Понимаю систему. Не самую лучшую или вовсе не лучшую, но понимаю. А что происходит у вас – не понимаю. Совсем. То есть вижу, что все те же тюрьма и макароны, но Россия большая, ее вечно держать на этом нельзя.
– Почти сто лет держали.
– Раньше хотя бы идея была: жрем макароны ради светлого будущего. А сейчас?
– Ну, многие уже с пармезаном макароны едят. И хорошим вином запивают. А другие к этому стремятся.
– И все?
Я пожал плечами.
– Вот и я не понимаю. И как-то грустно. Вижу, куда-то все не туда идет, а куда, не понимаю. Думал, ты объяснишь.
– Не объясню. С друзьями об этом говорим, даже часто говорим, а ни до чего не договорились.
– Грустно. Но я теперь хотя бы в своей жизни все понимаю.
– Помнишь старое кино, где этот, вот, господи, к вечеру память стариковская стала, ну, рецидивист сбежал из тюрьмы, а двойник выдает себя за него и тоже с подельникам бежит, чтобы рецидивиста найти?
Как я ненавижу пьяные разговоры, ты не представляешь! Главное, человек тебя просит выслушать, ты слушаешь, время тратишь, а сам понимаешь, что он назавтра не вспомнит ничего!
