кітабын онлайн тегін оқу На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят
На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят
Составитель Владимир Леонов
Составитель Людмила Осадчая
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
К читателю
«У лукоморья дуб зеленый…» – пожалуй, единственная поэтическая строчка из школьной программы, которую знает и готов продолжить каждый выпускник. А как же Бунин, Тютчев, Фет? Неужели так ничего и не задержалось в душе и памяти?
Так может и не стоит десять лет зря листать страницы великой русской классики, переведенной на все языки мира? Вырос же Пушкин гением, не прочитав в детстве ни одной пушкинской сказки.
Школьный учебник – лишь начало незримой лестницы, ведущей на литературный олимп. На ее ступенях учатся читать, мыслить, творить. По ней великие имена ушли в вечность, где нет первых и вторых, где все равны и одинаково совершенны. Большинство же из нас всегда усядется на первой, нижней ступеньке, равнодушно пропуская выше тех, кто стремится к восхождению и полету.
«На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят» – редкая по выразительности книга о выдающихся русских писателях в контексте их жизненного и творческого пути. Она написана лично для каждого, кто желает заново открыть для себя литературное наследие России.
Нравственно – патриотический проект «Успешная Россия» включает в себя тему «Колумбы русской литературы».
Книга о русских поэтах и писателях, которые обжигали Истиной каждое слово, носили «…Родину в душе» и «умирая в рабский век – бессмертием венчаны в свободном».
«Пушкина убили, Лермонтова убили, Писарева утопили, Рылеева удавили… Достоевского к расстрелу таскали, Гоголя с ума свели… А Шевченко? А Полежаев?»
Герцен.
И рядом с этим списком – трагические судьбы рано погибших писателей: Николая и Глеба Успенских, Левитова, Гаршина, Надсона, Щедрина; самоубийство Фета… и добровольный исход из мира «войн и судеб» усталого стоика Л. Толстого.
О художниках, которых всегда волновали Русская Земля и Русский Человек. «Страшные загадки русской души… волновали, возбуждали мое внимание» (Бунин). И которые воспринимали и вмещали в своем сознании далекую древность и современность России, все поведение и умонастроение Великого народа:
«Ведь он русский: стало быть, ему все под силу, все возможно!
И выражали это в произведениях – потрясениях, книгах – пробуждениях, книгах пророческих: «талантом, знаньем и умом» давали примеры обществу, «служили его пользе».
И осуждали и обличали, но пером водило главное – желание трезво взглянуть на народ и Россию, бесстрашно разобраться в запутанности народной жизни, в невероятной сложности характеров и мировосприятия миллионов.
В книгах гневных и скорбных, и одновременно наполненных светлой стихией веры в нетленную мощь русского уклада и русского характера:
«…На святой Руси не было, нет и не будет ренегатов, то есть этаких выходцев, бродяг, пройдох, этих расстриг и патриотических предателей…»
В. Белинский
Отзывы
Отдельные отзывы читателей – даются в личной транскрипции (без корректуры):
…Спасибо за книгу, Владимир! Сначала ощущала себя котенком, которого тычут мордочкой в блюдце с молоком..но начала пить..Вкусно!! Читаю, размышляю, переоцениваю..Спасибо!
…прочитала еще не всю и думаю буду читать долго, возвращаясь к прочитаному..иногда я заглядываю вперед и, представь себе, подчеркиваю..когда я взяла карандаш, не сразу решилась подчеркнуть..я подумала, возможно тебе бы это не понравилось..но дальше нашла ответ на свои сомнения. и это замечательно..заглянула в конец и нашла список вобщем – много чего нашла..и очень зауважала автора!
…Стиль, слова – прицепиться (во вредном смысле!) не к чему..хотя я, конечно, не специалист..Для старшеклассников, студентов – вообще замечательно..обычного читателя побуждает найти его книги..ведь ты направляешь мысль читателя в нужное русло – не просто читать, а анализировать, сравнивать и видеть аналогии..Ну ты все равно не расслабляйся – я ведь просто я..
…Про Державина периодически читалось трудновато..перечитывала предложения. Про Пушкина мне не хватило по объему, но по змоциям – супер..Оживает..Баратынского – вижу, читая..и тоже хочется еще.. Хотя, может так и надо – подтолкунуть читателя найти, доузнавать..а не укладывать в рот пережеваное..
…Я прочитала! Что же мне теперь бросить Бунина, чтоб начать читать Грибоедова?!!!! Слушать все – таки не то..не вернешься, не перечитаешь.., читала не отрываясь, не было желания передохнуть..Ученики, студенты и преподаватели должны быть благодарны за такой полный обзор жизни и творчества …кажется, я уже повторяюсь..Мне показалось – о Грибоедове написано как – то напористей что – ли..о Бунине спокойней..У Грибоедова – хочется перечитать» Горе от ума», а у Бунина еще и залезть в биографию..хотя..возможно мне стоит перечитать первое..Но позже..Сейчас все – таки – слушаю Бунина..
…себе я уже писала и напишу ещеты встряхнул меня..подняла и отряхнула от пыли свои мечты и цели..пинаю себя решила идти..иду ма – а – алюсенькими шажками, но жутко трушу..пока..а Но в том что книга нужная и замечательная не смей и сомневаться!!
Буниным восторгалась18 раз – столько произведений его прослушала вчера.. Книгу читать начала..
…дочитала до Лермонтова..хотела читать дальше, но заставила себя остановиться..переварить..не желудком, конечно,..а умом и сердцем. Владимир, вот что я хочу сказась..Спасибо тебе, что ведь если бы не ты, я вряд ли когда – нибудь сама вернулась к кассикам..то, что я читала в школе, читалось по – детски. Как же замечательно красиво и глубоко это читается сейчас..Все этих великих писателей надо читать не один раз в жизнидо них надо дорасти, доболеть душой. Вобщем – я благодарна тебе.!!!!!.
…многое хочется перечитать заново (это я о Грибоедове, Гоголе)
Вла – ди – мир!!!!Слышишь?!! – это я хлопаю в ладоши!! Просто чудо, то, что я прочитала! На мой взгляд – все безупречно..глубоко, точно..Кра – си – во!!!!! А Гоголь!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!..чувствую капельку его в себе..как бы нескромно и странно это не звучало..
Державин Георгий Романович
(1743—1816)
Картежник, буян, мот и повеса
«бранился с царями и не мог ни с кем ужиться»
Георгий Державин – самое яркое выражение екатерининского дворянского времени.
Прямая декларация нового социального бытия Россия во всех коллизиях и парадоксах,
«Портрет» мелкопоместного безликого «множества», выходца из «низкой доли», получившего скудное пономарское образование, проникающего через головы вельмож на самые верхи империи, в царский дворец, подножию трона: губернатор, секретарь Екатерины II, «стул сенатора Российской империи», государственный казначей, «кресло министра юстиции».
