собирался доставлять им такого
Поступил в сухопутные войска вольноопределяющимся[13] – и после возвращения со службы все это время был приказчиком, сначала у Зеленова, потом у Митрофана Лукича.
Был женат, жена скончалась родильной горячкой вместе с младенцем. Живет все в том же флигеле, ведет крайне замкнутый образ жизни, с людьми «своего круга» общается мало, порой недвусмысленно высказывая свое над ними превосходство, что порой служило причиной легких конфликтов. Иногда посещает ресторан «Париж» (самый доступный для человека его положения и доходов), но в чрезмерном употреблении спиртного не замечен – как и в отношениях с женщинами (как приличными, так и теми, о которых в обществе вслух не говорят). В общественном мнении имеет репутацию чудака или, как сказали бы англичане, эксцентрика (правда, в чем эта чудаковатость заключается, внятно никто еще не объяснил). Ходят слухи, что потихоньку дает деньги в рост, желая сколотить какой-то капиталец и завести свое дело.
Ахиллес до того несколько раз бывал в лавке Митрофана Лукича и легко сопоставил данные купцом описания с обликом всех трех приказчиков. Все сходилось: Колька являл собой классический образец ухаря-приказчика, грозы юных непритязательных девиц, Якушев выглядел разобиженным на весь белый свет ипохондриком, Качурин, в глубине души чувствовалось, зол на судьбу и на каждого персонально покупателя. Правда, внешне это никак не сказывалось – как и остальные двое, он был с посетителями вежлив и предупредителен – но избегал той чуточку лакейской услужливости, отличавшей Кольку. Правда, упрекнуть его не в чем – исправный приказчик. Митрофан Лукич им доволен.
Вообще Лукич, надо отдать ему должное, умеет подбирать толковых приказчиков. За двадцать лет пятеро из них, уйдя от хозяина, завели свое дело (наверняка живя по системе «пятачок с рубля» и прослужив достаточно долго). Один в конце концов разорился, проторговался и вынужден был вернуться в приказчики (но уже не к Лукичу – стыдновато, должно быть, было возвращаться туда, откуда ушел, исполненный амбиций). Зато трое стали вполне благополучными лавочниками средней руки, а пятый даже поднялся на пару ступенек повыше, чем они, занявшись не только бакалейной торговлей, но и шерстью. За те же двадцать лет один-единственный раз случился приказчик, взявшийся воровать крупно, но был вскоре вышвырнут с треском
то время был приказчиком, сначала у Зеленова, потом у Митрофана Лукича.
Был женат, жена скончалась родильной горячкой вместе с младенцем. Живет все в том же флигеле, ведет крайне замкнутый образ жизни, с людьми «своего круга» общается мало, порой недвусмысленно высказывая свое над ними превосходство, что порой служило причиной легких конфликтов. Иногда посещает ресторан «Париж» (самый доступный для человека его положения и доходов), но в чрезмерном употреблении спиртного не замечен – как и в отношениях с женщинами (как приличными, так и теми, о которых в обществе вслух не говорят). В общественном мнении имеет репутацию чудака или, как сказали бы англичане, эксцентрика (правда, в чем эта чудаковатос
внешне это никак не сказывалось – как и остальные двое
– Вообще-то такой оборотистый мерзавец мог и перчатки надеть… Иван Иннокентьевич, пока престольный не разгулялся, вы уж поговорите с мужиками – о чем Алешка с ними толковал, в каких кабаках больше сидел.
Однако сложившаяся ситуация не лишена известной пикантности-с, господа мои… После того, как домашний арест волшебным образом исчез, будто и не бывало, после того, как подполковник Лаш вообще перестал замечать Ахиллеса и общался с ним лишь в неотложных случаях служебной необходимости, после того, как никто более и словечком не напоминал о «деле Ахиллеса» в Казанском военном округе – словом, после всего этого полковой командир не то чтобы затаил на Ахиллеса злобу, не тот все же человек, но стойкой неприязни к нему, безусловно, преисполнился (прекрасно понимал, что в их немой схватке побежденной стороной оказался именно он, а «мальчишка» за свои предосудительные, по мнению многих, сыщицкие занятия не только не был наказан, но даже награжден орденом по личному повелению государя императора, и даже его денщик за соучастие в означенных занятиях получил на грудь серебряную медаль «За усердие».
Он вполне мог следить за Ахиллесом в Красавке и узнать, что тот встречался с приставом… ну а если этот субъект и убил хладнокровно Маринку, то прекрасно знает, чем Ахиллес здесь занимается… Положеньице…
Вернувшийся повар уселся на прежнее место, всем своим видом изображая нечто вроде: «Когда ж мои мучения кончатся?»
Впрочем, он мог подрядить на это дело какого-нибудь отпетого головореза… но сы
Как и большинство его соплеменников, вовсе не обидное прозвище «колбасник» Шлетте носил чисто по старой русской традиции[17].
