Рия Райд

Лиделиум. Пламя Десяти

© Рия Райд, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Часть первая

Пролог

Кристанская империя. Аранда, вторая планета Данлийской звездной системы, резиденция императорской семьи Диспенсер, 4854 год по ЕГС* (7079 год по земному летоисчислению)

За 12 лет до трагедии на Мельнисе

Когда корабль спилотировал на посадку, Данлия уже давно взошла над горизонтом. Время близилось к полудню. Стоя у панорамного окна своего кабинета, Александр Диспенсер наблюдал за тем, как несколько операционок спешат к трапу приземлившегося судна, и невольно думал о том, что неплохо бы перекусить. Сегодня он намеренно попросил сдвинуть обед на пару часов в надежде разделить его с гостем.

Однако предвкушения долгожданной трапезы было недостаточно, чтобы скрасить настроение самого гостя. Показавшись из кабины корабля, он, завидев операционок, недовольно поморщился и, брезгливо отвернувшись, спешно сбежал со ступеней. Его движения, как всегда, были немного резкими и грубоватыми, шаги, даже несмотря на невысокий рост, широкими, быстрыми и решительными, а выражение лица такое, будто ему уже давно осточертел весь мир.

Манеры Нейка Брея, как любила отмечать Джорджиана, всегда были «шершавыми». Будучи человеком крайне нелюдимым, жестким и прямолинейным, истинное изящество он проявлял лишь в одном – красноречивом убийстве оппонентов. И, признаться, Александра даже восхищал этот парадокс: дерзость, непримиримость, черная ирония, резкость, жесткость, откровенность, авантюризм – ровно за все то, за что в лиделиуме так осуждали Нейка Брея как человека, его уважали как политика. Александр же за все это ценил его вдвойне – как своего десницу и лучшего друга.

На то, чтобы подняться в его кабинет, Нейку понадобилось около пяти минут. Он ворвался в него как всегда без стука. Распахнув дверь, Брей обвел помещение хмурым взглядом, небрежно отшвырнул плащ в сторону ближайшей операционки и, шумно упав в кресло, наконец посмотрел на Александра.

– Виски есть?

Губы Диспенсера невольно дрогнули в улыбке. Виски – это хороший знак. Значит, переговоры прошли успешно. Завершись все плохо, Брей бы требовал абсент.

– Думаешь, я не подготовился? – уточнил он, доставая из бара стеклянный графин. – Как все прошло с Палмерами?

Нейк ответил не сразу. Молча наблюдая, как друг разливает алкоголь по бокалам, он на несколько минут ушел в себя.

– Ты знал, что Рауль Палмер поклонник Шагеля, впрочем, как и всей арианской поэзии Древнего мира?

Протянув ему бокал, Александр в недоумении вскинул брови. Конечно, он не знал. Да и с чего его вообще должно это волновать?

– Я вот тоже понятия не имел, – хмуро заключил Брей, залпом опустошив стакан и вновь поставив его перед другом. – Я пересек хренову галактику, чтобы больной старик трое суток сливал мне в уши свое рифмоплетское дерьмо. Часы словоблудия о любимых крылатых фразочках на древнеарианском и ни слова о пограничных пунктах его Калиотской системы, тормозящих наши корабли и задерживающих транспортировку торфа.

– А ты? – терпеливо уточнил Александр. Вновь наполнив бокал, он придвинул его к Нейку и, опустившись в свое кресло за столом, пригубил виски.

– А что я? Пришлось признать, что среди выражений на древнеарианском и у меня есть любимое.

– Это еще какое?

– «Берите гребаные деньги!»

Вновь осушив стакан, Нейк Брей оглянулся в сторону Александра. Он смотрел на него исподлобья. Темные, с проблесками первой седины брови были сведены к переносице, нос чуть сморщен, а губы сжаты в узкую полоску. Любой другой бы решил, что Нейк Брей в ярости и из последних сил сдерживает раздражение, любой другой уже давно бы запаниковал. Александр же в течение минуты терпеливо смотрел на друга в немом ожидании и вдруг расхохотался. Он смеялся тихо, но искренне и заразительно, наблюдая, как уголки губ Брея медленно ползут вверх.

– Ты же прогнул его, не так ли? – уточнил Александр, в очередной раз пополняя бокал друга. – Он согласился снять свои блокпосты?

– Нет, – брезгливо отмахнулся Брей. – Старый кретин совсем выжил из ума. Я договорился с Марено. Они откроют постоянный транзит для наших кораблей через свои системы в два раза дешевле. Поэтому пришлось задержаться. Я убил три чертовых дня, пытаясь совладать с крепчающим маразмом Палмеров, вместо того, чтобы потратить всего час на переговоры с Марено.

Александр улыбнулся. Вздохнув, Нейк удобнее разместился в кресле. Алкоголь наконец сделал свое дело. Черты Брея расправились, и на его лице проступил легкий румянец. Пару минут он сидел, погрузившись в свои мысли и машинально взбалтывая темную жидкость на дне бокала. Александр знал, что Нейку нужно дать время. Кажется, впервые за последние дни тот позволил себе расслабиться.

В такие моменты Александр чаще обычного вспоминал былые дни. Он любил представлять, будто последних двадцати лет и не было вовсе. Будто он сам пока еще юнец, которому только предстоит познать все тонкости политических интриг, а Нейк – всего лишь неказистый отпрыск обедневших аристократов и по совместительству его лучший друг. Как и тогда, Брей по-прежнему так же смело и бесцеремонно врывался к нему в кабинет и по паре часов распивал виски, иногда заводя короткий диалог, а иногда, уходя в свои мысли, молча наслаждался уединением в его компании. И все же даже сейчас Александр вновь и вновь возвращался к мысли о том, что за эти годы многое изменилось.

– Слышал, что случилось с Крамерами? – поинтересовался Александр спустя пару минут.

Лицо Нейка помрачнело в то же мгновение.

– Да уж, – тихо протянул он. – Чудовищная трагедия, что уж тут скажешь… Эта охота на сайгайтов – развлечение для настоящих психов.

Александр не мог не согласиться. Охота на гигантских чешуйчатых рептилий на Редизе в Лифонской системе была многовековой семейной традицией Крамеров и одним из излюбленных, поистине кровавых развлечений в лиделиуме. Лара и Симеон Крамеры обычно открывали сезон за три недели до конца года. Чтобы принять участие в охоте, знать стекалась в их Лифонскую систему со всей галактики. В лучшие годы число гостей Крамеров достигало несколько сотен. В лучшие годы… Александр передернул плечами. После того как на днях один из чешуйчатых монстров разорвал на куски Симеона и Лару, желающих продолжать вековую традицию точно станет меньше.

– Похороны завтра, в закрытых гробах, – сообщил Александр, опустив свой бокал на стол. – Говорят, их останки собирали в течение двух дней по всему заповеднику.

– Дети остались? – вяло уточнил Брей.

– Да, сын. Мальчишке едва исполнилось десять.

– И куда его теперь?

– К дяде. У Симеона есть младший брат. Леонид, кажется. Он заберет его к себе.

– Ну уже что-то, – опрокинув в себя очередную порцию виски, Нейк невольно поморщился от жгучей порции алкоголя. – Гадкие у тебя новости. Есть хоть что-то хорошее? Что-то не связанное с тупоголовыми болванами и кровавыми смертями… – Его взгляд скользнул в сторону голограммы над столом Александра. – Что это там у тебя?

Диспенсер слегка поджал губы, разворачивая голограмму к другу.

– Это еще кто такой? – спросил Брей, безразлично вглядываясь в изображение и взбалтывая в стакане почти растаявший кусок льда.

– Рейнир Триведди, космеогеолог с Кериота в Галисийской системе, он сейчас во всех новостях. Не слышал?

Нейк равнодушно качнул головой.

– А должен был?

Александр пожал плечами.

– Крайне талантливый паренек. Вырос в бедном гетто на отшибе Калиотской системы, потерял семью еще в детстве. Увлекся наукой. За десять лет поднялся до восемнадцатой касты.

– Безродный, но подающий надежды молодой ученый… – безразлично пробубнил под нос Брей.

– Пару лет назад он открыл несколько геологических школ в Галисийской системе. Ему всего двадцать пять, а Лифонские СМИ уже включили его в список самых выдающихся людей столетия. Говорят, еще пару лет, и он войдет в элиту.

Нейк устало посмотрел на друга.

– И с каких пор ты покровительствуешь науке?

– С тех самых, когда узнал, что этот Рейнир начал исследовать черные дыры. Хочу пригласить его в Данлийскую резиденцию. Ты знаешь, у меня хорошее чутье, а этот парниша – будущий гений. Представь, что будет, когда его исследования прогремят на весь мир.

– Великие открытия под покровительством императорского дома Диспенсеров, – заключил Брей. – Красивая история.

Губы Александра изогнулись в одобрительной усмешке. Нейк всегда быстро улавливал суть.

– Это может нам пригодиться. В перспективе.

Нейк что-то удовлетворенно промычал в ответ.

– Но ты, конечно, хочешь поговорить не об этом, – осторожно заметил Александр. – Ты тут уже более пятнадцати минут, и все еще не поинтересовался…

– …как Татьяна? – закончил Брей, откинувшись на спинку кресла и выжидающе посмотрев на него. Его голос все еще был сухим и шершавым, но от Александра не укрылось, как посветлело лицо друга при упоминании дочери.

Он слабо улыбнулся в ответ.

– Прекрасно. Она очаровала всю прислугу. Тебе определенно стоит почаще ее отпускать. Держишь ее на своем Валаате в четырех стенах как пленницу, хотя прекрасно знаешь, как она нуждается в общении со сверстниками.

– Да неужели? – скривился Брей. – И что же я еще знаю?

– Оставляй ее почаще у нас, – невозмутимо предложил Александр. – К тому же они неплохо ладят с Кристианом. Им нравится играть друг с другом.

– Они дети, – пробормотал Нейк. – Им нравится все, пока ты вовремя подтираешь им задницу и не забываешь запихивать в рот еду.

Больше, чем о Татьяне, Брей не любил говорить разве что о своих женщинах. О любовных интересах лучшего друга Александру было известно столько же, сколько и остальным. То есть примерно ничего. Двадцать лет назад, когда они только выходили в свет, Нейк был таким же нелюдимым и бестактным, как и сейчас, и все же толпы девиц преследовали его по пятам. Он же всегда оставался к ним предельно равнодушным. Обществу это не нравилось. Нейку же не нравилось то, что, по всеобщему мнению, его почему-то должно было это волновать.

В течение долгих лет Александру не было известно ни об одной женщине, которая бы вызвала в Нейке если не симпатию, то хотя бы интерес. Ядовитые языки лиделиума поносили его друга за скрытность, грубость, цинизм и высокомерие, то и дело приписывая ему десятки абсурдных романов, ни один из которых так и не подтвердился. Вероятно, поэтому, когда однажды Нейк появился на одном из приемов Диспенсеров с двухлетней девочкой на руках, Александр, как и все присутствующие, едва не лишился дара речи.

– Ваша светлость! – кричал ворвавшийся вслед за ним стражник. – Я прошу прощения, но мне нужно… – задыхаясь после бега, он кивнул в сторону малышки, что от испуга сжалась у Брея на руках, – просто необходимо установить личности всех гостей…

Стражник смотрел на Александра и Джорджиану с невысказанным отчаянием, не осмеливаясь даже украдкой взглянуть на разъяренного Брея.

– Мне необходимо установить личности всех гостей… – в очередной раз растерянно повторил он.