Бедный служилый дворянин, живший в казарме со «сдаточными» солдатами из крестьян, наравне с ними в течение 10 лет выполнявший самую черную работу. Вместе с полком участвовал в свержении власти Петра III и возведении на трон Екатерины II.
С беззаветной преданностью и волевым характером выдвинулся в первые ряды, сделался главным «камнем» екатерининского государственного переворота и незаконного прихода к власти.
И в дальнейшем всем своим самодержавным возвышением Екатерина была обязана поддержке со стороны дворянской «взвеси» (Державин —ее резюме), оттеснившей от кормила родовитую знать («мишурных царей) своей неслыханной дерзостьюи «ума палатой».
Отсюда рельефная «дантоновская» патетика независимости, «вольтеровский» пафос личного самоуважения и артезианская неисчерпаемость «добродетельного мужа» – готовность без страха и сомнения «служить своим пером короне и ее орлам».
В него воедино устремились все ручьи и потоки дворцовых переворотов, пугачевщины, временщиков, «добродетельные» черты и поступки Фелицы (Екатерины) на фоне праздной и тщеславной роскоши ее «мурз», «пашей» (сановников).
Он есть и вельможный строптивец, с резким, неуживчивым характером, осмеливший царствующей особе говорить правду, сквернословить в ее присутствии («бранится с царями и не может ни с кем ужиться), и потакающий своим чувственным вожделениям: кабаки, игорные дома, карточные игры, ночные распутства, «красотки».
Он и старая, патриархальная Русь, и величественная имперская Россия; он и грубый, с отсутствием всякой меры, до физиологической обнаженности простой мужик, и пышно обласканный, усыпанный множеством благ и звезд хитрый, пронырливый и изворотливый царедворец – по одному узнают всех (лат.).
И вместе с тем, вся жизнь Державина отражает специфическую социальную особенность «державного» правления Екатерины II – быстрое приближение к царскому трону и резкое падение.
Член секретной следственной комиссии по делу о пугачевском бунте и едва ли не был повешен вместе с Пугачевым.
Олонецкое губернаторство Державина закончилось отставкой и преданием суду.
Скоро уволила и императрица с должности секретаря: «не только грубил при докладах, но и бранился».
Павел подверг опале за «непристойные ответы».
Александр I – за то, что «он слишком ревностно служил»уволил его от всех дел и отправил на покой в новгородскую деревню.
Во всей биографии Державина читалась двойственность, противоречивость, так свойственная Державину – царедворцу («поэту царей») и Державину – «отцу русских поэтов» (Белинский): неуклонная приверженность к «правде» всегда и во всем («я тем стал бесполезен, что горяч и в правде черт»)и стихи как орудие подъема к самому подножию трона, вратам «сладкой» жизни, которые писались им на «случай», с «намерением», с «отношением» к лицам или обстоятельствам того времени («Екатерина и другие особы, для которых он преимущественно писал, понимали все это и умели ценить»).
Религиозная ода «Бог» была воспринята Екатериной как пламенная апология самодержавия и она щедро наградила своего «собственного автора» (Державин подписывал свои письма – «ее величество собственный автор») – назначает олонецким губернатором.
Одой «Фелица» Державин прославляет правление Екатерины, результат – императрица пожаловала вельможе табакерку, усыпанную бриллиантами, и 500 червонцев. После отставки от губернаторства спасает себя от суда и возвращает себя к двору новой одой, посвященной Екатерине – «Изображение Фелицы».
Одой, воспевающей восшествие Павла I на престол, возвращает «благоволение» пятого императора России.
***
«Молодой Державин начинает свою литературную деятельность любовными «анакреонтическими песнями»(Анакреонт – греч. лирик, воспевал мирские наслаждения) и непристойными «площадными побасенками» в духе военной казармы.
Однако неистовое стремление к дворянскому бытию, к дворцовой роскоши заставляет его создать «высокий штиль» хвалебных од. Стать российским Пиндаром (греч. поэт), сочинителем похвальных стихов в изысканной торжественной величавости.
Именно такой явилась ода 1773 г. «На бракосочетание великого князя Павла Петровича». Придворная хвалебная песнь – «витийствующая»,» напыщенная», «надутая» с языком отвлеченно – торжественным, книжно – славянским. «Языком богов» – велелепия и пышности.
Но Державин не был бы центральным местом, «подпорой» екатерининского трона, если бы он не осознавал свой самобытный творческий путь, не ощущал, по собственному признанию, «несоответствие»торжественной речи дворца «дару автора».
Жизнь возле российского престола – для Державина не отдаленный Олимп с богами и богинями, а живая реальность. И сам он – представитель тех дворян, которые рвутся к основанию трона, к верхам. Поэтому он стремится наполнить свой стих конкретным жизненным содержанием, сделать ареной деятельности личностей, из которых одних должно хвалить, других – всячески порицать и осмеивать.
Оды Державина содержат радугу живых характеров и лиц с одной стороны, а с другой – имеют налет ироничности, а зачастую и прямо сатирический «бичующий» привкус.
Державин разрушает иерархию «высоких штилей», упрощает лексику своих од, вводя в них слова из разговорной речи простолюдин. Язык громоздких и неуклюжих патетических фраз он смешивает с грубоватым, но метким говором дворянского мелкопоместья и гвардейской казармы.
И такая литературная магистральная тенденция проявилась у Державина в стихотворении 1779 «На рождение на севере порфиродного отрока» (будущего Александра I). Поэт вначале воспевает это событие «в ломоносовском вкусе», торжественно хвалебном, а затем, ощутив «свой дар автора», отошел от набора отвлеченных красивых слов, облекает данный сюжет в легкий игривый и такой притягательный мир «анакреонтической песни»: мир простых наслаждений, любви, утех.
Хотев парить, Державин избирает свой путь. Полноценное свое выражение этот «путь Державина» нашел свое выражение в оде «Фелица» (Фелица, Фелицитас – лат.» счастье» – римская богиня успеха и счастья).
Все многообразие и своеобразие «Фелицы» заключается в том, что хвалебная ода сочетается с резким политическим памфлетом, обличением. Образ «Добра» Фелицы —Екатерины – в противовес остросатирическим образам высшей придворной знати, погрязшей в алчности и корысти.
Образ Екатерины – смело импрессионистский, донельзя демократический: образ «простоты», усердия и трудолюбия, даровитости и деловитости. Черты как раз свойственные тому страту, слою обездоленного, но трудового дворянства, из гнездовья которого «выпорхнул» сам поэт.
Отношение Державина к «Фелице» – почтительное, почти как к божеству. Однако не лишено в то же время некоторой шутливости, почти фамильярности. Тем самым поэт как бы невзначай, в неочевидном ключе, подчеркивает свое равенство с владычицей. Привлекал и «забавный слог» оды – взятая из просторечья, бытового обихода легкая и простая разговорная речь.
«Фелица» – второй переворот эпохи Екатерины (первый – свержение Петра III), настоящий «блокадный прорыв» нового художественного дарования и основной литературной тенденции эпохи, рейнстрим
Екатерина щедро наградила «воспевателя дел ее» и сделала это, по ее выражению, «исподтишка», «украдкой от придворных лиц», высмеянных Державиным и «поднявшим на него гонение».
