал.

В четверг продолжаем вчерашние работы. Я подхожу к Владу с предложением, которое давно вынашивал, — заменить деревянный бункер для гравия металлическим. Сначала он не хотел и говорить об этом — инерция привычки бывает сильнее доводов логики: «делали каждый раз из дерева — и дальше будем», но позже согласился.

— Делай, — сказал он, переварив идею, — но только в свободное от работы время…

…Занимался расчётами и эскизами бункера вплоть до 4 утра.

…Работаем по-прежнему на изготовлении опалубки. Затем идём с Лёней делать разметку на следующей трубе. Почти до обеда ищем репер. Когда мы вели отметку горизонта от первой трубы, появился Люпак, но так и не сказал, где репер на новом котловане. Похоже, он этого сам не знал.

Заканчиваем пораньше и едем на попутках в посёлок. Покупаем сухое вино «Листопад» и — почти всей бригадой — в Ленду.

Адонин сразу идёт с гитарой в Штаб на прослушивание. Мы с Гошей думаем, к кому бы пойти в гости, но, не придумав, — выпиваем одну бутылку «Листопада» в нашем вагоне. Заходим к Копелю, где были его подруги. Распили с ними ещё одну бутылку, и пошли с девчонками в «шкатулку», думая найти там Райлина после прослушивания.

В «шкатулке» — чистый пол, тишина. Хозяйки дома вполне серьезно заявляют, что «мужчинам можно сюда приходить только без женщин», и наша компания уходит. Гошка предлагает позвонить из милиции в Штаб. Я говорю с какой-то девушкой и выясняю, что прослушивание давно закончилось.

Провожаем девочек в 28-й вагончик и заваливаемся спать в «Хи-хи». Аничкин скинул куртку на стул, рядом с плиткой. Я очнулся ночью от едкого дыма и «обрадовал» всех присутствующих и владельца куртки известием о её сгорании.

Утром задумали с Владом пойти в баню. Но, пока ходили в столовую, в бане собралось много народу, да и пара не было.

Общетрассовый фестиваль КСП проходил в «Пионере». Знакомые девушки заняли нам места в зале, и мы слушали отобранных исполнителей и авторов песен до 7 вечера с небольшими перерывами.

…Позже в балке Копеля отмечали помолвку Ярковича и Полины. Мы пили с Владом водку наперегонки, плясали много и по-разному. Адонин почему-то загрустил и ушёл раньше всех спать. Я записал на кассетник несколько танцевальных мелодий. Степанов ушёл провожать «авангардисток», а я — ночевать в «Хи-хи».

В воскресенье досиживаю в «Хи-хи» до часу дня. Захожу к Мите с приглашением на фестиваль и выслушиваю целую лекцию по организации труда «по Гастеву».

Торопимся с Лёней в «Пионер» на продолжение фестиваля, но в зале все места были заняты. С трудом пристраиваемся в первом ряду рядом с фотографом Пьянковым. Он до вечера комментировал каждое выступление, кичился своим «панибратством» с Сущевиным и просто изливал желчь на окружающих. Выступление Лёни прошло незамеченным. Я после пробы в прошлом году понял, что пение со сцены — не для меня.

В ДК мы пробыли дотемна. Многие ребята уехали в Хоры ещё в четыре пополудни. Мы с Лёней зашли в «шкатулку», где в окружении знакомых женщин восседал Аничкин. Тома Тапрыкина была уже весела, но достала бутылку «Экстры» и, добавив рюмку, стала поверять свои «тайны».

— А я увольняюсь совсем. Уезжаю в Благ, выхожу замуж, — сказала она и, наклонясь ко мне, «интимно» добавила: — Эх, Гена! Не заметил ты момент, упустил тогда в Москве, в отпуске… А ведь у нас могло бы что-то получится…

Сей «момент» — хождение по музеям и театрам — я припомнил, но, чтобы у нас что-то могло получиться — это просто «желаемое за действительное». В 23 часа я ухожу «по-английски» на ночёвку к Икорникову.

