Однажды, когда я упал и расшиб себе колено, она угостила меня яблоком, и я никогда не забуду этого. Знаете, всегда ведь помнишь людей, которые были добры к тебе.
Он невольно представил себе в эту минуту графа Доринкорта, сидящего в своей большой и роскошной, но мрачной библиотеке, – старого, страдающего подагрой, окруженного величием и роскошью, но совершенно одинокого. Его никто не любил, может быть, потому, что за всю свою долгую жизнь он сам никого не любил, кроме себя. Гордый, себялюбивый и злой, он так был занят графом Доринкортом и его удовольствиями, что ему не хватало времени думать о других. Все его богатство, все его могущество, все преимущества его знатного имени и положения должны были в его глазах служить только для того, чтобы доставлять удовольствия и наслаждения графу Доринкорту. И вот теперь, в старости, эта вечная погоня за удовольствиями и эгоизм оставили ему лишь расстроенное здоровье, постоянную раздражительность, отвращение к людям, которые, в свою очередь, тоже не любили его. Несмотря на весь его блеск, в целой Англии не нашлось бы более непопулярной личности, чем граф Доринкорт. Трудно представить себе более одинокого человека. Он мог, если бы захотел, наполнять свой замок гостями, задавать блестящие обеды и устраивать роскошные охоты, но в душе он сознавал, что гости, принявшие его приглашение, не любят его, боятся его сердитого лица и саркастических, злых замечаний. Жестокий по натуре, он с тайным наслаждением насмехался над людьми, конфузил их при каждом удобном случае, в особенности тогда, когда перед ним были люди гордые, застенчивые или самолюбивые.
О, – воскликнула мать, – ведь он еще совсем маленький! Как научу я его распоряжаться таким огромным состоянием? Мне просто страшно за моего сына! Мой милый маленький Цедди!..
Перед отъездом из Доринкорта я беседовал с графом, который дал мне некоторые указания. Он желает, чтобы его внук с удовольствием думал о своей будущей жизни в Англии, равно как и о предстоящем знакомстве с дедушкой. Он поручил мне дать понять лорду Фаунтлерою, что перемена в его жизни даст ему деньги и все те удовольствия, которые дороги детям; я должен удовлетворять все его желания, говоря при этом, что этим он обязан деду. Я полагаю, что граф Доринкорт не рассчитывал на такое начало, но уверен, что он был бы рад исполнить желание своего внука помочь бедной женщине.
Мистер Хевишэм вторично не совсем точно передал слова графа. Лорд в действительности сказал следующее: «Объясните мальчугану, что я могу дать ему все, что ему захочется. Дайте ему понять, что значит быть внуком графа Доринкорта. Покупайте все, что ему понравится, заполните его карманы золотом и скажите ему, что все это дал ему дедушка».
Нет никакого сомнения, что его мотивы были далеко не гуманны, а не будь Цедрик таким сердечным и добрым мальчиком, такая система могла привести к очень печальным последствиям.
– Видишь ли, я победил только потому, что мои ноги длиннее твоих. Потом, я ведь старше тебя на целых три дня, а это большое преимущество, – говорил он, видимо желая утешить побежденного соперника.
Подобное объяснение до такой степени подняло упавший дух Билли Вильямса, что он сразу повеселел и, позабыв, что он не победитель, а побежденный, принялся даже хвастать своими прежними успехами.
Удивительно, как Цедди Эрролл умел делать приятное людям. Даже в самый разгар своего триумфа он понимал, что побежденный противник не мог чувствовать себя таким счастливым, как он сам, и ему было бы приятно причину своего неуспеха приписывать не себе, а лишь стечению неблагоприятных обстоятельств.
Больше всего очаровывала в нем именно радостная, смелая, оригинальная манера знакомиться с людьми. Это, вероятно, объяснялось тем, что у него был необыкновенно доверчивый характер и доброе сердечко, которое сочувствовало всем и хотело, чтобы все стали такими же довольными и счастливыми, как он сам. Это сделало его очень чутким по отношению к другим людям. Нет никакого сомнения, что подобное свойство характера развилось в нем под влиянием того, что он постоянно находился в обществе своих родителей – любящих, спокойных, деликатных и воспитанных людей. Он всегда слышал одни только ласковые и вежливые слова; все его любили, нежили и ласкали, и он под влиянием такого обращения невольно привык также быть добрым и мягким.
будь всегда добрым, мой милый, великодушным и правдивым, и тогда ты никому в жизни не причинишь зла. Помогай людям, поддерживай их и помни, что благодаря твоему рождению жить на нашей земле может стать лучше. А разве это не величайшее счастье на земле, если благодаря тебе станет лучше жить…
а вас, а он – вся моя жизнь… Теперь я в большом горе и потому пришел к вам… вы похожи на мальчика, и он всегда думает о вас… А я думаю о нем… Ради него будьте добры ко мне, если можете…
Все это он говорил отрывисто и, как всегда, сурово, но старик, видимо, был убит горем, и миссис Эрролл стало жаль его. Она встала, подвинула ему кресло и мягко сказала:
– Садитесь, милорд, вы совсем измучились, отдохните немножко…