«Фелица» послужила мощным толчком к изданию при непосредственном участии императрицы журнала «Собеседник любителей российского слова», имевшего целью содействовать дальнейшим успехам русского языка и литературы. Первый номер «Собеседника»открылся «Фелицей, явившейся прямым манифестом умной, твердой и крепкой монаршей власти.
***
Воспевание Екатерины является масштабной темой поэзии Державина, и не случайно поэту было дано прозвище, эпиклеса, «певца Фелицы».
Вторая тема творчества Державина – тема беспощадной иронии, едва ли не прямой ненависти, к старой родовитой знати, находившейся у трона не по праву ума, а по прихоти судьбы, по праву своего происхождения. В бытность министром юстиции он подал записку Сенату, в которой писал: «Порода есть только путь к преимуществам; запечатлевается же благородное происхождение воспитанием и заслугою».
Он в своих одах выступает грозным и беспощадным «бичом вельмож» (Пушкин о Державине). Предельная резкость и сила «бичующего» голоса Державина проявляется в таких выражениях: «жалкие полубоги», «истуканы на троне», «блещущий металлом болван», «позлащенная грязь», «останется ослом, хоть осыпь его звездами» (оды «Вельможа», «Властителям и судиям»).
«Боярским сынам», «дмящимся пышным древом предков дальних», Державин противопоставляет в своих сатирических одах истинную «подпору царства», «российское множество дворян», которое во время пугачевщины «спасло от расхищения» империю, «утвердило монаршу власть», а ныне «талантом, знаньем и умом» «дает примеры обществу», «пером, мечом, трудом, жезлом» служит его «пользе».
Для Екатерины борьба Державина с «боярами» было частным выражением в борьбе различных слоев современного ей дворянства за влияние на нее. Занимала она вообще неопределенную позицию, но чаще всего становилась на сторону вельмож, бояр. Державин писал:»
– …она при всех гонениях сильных и многих неприятелей не лишала его своего покровительства и не давала, так сказать, задушить его; однако же и не давала торжествовать явно над ними оглаской его справедливости или особливою какою – либо доверенностью, которую она к прочим оказывала».
Под воздействием этих обстоятельств образ Екатерины в творчестве Державина постепенно стал меняться.
***
Присяжный «певец Фелицы» (императрицы Екатерины II), создавший в своих стихах богоподобный образ монархини, завесивший его хвалебными одами, навлекший на себя гнев императрицы и обвинение в том, что он пишет якобинские стихи(ода Властителям и судьям, ода На взятие Варшавы), пошел по пути развенчания своего высокого прежнего идеала, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями.
По мере ухода из творчества Державина образа Екатерины на его место выходят образы великих вождей и полководцев того времени: Репнина, Румянцева, Суворова, Потемкина, Ушакова.
Посвящая им свои строки, Державин лепит очертания подлинного главного Победителя России – сказочного вихря – богатыря, твердокаменного росса – всего русского народа (примечание самого Державина к оде На взятие Измаила).
Военные начинания и победы русского дворянства второй половины XVIII в. находят в Державине своего самого восторженного баяна, создателя победных од, поэтики громозвучной.Торжественно приподнятая тональность, патетика военного слова и боевой трубы, мощь образов, метафор и аллегорий – все это составляет глубину и вселенский размах победных од.
По поводу одной из первых таких од Екатерина сказала Державину: «Я не знала по сие время, что труба ваша столь же громка, как лира приятна».
Державин предстает перед нами по – римски напыщенным и помпезным, по – библейски величественным и громогласным, и по – детски неуклюжимым и причудливым. Эта органическая замесь торчит из него с яркой разностильностью и грубой цветистостью как нечто личное и естественное.
Счастливый богач, он не светский человек: не посещает салоны, балы, не толпится в «передней» временщиков.
Он не паркетный щеголь и шаркун.
Он не участник альковных интриг светских дам, он не пишет им изящные письма, не щебечет и не заливается дворцовым соловьем, он груб и непристоен порой.
В нем нечастые мифологические имена, но в нем вся разномасть словаря и синтаксиса люда простецкого.
Он само неистовство, весь радость и героизм, он ликует по случаю русских побед, как ветхозаветный Исайя, он весь плотское наслаждение с отсутствием меры, как Соломон в «Песни песней», он как Иеремия, обличает и проклинает пороки самодержавия.
Гоголь как – то сказал, что русская поэзия по выходе из церкви оказалась вдруг на балу.Это правильно, но с поправкой, что после церкви и перед балом был русский Прометей Державин.
До него на Руси главным образом была религиозно – церковная литература: апокрифы, жития святых, духовные песни. Державин, в сущности», альфа русской поэзии. То есть бык (семит. «альфа» – бык), который начал пахать новые плодоносящие земли.
Николай Гоголь писал, что поэты России «сделали добро уже тем, что разнесли благозвучие, дотоле небывалое… Поэзия наша пробовала все аккорды».По образному выражениюГоголя, предисловием русской поэзии выступил Ломоносов.
Да, Ломоносов нащупал первые тропки. А верстовую дорогу русской поэзии начал прокладывать Державин. Метафора Белинского как посланница Неба, как голубь с оливкой веткой – он назвал Державина «отцом русских поэтов».
Действительно, стих Гаврила Романовича – прямодушный, простодушный и вместе с тем важный, ворчливый, гневливый, как и подобает отцу.
Его стих пересыпан мужицкими ядреными словечками, простонародными бытовыми картинками, причитаниями и жалобами человека, пожелавшего быть самим собой, как бы трудно это не было.
Строки поэта порой «нехороши», «не грациозны», они как – то корявы и неуклюжи; они неловки, не в такт изяществу, они чертыхаются, хохочут, бранятся и плюются; но какие дерзкие, за гранью чистого вкуса, отчаянные образы и сравнения, но какие взлеты и полеты мысли за пределы «благовоспитанности».
Сколько парадоксального у Державина! «Надгробные там воют лики…», то есть воют лица.
Корифей французской литературы Стендаль как – то писал:
«Я люблю дурное общество, где встретишь больше непредвиденного…».
Державин – сама неукротимость жизни, ничем не сдерживаемая и не ограниченная страсть к радостям жизни, такая здоровая и такая сильная страсть: здесь и примитивный восторг при виде блюд на столе, и возможности всхрапнуть после обеда, и умиление от послушности слуг («не могут и дохнут»), и библейский пафос справедливости («Властителям и судьям), и трогательно глубокий монолог о вечности (ода «Бог»).
Державин жаждал воинских подвигов и парадов, любви и трепетных ощущений. Он любил жизнь во всей громкой славе российской государственности, с викториями отечественного оружия, с величием русских героев.
Он реально писал « о доблестях, о подвигах, о славе». Писал о том, что хочет действительная жизнь и писал потому, что любил фонтаны жизни, любил то, о чем Блок « забывал на горестной земле».
