— Есть же Еврейская автономная область, — мечтательно рассуждал один образованный господин, — вот пускай евреи в ней и живут!
— Ага, — согласился собеседник, — а еще там недалеко есть остров Русский…
анекдоте про портного из Жмеринки, увидавшего костюм, пошитый в Париже: «Какая глушь, а как шьют!».
Мир человека огромен; мир гения бесконечнен. Вопрос лишь в том, что из этого космоса мы отбираем для себя, для своей жизни.
Можно, конечно, взять от Достоевского именно антисемитизм. От Мусоргского — алкоголизм, от Тулуз-Лотрека — сифилис...
Вольному воля.
На остановке
…из набитого автобуса, вцепившись друг в другу в волосья, выпали две женщины. Что именно они не поделили в автобусном чреве, никто уже не узнает. Молча и страстно они мутузили друг дружку, а третья скакала вокруг, вскрикивая:
— Девочки, перестаньте! Девочки, перестаньте!
Наконец одна из «девочек», крепко под сорок, прервав выяснялово, сказала ей (дословно):
— Лаура, блядь, ну ты-то хоть не лезь, ебаный Христос!
Во время своей предвыборной телепроповеди (16 декабря 1999 года) на словах «прикрывать срамные места» Никита Сергеевич Михалков прикрыл ладонью сердце.
Чистый Фрейд.
Общий знаменатель
Фотография: Нюрнбергский трибунал, скамья подсудимых. Военные преступники во главе с Герингом откровенно веселятся — улыбаются, переглядываются, прыскают в кулак, смеются в голос…
О Господи, — над чем?
А вот над чем. Речь в выступлении прокурора зашла о троянском коне, и советская переводчица забормотала: какая-то лошадь… причем тут лошадь? И скамья подсудимый зашлась смехом вместе с охранниками.
В этом есть некоторый ужас, если вдуматься. Чувство юмора — столь универсальное человеческое чувство, что заставляет тебя отнестись к любому, кто его проявил, именно как к человеку!
Даже если это убийца.
Отец любил цитировать отчет о пуске электростанции, обнаруженный им в газете «Труд»: «оператор повернул рубильник, и ток медленно побежал по проводам…».
Спустя пару эпох
…по редакции журнала «Итоги» (лучшего журнала свободных девяностых) пронеслась эпидемия, виной которой стал поэт и эссеист Лев Рубинштейн: в небольшую, но беспрецедентную голову Льва Семеновича пришла фамилия чеченского террориста — Ушат Помоев!
В результате, в течение пяти минут, коллективным мозгом редакции была рождена такая «новость дня»:
«В следственном изоляторе “Лефортово” ведутся предварительные допросы таких известных террористов, как Ушат Помоев, Рулон Обоев, Квартет Гобоев, Улов Налимов, Букет Левкоев, Рекорд Надоев, Отряд Ковбоев, Подрыв Устоев, Черёд Застоев, Подшум Прибоев, Погром Евреев, Поджог Сараев, Захват Покоев, Исход Изгоев, Подсуд Злодеев, Обвал Забоев, Угон Харлеев, Загул Старлеев, Удел Плебеев, Камаз Отходов, Развод Супругов, Разгром Шалманов, Друган Братанов, Забег Дебилов, Учёт Расходов, Парад Уродов, Разбор Полётов.
В качестве подозреваемых задержаны также гражданки Чеченской республики Сиди Покудова и Вали Отседова. По некоторым сведениям, среди арестованных имеется также воевавший на стороне боевиков абхазский снайпер Партучёба…»
А принимал экзамен профессор, один из крупнейших знатоков эпохи Возрождения. Назовем его — Алексей Вадимович Бартошевич (тем более что так оно и было).
И вытащил Петя билет, и достался Пете — Шекспир. А Петя про Шекспира знал примерно столько же, сколько Шекспир про Петю. То есть они были примерно на равных.
В отличие от Бартошевича, который про Шекспира знает чуть больше, чем Шекспир знал про себя сам.
Хорошо придуманной истории незачем походить
на действительную жизнь;
жизнь изо всех сил старается походить на хорошо придуманную историю.
Исаак Бабель.
