«Птицы летают» — кроме страусов, пингвинов, эму, какапо и некоторых других. «Млекопитающие не откладывают яйца» — если это не утконос или ехидна. На самом деле наличие многочисленных исключений вполне закономерно в свете эволюционного развития. Птицы летают, но некоторые из них в ходе позднейшей эволюции отказались от полета, потому что им удобнее плавать или бегать. Млекопитающие, как правило, не откладывают яйца, но их предки откладывали, поэтому у некоторых потомков эта особенность сохранилась. Птиц делает «птицами», а млекопитающих «млекопитающими» их эволюционное наследие: они происходят от предков птиц и предков млекопитающих.
В 2010 г. Евросоюз ввел строгие законодательные ограничения на использование животных в лабораторных опытах. Директива касается всех позвоночных животных — млекопитающих, птиц, рептилий, рыб и амфибий, но не беспозвоночных, таких как насекомые и черви, которые, как считается, отличаются недостаточным когнитивным развитием, чтобы «страдать» в человеческом понимании. Однако закон делает особое исключение для осьминогов и родственных им видов, поскольку те явно проявляют признаки интеллекта и, вероятнее всего, наделены чувствами. Постоянно приходится слышать истории о том, как осьминоги поднимают крышку аквариума, переползают по полу в другой аквариум, съедают там рыбу и затем возвращаются «домой», снова закрыв крышку. Директива Евросоюза основывается на предположении, что осьминоги способны чувствовать не только боль, но также скуку, отвращение и страх, однако складывается впечатление, что мы просто представляем себя на их месте. Осьминоги и прочие головоногие моллюски вызывают у нас сопереживание и интерес, несмотря на то что наш с осьминогом общий предок жил 800 млн лет назад, а значит, осьминоги нам не более близкие родственники, чем любые другие животные! Когда дело доходит до определения, в чем животные «похожи на нас», степень родства явно не единственный фактор.
Это предостережение будущим исследователям внеземной жизни: не следует полагать, что размножение будет наблюдаться в знакомых нам формах, типичных для птиц и млекопитающих, когда самец оплодотворяет самку, а та вынашивает потомство (по крайней мере, на каком-то отрезке жизненного цикла). Если не учесть возможность, что оплодотворение может происходить вне тел обоих родителей, мы вообще можем не распознать, что имеем дело с размножением.
эволюционной биологии это называется адаптивной радиацией — когда выжившие популяции начинают специализироваться, осваивая пустующие ниши и развивая для этого свои собственные специализированные адаптации. «Радиация» буквально означает «излучение», то есть виды, как лучи, расходятся по разным средам обитания и экологическим нишам, попутно приспосабливаясь и все более различаясь по формам и функциям.
Например, изобретение оружия, поражающего дистанционно, — сначала копий, потом луков и стрел, потом пушек и ракет, — дало человеческому обществу нечто вроде равенства небиологического характера и обеспечило преимущество ума над грубой силой. Подчиненный самец гориллы может сразиться с доминантным за место в иерархии, рискуя при этом, что его серьезно отлупят, если не хуже. В то же время, если бы он мог просто застрелить альфа-самца, физическая мощь соперника вовсе не была бы непременным залогом успеха последнего.
Разграничение между современными птицами и современными нептицами — например, млекопитающими — является четким только потому, что все промежуточные формы, ведущие назад к их общему предку, мертвы. <…> Если мы будем рассматривать всех когда-либо живших, а не только современных животных, то такие понятия, как «человек» или «птица», станут столь же расплывчатыми и неточными, как понятия «высокий» или «толстый» [129].
Пока между популяциями накапливается все больше различий на пути их превращения в разные виды, всегда присутствует та или иная степень скрещивания между животными, которые по всем остальным признакам для нас «относятся» к разным видам. Возьмем различные виды псовых: собак, волков, красных волков, койотов, шакалов (и некоторых других). Они, вне сомнений, представляют собой разные виды, но все они способны скрещиваться между собой и давать плодовитое потомство. Волки и койоты выглядят по-разному, ведут себя по-разному и занимают разные экологические ниши; у них разное поведение, и они охотятся на разную добычу. Внешне это совершенно разные виды, но они могут скрещиваться и скрещиваются [128]. То же происходит в наши дни со многими другими видами. Собака и волк — виды не отдельные, а разделяющиеся, поколение за поколением.
У искусственных организмов не будет аппендикса, который может воспалиться, или зубов мудрости, которым предстоит болезненное удаление, а их родовой канал уж точно не будет слишком узким для детенышей с большим мозгом.
У всех млекопитающих есть гортанный нерв, передающий сигналы от мозга к гортани. Он управляет нашими голосовыми связками, позволяя нам рычать, пищать и разговаривать. В силу случайных, по сути, причин этот нерв загнут петлей вокруг одного из крупных кровеносных сосудов поблизости от сердца. Хотя у наших рыбообразных предков это было лишь несущественное отклонение от прямой, у некоторых животных — например, у жирафа — в ходе эволюции шея становилась все длиннее, так что гортань оказывалась все дальше и дальше от сердца.
Хорошо известно, хотя и довольно любопытно, что самое распространенное слово в английском языке (определенный артикль the) встречается в два раза чаще, чем стоящий на втором месте по частотности предлог of (показатель родительного падежа), и в три раза чаще, чем стоящий на третьем месте сочинительный союз and «и». Более того, это соотношение достаточно хорошо сохраняется для 10 000 наиболее часто употребляемых слов английского языка — слово, стоящее на десятитысячном месте по частотности, встречается в 10 000 раз реже, чем артикль the. Что еще любопытнее, этот эффект наблюдается и в остальных человеческих языках!
Случаи, когда тот или иной признак, появившийся, чтобы обеспечить определенное преимущество, начинает использоваться как основа для новых возможностей, — чрезвычайно распространенное в эволюции явление.