***
Он по – настоящему заслужил право об этом писать. Потому что испил чашу горестной жизни сполна.
С девятнадцати лет —казарма, солдат черновой работы; только через десять лет он получил первый офицерский чин. Десять лет мучительной солдатской судьбы: муштра, походы, изнуряющая дисциплина. Солдатская служба «поставила» ему вкус к жизни, к ее конкретным радостям, заложила динамит бурлящего характера: сильного духа и крепкой веры в себя.
***
Образом солдатского служения России выступает Георгий Державин
«И дым Отечества нам сладок и приятен»
А. Грибоедов
***
Взгляд Георгия Державина на мир был прост и прям. Подчинялся единственной для него верной мысли, старой, как сам мир: «Дух веет, где хочет».
Он конкретное земное создание, он бык, который нагнув упругую шею, всегда лезет на острие рапиры – на то, что восхищает величием, на то, что глубинно, сильно, могущественно, предельно обостренно.
Искренний державинский восторг, протуберанец радужных эмоций и фонтана чувств перед военной государственной мощью нации:
«Услышь, услышь, о ты вселенная!
Победу смертных выше сил;
Внимай, Европа, удивленна,
Каков сей россов подвиг был.
Языки знайте, вразумляйтесь,
В надменных мыслях содрогайтесь;
Уверьте сим, что с нами Бог»
Этот державный голос, этот пафос государственности глубоко усвоит потом Пушкин.
Великое для поэта Державина достоинство – быть предельно откровенным, не скрывать своего простодушья, своей искренности и своей удивительности – мир скучен только для скучных людей
«Я любил чистосердечье» –признавался Гаврила Романович. И вовлекал сердце в органическую область совести, непреходящей жизненной ценности: важно не место, а независимость Духа
Заявлял всенародно: «Не умел я притворяться, на святого походить». Давая нам, современником, право прочитать его лиру в дерзком ключе, всеядной ассоциативной образной призме:
«Изменник перед Христом, он неверен и Сатане»
Он таким и вошел в простонародную память, простодушный в своих достоинствах и пороках: самодовольный, грубый, лукаво – льстивый, капризно – жеманный, плотоядный, биологически чувственный.
Он как бы говорил: «Я вот такой, какой есть, я не стесняюсь самого себя, я естественен, бери меня таким, каким я есть».
Он не хотел быть бесенком, пусть и «золотушным».
Не хотел быть мелким и извиваться, путаться под ногами. В мутной стихии всеобщего идолопоклонства, он – бес. Одаренный, бесстрашный, волевой.
Жизнь для него была палладиумом его души, оазисом его сердца, к которому он непрерывно направлял, словно по легендарному шелковому пути, караваны мыслей, чувств и настроений. Мудрец сказал однажды: «Мы легко прощаем другим их недостатки, ибо это наши недостатки»
Державин порой любовался своей непристойностью, смаковал ее как предмет гастрономии, как пищу, грубочувственно:
«А ныне пятьдесят мне было… прекрасный пол меня лишь бесит… Амур едва вспорхнет и нос повесит».
Лукавый секретарь Екатерины, грозный губернатор, слащавый сенатор, надменный министр и одновременно патриарх, окруженный многочисленными чадами и домочадцами, стадами и овинами.
А вот он властный вельможа, заставляющий ждать в приемной:
«…жаждут слова моего:
А я всех мимо по паркету
Бегу, нос вздернув, к кабинету
И в грош не ставлю никого».
И народную массу считавший чернью: «Чернь непросвещенна и презираема мною».
Да, такая откровенность царедворца сравнима с мужеством воина на поле битвы. Именно ее впустил в свою душу, «алого цвета зарю», Есенин.
Единственное препятствие, встреченное им на пути – смерть, возможность уничтожения, превращения в ничто. Препятствие было непреодолимым – и это упрямец Державин понимал. Хотя и негодует, возмущается вихрем, топает ногами – он не хочет мириться, он отказывается принимать смерть!
Льются, буквально низвергаются горестные сентенции, да так, что Всемирный потом кажется детской затеей:
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.
И обрушивается металл булавы на наковальню души истерзанной:
Иль нет! – тяжелый некий шар
На нежном волоске висящий…
***
За три дня до смерти Гаврила Романович Державин буквально трубой Иерихонской «прогрохотал» на все миры и окраины его своим откровением, сродни Откровению Иоанна.
И облек ее в тугой непроницаемый саван загадочности, тайны. Тайны восьмистишья, печать которой еще предстоит вскрыть:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
***
Державин хотел следовать природе, «чтоб шел природой лишь водим». Он хотел, чтобы художник изобразил его «в натуре самой грубой».
И здесь же наивно шутит:
«Не испугай жены, друзей, придай мне нежности немного».
Державин поэт дома, домашности:
«Счастлив тот, у кого на стол
Хоть не роскошный, но опрятный,
Родительский хлеб и соль
Поставлены…»
(«О домовитая ласточка)
Это было творчество, может быть, единственного в России поэта, к которому можно применить эпитет «принципиально не интеллигент».
Державин принимал мир не в отвлеченных соображениях «разума»и «здравого смысла», а как факт. Как вещь упрямую, с которой не поспоришь и которую не изменишь.
Подчас он был недоволен жизнью, но считал, что ее нужно принимать такой, какая она есть – ведь прелести жизни так быстротечны.
Воспитанный в казарме, солдат, низших чинов офицер, спесивый царедворец, властный губернатор и амбициозный министр, он писал стих по – плебейски грубо и прямо, но писал – то языком русским! Языком, который живо дышал простодушием, свободой и независимостью.
Державин понимал свободу, как свободу от страстей и тревог. То есть так, как понимали ее эллинские мудрецы: бородатые греки и бритые римляне.
Он был предшественником Пушкина, «столпом Мелькартовым», в этом внутреннем понимании свободы;
«Он ведает: доколе страсти
Волнуются в людских сердцах.
Нет вольности…»
Эта державинская антиномичность была воплощена Пушкиным в «Цыганах».
У Державина свой самобытный, личный язык, слабо согласованный с общими правилами грамматики того времени. Он создает лексические обороты по своим правилам, идущим от жизни, от души и сердца.
Он не хочет поступать по – светски, говорить, как принято. Он вихрь, он ломает все условности. Его напору нет стены равной.
В этом его магнетическая прелесть, фосфоресцирующая нетленность и магия обаятельности.
Он неповторим и невоспроизводим в своем антидиалектичном примитивизме: у него все незыблемо, все просто, все упрощено, все не гибко; явления не текуче, не переходят друг в друга, не взаимопроницаемы, одноплановая наивность.
Одическому риторству своего соперника, стоявшему за его спиной Ломоносову, он противопоставлял свою «простодушную» натуру, домашность, приватность.