…Митяй изучал Гастева до утра и поднял меня в 4:45. Попив чаю, бужу Адонина в «Хи-хи», затем — Гошку в 34-ом. Идём на верхнюю дорогу и попадаем на вахтовку. В 6:30 подбираем Гвоздева, стоящего на обочине. Всю дорогу делимся впечатлениями от фестиваля…

Прибыв в Хородочи, покупаем что-то в магазине, перекусываем и идём на стройплощадку. Измеряем глубину нового котлована…

Все эти дни «Комацу» «вгрызался» в мерзлоту и выгребал марь из котлована. Мы с Лёней контролировали глубину выемки.

13 октября берём нивелир и отправляемся на четвертую трубу.

В четверг начинаем собирать опалубку первой ячейки на «студенческой» трубе. Дежурить на прогреве воды и дизелей остаётся Влад…

В пятницу проснулся в 4 часа и сидел над чертежом бункера до 7 утра. Смог рассчитать лишь верхнюю часть конуса. Впервые в общежитии не было электричества, поэтому чаепитие не состоялось. Степанов пришёл с дежурства весь в саже.

На опалубке одни работают в темпе для скорейшей заливки ячеи, другие — готовят к запуску воздухогрейку (ТГ), натягивают проволоку для стяжки опалубки. Владимирский с Копелем — юмористы — делают «гробики» — опалубку дренажных лотков. Я, сидя верхом на краю опалубки с рейкой, по указанию Лёни, смотрящего в нивелир, забиваю в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона.

В 11 часов к краю котлована подошёл Гвоздев и закричал:

— Идите получать деньги, дают по 410 рублей, — и помахал купюрами.

Ему кое-кто поверил, и все зашевелились как-то быстрее. Но тут же поняли, что это очередная шутка, и Адонин прокричал в ответ:

— Теперь, если Гвоздев будет тонуть или встретится с медведем и будет звать на помощь, к нему никто не придёт…

В бытовке Степанов выдавал «аванс» по 30 рублей, — то, что ему удалось получить как аванс.

Во второй половине дня занимались, кто чем мог, и домой ушли раньше обычного.

В посёлке выяснилось, что в «Овощном» продаётся коньяк. Гоша сбегал в магазин, и мы собрались в своей комнате в ожидании «праздника». В комнате было не убрано, поэтому никого приглашать не стали.

После застолья Гоша предложил зайти домой к Вовкиной Вете.

— У вас же своего мнения нет, вы только стараетесь его заиметь, — сказал Адонин, глядя с вызовом на нас с Гошкой. — Поэтому, мы никуда не пойдём!

— Отчего же? — вскинулся Гоша. — Мы пойдём. Да, Гена?

Лёня, сжав губы, красноречиво замолчал, а мы быстренько собрались и пошли к Тарпенко. Посидели у них, выпили коньяку с кофе, и Ветке «загорелось» пойти на участок, где пребывал на дежурстве Райлин. Это было странное желание, учитывая то, что накануне, после покупки колец, они разругались до «никогда», о чём мы были осведомлены.

…В нашей бытовке мы выпили с Вовкой шампанского, проболтали вчетвером до полуночи и пошли обратно в посёлок. Аничкин «рванул» напрямик, а мы с Ветой шли по дороге, по улицам и вели задушевный разговор обо всём на свете.

Глава 7

Пресса о фестивале. Не отравленные пироги. Беда за бедой.

Черная фигура. Успевать везде. Разная зарплата.

16 октября, суббота. Подъём в 8 утра. Лёня со мной не разговаривает. В столовую идём порознь.

Дома ставлю чайник. Лёня читает «Портрет» Гоголя, Аничкин — статью Авдеевой в областной «Газете» о нашем фестивале авторской песни.

На почте получаю письмо от Малыша с очередными угрозами. В «Рабочем» за 14-е — статья Коротич о том же фестивале. Заходит Вета, и Гоша просит её посвятить его в секреты музыкальной грамоты. Она рассказывает, что такое — сольфеджио…

Выходя на работу к 17 часам, опаздываем на пять минут, и кое-кто смотрит на нас косо. Я напяливаю на голову колпак-капюшон и высыпаю цемент из мешков в ящик у бетономешалки. Адонин заправляет погрузчик солярой. Голуб забрался под брезент в ячейку и что-то пилит «Дружбой».

