Оглавление

1. По волнам моей памяти
2. Предисловие
3. Глава 1. Бабушка Маня
4. Глава 2. Переезд в Архангельск
5. Глава 3. Семья отца
6. Глава 4. Рождение детей
7. Глава 5. Детство в Архангельске
8. Глава 6. Школьные годы в Мурманске
9. Глава 7. Юность, студенчество, практика
10. Глава 8. Взросление. Любовь. Свадьба
11. Глава 9. Семейная жизнь. Работа в Мурманске
12. Глава 10. Интриги
13. Глава 11. Рождение дочки
14. Глава 12. Мой развод. Маленькая Лена
15. Глава 13. Сережа
16. Глава 14. Переезд в деревню
17. Глава 15. Потери. Болезнь
18. Глава 16. Исцеление
19. МОЙ ДЕД
    1. СВЕТЛЫЙ ЧЕЛОВЕК И ЧЕРНЫЙ НАВЕТ
20. МАЛЕНЬКИЙ ПЕТЯ
21. ЛЮБИМЫЙ НОВЫЙ ГОД
22. МГНОВЕНИЯ ИЗ ДЕТСТВА
23. В ПАМЯТЬ О НАРОДНОМ АРТИСТЕ
24. ДЯДЯ ЖЕНЯ
25. СЧАСТЬЕ МОЁ
26. МАША В БОЛЬНИЦЕ
27. КАК МАША ВЕРИЛА В ДЕДА МОРОЗА
28. ЛЕНОЧКА
29. РАССКАЗ В ПИСЬМАХ

По волнам моей памяти

Жизнь ведь тоже только миг,

Только растворенье

Нас самих во всех других,

Как бы им в даренье.

«Доктор Живаго» Б. Пастернак

Предисловие

Век — много это, или мало? Вот мы и перешагнули границу двадцать первого века и третьего тысячелетия от Рождества Христова. На веку моих прабабушек и бабушек произошла Великая Октябрьская социалистическая революция в России, образовался Союз Советских социалистических республик, пережили они и две империалистические мировые войны. Вторую мировую — для России — Великую Отечественную войну помнили и мои родители. На нашем веку Советский Союз распался, как и весь социалистический лагерь — содружество стран, строивших социализм и мечтавших о коммунизме. Теперь мы живем в стране без идеологии. Капиталистическая идеология, навязанная нам коллективным Западом, вступает в притиворечие с привычной для нашего поколения социалистической, которая гласила — " всё для блага человека».

Как жили мои предки в двадцатом веке, как росли и взрослели мы, рожденные в середине века, и как приходится выживать нашим детям в переломный для страны период, я рассказала в этой книге.

Глава 1. Бабушка Маня

Бабушка, Мария Ивановна Ивановская (Мухачева), прожила трудную жизнь длинною в целый век. Родилась она в семье крестьянина Ивана Богуславовича Ивановского в 1903 году 3 марта по старому стилю (16 марта). Семья жила на хуторе в Чухломской волости Костромской губернии. У отца было большое хозяйство, он арендовал у помещика землю, а позднее выкупил ее. Когда Мане было одиннадцать лет, умерла после родов её мама Анна, оставив отцу шестерых детей. Бабушка была старшая. Маленький Сёмочка умер, не прожив и года. Остались три дочери — Мария, Ольга, Вера, и два сына — Александр и Константин. Шел 1914 год, начиналась война, которую впоследствии назвали Первая мировая. Ивана Богуславовича призвали в армию. Для семьи это была большая проблема, он являлся единственным кормильцем своих детей и престарелой матери, большое хозяйство оставить было не на кого. Каким-то образом удалось достать медицинскую справку, освобождавшую его от службы. Старшим девочкам Марии и Оле пришлось взять на себя многие обязанности по дому: смотреть за младшими детьми, убирать в доме, мыть полы, чистить посуду и одежду, стирать белье. Бабушка вспоминала, как терла холщовое белье своими детскими руками и периодически спрашивала у старенькой бабушки :

— Бабонька, хорошо ли?

А та ей отвечала :

— Потри еще, Ангел мой.