У Державина в срезе действительности есть что – то от священного чудака, философа и пророка. Он и дурачится, и обучает и прорицает. Стремится «истину царям с улыбкой говорить», шутя и балагуря учить царей:» И в шутках правду возвещу»
Державин —предвестник века «золотого» русской поэзии, разглядевший в кучерявом отроке при посещении Царскосельского лицея будущую поэтическую гениальность масштаба Вселенной.
***
25 июня 1815 г. они встретились впервые: 72 – летний Державин, приехавший в лицей принимать экзамен, и 15 – летний Пушкин. Здесь патриарх русской поэзии произнес пророческие слова, что русская поэзия в лице Пушкина начинает свой рост.» («Державин нас заметил» – Пушкин). Под словом «нас» – муза и поэт. Встреча была единственная.
В 1815 году поэта пригласили почетным гостем на публичный экзамен в Царскосельский лицей. Ни одно важное событие культуры не обходилось без присутствия «старика Державина». Поэт был стар и дряхл. Он знал, что жить остается недолго и, никогда не страдавший от скромности, мучился оттого, что «некому лиру передать». Нет в России поэта, достойно продолжившего бы его дело.
Державин дремал, сидя за столом экзаменаторов и знатных гостей. И не сразу понял, откуда взялись великолепные строки стихов, звучащие в парадном зале. Кудрявый юноша читал их звонко и взволнованно.
О чем тогда подумал старый поэт? Что появился тот, кому не страшно и не совестно передать свое первенство в русской поэзии?
Что наконец – то можно спокойно оставить здешний свет?
Вот как сам кудрявый лицеист, А. С. Пушкин, вспоминал позднее этот экзамен: «Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтобы дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую Водопад. Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвисли: портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности.
Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной.
Наконец вызвали меня. Я прочел мои Воспоминания в Царском Селе, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…
Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал.
Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять. Меня искали, но не нашли».
Державинские бесхитростность, искренность, наивность – те самые прелести и очарования, ценности поэта, прошедшие чрез врата вечности и ставшие моральной вершиной человечества:
«Где слава? Где великолепье?
Где ты, – о сильный человек?»
Сегодня Гаврила Романович Державин звучит как великий поэт, переведенный на множество иностранных языков – ведь он судил о своей жизни не по урожаю, который собирал, а по тем семенам, что посеял.
Человек и поэт, образ неподдельной естественности, который так старательно выложила природа – художник
Список использованной литературы:
1. Г. Державин. Стихотворения. 1947
2. Г. Державин. Оды. 1988
3. В. Ф. Ходасевич. Державин. 1988
Грибоедов Александр Сергеевич
(1795 – 1829)
«Русский Шекспир комедии»
По свидетельству Пушкина, Грибоедов был – «один из самых умных людей в России» (знал все основные европейские языки – английский, французский, немецкий, итальянский, восточные – арабский и персидский; был прекрасным пианистом, сам сочинял).
Принадлежность к родовитому, но оскудевшему дворянству, кровная родственная связь со всей фамусовской стародворянской Москвой и в то же время социальное одиночество «певца истинно – вдохновенного в том краю, где достоинство ценится в прямом содержании к числу орденов и крепостных крестьян» (письма Грибоедова к Бегичеву), гениальное художественное дарование, выдающаяся образованность и вместе с тем всю жизнь – крайняя материальная стеснительность, «ненавистная» чиновничья служба «из хлеба» – вот в таком противоречивом социальном водовороте предстает перед нами Грибоедов.
Для полноты портрета – отдельные факты.
Дрался на дуэли в Тифлисе с будущим декабристом Якубовичем, ранившим его в руку.
Во время следствия по делу декабристов был арестован и помещен в каземат (тесно дружил с поэтом и декабристом В. К. Кюхельбекером). Существует предание, что генерал Ермолов предупредил Грибоедова об аресте и тем дал ему возможность уничтожить компрометирующие документы.
Был оговорен Г. Оболенским и Трубецким, но держался смело, все отрицал. Вскоре был освобожден с денежным вознаграждением и повышением по службе.
Назначенный полномочным послом в Персию, погиб в январе 1829 г. со всем составом русской дипломатической миссии во время нападения обезумевшей толпы.
Полное печатное издание «Горе от ума» и постановка пьесы на сцене – при жизни Грибоедов не увидел, все произошло после его смерти.
В июне 1826 года, после освобождения из – под следствия по делу декабристов Александр Грибоедов вернулся к дипломатической деятельности, ему было поручено ведать сношениями с Турцией и Персий (ныне – Иран).
Грибоедов вел мирные переговоры с наследником персидского престола, закончившиеся заключением выгодного для России Туркманчайского мирного договора. А после его подписания, Грибоедов получил от царя крупную денежную сумму и блестящее назначение полномочным послом России в Персии.
Грибоедов, бывший перед этим « нищий, слуга государю из хлеба», «вмиг сделался знатен и богат». Его «пламенная страст… к делам необыкновенным», «к замыслам беспредельным» теперь нашла себе исход.
В Персии завязывался один из самых трудных узлов мировой политики: неминуемо сталкивало Россию с Англией.
В Тегеране основной задачей Грибоедова было добиться от шаха выполнения статей мирного договора и прежде всего – выплаты контрибуций по итогам русской – персидской войны. В качестве посла он проводил твердую политику: « Уважение к Росси и к ее требованиям, вот мне что нужно – говорил он.
Ненависть к послу в придворных кругах английские дипломаты, которым не нравилось усиление России в Азии.
Грибоедов глубоко осознавал, что исход дипломатического поединка с Англией будет всецело зависеть от экономического завоевания Персии русским капиталом. Он выдвинул грандиозный проект создания «Российской закавказской компании (РЗК)», содержащий « исполинские предначертания к капитализации страны русским капиталом». Проект острием вонзался в Ост – Индийскую торговую компанию, через которую Англия проводила политику захвата всех природных ресурсов в Персии, и разрушал ее монополию.
Англичане сразу почувствовали в Грибоедове опаснейшего противника, заменившего, по отзыву современника, « единым своим лицом двадцатитысячную армию».
Подстрекаемые Англией, реакционные тегеранские круги, недовольные миром с Россией, натравили фанатически настроенную толпу на русскую миссию
11 февраля 1829 года толпа фанатиков напала на русское посольство в Тегеране и перебила всех находившихся там (сумел спастись только секретарь). Это событие вошло в историю, как «резня в русском посольстве в Тегеране» – массовое убийство сотрудников русского посольства исламскими фанатиками.
Во время резни погиб и глава дипмиссии Александр Грибоедов (было ему полных 34 года). Его тело было настолько изуродовано, что позднее он был опознан только по следу на кисти левой руки, полученному в дуэли с Якубовичем
По показаниям персидских сановников, в тот трагический день у посольства находилось около 100 тысяч человек. И хотя конвой миссии из 35 казаков оказал яростное сопротивление, но силы были неравны.
Супруга Грибоедова, Нина Чавчавадзе, узнав о смерт и мужа, из – за переживаний потеряла ребенка.