– Она моя дочь, – в гневе огрызнулся Брей, окинув хищным взглядом толпу. – Этого будет достаточно?

Александр был вынужден признать, что да. Так Татьяна Брей, в одночасье появившись в их жизни, вскоре стала не просто постоянным и любимым гостем в резиденции, но и членом их семьи. Нейк так и не рассказал ни о ее происхождении, ни о том, кто ее мать. В лиделиуме ходили слухи, что Татьяна – плод его любовных связей с простолюдинкой. Джорджиана и вовсе считала, что девочка ему даже не родня. Самого же Александра не волновала ни одна из версий. Если малышка и впрямь была дорога его другу – значит, она была важна и для него самого.

С того самого момента Нейк почти никогда не разлучался с дочерью. Он крайне редко выбирался в люди, но когда это происходило, неизменно брал ее с собой – не важно, будь то праздничный прием в День Десяти или деловые переговоры. Исключение составляли лишь редкие отъезды Брея в далекие регионы. Тогда он оставлял Татьяну с многочисленной прислугой в своей резиденции на Кальсионе или же, как сейчас, у Диспенсеров. Александр знал, что дальние путешествия даются другу очень непросто – к его собственному удивлению, малышке удалось пробудить в Нейке такую глубокую привязанность, на которую, как он думал до недавнего времени, тот и вовсе был не способен.

– Как Кристиан? – поинтересовался Брей, с явным разочарованием опустив на стол пустой стакан. Хороший виски всегда заканчивался слишком быстро. – Ему стало лучше? Новая методика этого вашего… – Брей замялся. – Квавал… Кларал…

– Кларксона, – помог Александр.

– Да, его, – с облегчением кивнул Брей. – Она работает?

По лицу Александра прошла тень.

– Нет, – он покачал головой, – не работает. Пока… пока еще нет.

И, по правде говоря, все становится только хуже – хотел добавить он, но почему-то промолчал. Кошмары, что вот уже два года мучили его семилетнего сына, не только не прекращались ни на одну ночь, но и усугублялись. Из раза в раз, как по часам, Кристиан просыпался весь мокрый, в истерике срывая голос и задыхаясь от ужаса. Жуткие крики, доносящиеся из его комнаты по всему северному крылу, сводили с ума всю прислугу. При одном воспоминании последней ночи у Александра по телу прошла холодная дрожь. Сегодня он с Джорджианой не мог разбудить сына около двадцати минут. Кристиан метался в агонии. Когда он наконец пришел в себя, то едва мог говорить.

Александр залпом осушил свой бокал и вскочил на ноги. Безумие, что с каждым днем все больше поглощало его сына и с которым он, как ни старался, не мог ничего сделать, пугало и сводило его с ума. Нейк Брей не знал и десятой части всех ужасов. Как истошно кричал Кристиан и как они с Джорджианой переживали каждую ночь, пытаясь привести его в сознание. И хорошо, думал Александр. Никто не должен был этого знать.

– Он хоть сказал, в чем может быть дело? – спросил Нейк, отвлекая его от мыслей. Он говорил о докторе Кларксоне.

– Психосоматика, – выдохнул Александр, сам не веря собственному заключению.

Очередной сюр. Доктор Кларксон и вправду говорил, что дело в психосоматике. Доктор Таяль полагал, что во всем виноваты неизвестно откуда взявшиеся травмирующие воспоминания. Доктор Лофинский считал, что причиной всему скрытое психическое расстройство, а доктор Килси убеждал всех, что дело в стрессе. Откуда у семилетнего ребенка мог взяться этот самый стресс, он, разумеется, не уточнял. Во всем этом параде абсурда Александр Диспенсер наверняка был уверен только в одном – ни один из этих ученых-недоумков не был способен помочь его сыну.

– Значит, ты полагаешь… – начал Брей, но так и не договорил. Двери кабинета распахнулись, и на пороге показалась одна из операционок.

– Ваше величество, – с ходу обратилась к Александру машина, – вам стоит пройти в северный холл.

– Сейчас?

– Это касается вашего сына. Ему не очень хорошо…

Александр вылетел из кабинета быстрее, чем Нейк успел среагировать. Он, выругавшись, все же поднялся и поспешил вслед. Они добрались до северного холла меньше чем за пару минут, но это время показалось Александру вечностью. Когда дело касалось Кристиана, все остальное моментально меркло в его глазах.

Когда он ворвался внутрь, Кристиан стоял недалеко от входа, тяжело дыша и в отчаянии прожигая глазами старинную вазу, осколки которой были раскиданы по полу в метре от стола. Его опухшие серые глаза были сухими, и все же Александр заметил, как дрожали руки сына, когда он наконец заметил их с Бреем и поднял на него испуганный взгляд.

– Это Кристиан! – послышался тонкий, немного писклявый голос Татьяны Брей с противоположной стороны стола. – Это он разбил ее!

Александр вздохнул с облегчением. Операционка ворвалась в кабинет так резко, что он уже было поверил, что произошло что-то и впрямь плохое. Переведя выжидающий взгляд на сына, он постарался придать ему всю серьезность.

– Кристиан?

– Это ложь! – в ярости подорвался Кристиан. – Она врет! Я даже не притронулся к вазе! Я стоял здесь.

– Но она разбилась! – не унималась Татьяна. – Она разбилась из-за тебя!

Лицо Кристиана вмиг стало красным.

– Я ее не трогал! Она разбилась сама!

– Кристиан, – сдержанно, но холодно заметил Александр, – вещи не ломаются сами по себе. Это всего лишь ваза. Я не злюсь на тебя за то, что ты скинул ее по неосторожности. Но я злюсь из-за того, что ты отказываешься проявить смелость и честно в этом признаться.

– Я же сказал, – сжав кулаки, яростно прошипел Кристиан сквозь зубы, – я ее даже не трогал!

– Мы уже говорили об этом раньше: ложь – оружие трусов…

– Александр! – хрипло перебил Брей.

Обернувшись на голос друга, Александр бросил мимолетный взгляд в сторону консоли в противоположном конце зала и замер от ужаса. Все немногочисленные предметы декора, что лежали на ней мгновение назад, теперь парили в невесомости в двух метрах над поверхностью. Наблюдая за этим, Татьяна тряслась как лист на ветру.

Александр едва мог дышать. Происходящего не заметил один лишь Кристиан, что, как и прежде, смотрел на него в яростном отчаянии.

– Я не лжец! – закричал он, из последних сил сдерживая слезы, что жгли глаза от обиды. – Я говорю тебе правду! Ты слышишь?! Я говорю правду!

Уже позже, десятки раз засыпая по ночам, Александр снова и снова возвращался мыслями к тому самому дню, представлял красные, опухшие глаза сына и задавался вопросом: могло ли все сложиться иначе? Возможно, если бы он проявил большее понимание и доверился Кристиану, все бы обошлось. Тьма, что пробудилась в его сыне, не успела бы взять над ними верх. Кристиан бы не утратил контроль, страх бы не парализовал Татьяну, а то, с какой силой раскачивается гигантская двухтонная люстра над их головами, он успел бы заметить на несколько мгновений ранее. Три секунды, если быть точнее. Ровно столько понадобилось Нейку на то, чтобы, осознав происходящее, броситься к Кристиану и со всей силы оттолкнуть его как можно дальше к стене. Три секунды, снова и снова думал Александр, содрогаясь от ужаса. Этого хватило, чтобы Брей спас его сына, но оказалось недостаточно, чтобы он добрался до собственной дочери.

Представляя белое, безжизненное лицо Татьяны с замершими стеклянными зрачками, Александр всегда думал о собственной позорной беспомощности и об истинной цене человеческой жизни. Теперь он знал ее наверняка.

Три чертовы секунды.

Глава 1. Помни, кто твой настоящий враг

Кристанская империя. Аранда, вторая планета Данлийской звездной системы, резиденция императорской семьи Диспенсер, 4854 год по ЕГС* (7079 год по земному летоисчислению)

За 12 лет до трагедии на Мельнисе

Крупные хлопья снега медленно кружились в воздухе, оседая на земле и голых деревьях и образуя мохнатые сугробы на перилах балкона. В ярком дневном свете Данлии они переливались всеми оттенками золота и серебра. Само же местное солнце из-за морозной дымки теперь казалось не ярко-красным, а желтым, словно покрылось ледяной коркой.

Пока рядом копошилась взволнованная прислуга, Кристиан неотрывно смотрел в окно, наблюдая за снегопадом. Ему казалось странным, что в тот момент, когда в его доме творилось настоящее безумие, весь остальной мир словно был погружен в глубокий сон. Идиллию за окном нарушал только шум то и дело приземляющихся воздушных кораблей.

В Данлийскую резиденцию Диспенсеров они прибывали каждые пять минут. Кристиан никогда не был против гостей. Ему нравилось, когда огромные парадные залы дворца наполнялись смехом, стуком каблуков, быстрой речью, звоном бокалов и громкой музыкой. Данлийская резиденция всегда казалась ему слишком огромной, слишком роскошной для одной его семьи. Помпезные холлы были созданы для вечных праздников и шумных приемов. Но сегодня был не такой день. Сегодня, когда с минуту на минуту должны были состояться похороны его отца, присутствие всех этих людей в их доме казалось Кристиану ужасно неправильным.

– Зачем они здесь? – поинтересовался он у Зары – одной из операционок, что кружилась вокруг, примеряя на него теплый жакет.

С недавних пор его мать избавилась от всей человеческой прислуги в доме, и теперь кроме него самого, Эмилии и Джорджианы резиденцию наполняли лишь десятки операционок. Почему – Кристиан даже не стал спрашивать. Он отлично знал ответ. С тех пор как вещи вокруг него начали жить своей жизнью, его мать постоянно твердила, что это небезопасно. Никто не должен был узнать о его новых способностях. Младшая сестра Кристиана Эмилия даже не заметила подмены. Пару месяцев назад ей только исполнилось четыре года. Кристиан же все чаще ловил себя на мысли, как сильно ему недостает живых эмоций. Огромная резиденция впервые казалась ему узкой, душной клеткой.

– Все эти люди прибыли, чтобы почтить память Его Величества, – бесстрастно отозвалась Зара. Расправив жакет и одернув его вниз, она развернула Кристиана к зеркалу. – Им очень важно высказать свои соболезнования вашей матери и вам, Ваше высочество. Они должны знать будущего императора в лицо.

Кристиан оглянулся. Худой бледный мальчик в черном траурном костюме, что смотрел на него из отражения, не был похож на будущего императора. Он не был похож даже на здорового ребенка. Глубокие мешки под глазами выдавали его бессонные ночи, сами же глаза были красными и опухшими. За последние пару дней Кристиан выплакал все слезы и теперь, ожидая похоронной церемонии, не чувствовал ничего, кроме пустоты.

Смерть Александра Диспенсера изменила все. До этих дней Кристиан и представить себе не мог, что однажды увидит отца – его здорового, красивого, молодого отца – умирающим и корчащимся от боли в своей постели. Яд, что на протяжении последних месяцев Нейк Брей регулярно добавлял ему в выпивку, обнаружили в крови слишком поздно, когда в организме императора уже начались необратимые процессы. На протяжении последнего полугода Нейк Брей, которому Александр Диспенсер доверял больше, чем членам собственной семьи, медленно его убивал. Так сказали врачи Джорджиане, а она – передала Кристиану.

– Пора, Ваше высочество, – положив руки на плечи Кристиана, Зара осторожно направила его в сторону двери. – Все уже ждут.