Отец женился на тридцатилетней девушке Юлии. Мачеха не очень-то жаловала старшую падчерицу, за её характер доставалось ей больше, чем другим детям, да и работать заставляли больше. Зато бабушка всегда с любовью вспоминала свою бабушку -«бабонька», любовно называла она мать своего отца. А вот другую бабушку, Аграфену, маму Анны, бабушка не любила. Была там какая-то семейная тайна, дед Богуслав любил погулять и в открытую при живой жене сожительствовал со свахой. Мане пришлось жить у бабушки Аграфены в Чухломе три зимы, когда она училась в школе. Летом все дети работали в поле. Вставали рано, в пять утра, и до обеда выполняли задания отца, пока не становилось жарко. Обедали в полдень, за столом собиралось много людей, вместе с семьей обедали и наемные работники. После обеда ложились отдыхать, к вечеру жара спадала, и все снова выходили в поле. В семнадцать лет бабушку выдали замуж за нелюбимого. Отцу перечить она боялась, он её мог за это побить. Но мужу сказала после свадьбы, что не любит его и жить с ним не будет.

Муж, Михаил Васильевич Мухачёв, был старше бабушки на восемь лет. Родился 27 ноября 1895 года в Кировской области, Макарьевский р-н, деревня Окатовская (до революции поселение числилось в Архангельской губернии, Котельничской волости). Работал ветеринаром. Он оказался человеком хорошим.

— Что же ты мне до свадьбы не сказала, что замуж за меня не хочешь? — спросил он и уехал в командировку на неделю.

Бабушка осталась с семьей мужа, узнала его родных, друзей, одумалась. Отрезала с разрешения мужа косы, купила кепку (шёл 1921 год). И в таком виде боялась показаться отцу. Михаил же её во всем поощрял. Он был коммунистом. Зажили они дружно. Бабушка родила ему трёх дочерей. Когда у них родилась первая дочка (19 февраля 1922 года), дедушка назвал ее Ангелина, в честь своей знакомой — учительницы, бабушка не возражала, она знала эту девушку и очень ее уважала. Михаила, как перспективного работника, послали учиться в институт в Ярославль. Вторая дочь Неля родилась в 1924 году 25 апреля, ее назвали в честь В. И. Ленина — Нинель (Ленин наоборот, Ленин умер 21 января 1924 года). Когда бабушка рожала маму (29 апреля 1928 года), Михаил очнь волновался, ждал сына, и узнав, что опять девочка, разочарованно махнул рукой :

— Ну, опять щеловатая посудина.

Но маленькую Эмму он любил больше всех своих дочерей. Мама вспоминала, что отец часто защищал напроказивших дочерей от строгой матери, и в шутку, чтобы им не попало, усаживал их на шкаф. Мария была невысокого роста, не могла их достать и наказать. Вечерами, а он поздно возвращался с работы, жена всегда его дожидалась, кормила вкусным ужином, он делился с ней новостями, ходил по комнате, руки за спину, но предупреждал, что об их разговорах никому нельзя рассказывать, даже своей подушке. По выходным у них собирались друзья, ужинали, выпивали по рюмочке и часто почти до утра играли в карты. Дедушка был участником 17 съезда ВКПБ, сохранился его потрет того периода.

Забрали деда в 1937 году, он тогда был начальником Ярославского областного ветеринарного управления. Вскоре, 30 декабря 1937 года, деда расстреляли за вредительство. А семья узнала о его смерти только в 1958 году, когда пришло письмо о реабилитации. Бабушке выплатили компенсацию, на которую она купила себе обручальное кольцо, а дочкам — по шесть серебряных ложечек в память об отце.

Те далёкие тридатые годы, когда бабушка осталась одна с тремя детьми, не имея работы, и под угрозой ареста, были самыми тяжелыми в её жизни. Ей было тридцать четыре года. Она нигде не работала. Семья её отца была раскулачена и выслана в Магнитогорск. Сестры уже были замужем.