Тело Грибоедова было перевезено в Грузию, в Тифлис и предано земле близ церкви Святого Давида, согласно желанию самого писателя.
Впоследствии на могиле мужа Нина поставила часовню, а в ней – скульптурный памятник, на котором начертана надпись: « Ум и дела твои бессмертны, но для чего пережила тебя любовь моя?».
Останки 35 казаков, защищавших миссию, были захоронены в братской могиле во дворе армянской церкви в Тегеране.
Резня в русском посольстве вызвала дипломатический скандал. Персидский шах послал в Петербург официальную миссию, возглавляемую его внуком. Послы принесли не только официальные извинения России за смерть ее посланника, но и в возмещение пролитой крови, в числе богатых даров, преподнесенных ими Николаю I, был и знаменитый алмаз «Шах» – один из самых драгоценных камней в мире (сегодня он сияет в коллекции Алмазного фонда московского Кремля).
В 1912 году на собранные русской колонией в Персии средства скульптор Беклимешев создал бронзовый памятник Грибоедову, который был поставлен рядом со зданием посольства, где произошла резня.
Последним годам жизи А. Грибоедова был посвящен роман Ю. Тынянова « Смерть Вазир – Мухтара» (1928), по мотивом которого в 2010 году был снят телесериал.
Грибоедов – типичный «автор одной книги», с которой сразу и навсегда вошел в историю мировой литературы.
По словам Пушкина, комедия Грибоедова « произвела неописуемое действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами».
Сам Грибоедов писал, что что в связи с его комедией « грому, шуму, восхищенью, любопытству конца нет».
Весть о комедии Грибоедова (1825) быстро разнеслась по московскому и петербургскому обществам. Одновременно комедия, несмотря на официальный запрет, стихийно начала распространяться в бесчисленных списках (» нет ни одного малого города, нет дома, где любят словесность, где б не было списка сей комедии» – Булгарин).
Вместе с Пушкиным Грибоедов в своем «Горе от ума» явился одним из создателей новой литературно – языковой культуры (идиоматики) – «просторечья». Это направление в поэзии удовлетворяло потребности демократически настроенного просвещенного дворянства – дворянской интеллигенции, к которому Грибоедов и Пушкин принадлежали.
Одновременно Грибоедов беспощадно издевается, превращая в иронию, если не сказать больше – в скабрезность, языковую «иностранщину» дворянских кругов – смесь «французского с нижегородским».
Основная тема « Горя от ума» – судьба социального неудачника дворянина во враждебном окружении своего же собственного класса (» чужой среди своих»).
На переднем, сценическом плане, эта тема показана как история несчастной любви Чацкого к Софье; в авторском, внутренне осмысленном и прочувственном, видении – в качестве обреченной борьбы « одного здравомыслящего человека» с « 25 глупцами» (отсюда и название пьесы – «Горе от ума» или первоначально еще резче – «Горе уму»).
В плане одномоментного, и в то же время бессмертного, психологического среза действительности России – полная, прямо – таки физиологическая обнаженность, скинув « мнимый нагольный тулупчик блаженства и святости», темы в монологах Чацкого и репликах остальных персонажей.
Чацкйи – представитель старинного, но оскудевшего теперь дворянства, нищий по социальному положению – владелец всего трех сотен душ – неудачник по службе (участливый вопрос Молчалина: « Вам не дались чины, по службе неуспех» – и горько – гневная отповедь Чацкого – «Чины даются людьми, а люди могут обмануться»).
Он оказывается социальным беспризорником, бесправным изгоем, извергается с быстротой кометы из верхов общества – ведь для равноправного пребывания в нем нужно иметь такое же «сытое сознание» –с « именьем быть и в чине» (» Будь плохонький, да если наберется душ тысячи две родовых, тот и жених») или состоять в « бессловесных» Молчалиных, с помощью этой «бессловесности» и «прислуживанья» также доходящих через некоторое время « до степеней известных», то есть добивающихся и имений и чинов.
Создание колоритного образа Чацкого – «гонителя на Москву» –масштабная заставка всей литературной и общественной жизни страны, его мятежный пафос бросает яркий свет на всю социальную многослойность дворянской идеологии.
Образ Чацкого – это положительный образ просвещенного демократического дворянина, в котором сейчас так нуждается « вялая кляча российской истории».
Образ Чацкого – в значительной степени «alter ego» самого автора, рупор для высказывания собственных авторских взглядов.
Но еще в большей мере этот образ – детонатор латентных, скрытых от внешних взоров, пороков и прихотей высшего общества, скользящих на золотых паркетах «вертепного века», приносящего в угоду своей праздности и лени святость и благость.
Этот образ вобрал в себя изумительные по сатирической меткости зарисовки многоплановости московского дворянского общества – говоря современным языковым сленгом, был создан уникальный жизненно правдивый бренд под названием « Грибоедовская Москва» или«Фамусовская Москва».
Белинский называет Грибоедова «Шекспиром комедии», но можно и добавить, что Грибоедов – это тот, кто «убивал себя собственной мыслью».
Материал для своих персонажей и событий (которые протекают непрерывно в течение 24 часов, а одной площадке – в доме Фамусова) Грибоедов брал прямо из жизни. Современники говорили о зеркальности комедии: в ее действующих лицах они узнавали или самих себя или своих знакомых.
Да и сам Грибоедов не отрицал «портретности» выведенных им характеров: «Характеры портретны. Да! Портреты и только портреты входят в состав комедии… в них, однако, есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому настолько, насколько каждый человек похож на всех своих двуногих братьев».
Можно смело утверждать: в сатирические «портреты» своих москвичей Грибоедов емко вложил сгущенную типичность, свойственную « всему роду человеческому».
В этом – и неувядающая сценическая жизненность пьесы вплоть до наших дней.
А еще и в том, что «новизна» пьесы позволила: создать двуединую интригу сюжета (любовь и общественная драма Чацкого); вывести «выдвижных» лиц и эпизоды; единое место и время действия (дом Фамусова, непрерывные 24 часа); классические образы наперсницы – Лизы и резонера, скептика и критика – Чацкого; стихотворный язык восходит к языку басен Крылова с самыми разнообразными рифмовками – все это придает стиху комедии легкость, подвижность, непринужденность (что не бывало ранее в драматическом произведении).
Язык «Горе от ума» явился полным откровением для современников:
А. Бестужев: «невиданная доселе беглость и природа разговорного русского языка в стихах»;
О. Сомов видел в комедии «всю живость языка разговорного… непринужденный, легкий язык, каким говорят у нас в обществе».
В. Ф. Одоевский: «До Г. слог наших комедий был слепком слога французских… у него одного находим мы в слоге колорит русский…»
Непосредственное, умственно – эмоциональное впечатление современников подтверждается всецело лингвистическим анализом: около 87% словаря «Горе от ума» составляют чисто русские слова с элементами народной речи, живого языка.
Своей формой (комедия и драма), своим языком (заостренно народным, русским), своим социально – общественным содержанием (конфликт просвещенности и невежества правящих кругов), «Горе от ума» произвело переворот в русской драматургии.