Когда начали лить бетон, было ещё светло, но вскоре стало очевидно, что над бетономешалкой нужна лампа. Фрол, будучи электриком, пошёл налаживать свет.

Я пытался приноровиться к оптимальной загрузке цемента в мешалку. Меня удивило, что Яркович пользовался для этого вёдрами. Оказалось, что цемент прессуется в ящике так, что ведром его не зачерпнуть. И я стал загружать цемент в мешалку лопатой, как Гошка. Голуб, увидев это «безобразие», высказался весьма категорично:

— Это не дело! Сыпешь мимо, да и Гошке пылишь в лицо. Кончай… твою мать!

В темноте действительно было трудно попасть лопатой в горло «груши». Но, как только Фрол после нескольких попыток дал свет, дела пошли намного ловчее. Так мы закончили ближнюю половину первой ячейки.

Перекусили, чем бог послал. С Гошкой стали надставлять лоток для прогона бетона в дальнюю часть ячеи. Я хотел сначала сделать для лотка опору, но Голуб сделал наоборот: сначала надставил лоток, а потом приделал к нему опору.

К полуночи мы с Гошкой переставили верхнюю часть лотка на новое место и пошли домой.

В воскресенье на завтрак пью чай с остатками ужина. Адонин приносит из столовой пирожки.

— Гена, ты ешь пироги-то, — сказал он и положил их на стол. — Не бойся, я их не отравил.

— Спасибо! — ответил я, как можно дружественнее. — Сначала доем сыр, а потом попробую…

До его ухода на трубу с фотоаппаратом мы больше не разговаривали.

Я всё думал над проектом бункера и дошёл до принципиально новой идеи. Так просидел над чертежом с перерывом на обед до 16 часов.

…Соседи за стеной достали меня своей музыкой, и я ушёл в комнату Влада. Однако, через 30 минут тишины из клуба понеслась какофония, хуже прежней. Возвращаюсь с бумагами к нам. Гоша меняет гитару на учебник английского. Собираемся смотреть фильм «Они сражались за Родину». Вдруг приходит Фрол с участка.

— Собирайтесь на работу, — «обрадовал» он. — Сломался погрузчик, и мы не успели залить «штаны» до отметки.

…Доливаем ближнюю половину ячейки, а, когда сгустились сумерки… началось. Надставили лоток. Первый же замес бетона перевесил его нижнюю часть, и верхняя — подбросила Гошку, стоящего на нём, чуть не до неба… Теплогенератор потух: забился шугой шланг, подающий горючее. Пришлось пустить его напрямую, в обход вентиля и клапанов. Вообще-то это детище неизвестных изобретателей по инструкции должно питаться керосином, но где его взять в таких количествах? Добавляем в солярку бензин АИ-93. В 20 часов у трактора лопнул шланг гидравлики, и мы уходим в бытовку перекусить.

Голуб отказался от «сухомятки».

— Ну, эта Полинка, так её!.. Ни хрена уже не готовит! — выругался он и ушёл домой.

Я вспомнил, что видел похожий шланг в кабине погрузчика. Пока все ели, Лёня взялся менять шланг и позвал меня на помощь.

Как только начали работать, оборвался кабель питания бетономешалки. Чтобы освободить его, долбили под мешалкой заледеневший гравий. В 22 часа вместо воды из цистерны пошла чёрная соляра, очевидно оставшаяся там до залива воды. Тем не менее, решили сливать воду до конца, а в бетон воткнуть проволоку для связки с последующим слоем.

За полчаса до полуночи вышли домой. Фрол остался дежурить и бегал всю ночь от одного затухающего ТГ к другому.

Когда мы пришли в общежитие, все уже крепко спали, и Степанов о «приключениях» нашей смены ничего не узнал.

В понедельник просыпаемся в полном неведении: идти в первую или в третью смену. На вопрос Голуба, почему мы задержались, я рассказал про замену шланга у погрузчика, про кабель и так