Последние воспоминания моей мамы об отце — это поездка с бабушкой к нему, когда он был в командировке в Костроме. Маме было восемь лет. Она рассказывала, что они были на празднике, где все танцевали, а папа сидел и с грустью смотрел на танцующих. Потом он проводил их на поезд, было темно, они вышли на остановку раньше, чем нужно, и долго шли по шпалам. Дул ветер и было холодно. Из этой командировки отец не вернулся. Из дома в Ярославле, где жили все областные руководители, каждую ночь на «воронке» кого-то увозили. К ним тоже пришли с обыском. Бабушка пыталась что-нибудь о муже узнать. От него было только одно письмо, в котором он просил теплые вещи, писал, что ждать его не имеет смысла, советовал уехать к его отцу. Бабушка собрала вещи, которые нельзя было взять с собой, свезла их в скупочный магазин. Уехали они к старшему брату мужа в деревню. Свекор сказал, что там есть запасы хлеба, хватит на всех.

Приехав в деревню с детьми, бабушка стала работать в поле, ей крестьянский труд был знаком с детства. Но невестка смотрела на них косо, как на нахлебников. Тогда бабушка оставила детей на время у родственников и поехала в город Котельнич искать работу. На работу устроиться было трудно, нигде не хотели брать жену «врага народа» (так называли осужденных по 58 статье). При трудоустройстве в туберкулезный диспансер санитаркой бабушка скрыла этот факт. Но вскоре всё выяснилось, её вызвал главврач и сказал :

— Что же вы, Мария Ивановна, меня так подвели? — Бабушка расплакалась и ответила :

— Так мне остается только руки на себя наложить, а ведь у меня трое детей, их кормить надо.

Главврач сжалился, и под свою ответственность её не уволил. Сначала они жили у двоюродной сестры мужа Нины. Мама вспоминала, что у Нины был сын Юра лет десяти. Утром они кидались друг в друга подушками. Бабушка была очень работящая, ответственная, грамотная, для того времени (она окончила 4 класса школы). Через некоторое время её выбрали на собрании заведующей продовольственным складом больницы. Она не хотела, боялась, что если случится недостача, то её посадят в тюрьму, но ей доверяли. Дали большую комнату в ведомственном доме. Дети росли в больничном дворе вместе с другими детьми сотрудников. Младшие учились в школе. Старшая Аля поступила в фельдшерскую школу. Никогда я не слышала от мамы, чтобы их, детей, обижали, обзывали врагами, напротив, мама вспоминала, что люди там работали добрые и в столовой их всегда подкармливали, наливали тарелку супа. Дети врачей и младшего персонала больницы учились и росли вместе дружно. Мама вспоминала свою подружку того времени Галку Пенхасик и свою первую детскую любовь Альку Матяшина.

Бабушка была общительная и участливая. У неё появилась подруга Лида, которая не имела своего жилья. Бабушка перегородила комнату ширмой: в одной половине комнаты жила она с дочерьми, а в другой — Лида с сыном. Однажды утром бабушка поехала на лошади за продуктами. В телегу был запряжен молодой жеребец, и на спуске с горы он пошел галопом. Бабушка испугалась, что телега перевернется и выпрыгнула на булыжную мостовую, она очень ударилась головой, голова распухла, посинела. Когда Але, старшей дочери, сказали, что ее мама разбилась, она бежала в больницу и кричала. Но ее успокоили :

— Алечка, твоя мама жива.

Мама вспоминала, что через неделю она со старшей сестрой Алей ходила в палату, где лежала бабушка, и выглядывала из-за спины Али на маму издалека. А бабушка сказала :

— Эммочка, ну подойди, не бойся».

Глава 2. Переезд в Архангельск

Началась война и жизнь стала ещё жестче. Бабушка устроила подругу Лиду на свое место завскладом. Лида на новом месте расцвела. Как-то бабушка пришла к ней попросить хлеба, чтобы девчонок в школу проводить не голодными. Лида открыла ей дверь в шелковом халате, в квартире пахло пирогами, и через щель в двери сказала:

— Нет, Маня, нет у меня хлеба.

