Но мы переживем — и эту зиму, и следующую, и вообще — каждую.
отец — железная рука, отец-угроза, отец-равнодушие, отец-отрешенность
Я не знаю, как нужно писать, я не знаю, какая литература может нравиться, я не знаю, стоит ли думать о том, что скажет читатель, как отнесется критик, понравилось бы отцу.
гостиной — я, брат, мама, бабушка. Ты либо в экспедиции, либо в кабинете, либо уже мертв.
думала о том, что каждая дочь, которая похоронила своего отца, ничего не знала о нем.
Знаешь, папа, возможно, твоя смерть и была тем самым «ранним развитием», которое я до сих пор — всеми силами — стараюсь преодолеть.
Миру нужны истории, чтобы он не расщепился на атомы, не растворился во фрустрации, не умер от бессмыслицы.
Чем бы я ни занималась, я всегда испытываю тревогу оттого, что нахожусь не на своем месте, что получаю чужую зарплату, что делаю недостаточно.
Тот, кто здесь — рядом, тот, кому можно написать письмо, тот, кого она видит в своих самых ярких снах.
Чем бы я ни занималась, я всегда испытываю тревогу оттого, что нахожусь не на своем месте, что получаю чужую зарплату, что делаю недостаточно
