А именно: стали у меня утки в пруде тонуть. То есть, скажите мне, бывшему инструктору по кролиководству и куроводству, что утка может в воде потонуть, я бы никогда этому не поверил и даже, наверное, грубо рассмеялся бы в ответ. Утка, можно сказать, существо вовсе и даже совершенно приспособленное к воде. Ей, по своей природе, вода доступна. Она плавает и ныряет прямо как утка, как рыба. И тонуть ей, ну, просто свыше не разрешается.
И, – говорит, – пущай попов на пушечный выстрел ко гробу не подпущают. Только, – говорит, – в крематорий меня везть не надо. Умоляю вас. Пожалуйста. Похороните обыкновенно.
Родственники начали успокаивать, дескать, об чем речь, – конечное дело, какой там крематорий.
Горько на это усмехнулся Барбарисов.
– Нет, – говорит, – боюсь, что в этом смысле товарищ Галкин может подкузьмить. Я ему в дружеской беседе сам про это не раз говорил и настаивал. Как бы теперь он, подлая личность, на этом не настоял. Не допущайте сжигать. Я, – говорит, – не привык еще к этому.
Человеку обязательно отдохнуть надо. Человек все-таки не курица. Курица – та может, действительно, в отпусках не нуждаться. А человеку без отпуска немыслимо.
А главное, все эти дни были, сами знаете, какие жаркие. Не только, скажем, крупное животное, – клоп и то может по такой жаре взбеситься, если, конечно, его на солнцепеке подержать.