Бабушка была решительная, и, чтобы не погибнуть от голода, она в 1943 году завербовалась на Север на свой страх и риск. Им дали хороший паек и эшелоном в товарном вагоне отправили в Архангельск. Мама рассказывала, что некоторые люди, наголодавшись, все сразу съедали и умирали. Но наши такого сильного голода не познали. В Архангельске их встретили хорошо. Дали две комнаты в деревянном доме. Бабушка сначала работала на лесопилке, потом её выбрали заведующей заводской столовой. Дочку Алю (она к тому времени уже закончила фельдшерскую школу) устроили медсестрой в амбулаторию, средняя дочь Неля поступила учиться в техникум и одновременно работала в конструкторском бюро, Эмма училась в школе, но и её оформили ученицей на судоверфь, чтобы получать продуктовую карточку. А позднее, она закончила техникум лесной промышленности. Жизнь налаживалась.

Закончилась Великая отечественная война. Прошло восемь лет, как арестовали мужа (отца), о его судьбе не было ничего известно. За бабушкой стал ухаживать мужчина — Алексей Александрович Лисенко. На Соломбальской судоверфи он работал механиком (впоследствии стал главным механиком). Когда родились мы, внуки, дедушка Алексей Александрович уже давно жил вместе с бабушкой и всей нашей семьей. Мы считали его родным дедушкой, он читал нам книжки, любил литературу, играл на мандолине в оркестре судоверфи. Помню, к нему приходили друзья и они музицировали у нас дома. Дед любил рыбалку, охоту. У него был хороший слух и, когда я пошла в музыкальную школу, дедушка первое время занимался со мной на фортепиано. Но если я фальшивила, он стукал мне по пальцам длинной деревянной линейкой, за это бабушка отстранила его от занятий. Мы, внуки, только много позднее узнали, что дед нам не родной.

В то время, когда они с бабушкой только начинали жить вместе, дочери Неля и Эмма, восприняли приход в дом отчима в штыки. Аля была уже взрослой. Вскоре после войны она вышла замуж за моряка офицера Розенцвейна Георгия Арсеньтьевича. У них родилась дочка Наташенька, а еще через четыре года сын Володя. Аля понимала, что мама ещё молодая, ей одной трудно. А сестренки помнили и любили отца, не знали до конца его судьбу. Алексей Александрович в молодости любил выпить в компании, поскандалить. Но с бабушкой всё в его жизни переменилось. Бабушка вспоминала, что его привычки, особенно ревность, её не устраивали. Она очень хорошо ладила с людьми, её уважали. Как-то она пожаловалась в отделе кадров на Алексея. Начальник отдела кадров придумал такую историю: вызвал Алексея и спросил:

— Алексей Александрович, а почему это Мария Ивановна подала заявление об уходе? Уехать куда-то собирается? Видно ты ведешь себя неправильно.

Дед был удивлен и озадачен. Он просил бабушку не уезжать и в корне пересмотрел свое поведение. Дедушка курил трубку. Трубка у него была в виде длинной шеи и головы с бородкой. От трубки пахло табаком. Но как только в шестьдесят лет он пошёл на пенсию, то и курить перестал. А трубка лежала в коробочке в письменном столе, как память.

Когда мама еще училась в техникуме, Неля (средняя сестра) познакомилась с Мишей Тишенко. Он отслужил армию в последние военные годы. Они полюбили друг друга, поженились и решили поехать работать в город Кенигсберг, который стал после войны советским и был переименован в Калининград. Но Неле, как дочери репрессированного, выезд в Калининград не разрешали. Она написала письмо в Правительство о том, что провозглашено, что дети за отцов не отвечают, так почему ей запрещают принять участие в восстановлении города. Ей разрешили туда поехать. В Архангельске, когда меня еще не было, и мама была не замужем, Аля оставила бабушке на время свою маленькую дочку Наташу. Але во время службы мужа приходилось переезжать с места на место. Наташенька заболела дизентерией. Тогда при этом диагнозе нужно было обязательно помещать ребенка в больницу. Но бабушка на больницу не надеялась и на свой страх и риск упросила фельдшера Полину Осиповну Нефедову (которая тоже жила с мужем в нашем доме) оставить Наташу дома. Лекарств хороших не было, ребенок таял на глазах, кушать, кроме риса, ничего не разрешили. Бабушка и Эмма плакали, не знали, чем можно помочь, что скажут родителям, Наташеньку они очень любили. И вот одна женщина посоветовала бабушке :

— Купите хорошей говядины полкило, сварите крепкий бульон, чтобы из куска получился стакан, накормите ребенка, и еще натрите ей зеленое яблоко. Бабушка так и сделала, девочка повеселела, стала улыбаться и пошла на поправку. Бабушка часто этот случай вспоминала.