Однако ни Кристиан, ни операционка не успели сделать и шагу, как двери комнаты распахнулись и на пороге появилась взволнованная Джорджиана. Воздух заполнился цитрусовым ароматом ее духов, а атласная юбка черного платья разлетелась по полу, едва она оказалась на коленях перед Кристианом и перехватила его за запястья.

– Куда вы собрались? – спросила она у Зары. – Кто отдал приказ?!

– Разве Его высочеству не положено быть на церемонии? – отозвалась операционка.

– Кристиан никуда не пойдет! Он останется здесь.

– Останусь здесь? – переспросил Кристиан, подняв на мать красные глаза. – Но я не хочу. Ты обещала, что я смогу пойти. Пойти и…

Увидеть папу, хотел сказать Кристиан, но слова не лезли из горла. Там были только слезы, что вновь начинали подниматься откуда-то из глубины. Все эти дни, с самого момента смерти Александра Диспенсера, Джорджиана не подпускала к нему Кристиана, обещая, что он сможет попрощаться с отцом в день похорон.

– Милый, – Джорджиана подалась вперед и нежно коснулась рукой его щеки. – Прости меня, но это слишком опасно. Ты должен оставаться здесь. Церемония будет проходить в сквере. – Она слегка кивнула головой в сторону окна. – Ты сможешь наблюдать за ней отсюда. Но идти со мной тебе нельзя.

Чувствуя, как внутри все клокочет от обиды и боли, Кристиан сжал кулаки.

– А Эми? – спросил он. – Эми будет там?

– Да, – отрешенно кивнула Джорджиана. – Пожалуйста, не спрашивай меня почему. Ты уже взрослый и все понимаешь. Мы говорили об этом много раз.

Кристиан и правда понимал. В отличие от него, Эмилия была нормальной. По ночам она не сводила с ума криками всю резиденцию, из раза в раз не видела во снах, как тысячи людей погибают в муках, моля о помощи. Эмилия не заставляла предметы парить в воздухе и не представляла угрозы для всех, кто был рядом. В отличие от него, Эмилия никогда никого не убивала.

Поднявшись на ноги, Джорджиана быстро разгладила платье и, в последний раз посмотрев на Кристиана, направилась к двери. Ее лицо вновь скрылось за бездушной маской. Кристиан знал, что такой мать была не всегда – лишь последние полгода, с того самого момента, как в нем пробудились силы и она была вынуждена ежедневно скрывать их от всего мира.

Задать вопрос, который последние пару дней не выходил у него из головы, Кристиан решился лишь тогда, когда Джорджиана была уже одной ногой за порогом.

– Нейк убил папу, потому что из-за меня погибла Татьяна?

Плечи Джорджианы дернулись. Когда она обернулась, в ее глазах стояли слезы, однако голос резал воздух острее любого лезвия.

– Не смей больше никогда говорить об этом, Кристиан. Ты меня слышишь? Татьяна Брей умерла, потому что старая люстра сорвалась с петель. Это был несчастный случай.

После ухода матери Кристиан простоял у огромного панорамного окна около получаса, наблюдая, как длинная траурная процессия заполняет сквер. Ни один торжественный прием у них в резиденции еще никогда не собирал столько народу. Тысячи людей в черном на фоне заснеженной округи с высоты двадцатого этажа казались Кристиану мелкими букашками, но даже отсюда он не видел им конца. Гости все прибывали и прибывали. Корабли по-прежнему пытались совершить посадку, но впервые на посадочной площадке закончилось место. Судна кружили в воздухе над нескончаемой толпой в ожидании, пока стража резиденции решит эту проблему. Похороны императора Кристанской империи не посмела бы пропустить ни одна семья лиделиума.

«Где же вы все были раньше, – с отвращением думал Кристиан. – Где же вы все были, когда он еще был жив?»

Кристиан стоял у окна, делая вид, что по-прежнему внимательно наблюдает за процессией, и лишь изредка бросал косые взгляды в сторону Зары и других операционок. Если чему он и научился за последние месяцы – так это терпению. Рано или поздно кошмары отступят, оставив его измученное сознание, силы ослабнут, все предметы, парящие в воздухе, вернутся на место, а враг неизменно допустит ошибку. Нужно просто дождаться. Так Кристиан и поступил. Едва внимание Зары было отвлечено, он мигом выскочил за дверь и захлопнул ее с другой стороны. Оказавшись в холле, Кристиан бросил отчаянный взгляд в сторону высокого шкафа. Последние полгода он редко пытался использовать свои способности по собственному желанию, как правило, они заставали его врасплох. И все же иногда он пробовал тренироваться. Он давно заметил, что, если очень захотеть… Кристиан закрыл глаза и, зажмурившись, резко махнул рукой от шкафа в сторону двери. В тот же момент словно по команде тот метнулся из другого конца комнаты и с грохотом ударился о дверь, перекрыв проход.

Сердце Кристиана подпрыгнуло в груди. Получилось! Он знал, что надолго даже такая махина не остановит операционок, однако это точно поможет выиграть ему время. Подскочив на месте, Кристиан последний раз взволнованно оглянулся на дверь и бросился к выходу.

Едва он оказался на улице, его обдало морозным воздухом. Длинная процессия прибывающих гостей все еще двигалась мимо резиденции в сторону сквера, где должна была пройти церемония прощания. Где-то там, в самом начале, был его отец. Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, Кристиан бросился прямо в гущу толпы, яростно расталкивая неспешных джентльменов и путаясь в густых юбках дам. Из-за невысокого роста за широкими спинами Кристиан едва различал просветы снежного неба. Его белизна слепила глаза, резко контрастируя с черными нарядами гостей.

За последние полгода Кристиан узнал, что способен заставить вещи делать то, чего они делать не должны. Вазы, посуда, зеркала и люстры бились сами по себе. Комоды и консоли то и дело парили в воздухе. Кровати, шкафы и более массивная мебель периодически перемещались из одного конца комнаты в другой. Кристиан медленно привыкал к телекинезу, а еще никак не мог перестать думать: что, если это не все? Вдруг воздействовать силой мысли он способен не только на неодушевленные предметы? Возможно, он еще может вернуть отца, если мысленно прикажет ему подняться и тот выполнит просьбу… Эфемерная надежда медленно разгоралась в его душе. Он знал, что не простит себя, если не попытается.

Проталкиваясь вперед, Кристиан полностью погрузился в свой план. Он уже почти добрался до начала процессии, как вдруг, не рассчитав силы, слишком резко пихнул очередную незнакомку, что двигалась слева от него.

– Простите, мисс, – пробормотал он на ходу и хотел уже как можно скорее протиснуться дальше, но просвет между ближайшими спинами исчез слишком быстро.

Девушка обернулась, непроизвольно встряхнув густой копной огненно-рыжих волос. Маленькую траурную шляпку она держала в руке, и крупные хлопья снега одно за другим ложились на ее локоны. Среди черных одежд и бледных лиц вокруг они смотрелись как необузданное пламя.

– Мне правда жаль, мисс, – машинально повторил Кристиан, но незнакомка этого будто даже не расслышала. Ее взволнованный взгляд скользнул где-то поверх него.

– Ты потерялся? – вдруг приглушенно спросила она. – Не переживай, уверена, твои родители где-то здесь. Я могу помочь…

Кристиан нахмурился. Только этого ему не хватало. Его задачей как раз было пробраться через толпу, не попавшись на глаза матери.

– Мне не нужна помощь.

Незнакомка с волнением оглянулась назад.

– Изабель! – послышалось откуда-то позади. – Простите, вы не могли бы меня пропустить? Моя спутница… кажется, она ушла немного вперед, спасибо… Изабель, ты меня слышишь?

Голос приближался. Кристиан не видел, кому он принадлежал, но то, как перекосилось лицо девушки, он заметил сразу же. Изабель не отозвалась. В панике она оглядела толпу еще раз, подобно Кристиану пытаясь найти просвет и пробраться как можно дальше. Однако с каждым шагом процессия становилась лишь плотнее. Чем громче и ближе звучал голос, тем сильнее сжимались челюсти девушки.

– Изабель! Стой там, где стоишь!

Понимая, что столкновения с преследователем не избежать, Изабель вновь обратилась к Кристиану.

– Послушай. Я немного слукавила, – быстро заговорила она, – возможно, помощь нужна мне. Ты ведь хочешь пробраться вперед, да? Я тоже. Если бы ты помог мне избавиться от…

– Изабель! – голос был близко, гораздо ближе, чем еще буквально несколько секунд назад.

– Ты поможешь мне? – в отчаянии прошептала Изабель. От волнения ее белоснежная кожа покрылась розовыми пятнами.

Кристиану не хотелось задерживаться тут еще дольше. И все же что-то в голосе незнакомки его остановило. Он совсем не понимал, каким образом должен был помочь ей, но она смотрела на него с такой мольбой и надеждой, что он сам не осознал, как протянул руку и дотронулся до ее ладони. Пальцы Изабель, в отличие от его, были ледяными.

Глаза девушки округлились от изумления, и все же, немного помедлив, она мягко сжала его ладонь в ответ. Кристиан прочитал в этом жесте немую благодарность.

– Подыграй мне, – успела тихо бросить Изабель, перед тем как из толпы вынырнул высокий молодой человек. Он был на две головы выше ее и примерно вдвое шире ее в плечах. На фоне него Изабель и сама вдруг показалась Кристиану совсем ребенком. Ее глаза растерянно метались из стороны в сторону, а пальцы в его руке дрожали слишком сильно, чтобы это осталось незамеченным.

– Я совсем обыскался тебя, Изабель, – сквозь зубы процедил незнакомец. Его лицо перекосила хищная улыбка, в которой не было ни капли тепла. – Я звал тебя, разве ты не слышала?

И без того бледная Изабель побелела еще больше. Парень пытался говорить сдержанно и учтиво, однако Кристиан чувствовал сквозящую в его голосе ярость. Смахнув с прилизанных волос тонкий слой снега, молодой человек быстро оглянулся по сторонам, пытаясь убедиться, что за их диалогом никто не наблюдает.

– Я даже не заметил, как ты исчезла. В такой толпе очень легко потеряться, – уже тише, но все так же холодно повторил он, взяв Изабель под локоть. – Ты здесь одна? Пойдем, нам нужно вернуться, твой отец ждет нас позади. Там нет такой давки.

При его приближении Изабель непроизвольно дернулась всем телом. Кристиан нахмурился. Настойчивость незнакомца и тот факт, что все это время он вел себя так, будто кроме них с Изабель тут и вовсе никого не было, начинал ужасно его раздражать. С каких пор он, будущий император, стал пустым местом?

– Она не одна, – подал голос Кристиан, ступив вперед. Он сделал это непроизвольно и буквально за секунду до того, как Изабель открыла рот для ответа. – Она здесь со мной.

Парень обернулся. Возмущение на его лице тут же сменилось недоумением. Изабель выглядела не менее удивленной. Тем не менее, несмотря на испуг, Кристиан успел заметить, как уголки ее рта чуть дрогнули в благодарной улыбке. Казалось, его выходка окончательно выбила разговор из колеи. Несколько секунд незнакомец в ступоре смотрел на Кристиана и вдруг расхохотался.

– С тобой?! – протянул он, заливаясь истеричным, писклявым смехом. – Изабель, ради всего святого, объясни, что тут происходит?! Что это еще за стручок?

Кристиан покраснел от гнева. Не переставая хохотать, незнакомец почти вполовину склонился над ним, так чтобы их лица оказались на одном уровне.

