шевеля бровями от явного внутреннего усилия
Жалость к ней открыла ему самого себя.
всем том, что теперь будут говорить в городе, когда все узнают (наверно, все уже знают),
в городской сад, там прекрасно ходить и от всего близко
пошел в городской сад, откуда
по своей обыкновенной гигиенической привычке, пошел сделать обычную прогулку.
и скажут о ней другие, а о своей, настоящей своей жизни. Убить себя ради мнения других людей казалось легко, но убить себя для себя было невозможно.
отстаивал свое мнение, но стоило им встретиться глазами и блеснуть улыбке, и спор оставался где-то внизу, а они поднимались над ним в какой-то возвышенной, доступной только им области.
Как это сделалось, как, когда из-за этих взглядов и улыбок выступил дьявол, в одно и то же время схвативший их, она не могла бы сказать,