Глава 3. Семья отца

В отца мама влюбилась с первого взгляда и на всю жизнь. В молодости она была симпатичная, стройная спортивная девушка, получала грамоты за участие в соревнованиях по легкой атлетике. В техникуме училась на механика деревообрабатывающей промышленности, в группе девушек было всего три. Она многим юношам нравилась. Было это в начале 50-х годов прошлого (двадцатого) века. С Виталием Меркурьевым её познакомил друг Михаил. Михаил сам был в маму влюблен. Он закончил мореходное училище в Архангельске, и на практике в пароходстве познакомился с Виталием, который тоже закончил мореходку, только в Ленинграде. Вот и пришли два приятеля к Эмме в гости. Виталий был такой столичный, начитанный, красивый. Мама сразу же заинтересовалась товарищем Михаила. Они обменялись адресами.

После окончания техникума маму отправили в Петрозавоск по распределению, оттуда на мебельно-лыжный комбинат в посёлок городского типа Хелюля (Карелия). Папу направили на работу в Архангельское пароходство. Он заходил иногда к родителям Эммы. Сохранилась фотография, где он сидит за столом с бабушкой и дедушкой. И остались письма мамы и бабушки, свидетельствующие об этом. До замужества мама два года переписывалась со своей будущей свекровью Ларисой Гавриловной Веденской, матерью Виталия. Бабушка Лариса до самой смерти хранила эти письма, они были перевязаны ленточкой и подписаны" Дорогие письма Эммы».

Из этих писем я узнала, что мама ездила в Ленинград на октябрьские праздники к сестре Ангелине. В эту поездку она познакомилась с семьей своего жениха, его мамой, братом Женей и сестрой Наташей. В письмах к Ларисе Гавриловне мама рассказывала о своей работе на комбинате, о своей семье, расспрашивала о Виталии, когда он перестал ей писать письма.

Мой дедушка, Петр Васильевич Меркурьев, в 1938 году тоже был репрессирован. Он работал партийным руководителем на заводе в Ленинграде. Родом из города Остров Псковской области, он был одним из первых комсомольцев Острова. В дальнейшем эту фамилию прославил его старший брат Василий Васильевич Меркурьев, который снимался во многих советских фильмах, был любим народом и получил звание Народного артиста СССР.

Петя Меркурьев женился на Ларисе Веденской, девушке из благородной семьи. Бабушка всю жизнь носила свою фамилию Веденская. Отец Ларисы был сыном священника Михаила Веденского. Отца звали Гаврил Михайлович, он служил офицером в царской армии в Казанском полку. Дослужился до полковника. Его жена, мать Ларисы, была много его моложе, звали её Лизавета Алексеевна Шустова. Она рассказывала, что когда ещё была маленькой девочкой, Гавриил Михайлович дружил с её отцом и говорил ей:

— Подрастай Лизочка, я на тебе женюсь.

Когда ей исполнилось 16 лет, они поженились. Старшие сестры Ларисы — Зоя и Валентина — учились в Смольном институте благородных девиц. Лариса родилась в 1909 году (22 октября) и училась уже в советской школе. Пётр Васильевич мысленно осуждал себя за связь с дочерью идеологических врагов, он был очень идейным партийцем, но страсть и любовь между ними оказалась сильнее разногласий. У них родилось трое детей. Старший сын Виталий родился 12 октября 1930 года, сын Женя — 2 января 1936 года, дочь Наташа — 3 ноября 1937 года

Двадцать шестого сентября 1938 года Петра Васильевича Меркурьева арестовали. В то время он занимал должность заместителя директора ижорского завода по строительству. Арест происходил дома, ночью, и Виталий помнил широкую спину отца в кожаной куртке, видел, как его уводили из семьи. Виталику было восемь лет. За Петра Васильевича хлопотали брат и артисты, друзья брата. Черкасов, тогда уже известный, пытался помочь. Но им сказали свыше — не вмешивайтесь в это дело. По рассказам его жены Ларисы Гавриловны, его собирались выпустить за недоказанностью вины. Но когда родные пришли его встречать, им сказали, что он умер и выдали вещи, но тело не выдали, и где он похоронен неизвестно. У него было слабое здоровье, туберкулез легких. Видимо, тюремной жизни и пыток Пётр Васильевич не выдержал.