– Ты откуда тут взялся? – брызжа слюной, спросил он. Его глаза были в паре дюймов от его. Кристиан даже не пошевелился. Сжимая челюсти и пытаясь совладать с силой, что против воли вновь начинала подчинять его тело, он отчаянно пытался сохранить контроль. Именно поэтому Джорджиана не взяла его на церемонию. Она, как и сам Кристиан, прекрасно осознавала, что каждая слишком сильная, неконтролируемая эмоция ее сына могла закончиться чьей-то смертью.

– Адриан, он потерялся, – начала Изабель, тут же втиснувшись между ними, – не видишь, он тут один, ему нужна помощь. Мы разыщем его родных, и я сразу же найду тебя и отца, хорошо?

Ее вопрос был риторическим. Изабель вовсе не собиралась ждать ответа. Умело выскользнув из цепких лап Адриана, она в то же мгновение сильнее сжала ладонь Кристиана и утащила его с собой в просвет, что образовался между двумя соседними спинами. Девушка сработала настолько чисто и ловко, что он даже не успел опомниться, как они оба оторвались от назойливого преследователя на несколько метров. Сжимая шляпку и приподнимая длинную юбку одной рукой и не выпуская ладонь Кристиана из другой, Изабель так быстро и упорно пробиралась вперед, что ему оставалось только восхищаться. Даже Кристиану не удавалось делать это так проворно.

– Даже не знаю, как тебя благодарить… – крикнула на ходу Изабель. – Тебя, кстати, как зовут?

– Кристиан.

– Ты вел себя очень смело.

Кристиан не считал смелостью те две минуты, что он стоял перед Адрианом, пытаясь совладать со своими силами и не убить его на похоронах собственного отца. Тем не менее комплимент он принял молча и, как бы наверняка сказала Зара, с поистине императорским достоинством. Украдкой разглядывая Изабель, Кристиан продолжал покорно следовать за ней. Все-таки в том, чтобы быть взрослым и высоким, есть очень много плюсов, думал он. Например, не приходится плестись в ногах, пока никто из окружающих не обращает на тебя внимание.

– Сколько тебе лет? – спросил он у Изабель, когда та в очередной раз освободила для них проход.

– Четырнадцать, а тебе?

Четырнадцать?! Кристиан едва не упал, запутавшись в собственных ногах. Изабель выглядела куда старше. Ее корсетное платье будто нарочито подчеркивало еще не оформившуюся грудь, распущенные рыжие кудри метались по плечам, и лишь несколько отдельных прядей были собраны на затылке по последней моде, а глаза и губы подведены совсем как у взрослых леди. Кристиан бы дал Изабель не меньше семнадцати, но теперь, когда узнал ее настоящий возраст, – всмотрелся в ее лицо внимательнее и вдруг осознал, что перед ним и правда подросток.

– Так сколько тебе? – видимо подумав, что он не расслышал ее слова, повторила Изабель.

– Одиннадцать, – тут же ответил Кристиан.

Обычно он не врал насчет своего возраста, но ответ вырвался сам собой. Изабель была старше его на семь лет, но общалась с ним на равных. Кристиану очень не хотелось ее разочаровать. Внезапно мнение новоиспеченной подруги для него стало очень важно.

Изабель лукаво улыбнулась. Не повелась, с грустью подумал Кристиан. Ему было прекрасно известно, что с излишней худобой и невысоким ростом он едва тянул даже на свои семь лет.

– И зачем тебе нужно туда? – перевела тему Изабель, кивнув в сторону начала процессии. – Тебя там кто-то ждет?

– Да, – кивнул Кристиан, – папа.

– Так, и как он выглядит? Нужны какие-то отличительные черты, чтобы мы могли поскорее его найти. Может, цвет волос или… что-то из одежды…

– Тут все в черном, – заметил Кристиан.

– И то верно, – обреченно вздохнула Изабель. Они почти приблизились к началу процессии, и Изабель попыталась оценить, сколько еще народу им придется обойти. Она и сама была невысокого роста, из-за чего ей то и дело приходилось вставать на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-то за широкими спинами. – Может, попробуем окликнуть его? Если хочешь, я могу позвать твоего папу, вдруг он услышит?

– Он не услышит, – сказал Кристиан, вытягивая ее к первому ряду гостей, что толпились у невысокого ограждения перед небольшой площадью. В центре площади виднелось крытое возвышение, на котором лежало тело императора. – Но это и не нужно, мы уже пришли. Мой отец здесь. – Кристиан слегка качнул головой в сторону открытого гроба.

Изабель не сразу сообразила, кого он имел в виду. Несколько секунд взгляд девушки в смятении исследовал площадь. Однако в стороне, куда указал Кристиан, виднелся лишь гроб. Когда до Изабель наконец дошло, розовые пятна от бега и волнения на ее лице внезапно стали ярче.

– Подожди… – медленно произнесла она, пытаясь осознать услышанное. – Твой отец… Александр Диспенсер?

Кристиан кивнул.

– Мне нужно кое-что сделать. Спасибо, что проводила, без тебя я бы не добрался сюда так быстро.

– Постой, – Изабель испуганно перехватила его руку в самый последний момент, когда он уже собирался перелезть через ограждение и броситься к гробу через всю площадь. – Кристиан, мне очень жаль, но тебе не стоит идти туда. Ты… ты хочешь его увидеть? Хочешь с ним поговорить? Тебе, должно быть, не сказали… – ее взгляд отчаянно метался от Кристиана до гроба и обратно. – Он не сможет тебе ответить, он…

Кристиан посмотрел на нее в полном недоумении.

– Конечно, не сможет, – сказал он. – Мой отец мертв.

На лице Изабель отразилось невероятное облегчение.

– Так ты знаешь? – еле слышно уточнила она.

– Разумеется, я знаю, что он умер. Но я могу это исправить.

– И-исправить?

– Пойдем, – перепрыгнув через ограду, Кристиан потянул Изабель за собой. – Я покажу тебе.

Теперь пришла его очередь смотреть на нее с мольбой. Холодный ветер начинал яростнее разгонять пургу, отчего пространство вокруг еще больше заполонило белой дымкой, а золотые волосы Кристиана покрылись инеем. Его большие опухшие глаза выделялись на маленьком худом лице как два красных огня.

Изабель растерянно оглянулась в сторону тонкой вереницы гостей, что по два-три человека проходили через декоративные ворота и тянулись через площадь в сторону возвышения для прощания с императором.

– Ты со мной? – спросил Кристиан, вновь протянув ей руку.

Несколько человек, заметив, что он внаглую перебрался через ограду, уже успели разразиться недовольным ворчанием. Но Изабель не стала их слушать. Ловко перепрыгнув через ограждение вслед за ним, она тут же подобрала свои юбки и, схватив Кристиана за руку, пулей бросилась вперед.

Они метнулись через всю площадь, игнорируя возмущенный ропот толпы. Кристиан влетел на возвышение в несколько прыжков и вдруг замер в паре метров от гроба. Траурная процессия тянулась длинной черной нитью по заснеженной площади. Гости подходили к Александру Диспенсеру один за другим. Замирая на пару секунд – ровно столько полагалось по правилам этикета, – они сходили с возвышения и медленно двигались в обратную сторону.

Кристиан тоже хотел подойти, но не мог. Его ноги словно примерзли к ледяному белому камню, а сердце колотилось в груди так, что, казалось, еще немного, и оно пробьет в ней дыру.

– Кристиан, – тихо позвала Изабель, слегка сжав его руку. – Ты в порядке? Тебе… Нам не обязательно стоять здесь. Мы можем уйти.

– Я должен помочь ему, – еле слышно отозвался Кристиан. – Должен попытаться.

Со своего места он почти совсем не видел Александра Диспенсера. Только завитки его светлых волос, что слегка выглядывали из-за боковой стенки гроба. Кристиан хотел подойти ближе, но при одной мысли о том, что ему придется посмотреть в белое, окаменевшее лицо отца, у него предательски подкашивались ноги, а воздуха становилось так мало, будто кто-то намеренно перекрывал его в легких.

Закрыв глаза, Кристиан мысленно сосчитал до десяти. Его новые силы требовали эмоций, а еще контроля. И если с первым проблем обычно не возникало, то со вторым… Он чувствовал, как магия медленно овладевает им, вскипает в крови и заполняет разум. Она колыхалась в груди, жгла пальцы и расходилась по телу мощными горячими волнами. Однако едва он открыл глаза – все это вмиг исчезло. Александр Диспенсер по-прежнему неподвижно лежал в гробу, а длинной похоронной процессии все так же не было ни конца, ни края. Отходя от гроба, гости из лиделиума с любопытством и недоумением оглядывались в сторону маленького светловолосого мальчика, что стоял чуть в отдалении, вытянув руки и закрыв глаза.

Застыв рядом с Кристианом, Изабель растерянно оглядывалась вокруг. На ее лице отражалось смятение, а еще серьезное беспокойство. На удивление именно от ее реакции Кристиан вдруг почувствовал легкий укол в сердце. Он позорил не только себя, но и ее. Должно быть, она посчитала его сумасшедшим и уже тысячу раз пожалела, что перелезла за ним через ограду.

Кристиан медленно выдохнул.

– Я попробую еще раз.

Набравшись мужества, он сделал шаг вперед и повторил все снова. А потом еще раз и еще, но ничего не произошло. Александр Диспенсер все еще был мертв. Ни один предмет рядом так и не сдвинулся с места. Кристиан дрожал от холода, отчаяния и чудовищной слабости. Его магия не отзывалась. Силы, которые истязали его по ночам, отказали ровно в тот момент, когда были нужны больше всего на свете.

– Кристиан, – рука Изабель мягко легла на его плечо. Ее голос охрип от волнения. – Прошу тебя, пойдем.

– Нет! – Кристиан дернулся всем телом, сбросив ее руку. – Я могу ему помочь! Я точно знаю, что могу!

Подступающие слезы душили его, голова раскалывалась, а в висках пульсировало от напряжения. Из последних сил держась на ногах, Кристиан снова и снова отчаянно взывал к своей магии, но все было без толку. От черных силуэтов процессии его мутило. В белоснежном, заснеженном сквере они были не просто лишними. Все эти люди были чужими, врагами, а их вычурно-печальные, скорбные лица – не более чем масками. Прибыв в Данлийскую резиденцию, гости надели их так же, как свои черные монохромные одежды. Они были такой же ложью, как и вся церемония. Кристиана мутило от отвращения.

Он ненавидел весь мир. Ненавидел черный цвет траурных нарядов, ненавидел свои позорные слезы, что против воли ручьями стекали по щекам на глазах у Изабель, ненавидел толпу разодетых аристократов, прибывших поглазеть на чужое горе, ненавидел свои силы, что отказали ему в самый важный момент, и себя за то, что не мог спасти отца.

– Я правда могу все исправить… – вновь и вновь шептал Кристиан. Качаясь на месте, он даже не чувствовал холода. Перед глазами шли темные круги. О том, что Изабель все еще рядом, он понял только когда она, обняв за плечи, повлекла его прочь от гроба Александра Диспенсера и любопытных глаз. Ей удалось оттащить его почти к самому ограждению, как процессия, что тянулась к гробу, вдруг остановилась.

Нервно оглядываясь назад, люди расступались и освобождали проход. Некоторые из них отшатывались в сторону как ошпаренные. Из-за пелены слез, что застилали глаза, Кристиан не сразу разглядел силуэт невысокого гостя, что быстрым шагом направлялся к гробу его отца. Но едва зрение прояснилось, его внутренности тут же скрутились в крепкий узел.