Воздействие комедии вышло далеко за пределы литературной области: огромное количество стихов, по оправдавшемуся предсказанию Пушкина, «вошло в пословицу», большинство персонажей приобрело значение нарицательных имен.
Бесспорно и прямое литературное влияние «Горя от ума» на седьмую главу «Евгения Онегина» (картины московского общества), на сатиру Салтыкова – Щедрина.
Конфликт юноши – аристократа со «светом», столь батально развернутый Грибоедовым, будет затем повторен Пушкиным, Марлинским, Лермонтовым и Львом Толстым.
От Чацкого тянутся нити к Онегину и Печорину – их роднит между собой и общий генезис из обедневшего дворянского рода и культурное превосходство над средой, и стремление порвать с ними, тяга в чужие края.
Современное прочтение «Горе от ума» – сценическая постановка «Маскарад»
Действие комедии происходит в Москве в 20 – е гг. ХIХ в. в доме Фамусова – богатого дворянина, находящегося на государственной службе. Фамусов – вдовец, у него взрослая дочь Софья. В их доме живети секретарь Фамусова – Молчалин, провинциал, сделавший карьеру в Москве. Софья влюблена вМолчалина, который изображает взаимность, предполагая, что это поможет ему продвинуться по службе.
Другие персонажи появляются в гостях у Фамусова на балу по мере развития действия в течение одного дня. Все они – родственники или знакомые Фамусова, представители высшего общества, позднее в литературоведении получившего название фамусовская Москва.
В тот же в Москву из Европы после трехлетнего отсутствия возвращается Чацкий, с детства любящий Софью. Образуется классический любовный треугольник: Софья, Молчалин, Чацкий.
На протяжении четырех действий комедии развиваются и любовный, и социальный конфликты – столкновение «века нынешнего» с «веком минувшим».
Чацкий проповедует свободолюбивые идеи, заявляет о неоходимости самостоятельности мений и суждений, в то время как в обществе считается невозможным сметь свое суждение иметь, он возмущен тем, что общество преклоняется перед всем иностранным,
Чацкий проповедует свободолюбивые идеи, возмущен тем, что общество преклоняется перед всем иностранным, презирая родной язык, и говорит на смеси«французского с нижегородским».
Чацкий изучает науки, стремится к познанию нового, а Фамусов видит в этом болезнь, безумие молодого поколения двлрян, считая, что от этой опасности ужно оградить семью и государство и лучший способ для этого – собрать бы все книги да сжечь
Пьеса заканчивается катастрофой для Чацкого и в личном, и в общественном плане. Его сочли сумасшедшим. Герой вновь уезжает из Москвы «искать по белу свету,где оскорбленному естьчувству уголок».
Комедия «Горе от ума» – классическое произведение русской литературы. Самую высокую оценку пьесе дал А. С. Пушкин: «О стихах я не говорю: половина – должны войти в пословицу».
***
Комедия «Горе от ума» написана в стихах, в ней звучит живая и очень колоритная разговорная речь, у каждого персонажа особенная. Как предсказывал Пушкин, многие реплики персонажей пьесы стали крылатыми словами.
«И дым Отечества нам сладок и приятен!»
«Горе от ума» Александра Грибоедова – выдающееся произведение русской литературы, которое буквально сразу после его создания было разобрано на цитаты. Самые меткие выражения стали крылатыми и используются в качестве поговорок и афоризмов. Мы употребляем их ежедневно, слышим их с экранов телевизоров и не всегда помним, что автор этих крылатых выражений – поэт Александр Грибоедов. Предполагаем, что по количеству афоризмов и поговорок, «вышедших» из литературного произведения, «Горе от ума» является абсолютным чемпионом не только русской, но и мировой литературы. И это притом, что «Горе от ума» – это совсем небольшое по объёму произведение. Итак, слово Александру Грибоедову:
Высказывания цитируются в порядке их появления в тексте комедии «Горе от ума».
«Горе от ума», Действие I – крылатые выражения, афоризмы, цитаты:
1. «…Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь».
(Лиза, явление 2)
2. «Счастливые часов не наблюдают».
(София, явление 3)
3. «А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!»
(Фамусов, явление 4)
4. «Не надобно иного образца,
Когда в глазах пример отца».
(Фамусов, явление 4)
5. «Блажен, кто верует, тепло ему на свете!»
(Чацкий, явление 6)
6. «Где ж лучше?» (София) «Где нас нет».
(Чацкий, явление 6)
7. «Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен?
Когда ж постранствуешь, воротишься домой,
И дым Отечества нам сладок и приятен!»
(Чацкий, явление 6)
8. «А впрочем, он дойдёт до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных».
(Чацкий, явление 6)
«Горе от ума», Действие II – крылатые выражения, афоризмы, цитаты:
9. «Служить бы рад, прислуживаться тошно».
(Чацкий, явление 2)
10. «Свежо предание, а верится с трудом».
(Чацкий, явление 2)
11. «Да это ли одно? возьмите вы хлеб – соль:
Кто хочет к нам пожаловать, – изволь;
Дверь отперта для званых и незваных,
Особенно из иностранных;
Хоть честный человек, хоть нет,
Для нас равнёхонько, про всех готов обед».
(Фамусов о москвичах, явление 6)
12. «Дома новы́, но предрассудки стары.
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары».
(Чацкий о Москве, явление 5)
13. «А судьи кто?»
(Чацкий, явление 5)
14. «Где́, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве…»
(Чацкий, явление 5)
15. «Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?»
(Чацкий, явление 5)
16. «… злые языки страшнее пистолета!»
(Молчалин, явление 11)
«Горе от ума», Действие III – крылатые выражения, афоризмы, цитаты:
17. «Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож…»
(Чацкий, явление 1)
18. «Чины людьми даются,
А люди могут обмануться».
(Чацкий, явление 3)
19. «Зла, в девках целый век, уж Бог её простит».
(Княгиня, явление 8)
20. «Ах, Франция! Нет в мире лучше края! —
Решили две княжны, сестрицы, повторяя
Урок, который им из детства натвержён.
Куда деваться от княжон! —
Я одаль воссылал желанья
Смиренные, однако вслух,
Чтоб истребил Господь нечистый этот дух
Пустого, рабского, слепого подражанья…»
(Чацкий, явление 22)
«Горе от ума», Действие IV – крылатые выражения, афоризмы, цитаты:
21. «О! если б кто в людей проник:
Что хуже в них? душа или язык?»
(Чацкий, явление 10)
22. «Поверили глупцы, другим передают,
Старухи вмиг тревогу бьют —
И вот общественное мненье!»
(Чацкий, явление 10)
23. «Ах! Как игру судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!»
(Чацкий, явление 13)
24. «В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов…»
(Фамусов, явление 14)
25. «Муж – мальчик, муж – Слуга, из жениных пажей —
Высокий идеал московских всех мужей.»