В мае 2019 года мой брат Петя побывал во Пскове. По его запросу туда были доставлены материалы дела Меркурьва Петра Васильевича, связанные с его арестом: протоколы допросов, справки о составе семьи, о смерти и прочие документы. Впоследствии выписки из этого дела по запросу брата выслали ему домой.

Я прочитала у Пети материалы НКВД по аресту дедушки Пети. Брат говорил, что дед назвал много фамилий на допросе. Я на это смотрю иначе. Назвал он руководителей, которые уже были расстреляны и осуждены и тех, кто назвал его раньше, будто бы он вовлек их и антипартийную группу. Видимо, он очень не хотел никого выдавать, но допросы велись так жестко, что если бы он никого не назвал, от него не отстали бы, и эти пытки продолжились бы, а выдержать их было невыносимо. В конце, когда он понял, что умирает, он отрекся от своих показаний, и дело развалилось. Четырех человек из пяти, проходивших по этому делу, выпустили, а он умер в тюремной больнице 28 июля 1939 года (за день до освобождения) от порока сердца (так было написано в справке о причине смерти). Обвиняли его в троцкистско-зиновьевском заговоре, организации группы троцкистов. Якобы, собрания группы проходили на дому, там за выпивками рассказывали анекдоты, порочащие ВКП (б), пели песни и вели недопустимые разговоры, порочащие руководство ВКП (б). Признался он, что на съезде голосовал за перенос столицы из Москвы в Ленинград. В вину ему ставили, что он из купеческой семьи, что два брата служили в Белой Армии, уехали за границу, что женат на Веденской, дочери царского полковника, расстрелянного за контрреволюционную деятельность.

В семье отца дедушки Пети, Василия Ильича Меркурьева и Анны Ивановны Гроссен, было шестеро детей. Анна Ивановна была немкой, и приехала в Остров из Швейцарии вместе с братом Генрихом, работала экономкой у помещицы Нехлюдовой. Василий Ильич Меркурьев торговал дегтем и снетком. Старший сын, Леонид, погиб во время Первой мировой войны, другой брат — Александр, был директором хлебозавода в Ленинграде, и умер в блокаду от голода. Петр, был в 1939 году репрессирован, и умер в тюрьме. Младший сын Володя умер в 9 лет. В живых после войны остались лишь двое братьев Меркурьевых — Василий и Евгений, уехавший после 1917 года с дядей Генрихом Гроссеном и его семьёй за границу, и ставший впоследствии музыкантом (композитором и дирижером).

В воспоминаниях Петра Васильевича Меркурьева, сына великого артиста, написано:

«Телеграмма о смерти брата Петра пришла, когда Василий Васильевич был в море на съемках фильма „Танкер Дербент“, а беременная жена ждала его на берегу в маленькой квартире. Ирина решила сказать о трагической вести на людях, чтобы сдержался, и поехала встречать мужа со съемок. Когда зашли в автобус, он удивился, что жена села на самую заднюю скамейку, где трясло: „Тебе же вредно!“ Она подала мужу телеграмму и со словами „Васенька, ты только держись!“, обняла его, закрыв рот поцелуем, чтобы не успел вскрикнуть. Лишь, оставшись наедине, они сели на скамью, и Василий Васильевич зарыдал. Своего сына, родившегося в 1942 году он назвал Петром в честь умершего брата.»