Чуть сутулясь и прямо смотря перед собой, Нейк Брей спешно направлялся к возвышению. Ни одного из гостей, что в смятении расступались и оглядывались в его сторону, он не удостоил даже беглым взглядом. Он шел через центр площади, оставляя на свежем снегу глубокие следы, и, казалось, и впрямь не слышал ни возмущенного ропота толпы, ни слишком громких осуждающих перешептываний, что догоняли его вблизи гроба. Их не перекрывал даже воющий ветер.

– Кто его сюда пустил? – донеслось до Кристиана откуда-то со стороны. – Уж не думаю, что Джорджиана по ошибке прислала приглашение…

– Как будто Нейку Брею оно когда-то требовалось, – послышалось в толпе.

– Не могу поверить, что он и правда явился сюда в такой день!

Толпа гудела. Осознав, кто был причиной пересудов, Изабель сильнее сжала руки на плечах Кристиана и еще упорнее потянула его за собой. Но он даже не пошевелился, тяжелым взглядом всматриваясь в широкую спину Нейка Брея и делая частые неглубокие вдохи. Морозный воздух проникал в его легкие и медленно сковывал тело в ледяных тисках.

Гул в толпе усилился, когда через пару минут в общих рядах гостей показались несколько военизированных операционок и стали быстро пробираться вперед.

– Идем, – донесся до него взволнованный голос Изабель, – нам надо уходить. Не стоит здесь оставаться. Прошу тебя, идем!

Но Кристиан не пошевелился, отсчитывая гулкие удары сердца до момента, когда стража настигнет Нейка Брея. До него, он был уверен, оставались считаные секунды. Герцог наверняка знал об этом, не мог не знать. Тем не менее Брей так и не оглянулся. Он взбежал на возвышение за несколько мгновений до того, как до него добрались первые операционки, и, рухнув на колени перед гробом, уткнулся лбом в его покрытую инеем мраморную стенку.

Кристиан сам не осознал, как поднял руку и стиснул ледяные тонкие пальцы Изабель у себя на плече, едва первые стражники добрались до Нейка Брея и перехватили его с двух сторон. Кристиан сжался, ожидая его реакцию, и будто перестал дышать. Он боялся, что герцог с легкостью вырвется из их хватки и в ярости разнесет всю площадь. Но едва операционки перехватили его руки и потащили прочь, Нейк Брей лишь слабо поднялся на ноги и быстро осушил слезы.

– Чертовы стервятники, – с отвращением бросил он, проходя мимо гудящей толпы. Как и прежде, он смотрел прямо перед собой. При его приближении сердце Кристиана забилось сильнее. Подойдя к ограде, что отделяла площадь от основной массы гостей, Нейк Брей вдруг замер и оглянулся. Их взгляды встретились, и Кристиан с изумлением заметил, что в его бледно-голубых глазах не было ни ярости, ни злости, ни презрения. Лишь глубокая боль и тоска.

– Не я твой враг, сынок, – донеслось со стороны, когда операционки сильнее скрутили Нейка, проталкивая его вперед. – Не я, слышишь? Не я твой настоящий враг…

Кристиан почувствовал, как, обвив руками, Изабель сильнее прижала его к себе. Герцог больше не проронил ни слова. К тому моменту стража окружила Брея со всех сторон, и через несколько мгновений его тучный силуэт растворился в густой толпе.

Глава 2. Добро пожаловать на Тальяс

Кристанская империя. Тальяс, четвертая планета Барлейской звездной системы, юрисдикция Хейзеров, 4866 год по ЕГС* (7091 год по земному летоисчислению)

Спустя 3 месяца после трагедии на Мельнисе

– Эй, убогая, поднимайся! – Я едва разлепила глаза, когда надо мной нависло истощенное, заросшее щетиной лицо. Незнакомец, что сидел рядом, нетерпеливо тряс меня за плечи. Казалось, еще немного, и два его больших глаза с неестественно белой роговицей прожгут во мне дыру. – Подъем, слышишь?! На выход!

Вздрогнув, я быстро выпрямилась и едва не столкнулась с мужчиной лбами.

– Полегче, – недовольно поморщился он, отстранившись в последний момент.

– Мы прибыли? – охрипшим от сухости голосом спросила я. – Мы на Тальясе?

– На Тальясе… Трансфер приземлился десять минут назад, – пробормотал незнакомец. Отстегнув ремень, он поднялся, закинул на плечо сумку и направился в конец корабля, где тянулась длинная очередь. – Удачи. Надеюсь, тот, кто так изуродовал твое личико, не найдет тебя здесь.

Добравшись до выхода, я спрыгнула с трапа на сырую грязную землю и в общей толпе беженцев последовала к пункту досмотра. Кажется, буквально полчаса назад здесь прошел сильный ливень. Густые серые тучи заволокли все небо и давили на высокие кроны араукарий и лиственниц, а ядовитые лучи местного солнца щипали глаза даже через облачную завесу.

База на Тальясе, четвертой планете Барлейской звездной системы, была крайним рубежом повстанческих сил, или, если быть точнее, вся Барлейская система находилась на окраине пятого кольца и считалась одним из самых отдаленных регионов обитаемых земель. Проклятая глушь на отшибе галактики, если быть точнее – в народе владения Хейзеров называли именно так.

Сам же Тальяс слыл неплохим убежищем. Во-первых, это был самый крайний рубеж пока еще Кристанской империи, до которого Диспенсерам давно не было дела. Отдаленные земли с не самым лучшим климатом и скудными ресурсами волновали императорскую семью в последнюю очередь. Даже если бы началась полномасштабная война, корабли Диспенсеров и их союзников добрались бы сюда очень не скоро. А потому Тальяс, как и всю Барлейскую систему, считали одним из самых надежных и безопасных мест для дислокации повстанцев, даже несмотря на то, что защищен военный лагерь был весьма скудно.

Вооружение базы оставляло желать лучшего. Следуя к пункту досмотра, я заметила только четыре операционки, и то две из них были сопровождающими нашего трансфера. Оборона и местные военизированные отряды состояли полностью из людей. Очевидно, казны Хейзеровне хватало на то, чтобы обеспечить боевыми андроидами всю базу. Людей же вокруг было много, очень много: вероятно, после долгого проливного дождя они высыпали на улицы, чтобы поглазеть на новоприбывших – нас.

Колонну беженцев, тянущуюся с самого корабля, контролировал местный конвой. Регулируя поток, стражники сопровождали нас к пункту досмотра по обе стороны. Над головами, на высоте хвойных крон местных деревьев, то и дело вспыхивала огромная голограмма с короткой видеоинструкцией. Она появлялась с разницей примерно в полминуты.

– Добро пожаловать на Тальяс, – монотонно твердила система. – Пройдите к пункту досмотра и приготовьте идентифицирующий код.

В остальном Тальяс практически ничем не отличался от других баз, которые мне удалось повидать. Те же огромные титановые бункеры, уходящие на десятки этажей под землю, те же огороженные уличные полигоны для военных учений, те же установки противовоздушной обороны и спутниковые локаторы. Помимо центральной голограммы, что оглашала инструкцию, периодически появлялись и другие, более мелкие. В разных концах улицы они вспыхивали на электронных браслетах местных жителей то тут, то там.

Беженцев, что высыпали из трансферного судна, было около сотни. К сканирующей арке они подходили по одному, там же проходила проверка их личных данных. Я шла, осматриваясь и шлепая по мокрой грязи. Зима на Тальясе была чудовищно холодной. А лето… лето, очевидно, таким, как сейчас, – зябким, влажным и пасмурным.

– Ваш идентифицирующий код, – едва очередь дошла до меня, двухметровый громила-стражник склонился прямо над моим лицом. – Предъявите ваш идентифицирующий код.

– Его нет, – я приложила все силы, чтобы скрыть волнение в голосе, когда он принялся ощупывать меня с ног до головы, – мой электронный браслет был…

– Джим, что там у тебя? – заметив промедление, второй надзиратель, что до этого оставался чуть в стороне, тут же поспешил к нам. – Какие-то проблемы?

– Мой электронный браслет был утерян, – спешно пояснила я им двоим. – У меня нет кода.

– Нет кода? – уточнил первый стражник. – Тогда как вы попали на трансфер?

– Меня пропустили.

– Пропустили?! – второй надзиратель едва не расхохотался. – Из-за жалости, видимо, пропустили? Посмотрели на твое очаровательное личико и не смогли сдержать слез.

– Эвакуация была срочной, – пояснила я. – На трансфер пускали без допуска. Из-за аварии на атомной электростанции…

– Кэл, ради всего святого, почему ты такой придурок! – еще один стражник возник передо мной так резко, что я вздрогнула от неожиданности. По голосу это была девушка. Не церемонясь, она заставила второго надзирателя посторониться и встала прямо передо мной. Мы были примерно одного роста, но из-за грузного защитного снаряжения она казалась чуть выше и крупнее. Тем не менее на фоне других двухметровых громил незнакомка выглядела так, будто была их уменьшенной копией.

– Сержант Мэкки Ломидзе, – коротко представилась она. – Говоришь, у тебя нет браслета?

– Нет.

– Твое имя? – она достала планшет и быстро набрала несколько комбинаций на экране.

– Лаура Гааль. Возраст – двадцать четыре года. Родилась и выросла на Иранте, – быстро добавила я, не дожидаясь, пока последуют следующие вопросы.

Мэкки задержала руку над планшетом.

– Каста?

– Семьдесят шестая.

– Ясно, – сержант слегка кивнула Кэлу. – Пусть идет за мной. Досмотрите остальных, если будут еще такие, как она, – дайте знать.

Мэкки дала знак следовать за ней, и оба стражника послушно расступились. Толпа других беженцев, что начинала недовольно гудеть за спиной из-за длительного ожидания, немного стихла.

– Добро пожаловать на Тальяс, – продолжала повторять система где-то позади. – Пройдите к пункту досмотра и приготовьте идентифицирующий код.

Я украдкой посмотрела на Мэкки. Разблокировав свое снаряжение, она стянула с лица маску, и наружу тут же высыпали ее короткие пышные кудри. Они едва доставали до плеч. По голосу Мэкки показалась мне старше. Сейчас же я подумала, что мы, должно быть, ровесницы. За время нашего пути она не проронила ни слова и даже не взглянула на меня, пока я не решилась на вопрос первой.

– Таких, как я, – это без электронного браслета или из побреса?

К побресу относили низшие касты с восьмидесятой по пятьдесят первую. То есть прослойку бедняков и малоимущих, отделяющую средний класс от серой зоны. На Иранте, откуда нас экстренно эвакуировали на Тальяс, почти все были из побреса. Не случайно ее называли планетой иждивенцев, и Мэкки не могла этого не знать. Когда она оглянулась, ее большие карие глаза уставились на меня с усталым равнодушием.

– Кто тебя так покалечил? – вдруг спросила Мэкки.

И снова вопросы про мое изуродованное лицо. Она определенно знала, куда вернее ударить, чтобы разом отрубить все возможные поползновения наглости.

– Я бы не хотела об этом говорить.

Мэкки усмехнулась и быстро провела ладонью по спутанным волосам.

– Говоришь, лишилась электронного браслета во время срочной эвакуации?