(Чацкий, явление 14)
26. «Так! Отрезвился я сполна,
Мечтанья с глаз долой – и спала пелена…»
(Чацкий, явление 14)
27. «Вы правы́: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорблённому есть чувству уголок!..
Карету мне, карету!»
(Чацкий, явление 14)
Кратко:
– Подписано, так с плеч долой.
– Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!
– Служить бы рад, прислуживаться тошно.
– Чуть свет – уж на ногах! И я у ваших ног!
– Кто беден, тот тебе не пара.
– Ученье – вот чума, учёность – вот причина, что нынче пуще чем когда безумных развелось людей и дел, и мнений.
– Забрать все книги бы да сжечь.
– Дома новы, но предрассудки стары.
– Где ж лучше? – Где нас нет.
– Ба, знакомые всё лица!
– Дались нам эти языки.
– Не надобно другого образца, когда в глазах пример отца.
Развернуто
– Ей сна нет от французских книг, А мне от русских больно спится.
– Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь.
– Счастливые часов не наблюдают.
Кто беден, тот тебе не пара.
– Подписано, так с плеч долой.
– Грех не беда, молва нехороша.
– Мне всё равно, что за него, что в воду.
– Блажен, кто верует, – тепло ему на свете!
– И дым Отечества нам сладок и приятен!
– Нам каждого признать велят историком и географом!
– Господствует ещё смешенье языков: Французского с нижегородским?
– Велите ж мне в огонь: пойду как на обед.
– Что за комиссия, Создатель, Быть взрослой дочери отцом!
– Служить бы рад, прислуживаться тошно.
– Свежо предание, а верится с трудом.
– Ах! тот скажи любви конец, Кто на три года вдаль уедет.
– Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, Ну как не порадеть родному человечку!..
– Дистанции огромного размера.
– Дома новы, но предрассудки стары
– А судьи кто?
– Ах, злые языки страшнее пистолетов.
– Я странен; а не странен кто ж?
– Но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?
– Чины людьми даются, А люди могут обмануться.
– А смешивать два эти ремесла Есть тьма искусников, я не из их числа.
– Я глупостей не чтец, А пуще образцовых.
– Обманщица смеялась надо мною!
– Похвальный лист тебе: ведёшь себя исправно.
– Ба! знакомые все лица!
– Снаружи зеркальце, и зеркальце внутри
– Кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали.
– В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов
– Читай не так, как паномарь, а с чувством, с толком, с расстановкой
– Где ж лучше? Где нас нет.
– Числом поболее, ценою подешевле.
– Ей сна нет от французских книг, А мне от русских больно спится.
– Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь.
– Счастливые часов не наблюдают.
– Кто беден, тот тебе не пара.
– Подписано, так с плеч долой.
– Грех не беда, молва нехороша.
– Мне всё равно, что за него, что в воду.
– Блажен, кто верует, – тепло ему на свете!
– И дым Отечества нам сладок и приятен!
– Нам каждого признать велят историком и географом!
– Господствует ещё смешенье языков: Французского с нижегородским?
– Велите ж мне в огонь: пойду как на обед.
– Числом поболее, ценою подешевле.
– Что говорит! И говорит, как пишет!
– Уж коли зло пресечь: собрать все книги бы да сжечь.
– Сюда я больше не ездок
– Карету мне! Карету!
– Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!
– Собаке дворника, чтоб ласкова была
– Что говорит! И говорит, как пишет!
– Уж коли зло пресечь: собрать все книги бы да сжечь.
– Сюда я больше не ездок
– Карету мне! Карету!
– Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!
– Собаке дворника, чтоб ласкова была
Список использованной литературы:
1. А. С. Грибоедов. Полное собрание сочинений в 3 – х томах. 1995
Пушкин Александр Сергеевич
(1799 – 1837)
Дух прекрасный и солнечный
Пушкин всей безудержной мощью таланта и воли носил в себе мироощущение солнца. Позитивное начало, присущее миру. Считал, что жить – это самое главное для человека, и тогда все, что укрепляет корни жизни – свято, благословенно.
«Быть без слез, без жизни, без любви» — не для него. Жизнь очищенная от слепых низменных чувств, бьющая огненным фонтаном – это его полнота Бытия, полнота Напряжения, полнота Наслаждения. И благодаря этой жертве он считал каждого человека – богом:
«И сладострастные прохлады
Земным готовятся богам»
И считал жизнь плодом мечты и гармонических настроений. «Порой опять гармонией упьюсь» – какое сочное, чувственное, физиологическое наслаждение: «упьюсь».
Пушкин упивался гармонией жизни. Это то, ради чего и стоит жить! Это и есть мировоззрение солнца, когда постоянно и каждый день всходит мера страстей вольных и дозволений, что с подоплекой мудрости библейской озвучил апостол Павел: «Все мне позволительно, но не все мне полезно».
Пушкин в разные периоды по – разному представлял себе образ поэта, по – разному понимал его назначение. Он нередко высказывал диаметрально противоположные точки зрения.
В одном месте Пушкин заявляет: « И, обходя моря и зесмли, глаголом жги сердца людей». В данном случае он отождествлял поэта с пророком, оратором, требовал, чтобы тот шел к народу, воспитывал людей.
В следующий раз – утверждение противоположное. Пушкин требует, чтобы поэт удалился от людей « на берега пустынных волн», «Ты царь: живи один».Поэт говорит толпе: «Подите прочь – какое дело поэту мирному до вас!»
В другом суждениии – поэт нелюдим: «Непонимаемый никем… Проходишь ты, уныл и нем. С толпой не делишь ты ни гнева, ни нужд, ни хохота, ни рева, ни удивленья, ни труда».
А в этих размышлениях – поэт для него уже сам человек толпы. Поэт как «гуляка праздный», как легкомысленный «ленивец». Для него истинный поэт – это тот, кто смеется « забаве площадной и вольности лубочной сцены».
Можно предположить, что во всех ликах – поэт подлинный, настоящий. Ведь он вместил в себя все многообразие литературных жанров – пророчество, проповедь, молитва, юмор и шутка.
Пушкин в этих обликах мирил Разум со Страстью. Мирил естественно, без глумления и скабрезности. Он, как и Толстой, который говорил о разумении, высоко ставил Разум(«Да здравствует разум!»), но и, как Достоевский, который провозглашал хотение, призывал «жизнь полюбить больше, чем смысл ее».
Основная тема творчества Пушкина – это мадригал, поклонение Ее Величеству Жизни. Жизнь – вот истинная дама его сердца. И он постоянно приглашал ее, как пылкий кавалер, на танец.
Переход от весеннего сумасбродства к осенней грусти, от сладострастия любви и еды к почти монашескому, келейному, уединению мудреца, от созерцания вечернего города к скитанию среди полей и дооблачных дубов – вот гармония, диалектика жизни, ее ноктюрн и ее проповедь: «Жизнь полюбить больше, чем ее смысл».
Вся диалектика жизни, все ее призмы и магниты, все полюса, все ее оттенки нашли в Пушкине своего
...