У Виталия (моего папы) трудовая жизнь началась не совсем удачно. Виталий в анкете при устройстве на работу, указал, что отец был репрессирован. Ему запретили рейсы с заходом в иностранные порты. Этим решением его карьера в пароходстве была поставлена под большой вопрос. Папа после войны служил юнгой во флоте, взрослел он в мужской компании, где матросы не стеснялись выпить, наливали алкоголь и юношам. Кроме того, бабушка Лариса всегда говорила, что дед её по материнской линии был пьяница, и в том, что Виталька пристрастился к алкоголю виноваты предки. На стоянках между рейсами папа запил, расстратил (потерял) казенные деньги. И для его спасения в Архангельск приехала его мама Лариса Гавриловна. Она погасила его долги и дело замяли. Эммы (невесты Виталия) в это время в Архангельске не было, она работала в Хелюлях. Но на правах жениха он попросил бабушку Маню, чтобы его мама остановилась на время у них. Бабушка приняла Ларису Гавриловну. Благодаря этому событию она узнала о пьянстве жениха. Когда его мама жила у родителей невесты, друзья привели его домой пьяного. Он стал перед матерью «представляться»(так бубушка Маня рассказывала), что ему плохо. Лариса запричитала, стала его успокаивать. Мария Ивановна сказала ему: «Виталий, как тебе не стыдно! Мать бы свою пожалел.» На что он ответил :

— Пил и пить буду!

Бабушка тогда дождалась, когда они уедут, вымыла полы, чтобы «духу их здесь больше не было», и стала писать дочери письмо, чтобы ни в коем случае не выходила за него замуж. И старшей дочери Але, которая в это время с мужем жила в Сортавала (районном центре недалеко от мамы) тоже написала, чтобы вразумила сестру.

А в это время бабушка Лариса принялась срочно спасать сына. Она ему посоветовала жениться на Эмме, девушка хорошая, порядочная, из крепкой семьи, пора остепениться. Папе тогда всего-то шел двадцать второй год.

Когда Эмма встретила сестру Алю, та передала ей просьбу матери. Но молодые уже расписались. На слова сестры :

— Что же ты наделала, Эмма, ведь будешь мучиться».

Эмма ответила :

— Мучиться, так мне.

Вот так 23 февраля 1952 года поженились мои родители.

После этого мама с мебельно-лыжного комбината уволилась, и они приехали в Архангельск к родителям.

Глава 4. Рождение детей

Под гимн СССР в шесть часов утра пятого января 1953 года родилась я (Наталия). Папа слово своё сдержал, пил он почти всю свою жизнь, но не постоянно, а запоями. А переживать за маму пришлось бабушке. Бабушка и дед (отчим мамы) были крепкой стеной, за которой мама находила защиту. Михаил, который познакомил маму с отцом, приходил к маме, когда уже я родилась и уговаривал её бросить Виталия,

— Он неисправим, а я твою дочку буду, как свою любить.

Но мама любила отца и надеялась, что он остепенится, хотя он и обижал её. Она рассказывала, что как-то после длительного рейса пошла встречать папу на пароход, он вышел уже пьяный, отстранил её, не глядя, и пошёл со своими друзьями гулять. Мама пролила много слёз. Был и такой случай, бабушка Маня в то время работала управдомами Соломбальской судоверфи, её знали и уважали. Позвонили из милиции,

— Мария Ивановна, заберите своего зятя, а то его ограбят. Мы его задержали в магазине, где он водку покупал, у него с собой целый портфель денег.

По долгу службы он выдавал зарплату команде, но деньги получили не все. Он с оставшейся суммой пошел в казенку, не боялся, что ограбят или потеряет. Характер у отца был противоречивый — трезвый и пьяный — это были два разных человека. Он много читал, память у него была уникальная, мог поддержать любой разговор. Очень любил свою мать, брата и сестру, помогал матери материально, писал хорошие письма из рейсов, всегда работал, содержал семью (пропивал не много по сравнению с заработками). Мои старшие двоюродные сестра Наташа и брат Юра (дети сестер мамы) тоже в начальных классах учились у бабушки в Архангельске. Они вспоминают, что любили моего отца. Наташе он много рассказывал и дарил книги, Юра, благодаря его влиянию выбрал профессию моряка. Бабушку и деда отец побаивался, были у них разговоры, видимо, серьезные, по поводу его поведения. Когда мы жили с бабушкой, я его пьяным не видела. Я читала его письма к бабушке Ларисе, датированные 1956—57 гг., в которых он писал, что работа трудная, особенно когда рыба ловится плохо, мечтал вернуться в Ленинград.