– Я не вру, если ты об этом…

– Послушай, – перебила сержант. Мы как раз добрались до нужного пункта базы, и она остановилась, пропуская выходящих оттуда стражников. – Не ты одна здесь пытаешься скрыться от прошлого, тут все от чего-то бегут. Но если хочешь задержаться тут, слиться с толпой и по возможности избежать лишних откровений – соблюдай правила. Многие из нас оставили прежнюю жизнь в прошлом. Те, кому было что спасать, вряд ли бы согласились отправиться на базу в такую дыру, как Тальяс.

Мне хотелось заметить, что я и не соглашалась. Барлейская звездная система была ближайшей к нашей, поэтому после аварии на местной АЭС именно Хейзеры и отправили подмогу. Но Мэкки, похоже, совершенно не интересовало мое мнение.

– Поэтому раз уж ты здесь, – продолжила она, – помалкивай и соблюдай правила. А еще по возможности не задавай нервирующих вопросов, тут их никто не любит. Это так, дружеский совет.

«Вот, значит, как – мы уже друзья, – мелькнуло в голове. – Прекрасно».

Мы с Мэкки опустились на несколько ярусов вниз. Лифт, как и все коридоры штаба, был переполнен, поэтому в общей суматохе я даже не успела заметить, сколько подземных этажей мы миновали, перед тем как полупрозрачные двери разъехались и сержант слегка подтолкнула меня в сторону выхода. Мы оказались в огромном помещении, напоминающем общественную столовую. Длинные столы шли в семь рядов и тянулись так глубоко внутрь, что мне даже не удалось понять, где заканчивается зал. По моим расчетам, помещение наверняка могло вместить одновременно несколько сотен человек, если не тысячу. И сейчас, похоже, был именно тот случай.

За каждым столом теснились в среднем по десять-двенадцать повстанцев. Мэкки быстро продвигалась между ними, ловко маневрируя в толпе людей с подносами еды. Спотыкаясь и осматриваясь по сторонам, я едва поспевала за ней. Как и прежде, она не оглядывалась и не задерживалась, пытаясь дать мне немного времени. Когда Мэкки заговорила вновь, мне пришлось ускориться еще больше, чтобы расслышать хоть что-то в гуле толпы.

– С тем, чтобы восстановить твои данные, как и идентифицирующий код, будут сложности, но наши специалисты справятся. Со временем их восстановят, если ты, конечно, не вешаешь нам лапшу на уши, а это мы с легкостью сможем проверить, – бросила она на ходу. – После этого тебе выдадут новый браслет. На этот раз, будь добра, не теряй. А то таких ловкачей, как ты, в последнее время развелось слишком много. – Когда я не ответила, Мэкки мимолетно оглянулась в мою сторону. Ее взгляд скользнул к моим пропитанным грязью открытым сандалиям. – Одежду и обувь получишь новую, как и койко-место. Сегодня-завтра решим, в какой из отделов тебя определить. Как ты заметила, прислуги у нас тут нет, поэтому рабочие руки нужны всегда.

– Куда мы идем? – спросила я. Запах еды ударил в нос, как только мы вошли в зал. Я не ела почти двое суток, и при одном упоминании пищи желудок болезненно скручивался, а тело ломило от слабости. Я и не надеялась, что Мэкки и вправду привела меня сюда перекусить. Скорее всего, либо путь в пункт назначения лежал через столовую, либо Мэкки намеренно испытывала мое терпение ради удовольствия.

– Ты – понятия не имею, – сообщила она, обернувшись. – А я намерена поесть. У меня время обеда.

Мэкки устало упала на сиденье за ближайшим столом и небрежно отшвырнула маску. Девушка лет двадцати, что сидела рядом, тут же подвинулась, уступая место. Ее волосы, выкрашенные сразу во все цвета радуги, были собраны в два небрежных, как у ребенка, хвоста. Сами по себе они выглядели ужасно, но незнакомке, как ни странно, шли. Если бы не разукрашенные пряди, ее худая фигура в выцветшем от старости желтом свитере окончательно потерялась бы в толпе.

Мне казалось, что Мэкки рухнула на первое попавшееся свободное место, но когда соседка без единого слова придвинула к ней полную тарелку с супом, стало понятно, что ее тут ждали.

– А вот и ее превосходительство «попробуй заговори со мной, и я запихну твой язык тебе в зад»! – радостно отсалютовал Мэкки парень, что сидел напротив. – Мы уже думали начать нашу священную трапезу без вас.

– Я не в настроении, Филипп, – мрачно отозвалась Мэкки с набитым ртом. – Поэтому лучше заткнись, иначе еще одно слово – и я…

– Запихнешь мой язык мне же в зад? – предположил парень. – Ты становишься предсказуемой.

Незнакомка с цветными волосами усмехнулась. Мэкки что-то неодобрительно промычала в ответ.

– Что, и у тебя плохой денек?

До меня не сразу дошло, кому был адресован этот вопрос. Довольно прищурившись, Филипп смотрел в мою сторону с нескрываемым интересом и явно ожидал ответа. Да, он определенно обращался ко мне. Мэкки уплетала обед за обе щеки, а ее соседка с цветными волосами уныло ковырялась в тарелке.

– Ты, должно быть, тут новенькая, – не дожидаясь ответа, продолжил он, проведя рукой по гладко выбритой голове. – С Иранты? Твой корабль приземлился около часа назад?

Филипп спрашивал меня, хотя наверняка знал ответ. В отличие от Мэкки и ее молчаливой соседки он сделал первый шаг, чтобы завязать разговор.

– Лаура Гааль, – чуть склонившись вперед и прижавшись к краю стола рядом с Мэкки, я приветливо протянула ему руку.

Усмехнувшись, Филипп не ответил на рукопожатие. Для этого ему бы пришлось привстать и подать мне руку, перегнувшись через весь стол. Вместо этого он чуть оттолкнулся от края столешницы, и я увидела, что, в отличие от других, он сидел не на общей скамейке, а в инвалидном кресле. Оно висело в воздухе в нескольких сантиметрах над полом.

– Филипп Адонго, – весело сообщил он, когда я растерянно опустила руку, и слегка кивнул в сторону незнакомки с цветными волосами. – Это Калиста Чавес. А с Макридой, как я понимаю, вы уже успели поболтать…

Мэкки резко выпрямилась и гневно посмотрела на Филиппа.

– Назовешь меня еще раз так – и я…

– Запихну твой язык тебе в зад, – хором закончили Филипп и Калиста. Заметив мою сжатую улыбку, Филипп слегка подмигнул.

– Мэкки не очень любит свое полное имя… – заговорщически шепнул он.

– Она считает, что оно звучит как название лекарства от диареи, – добавила Калиста.

Мэкки громко уронила ложку в суп.

– Зови меня просто Кали, – обернулась ко мне Калиста. – Садись, тут есть местечко, а ты наверняка голодна.

– Значит, ты с Иранты… – задумчиво протянул Филипп, когда я опустилась на сиденье рядом. – Говорят, прескверное местечко… Иранта самая бедная планета в Налаатской системе. Чья это юрисдикция… Кастелли, кажется?

Он придвинул ко мне неизвестно откуда взявшуюся тарелку с мясным жарким, и я едва не разрыдалась от благодарности. Скорее всего, он щедро поделился своей порцией.

– Верно, – промычала я, набросившись на еду.

– Можно нескромный вопрос, Лаура Гааль?

– Только если он не касается моего лица.

Филипп разочарованно поджал губы.

– Вопрос отпал, – вздохнул он.

– Попытка была неплохой, – отметила Мэкки.

Филипп отмахнулся.

– Не вижу ничего плохого в секретах! – воодушевленно воскликнул он. – Обожаю разгадывать тайны.

Повернувшись ко мне, он хитро прищурился. Несмотря на всю добродушность улыбки, его взгляд казался на удивление острым.

– И не надейся, что мы не вытянем из тебя историю. Всем, кто попадает сюда, рано или поздно приходится вскрывать карты.

– В душе Филипп мнит себя великим детективом, – хмуро пояснила Мэкки, закатив глаза, – пока не оближет все косточки твоего скелета в шкафу, не отстанет.

– Советую расходовать секреты порционно, – поддержала Калиста. – Не выбалтывай все сразу и требуй оплаты. В конце концов любопытство его сгрызет и он будет готов на любую цену. Я серьезно, ты сможешь даже очень неплохо заработать.

Филипп возмущенно шикнул на Кали, и я удивленно приподняла брови.

– Хочешь сказать, знаешь все обо всех? – я осмотрела переполненный зал. – Сколько беженцев на этой базе?

– Около двадцати тысяч, – помогла Кали. – Не удивлюсь, если на каждого из них Филипп ведет персональное досье.

Двадцать тысяч – мысленно смекнула я. Негусто даже для такого захолустья, как Тальяс. Бросив мимолетный взгляд на Кали, Филипп лишь сокрушенно опустил плечи.

– Боль в том, что все они до ужаса банальны. Действительно увлекательные истории так же редки, как и достойная говядина в этой жиже. – Я застыла с ложкой во рту, когда Филипп с опаской покосился на мое жаркое. – Если бы хорошего мяса и людей с интересными историями было хоть вполовину столько же, сколько бестолочей в этом зале, я бы был счастливцем.

Мэкки выгнула бровь.

– Если бы хорошего мяса было хоть вполовину столько же, сколько бестолочей в этом зале, ты бы лопнул.

– Да, – тут же подхватила Кали, – только не надо делать вид, будто ты не умял две порции перед тем, как благодушно пожертвовал Лауре третью.

Филипп громко хлопнул рукой по столу.

– Опять позорите меня перед новичками!

– Ты опозорил себя, когда в третий раз проиграл нам пари, так и не разговорив Майю, – ехидно скривилась Кали.

– Что за Майя? – осторожно уточнила я.

Слегка кивнув в сторону бледной девушки с длинными каштановыми волосами, что сидела за соседним столиком, Кали едва заметно, словно от холода, передернула плечами.

– Новенькая. Прибыла, как и ты, пару недель назад и, кажется, с того самого момента то и дело забивается куда-нибудь в угол и молчит как рыба. Филипп пытался поговорить с ней трижды, но едва вытянул одно-единственное имя. Очень странная… особа.

– И, к слову, как и ты, без браслета, – недовольно пробурчала Мэкки.

– Непробиваемая, словно титановая стена, – вздохнув, признал свое поражение Филипп. – Несколько раз пытался завести с ней разговор, и все без толку. Электронного браслета нет, идентифицирующего кода тоже. Назвала только имя – Майя Феррас, – и все, ни слова больше. А как нам восстанавливать ее данные? В итоге пришлось допрашивать ее на хертоне…

Я прищурилась.

– Нам?

– Филипп – местный нейропсихолог, – быстро пояснила Кали. – Как видишь, копаться в чужих мозгах не только его хобби, но и работа.

– Я помогаю людям! – напомнил Филипп.

– Вы допрашивали ее на хертоне? – уточнила я. – Я думала, эту мозгоправку применяют только при острой необходимости…

– Раньше так и было, – подтвердил Филипп. – Все изменилось около месяца назад, когда Галактический Конгресс начал охоту за этой, как ее там… Понтешен. Хейзеры потребовали усилить меры безопасности. Мы слышали, это общие правила для всех баз. Так что теперь беженцев без идентифицирующего кода допрашиваем на хертоне. Я уже не говорю о том, что пару раз в месяц к нам наведываются люди Конгресса и устраивают свои проверки.

Несколько месяцев назад на Мельнисе, в системе Каас, была уничтожена одна из самых крупных повстанческих баз. В ее подрыве обвиняли Крамеров – представителей одной из династий лиделиума. Те же в свою очередь пытались убедить мир в том, что уничтожили Мельнис не они, а некая Мария Понтешен, потомок еще одной знатной династии. По их словам, в девушке пробудились древние магические силы и она свела всех с ума. Так ли это было на самом деле – никто не знал.

