«Я еще могу поверить, что вы можете вызвать дух Льва Толстого или Антона Чехова. Но чтобы они с вами, дурами, по два часа разговаривали – я в это никогда не поверю!»
Вы серьезно? Притащите к бабушке, которая хочет меня убить? Офигенный сервис доставки! Пять баллов на Яндексе! Может, лучше сами меня тут придушите? Хоть мучиться не буду!
– А ты какой жизни для него хочешь? – поинтересовался Макар. – С отцом, который плющит его в лепешку?
– Четыре года парню потерпеть…
Илюшин уставился на него так, что Сергею стало не по себе.
– Четыре года – это целая жизнь для подростка, – холодно сказал Макар. – Ради чего? Чтобы удовлетворить любовь наблюдателей к историям, в которых близнецы всегда неразлучны и один сквозь все преграды чувствует, что происходит со вторым? У этих живых детей, как видишь, все по-другому. В отсутствие людей, которые будут талдычить Ратманской, какая она дрянная мамаша, из нее получится очень даже неплохая мать. Заметь: как только мальчику стала угрожать серьезная опасность, она плюнула на все и рванула на помощь к сыну.
– Ладно, допустим, – буркнул Бабкин. – А почему Леня к ней не пошел?
– Это очевидно.
– Ну?
– Он и так купается в любви. А Егор никому не был нужен. Как ты полагаешь, кому из них больше не хватает матери?
– Так бы сразу и сказал…
Сергей завел машину и стал прогревать двигатель. Снова повалил снег, быстрый и густой. Достав из бардачка бутылку воды, Бабкин бросил крышечку на колени Макару, чтобы не потерялась
– Не надо, я поняла! Знаете, было бы проще, если бы у меня была возможность пожаловаться, не боясь осуждения. Все вокруг твердили: не смей ныть! Я как будто утратила право быть несчастливой. Нельзя было сознаваться, что материнство мне в тягость. Если бы хоть один человек в мире сказал мне: «Да, дети не приносят тебе радости – и это нормально, так тоже бывает!» Тогда я осознала бы происходящее как задачу и принялась ее решать. Я бы обязательно что-нибудь придумала! – В ее голосе звучала уверенность. – Выбила свой личный выходной, нашла няню… Но мне казалось, я какой-то уродец с неизлечимой болезнью, а раз так – какой смысл что-то менять? Много лет спустя я поняла, что таких, как я, немало. Мне очень жалко тех, кто в самом начале пути. Каждой из этих несчастных девочек я бы сказала: «Подожди. Все изменится».
Бабкин кивнул. Теперь он хоть в какой-то мере чувствовал себя вооруженным против тех ужасов отцовства, которые рисовало ему воображение.
Сергей молча наблюдал, как Илюшин выбирает цвет. Потянулся к синему, передумал, взял серый. В центре листа возник кролик, сжимающий маленькое сердце. Задние лапы кролика проваливались, точно в яму или бездонную лужу, в черный цилиндр фокусника