Жизнь у родителей текла переменно, то хорошо, то плохо, все зависело от поведения отца здоровья нас, детей. Были и светлые моменты, были и темные.

Мама работала на Соломбальском механическом заводе (СМЗ) инженером по технике безопасности. Отец перевелся из Архангельска в Мурманск, и ходил в море на рыболовных траулерах, рейсы были длинные, по три месяца. Маме не всегда удавалось его встречать и провожать в Мурманске. В письмах к своей маме он жаловался, что не видит, как растут дети, уговаривал Эмму уволиться с работы. Детей в садик в то время было устроить трудно, брали только многосемейных, малообеспеченных и от одиноких матерей. У меня, когда еще брат Петя не родился, была замечательная няня Тамара — молодая девушка из деревни, она училась в вечерней школе, со мной занималась, читала мне книги. А когда появился Петя (28 ноября 1955г.), с нянями нам не везло. Бабушка ещё работала. Мама носила Петю к старенькой бабке, у которой было несколько таких детей собрано. Петя очень не хотел там оставаться, плакал. В обед мама прибегала, кормила Петю и уносила обратно, он визжал, а у мамы на душе «скребли кошки». Дети часто болели, особенно маленький Петя. Няни у него попадались неудачные.

Мы очень любили книжки. У меня была книга Сергея Михалкова" В музее Ленина». Там были картинки с портретами Ленина, Сталина. Я эту книгу знала наизусть: " В воскрестный день с сестрой моей мы вышли со двора. Я поведу тебя в музей — сказала мне сестра…» Я даже сейчас эти стихи помню. Однажды я разукрасила портреты вождей: кому усы нарисовала, кому волосы, брови. Няня увидела, что я наделала и говорит :

— Сейчас же спрячь книгу, за это твоих родителей посадят в тюрьму.

Я так перепугалась, запрятала книгу на нижнюю полку этажерки, под другие книги, и никому не сказала, мне было лет пять. Помню как какой-то ухажер няни ломился в нашу дверь, а мы и няня сидели за железным крючком и дрожали, дверь тряслась. Потом он свалился у двери, пришла бабушка с миллиционером, нас освободили из плена, и мы перешагивали через спящего, со спущенными штанами бузотера. Больше эта няня у нас не работала. В конце концов мама уволилась, это был конец 1957 года.

Папу мы видели редко. Папа рассказывал, что Петя так привык считать, что фотография — это его папа, что когда папа пришел из рейса и подошел к нему, он заплакал, и на слова" я же твой папа», принес фото и качая головой, сказал: «Нет, вот мой папа».

Летом 1958 года мы все вместе поехали к Черному морю в отпуск. Отдыхали в Адлере, этот отпуск запомнился мне как самое яркое детское впечатление, мне было пять лет, Пете не было ещё трёх. Каждый день мы ходили на море, купались, в воде плавали медузы. Петя первый раз побежал к морю с криком «Водичка, водичка», но его сбила с ног волна и потянула в глубину, папа успел его догнать и схватить за шорты. После этого Петя воды боялся. Он выкапывал себе яму в песке, нагонял туда воды, так играл в мутной лужице. Папа заплывал очень далеко, его голубая резиновая шапочка виделась с берега, как маленькая точка. Обедали мы в ресторане, тогда там еще можно было заказать кашу для детей. Днем нас с братом укладывали спать, папа пел нам колыбельные песни, которые ему в детстве пела его бабушка Лиза: " Буря мглою небо кроет…» и другие из классики, все на один мотив. Иногда укачивал брата на руках. Как-то на улице мы играли в догонялки, папа бегал за нами с крапивой и меня по ногам ошпарил ей. Я маме пожаловалась. Он меня ябедой назвал, обиделся. Теплыми южными вечерами мы ловили светлячков. Когда мы возвращались из отпуска поездом, я запомнила между родителями такой разговор. Мама сказала:

— Если бы Петя упал под колеса, то я бы тоже под поезд бросилась. А ты чтобы сделал, если бы Наташа упала?

Отец ответил :

— Я бы дернул стоп-кран». Почему-то я запомнила этот глупый разговор.