Расследуя трагедию на Мельнисе, Галактический Конгресс заставил повстанцев и Диспенсеров заключить временное перемирие. За это время все семьи лиделиума, чьи земли входили в состав Кристанской империи, должны были официально заявить о своей позиции в конфликте и выбрать сторону. Это была первая причина. Вторая же, и более веская, заключалась в том, что войска Галактического Конгресса искали герцогиню Понтешен.

За ее поисками мир следил так же пристально, как и за оправданиями повстанцев и Диспенсеров. И те и другие говорили о необходимости тщательного расследования. И те и другие заявляли о готовности оказать любое содействие Галактическому Конгрессу. И те и другие как могли избегали вопросов о герцогине Понтешен и не сделали никаких заявлений, даже когда спустя неделю поисков недалеко от Голиафской звездной системы были обнаружены обломки ее корабля.

Галактический Конгресс был вынужден продлить перемирие до выяснения обстоятельств и до окончания суда по делу Мельниса. Герцогиня Понтешен, в которой, по словам Крамеров, пробудилась древняя сила Десяти, так и осталась мифом. Даже если она не существовала вовсе, ее следовало бы придумать. Все знали, что перемирие, длившееся уже более месяца, – не конец войны, а лишь затишье перед бурей. Однако оно было необходимо и Диспенсерам, и повстанцам, чтобы переформировать свои силы, усилить безопасность и впервые за последние три года перевести дух.

– Значит, меня тоже будут допрашивать на хертоне? – уточнила я.

Филипп пожал плечами.

– В целях безопасности Хейзеры обязывают проверять всех. Майю Феррас мы, к слову, допрашивали дважды, – добавил он, слегка качнув головой в сторону девушки за соседним столом, – но все без толку. Все, что мы выяснили, что в прошлом она жила на Кериоте, а потом моталась по другим планетам.

Я вновь украдкой посмотрела на Майю и машинально коснулась пальцами своего сожженного светлой краской и криво остриженного каре. Ее длинные волосы струились по плечам, скрывая лицо. Когда-то я тоже гордилась своими волосами. Когда-то… сейчас казалось, что это было очень давно.

– И что вас смущает?

Филипп задумчиво покрутил в руке вилку.

– В ее рассказе куча дыр. Просто чертова бездна пробелов. Мы думали, хертон поможет решить эту проблему, но нет. Она говорит, что многого не помнит.

– А хертон?

– Хертон это подтверждает, – поджал губы Филипп.

Оторвавшись от тарелки, Кали закатила глаза. Когда она выпрямилась и чуть подтянулась на месте, несколько цветных прядей упали ей на лицо.

– О Десять, да отстань ты уже от Майи! Как ты заметила, – пояснила она, – Филипп тот еще параноик. Вечно пытается найти загадки там, где их нет. Поэтому, когда сама будешь у него на допросе, будь добра, не выбалтывай все сразу, дай ему как следует покопаться в твоих мозгах. Иначе он сгинет со скуки, а перед этим проест плешь всем нам.

Филипп растянул рот в ленивой улыбке.

– Дорогая, – с показательным добродушием обратился он к Кали, – на твою плешь я покушусь в последнюю очередь, дабы не травануться ядом.

– Майя рассказала вам все, что помнит. Хертон это подтвердил, – не скрывая раздражения, огрызнулась Калиста. – Зачем все усложнять? Включи здравый смысл.

На лице Филиппа показалась снисходительная усмешка. Откинувшись на спинку своего инвалидного кресла, он оглядел всех нас с видом непризнанного гения.

– В пекло здравый смысл! У меня есть интуиция.

Мэкки тяжело вздохнула, явно давая понять, как сильно ее утомила наша болтовня. Она спешно вытерла рот и, бросив салфетку в пустую тарелку, встала и устало посмотрела на меня.

– Когда закончишь с обедом, найди меня. Подыщем тебе временное пристанище.

Кали и Филипп покинули столовую вскоре после Мэкки. Перерыв заканчивался, и толпа за столами медленно редела. Когда обеденный зал почти полностью опустел, я сдала грязную посуду и подошла к столу, где все еще сидела Майя Феррас и пустым взглядом смотрела в свою еще доверху полную тарелку.

– Майя?

Девушка откликнулась не сразу. Лишь на третий раз, когда я позвала ее громче. Ее правильное лицо было красивым, но излишне худым и как будто выцветшим, словно из него высосали все краски. Хотя какое право я имела рассуждать о ее лице… Должно быть, мое и вовсе приводило ее в ужас.

– Вы Майя Феррас, верно?

Майя выпрямилась. Никакого страха в ее глазах я не заметила. Лишь удивление вперемешку с нескрываемой враждебностью.

– Да, это я.

Не дожидаясь разрешения, я присела напротив и приложила все силы, чтобы моя улыбка не показалась ей искусственной или, не приведи Десять, настырной.

– Меня зовут Лаура Гааль. Я бы хотела с вами кое-что обсудить. Надеюсь, вы найдете для меня пару минут.

Глава 3. Три условия

Кристанская империя. Кальсион, третья планета Валаатской звездной системы, юрисдикция Бреев, 4855 год по ЕГС* (7080 год по земному летоисчислению)

За 11 лет до трагедии на Мельнисе

Отдаленный шум прибоя, что проникал в комнату через узкую щель приоткрытого окна, был единственным звуком, напоминающим Андрею Деванширскому, что он все еще жив. Лишь изредка волнения буйного океана заглушали пронзительные крики птиц. Андрей представлял, как они кружат над водой и кормятся морской живностью. За этим занятием минуты, часы и дни протекали для него незаметно. Сейчас он уже не мог вспомнить, когда потерял им счет.

Еще был ветер. Время от времени он, колыхая толстую занавеску, легкими порывами проникал в спальню, скользил по темным стенам и мягко гладил лицо мальчика. Все это было похоже на разговор – круглые сутки лежа в темной, зашторенной комнате, Андрей был готов поклясться, что даже в шуме волн и шепоте ветра научился распознавать слова. Стихии разговаривали с ним, шептали и обещали то, чего он ждал уже очень давно, – смерть.

Лежа дни напролет под аппаратом, поддерживающим ускользающую жизнь в его хилом тельце, Андрей уже давно свыкся с мыслью, что умрет. Он смирился с ней еще до того, как год назад Нейк Брей впервые заявился на порог его дома и предложил его матери злосчастную сделку – жизнь сына в обмен на поддержку восстания Деванширскими.

Этот разговор Андрей в деталях помнил и сейчас.

– Вы хотите купить моего сына как скот и смеете предлагать мне это в моем же доме? – срывающимся от ярости голосом выплевывала Люсия, его мать. Ее лицо было бледно-серым, и казалось, даже темные вьющиеся, как и у Андрея, волосы побелели на несколько оттенков.

Нейк Брей оставался каменно-спокойным. Это уже потом Андрей узнал, что за маской непроницаемого равнодушия герцог обычно скрывал крайнюю степень гнева.

– Я предлагаю спасти вашего сына и дать ему то, что вы, при всем уважении, ему дать не способны. Самые дорогие лекарства, лучшие врачи, блестящее образование, пропуск в высшее общество, возможности, о которых он даже не мог и мечтать. Я могу дать ему то, чего вы по своей трусости и слепой, маразматичной принципиальности его лишили. А еще я предлагаю безопасность. Вам и вашему младшему, здоровому сыну. – Андрея передернуло, когда Брей сделал акцент на «здоровому». – Сто пятьдесят лет Деванширские прятались от Диспенсеров и лиделиума, пока мир восстанавливался после ужасов войны. Скоро будет новая война, вероятно куда страшнее. И в этот раз вам не убежать. Вас нашел я, а значит, найдут и другие. Ни вы, ни ваши сыновья, ни их дети больше никогда не будете в безопасности.

Люсия тяжело сглотнула. Ее карие глаза горели на бледном лице как два огня. Андрей стоял за соседней дверью и едва дышал, наблюдая за происходящим через приоткрытую щель.

– Вы предлагаете не безопасность, – холодно отрезала его мать. – Вы хотите забрать моего сына, сделать его идолом в своей войне и использовать как наживку для Диспенсеров.

Лицо Нейка Брея приобрело неестественный, багрово-серый оттенок.

– Ваш сын не безродное отребье. Он законный наследник Рианского престола. Его место не здесь, а в лиделиуме.

– Лиделиум предал нас! – сорвалась Люсия. – Он предал нашу семью, нашу династию, когда они больше всего нуждались в поддержке! Все те, кто, как вы говорите, должен войти в вашу жалкую коалицию – Адлерберги, Ракиэли, Хейзеры, Варлаамовы, Подис, Бренвеллы, Кастелли, – все они однажды уже предали нас, присягнув Диспенсерам! Когда Константин вторгся в земли Рианской империи, ни они, ни ваш хваленый Галактический Конгресс не смогли сделать ничего, чтобы ему помешать. Мои предки были вынуждены скрываться в низах не просто так. Защищая империю, Деванширские потеряли почти всех своих людей. Они потеряли все. Когда их армия была разбита, никто из лиделиума ни тогда, ни спустя годы не протянул им руку помощи. Этим людям я, по-вашему, должна доверить жизнь своего сына? Им и вам – бывшей правой руке Диспенсеров, которого обвиняют в предательстве и смерти императора?!

Нейк Брей сцепил руки в замок. Слова Люсии явно задели его больше, чем он показывал.

– То, что грядет, намного страшнее войны Константина. Вы думаете, что это вас не затронет, – но вы и ваши сыновья всегда будете первой и главной мишенью для Диспенсеров. Хотите защитить их, перестаньте бежать. Люди не пойдут за мной, но они пойдут за вашим сыном. Его права на престол не в силах оспорить ни Диспенсеры, ни Галактический Конгресс.

– Не смейте, – яростно прошипела Люсия, – не смейте говорить так, будто оказываете мне услугу! Деванширские отдали слишком много, пытаясь противостоять Диспенсерам, и проиграли. Их долг перед Рианской империей выплачен с лихвой. Ни один из моих сыновей больше не пожертвует своей жизнью и тем более не обречет миллиарды людей на новую войну!

– Сколько осталось вашему старшему сыну? – резко, с нескрываемой неприязнью бросил Брей. – Месяц? Полгода? Год? Думаю, год в лучшем случае. Это максимум, на который хватит ваших денег и сил мальчика для борьбы с болезнью. Вы все еще пытаетесь высоко держать голову, доказать всем, что не нуждаетесь ни в какой помощи, но ваше окружение, ваш вид и ваш дом вас выдают, – Нейк обвел рукой их скудную лачужку. – На лечение сына вы потратили все средства, что у вас были, но лишь продлили его мучения. Ваша семья на грани нищеты. Сколько ему осталось? Сколько дней жизни сына вы купили на последние деньги?

Андрей стоял, прижимаясь от слабости к дверному косяку. Его сердце гулко билось в груди.

– Убирайтесь! – закричала Люсия. Ее трясло как в лихорадке. Андрею казалось, что еще немного – и от боли, отчаяния и ярости от ее голоса начнут плавиться стены. – Вон! Убирайтесь из моего дома!

Андрей еще никогда в жизни не видел мать такой. Она словно обезумела, крича на Нейка Брея и задыхаясь.

