«Разница между почти верным словом и правильным словом – как между светлячком и молнией».
Марк Твен
Единственные, кто сохраняет уверенность и спокойствие, – это Новые Тупые. Это начало конца того мира, к которому мы привыкли. Обреченность – вот наш действующий моральный кодекс.
А ведь если убавить цвет и приглушить звук, именно негатив – наше обычное состояние. Мы что-то делаем, сами толком не зная почему, и подчас только и можем, что удивляться последствиям: мы идем из ниоткуда в никуда.
БУМС! БАМС! … Зиг Хайль! Кто тут Бог? Босс – это Бог, а вот ты – нет… Эй, скотина, да ты же Никто!
Все политические силы исходят из разного рода дыр: дул ружей, женских влагалищ либо опиумных трубок, похоже, людям просто так нравится.
А ведь если убавить цвет и приглушить звук, именно негатив – наше обычное состояние. Мы что-то делаем, сами толком не зная почему, и подчас только и можем, что удивляться последствиям: мы идем из ниоткуда в никуда
Не узнаешь меры, пока не узнал избытка.
Я потерял контроль над «кадиллаком», когда мы доехали до середины спуска с холма. Дорога стала скользкой от иголок пиний, а эвкалипты росли все ближе к дороге. Девчонка смеялась, а я мчался под ярко-белой луной, освещавшей океан, и всматривался в темноту, из которой лучи фар выхватывали огромные стволы деревьев. Чем-то это напоминало скольжение по льду по направлению к пропасти.
Мы проехали мимо темного здания и джипа, а затем вдруг наткнулись на водопад, обрушивающийся прямо в море. Я вышел из машины и присел на камень, потом зажег трубку с марихуаной.
– Так, – сказал я Аните, – похоже, мы свернули не туда.
Рассмеявшись, она глубоко втянула в себя травяной дым и села напротив меня на бревно.
– Ой, а ты все-таки забавный, – сказала она. – Ты очень странный – и сам не знаешь почему, верно?
Я умиротворенно покачал головой и глотнул джина.
– Нет, – ответил я, – я глупый.
– Потому что у тебя душа молоденькой девочки, но в теле старого наркомана, – прошептала она. – Вот поэтому у тебя проблемы. – Она похлопала меня по коленке. – Вот поэтому люди начинают дрожать от страха, когда ты входишь в комнату. Вот поэтому ты спас меня от собак на Венис-бульваре.
Страх И Отвращение У Палатки С Мексиканским Фаст-Фудом
Многим поездка в Голливуд напоминает какой-нибудь опасный и захватывающий дух аттракцион. Голливуд можно сравнить с бойлерной, в которой горячий пар закачивают в тысячи больших и маленьких паровых котлов. В соответствии с законами физики одни паровые котлы взорвутся раньше, чем другие. В конечном итоге рано или поздно взорвутся все котлы, если только не прекратить подавать в бойлерную горячий пар.
Я обожаю пар и научился выживать в самых диких и противоестественных условиях. Я фрик пара. Голливуд для меня – мелочевка. Мне он, в сущности, по барабану. Я там был много раз. Иногда мне кажется, что я полжизни прожил в «Шато Мармонт»[38].
На его стенах – потеки крови, в том числе и моей. Прошлой ночью в лифте я отрезал себе кончики двух пальцев, и у меня началось такое кровотечение, что лифт пришлось на время отключить.
Но никто на жаловался. Меня не просто любят в «Шато», меня там очень любят. Из простой прихоти я поместил в черный список отеля несколько очень важных особ. Например, в «Шато» заказан вход ребятам из организации Шварценеггера – им даже кофе не нальют. Они в «Шато» – персоны нон-грата. Любые дела в Голливуде имеют мерзкий привкус политики. Если ты здесь что-то значишь, то не обойдешься без пяти-шести помощников и минимум одного личного астролога.
Всегда ненавидел астрологов и обожаю над ними издеваться. Обычно они просто безобидные болтуны, но некоторые из них, особенно в Голливуде, – амбициозные и хищные экземпляры. В Венис-Биче я уже столкнулся с человеком, утверждавшим, что он астролог Джеконни Деппа. «Он со мной все время консультируется, – рассказал он мне. – Мы стали с ним близкими людьми. А вообще у меня много известных клиентов». Он достал желтую визитку и дал мне ее. «Я могу для вас кое-что сделать, – сказал он, – поверьте».
Я взял его визитку и внимательно осмотрел ее, как будто с трудом разбирая мелкий шрифт. Я знал, что он лжет, поэтому наклонился и резко шлепнул его по яйцам. Ударил несильно, но очень быстро, аккуратно сложив тыльную сторону ладони наподобие плетки.
Он издал свистящий звук и оцепенел, не в состоянии ни говорить, ни дышать. Я мило улыбнулся и продолжал беседу с ним, как будто ничего не произошло. «Вы – мерзкий прохиндей, – сказал я ему, – Джонни Депп – это я».
В те времена не знали ни специальной психоделической музыки, ни наушников, ни плейеров, ни пластиковых лобовых стекол. Но вы все равно могли слушать музыку, даже если она играла за 7 километров. Если ты услышал где-то правильную музыку, то ты просто загружал ее себе в мозг и уносил с собой навсегда. Навсегда.