– Не смейте появляться здесь! Не смейте приближаться к моим сыновьям! Вон! Вон из моего дома!

При каждом новом крике Андрей вздрагивал всем телом и вжимался в стену. Он не заметил, как от слабости и перенапряжения у него пошла носом кровь. Он все еще стоял, облокотившись о дверной косяк, и каждые несколько секунд ему приходилось вытирать с него мутно-бордовые разводы.

Нейк Брей при криках Люсии даже не вздрогнул. Он устало поднялся, последний раз хмуро оглядел помещение и направился к двери. Он оглянулся лишь у самого порога. Его взгляд скользнул в сторону приоткрытой двери в другом конце комнаты, словно мужчина знал, чувствовал, что тот, кто ему нужен, был там.

– Какая жалкая, печальная картина, – приглушенно сказал Брей. Ни в его голосе, ни в глазах больше не было ни капли гнева. Там осталась лишь глубинная печаль. – Наследники одной из самых знатных династий лиделиума обречены прозябать в нищете из-за слепого скудоумия и трусости одной-единственной женщины.

А потом он ушел. Еще с минуту Люсия смотрела на хлопнувшую перед ее лицом дверь. Андрей дождался, пока его мать, обессилев, словно в трансе скрылась на кухне, и, даже не накинув куртки, тихо выскользнул на улицу. Пока он пытался бежать за удаляющейся фигурой Нейка Брея, его пульс раздирал барабанные перепонки. Кровотечение из носа усилилось. Андрею так и не удалось настигнуть герцога, когда он изнеможенно склонился, упершись ладонями в колени.

– Постойте! – его сил хватило лишь на то, чтобы охрипшим от слабости голосом выкрикнуть одно-единственное слово.

Нейк Брей обернулся. Он остановился в нескольких метрах от Андрея, но не сделал ни шага ему навстречу. Его лицо ничего не выражало.

– Постойте, – слабо повторил Андрей, вытерев нос окоченевшей ладонью. – Я согласен. Согласен на ваше предложение, но у меня будут условия, – закончил он на одном дыхании.

– Условия? – переспросил герцог.

– Да. Три условия. Согласитесь на них, и я сегодня же отправлюсь с вами. Сейчас же, если потребуется. Только… – он чуть замялся и кивнул головой в сторону дома, – только попрощаюсь с семьей.

– Сынок, – с искренним недоумением сказал Нейк Брей, – разве я и так не пообещал твоей матери все, что только возможно?

– Нет, – нахмурившись, повторил Андрей. Его голос дрожал от волнения. – Этого недостаточно. У меня будут свои условия.

Нейк развернулся к нему и скрестил руки на груди. В его глазах мелькнул неподдельный интерес.

– Что еще за условия?

Выпрямившись, Андрей заставил себя посмотреть Брею в глаза.

– Первое – вы не только обеспечите безопасность и защиту моей матери и брату, но и до совершеннолетия Даниила возьмете на себя их расходы.

Герцог приподнял брови.

– Все расходы? Это большие деньги, сынок.

– Не для вас. Мы живем на три тысячи кредитов в месяц и едва сводим концы с концами. Полгода назад мама продала наш старый дом, и скоро деньги с его продажи закончатся. А это жилье никуда не годится, – Андрей слегка качнул головой в сторону хилой лачуги, что его мать приобрела на последние гроши. – Найдите им новый, приличный дом. Удвойте сумму их содержания – этого хватит, чтобы и мама, и Даниил жили скромно, но не впроголодь.

Нейк Брей усмехнулся.

– Смотрю, ты неплохо осведомлен о вашем нынешнем положении. Мать посвящает тебя во все финансовые дела? – Андрей не ответил. Чуть приподняв подбородок и выпрямившись, он словно кидал герцогу вызов. Тот тяжело вздохнул. – Второе условие?

– Вы упомянули, что позаботитесь о моем образовании, что у меня будут лучшие учителя…

– Так и есть, – кивнул Брей.

– Я хочу, чтобы мой брат получил такое же образование, как и я. Чтобы у него были те же учителя, та же программа. Перед смертью отец оставил нам неплохие накопления, которые должны были пойти на учебу мне и Даниилу. Все эти деньги мама потратила на мое лечение, – Андрей очередной раз стер с верхней губы кровь, судорожно перевел дыхание и вновь посмотрел на Нейка Брея. – Я хочу, чтобы Даниил получил лучшее образование, какое только возможно. Такое, какое получают в лиделиуме. Я хочу, чтобы, достигнув совершеннолетия, он был способен позаботиться и о себе, и о маме.

Андрея передернуло от очередного порыва промозглого ветра. Он ощущал, как не то от него, не то от пристального взгляда Нейка Брея с каждой минутой его тело все больше парализовывало от холода. Бледно-голубые глаза герцога внимательно изучали его лицо.

– Кажется, я догадываюсь, каким будет третье условие… – пробормотал Брей.

– Третье условие заключается в том, что первые два вы выполните, даже если я умру.

– Так и знал, – подтвердил собственные догадки Нейк Брей, – поэтому ты просишь обеспечивать твою семью до совершеннолетия младшего брата. Ты не веришь, что доживешь до собственного.

Андрей пропустил его слова мимо ушей.

– Так вы согласны на мои условия? – настойчиво переспросил он. – Вы говорите, что способны вылечить меня и помочь мне возродить наследие Деванширских. Если это действительно так, я клянусь, что как только это случится, я верну вам все деньги – и те, что пойдут на обеспечение моей семьи, и те, что вы потратите на образование Даниила.

«Отчаяние, – лихорадочно соображал Андрей, – он не должен видеть моего отчаяния. Я обязан заставить его согласиться на свои условия».

Его разрывали тысячи чувств, но самым ярким было саднящее, болезненное желание тут же с мольбой броситься к Нейку Брею в ноги и умолять его исполнить все, о чем он только что попросил. Ради защиты матери и младшего брата Андрей был готов на все. Даже если бы за их счастливое, безбедное существование можно было расплатиться минутами собственной жизни, он бы согласился на это без промедления.

Но Нейку Брею были не нужны его мольбы. Ему нужна была его сила – потенциал, который он мог использовать в будущем. Поэтому пока герцог пристально буравил его взглядом, Андрей из последних сил заставлял себя стоять прямо. Чтобы Нейк Брей согласился на его условия, он должен был поверить, что игра стоит свеч – что у дрожащего на ветру мальчика с болезненно-серой кожей действительно есть шанс на выздоровление. Что он не так уж и плох.

К отчаянию Андрея, Нейк Брей не отвечал. Вероятно, в голове он прикидывал шансы – стоит ли делать ставку на больного мальчишку, когда есть здоровый.

– Я прошу о малом, – сглотнув, сказал Андрей, – я знаю, кто вы, и знаю, что только в вашей юрисдикции шесть звездных систем и более ста миллионов человек. Я же прошу вас позаботиться только о двух людях.

Нейк Брей усмехнулся.

– А что насчет твоей матери? Что ты скажешь ей?

– Это уже моя проблема, – выдохнул Андрей. – Я что-нибудь придумаю.

– Если отправишься со мной, у тебя не будет возможности видеть ее чаще, чем раз в год, – предупредил Брей. – Это не безопасно. Ты уверен, что готов покинуть ее?

Андрей поднял на Нейка Брея покрасневшие глаза.

– Я слышу, как она плачет. Обычно это случается, когда мы с Даниилом уже спим. – Он резко втянул воздух. – Каждый раз, когда у меня случается обострение, она уходит на кухню и плачет по несколько часов без перерыва. Это прекратится, когда… если я умру. – Андрей с трудом выдавливал слова. – Но я не хочу, чтобы она видела мою смерть. Когда… то есть если я умру, я не хочу, чтобы она была рядом и видела это. Пожалуйста, заберите меня. Прошу вас…

Андрей осекся. Он не должен был умолять, он должен был заставить герцога поверить в выгодность сделки, а в итоге не прошло и пяти минут, а он едва не разрыдался у него на глазах. Опустив глаза и избегая тяжелого взгляда Нейка Брея, Андрей дышал часто и глубоко. Тонкая струйка крови по-прежнему стекала из его носа.

«Пожалуйста, – мысленно повторял он про себя, обращаясь неизвестно к кому, – я больше не хочу слышать, как она плачет. Я больше не могу это выносить».

И тут Нейк Брей ответил. Сделав несколько шагов навстречу Андрею, мужчина слабо, едва касаясь пальцами, потрепал его по плечу.

– Я принимаю твои условия, – с неожиданной мягкостью сказал он. – Иди прощайся со своими родными, мы вылетаем через полчаса.

Сейчас же, даже спустя год, Андрей едва мог выносить боль, что заполняла каждый уголок его сердца при воспоминаниях о матери и их последнем разговоре. Поэтому он старался об этом не думать, но образ Люсии то и дело вставал у него перед глазами.

– Они предадут тебя, – сказала она вместо прощания, – Хейзеры, Варлаамовы, Адлерберги, Бренвеллы, Ронан – все они без исключений предадут тебя точно так же, как уже сделали это однажды с нашей семьей. Все, кто будет клясться тебе в верности, называться твоими друзьями, бросят тебя, когда это перестанет быть им выгодно, когда ты перестанешь быть им нужен. Только перед этим они отнимут у тебя все. Они уничтожат твою душу и разорвут сердце. Именно так они и поступают. Это цена за то, чтобы на время стать одним из них. Плата за возможность почувствовать себя частью лиделиума.

С того самого дня Андрей больше так и не видел ни мать, ни брата. Дни, в точности похожие друг на друга, пролетали один за другим. Нейк Брей, которого ему удавалось застать крайне редко и который, казалось, и вовсе забыл о его существовании, сдержал обещание и основательно взялся за его лечение. Кажется, программу его усиленной терапии разрабатывали сразу несколько лучших профессоров, но вопреки их обещаниям Андрей не чувствовал себя лучше. Большую часть времени лежа под аппаратом для переливания крови, он вообще не ощущал себя живым.

Короткий сигнал, уведомивший об окончании процедуры, звонким эхом отлетел от стен. Когда тело вновь стало свободно от датчиков и катетеров, Андрей слабо подтянулся на локтях и, спустив ноги на холодный пол, сел на кровати и уставился на свои голые ступни. Обычно после очередной такой процедуры ему нужно было около пяти минут, чтобы перед глазами перестали плыть черные круги, а в руках и ногах возобновилось нормальное кровообращение.

Андрей уже собирался встать и прогуляться до сада, как дверь в его комнату распахнулась и на пороге появился Нейк Брей. Он был в уличном плаще, а под его ногами на темном, начищенном полу растекались грязные следы от обуви.

– Вставай, пройдемся, – без предисловий приказал он, и Андрею не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

* * *

Нейк Брей шел не оборачиваясь. Он направлялся в сторону побережья и как будто специально выбирал самые неровные, заросшие тропы. Андрей брел за ним, то и дело ускоряя шаг и пытаясь не отставать. Его хватило примерно на полчаса, после чего силы иссякли, ноги начали заплетаться, а дыхание сбилось. Каждую минуту, стараясь ничем не выдать свою немощь, он надеялся, что Нейк Брей наконец остановится и объяснит, что к чему. Но герцог и не собирался ничего объяснять, а спрашивать у Андрея не хватало духу. Это было слишком унизительно – так же, как и просить у Брея помощи. Поэтому когда на лбу выступила испарина, а перед глазами вновь пошли черные круги, Андрей лишь изнеможенно облокотился о соседнее дерево и слабо выдавил через побелевшие губы: