Оглавление

1. Греческие каникулы
2. Глава 1. Паракало, Афины
3. Глава 2. Побег и неожиданная встреча
4. Глава 3. На озере
5. Глава 4. Путешествие
6. Глава 5. Цыганка
7. Глава 6. Расставание
8. Глава 7. Моя новая жизнь
9. Глава 8. Эллинка
10. Глава 9. Помолвка
11. Глава 10. Моя большая греческая свадьба
12. Глава 11. Любовь на острове Спецес
13. Глава 12. Гречанка или русская?
14. Глава 13. Крестины в Салониках
15. Глава 14. Нет любви без ревности
16. Глава 15. Свекровь Ксения
17. Глава 16. Пасха на острове Корфу
18. Глава 17. Годовщина свадьбы
19. Глава 18. Повышение
20. Глава 19. На острове Тасос
21. Глава 20. В монастыре
22. Глава 21. Все дороги ведут в Рим
23. Глава 22. Итальянские друзья
24. Глава 23. Почти местная
25. Глава 24. Аморе

Глава 1. Паракало, Афины

«Паракало, паракало[1]…» — доносилось из динамиков. Я вышла в зону прилета афинского аэропорта Элефтериос Венизелос и не сразу заметила в толпе прибывающих-встречающих человека, держащего мятый лист бумаги с неразборчиво накарябанным именем «Анастасия Ковалевская».

Лицо его мне сразу не понравилось. Маленькие глазки шныряли взад-вперед и оглядывали прохожих. Он без конца вытирал платком лоб и пухлые щеки.

— Калимэра[2]! Настя! — я подошла к нему и поприветствовала.

— Пойдем! — Схватив мою сумку, он направился к выходу, лавируя в людском потоке.

— Что так долго? — через плечо бросил он мне.

— В туалете была.

— Живот болит? — он обеспокоенно обернулся, остановился, оглядел меня всю, прямо обшарил. — Ты чего-то бледная? И вообще — светлая, худая, на гречанку не похожа!

— Ничего не болит. В самолете… В общем, переодеться надо было, — к горлу подкатил комок, стоило вспомнить, как на меня стошнило девочку с соседнего кресла. — И я — наполовину гречанка!

Мне всегда, ей-богу, было немного лестно, что во мне смешались крови славян и эллинов. Олицетворением этих двух начал мне долгое время казались мои бабушки: одна — круглолицая и курносая, вторая — с чеканным греческим профилем, как у меня.

— Ладно, поторапливайся давай! — он резко развернулся и снова заторопился к выходу. Обалдевшая от такой встречи, я механически перебирала ногами и только успевала следить за лысеющим затылком, чтобы не упустить его из виду.

Хорошенькое начало! То девочка в самолете, то этот — ни здрасьте тебе, ни как долетела, на гречанку не похожа! Пригласили поработать, пообещали встретить. Ну ладно, может быть, дальше лучше будет. Чего я придираюсь?

Тетя София из Кавалы позвонила и предложила подработать в Греции на летних каникулах, мол, предложение выгодное и заработок хороший, но без оформления, конечно. Родственник ее соседки Йоргос должен был все устроить. Работа в баре, но где и кем мне предстояло работать — я не знала. Так как сдавала в России экзамены в институте и защищала диплом, к туристическому сезону явно запаздывала — вторая половина июня, и найти работу было бы сложно, если бы не тетя.

Мне хотелось работать в сфере туризма или в гостиничном сервисе, но европейского диплома у меня не было. А без него куда? Привыкла подрабатывать в Греции на каникулах: то помогала сестре в салоне красоты в Кавале, то в гостиничном баре на Халкидиках гостей обслуживала, то номера убирала. А на заработанное — путешествовала. Хотя я получила диплом лингвиста-переводчика и знала несколько иностранных языков, на хорошую официальную работу пока не рассчитывала. Вот и предложение Йоргоса, который тоже из наших — из понтийцев, из советских греков, было воспринято мной и моей семьей совершенного нормально.

Моя мама — из рода греков-понтийцев, коих в Краснодарском Крае проживает пока еще в достаточном количестве. В Советском Союзе больше было, а как границы открыли — уехали греки кто куда. Многие возвратились на родину далеких предков и остались, другие — успели возвратиться обратно, потому что никто их там особо не ждал. Греция оказалась для понтийцев новым домом, а не возвратом к родным пенатам. Вот и наша семья уехала в девяностых. Жили семь лет в Салониках, мы с сестрой в школу ходили, современный греческий выучили худо-бедно. Но отец — бывший морской офицер не смог найти постоянную работу, и родители решили вернуться в Россию.

Я немного отстала от своего провожатого, но у выхода из здания аэропорта догнала. В распахнувшиеся двери ударил знакомый с детства запах — смесь раскаленного асфальта, цветущих вдоль дороги олеандров, травы, и, как мне казалось, моря, хотя до него были километры.

Мы свернули направо и, пройдя мимо цепочки белых такси и туристических автобусов, оказались у красной Хонды.

— Гоги, что так долго?! — растягивая слова и недовольно морщась, к нам подошел худой высокий мужчина лет тридцати пяти в зеркальных очках-авиаторах.

Ага, наверное, это он — Йоргос!

— Здравствуй, Анастасия! — беззастенчиво скользнув взглядом по моим ногам, он протянул руку. — Я — Йоргос, а это — Гоги.

После переброса несколькими незначительными фразами на русском, вроде тех: «Как долетела? Как родители?», он сообщил, что сейчас мы отправляемся в небольшой курортный городок неподалеку от Афин.

— Время позднее уже. Поужинаем, переночуем и завтра с утра отвезем тебя на работу.

— А что за работа? — мне хотелось знать, чем предстоит заниматься этим летом.

— Да обычная работа, в баре. Не понравится — другую найдем.

Я кивнула. Ужасно хотелось пить. В ответ на мою просьбу Гоги метнулся в здание аэропорта, стоило только Йоргосу махнуть головой. Сразу было видно — кто здесь главный, несмотря на то, что Гоги был явно постарше. На вид ему было лет сорок-сорок пять. Обтянутый майкой большой живот и мясистый красный нос выдавали в нем любителя как поесть, так и выпить.

— Держи, рыжая! — он вернулся буквально через пару минут.

— Я не рыжая, а каштановая! — фыркнула я, хотя втайне гордилась своей густой рыже-каштановой шевелюрой, доходящей до пояса.

Сидя на заднем сиденье, я потягивала холодный фраппе и глазела по сторонам на мелькавшие вдоль дороги кустарники с яркими цветами и редкие рекламные щиты. Было ощущение, что наконец-то оказалась дома. Но что-то не давало мне покоя.

Какие-то подозрительные типы! Как бы не завезли куда!

За рулем сидел Гоги. Всю дорогу, около часа, все молчали, только Йоргос иногда противно хрустел пальцами. Этот звук ужасно меня раздражал и периодически выхватывал из липкого состояния полудремы. Уже на подъезде к городку, я провалилась в сон. Приснилось, что меня встречает в аэропорту красавец необыкновенный и что-то сладко так говорит. И вот я отворачиваюсь и потом почему-то резко оборачиваюсь. Красавца нет. На меня набрасывается чудовище! Разбудил рев проносящегося мимо мотоцикла. Бр-рр! Приснится же такое! В открытые окна доносился уличный шум: плеск воды, гуд машин, обрывки фраз. Я снова почувствовала жажду.

Гоги тихо ругался по-гречески, я услышала что-то о кондиционере.

Миновав небольшую площадь с фонтанами и зеленый парк, завернули на стоянку.

— Приехали. Сейчас пообедаем, — повеселевший Гоги хлопнул себя по животу.

Потягиваясь, я вылезла из машины, когда вдруг зазвучал колокольный звон. Он разливался по всей округе, словно встретил и сопровождал нас.

— Что это за звон? Откуда? — я оглядывалась, но не видела поблизости церкви.

— Воот оттуда! — Гоги указал рукой на гору. — На горе Геранея. Наверху, видишь? Монастырь Святого Патапия.

Я задрала голову. Почти у самой верхушки высокой горы виднелась колокольня. Пройдя сотню метров, мы оказались у фонтана. От набережной и моря нас отделяло буквально метров двадцать. Ужасно захотелось с разбегу окунуться в прохладную синеву, но я послушно шла за своими провожатыми. Звон колоколов прекратился также внезапно, как и начался.

Повернув во двор, мы попали в небольшую уютную таверну. Виноградные лозы завитками оплетали потолок и решетчатые стены террасы. Молодые зеленые листья закрывали от палящего солнца и давали прохладу. Под потолком кружились три огромных вентилятора. В глубине зала стояло несколько столиков, накрытых бумажными скатертями в голубую клетку. В углу булькал аквариум со всякими морскими гадами. Интерьер, в общем, не притязательный, как и во многих греческих тавернах. Но еда, обычно, в таких местах простая и здоровая. Это я знала и предвкушала вкусный ужин.

В кухонном дверном проеме показалась полная немолодая женщина. Радостно поприветствовав моих спутников и меня заодно, убежала. Вернулась с белой льняной скатертью и бутылкой воды.

Хлопоча вокруг нас, с явным украинским акцентом, она интересовалась у Гоги и Йоргоса, почему их давно не было видно, и предлагала поужинать только что приготовленной мусакой и рыбой.

Я жадно выпила стакан воды. Какая жара! Хотя вечереет. Тетя говорила, уже месяц, как термометр не опускается ниже 30. Для второй половины июня — многовато. Если на севере страны было 30, то здесь — на Пелопонессе — все 35, а то и больше. Залпом выпила еще стакан и перевела дух. Видимо, организм еще не адаптировался к такой жаре. Хорошо, переоделась в шорты и сандалии.

Сейчас бы в море окунуться! Но эти — вряд ли пойдут…

— Что будешь есть? — обратился ко мне Гоги.

Я заметила, что Йoргос держится как-то отстраненно и молчит. Что есть я здесь, что нет. Странный, и слова не вытянешь. Надо бы его как-то расспросить насчет работы.

Заказала греческий салат и мусаку — запеканку с баклажанами, картофелем и фаршем под соусом бешамель. Моя мама иногда готовит мусаку по бабушкиному рецепту. Но мне всегда казалось, что в Греции и салат, и мусака, да и все другие блюда — куда вкуснее, чем дома. Не подвергая сомнению мамины поварские таланты, я была убеждена, что все дело в здешнем благодатном климате и продуктах.

— Так какие языки ты знаешь, кроме русского? На греческом говоришь? — поинтересовался Йоргос.

— На английском говорю, французском, немецком. А новогреческий почти не знаю, — почему-то соврала. Хотела сказать, что еще итальянский учу, но в этот момент хозяйка таверны принесла поднос с блюдами.

— Сама вас обслужу, как лучших гостей, — ласково сказала она.

Я почему-то к ней сразу прониклась. Добрая такая и сдобная женщина.

— А ты откуда? — спросила она меня.

— Из Краснодарского Края.

— Кубанская, значит. А я с Полтавы. Оксана. — Она прищурилась и внимательно меня разглядывала. — Православная?

— Да. Меня Настя зовут.

— Славно, славно, — улыбнулась она.

Я знала, что в Греции полно живет и русских, и украинцев, и грузин, и людей других национальностей с бывшего постсоветского пространства. Но одно их точно роднит — вера. Хотя живут часто своей диаспорой, помогают друг другу. Ну а как еще выживать?

«Вот, — думала я, отправляясь в Грецию, — подзаработаю, язык попрактикую, посмотрю, что здесь и как. Определяться надо. В свой город возвращаться не хочется. Мама настаивает, чтобы я получила греческое гражданство и обосновалась в Греции, замуж может за грека вышла, „пристроилась“, в общем. А мне хотелось мир посмотреть, на то, как живут другие люди. Хотя бы в моей любимой Италии побывать. А муж — грек… хмм… тоже мне — предел мечтаний! Мне вот совсем все равно грек — не грек, главное, чтобы я его любила, а он — меня. И занятие бы еще по душе найти, может образование европейское получить. Планов — громадье! Начну пока с работы здесь, в родной Греции».

— А еще твоя тетя говорила, что ты вроде как танцами занимаешься? — снова обратился ко мне Йоргос.

— Я с детства национальными танцами занималась. И еще гимнастикой немного. Правда, последние пару лет подзабросила, с институтом некогда было.

— Так у тебя только мама понтийка? А отец?

— Да, мама из греков-понтийцев, ее предки бежали из Малой Азии от турок во время геноцида. Хотели в Грецию через российский порт переправиться, а тут гражданская война помешала, так и остались. А отец русский, хотя и его род с Грецией связан немного. Его прадед служил военным врачом в императорской гвардии. После революции оказался сначала в Стамбуле, потом приютила одна греческая семья в Каппадокии. Он людей лечил, его так и называли «наш лекарь». И также в годы геноцида греков уехал с ними из Турции, но до Греции добрался. Женился на такой же русской эмигрантке. В Советский союз возвратились уже их дети. Папа и мама родились и познакомились в Краснодарском Крае. Вот так!

— Терпеть турок не могу! — он сплюнул.

Я против турок ничего не имела. Но предки — что по матери, что по отцу — хлебнули, как говорится, преодолели множество трудностей, и я ими гордилась.

— А у мамы…, — я осеклась. Похоже, этим типам ничего не интересно. — Йоргос, расскажи, а ты как сюда попал?

— О, еще та история! Да, Гоги? — Йоргос ему подмигнул.

— Ага, — тот уплетал еду за обе щеки.

— Слушай, давай завтра? А то сегодня все перескажем — не интересно будет.

— Тогда расскажи о работе.

— Какая ты настойчивая, однако! Расскажи да расскажи! Сказал — завтра! — ответил он раздраженно.

Я расстроилась. Чего это он все завтраками кормит? Йоргос явно не из тех простых парней, вроде лысого и толстого Гоги.

И даже принесенная Оксаной домашняя выпечка не подняла настроения. Пирожки с разной начинкой просто таяли во рту и не были похожи на греческие пирожки пятаки.

— Сама пеку, у этих греков — все сладкое, а я не люблю, — кивнула она в сторону кондитерской с манящей витриной пирожных, которую мы проходили по пути сюда.

И чего это она их так обхаживает? Устроиться бы на работу и не видеть больше этих типов!

Закончив ужинать, попрощались с Оксаной. Она тепло обняла меня, пожелала удачи и шепнула, что в случае, если мне потребуется помощь, я всегда могу найти ее здесь. Знала бы я тогда, что эти слова не окажутся пустой фразой, сказанной на прощание.

*****

Когда мы вышли на набережную и немного прошлись, настроение мое улучшилось. За парапетом плескались волны, шумно оседая пеной на мелкой гальке. Стало ощутимо прохладнее и хотелось полной грудью вдыхать свежий морской воздух. Красный шар солнца опускался к горизонту, и последние купальщики покидали пляж. Цвета вокруг стали мягче, в рассеянном свете вечерних огней нечетко проступали предметы и нависающая над городком гора, казалось, ласково его обнимала.

По бесконечной мощеной набережной фланировала нарядная публика, оседая в многочисленных кафе и тавернах, и доносящиеся откуда-то звуки сертаки всколыхнули мое сердце. В воздухе пахло сладким дымком от поджаренной на углях кукурузы, и стайки отдыхающих толпились у мангалов и лотков с сувенирами и всякими туристическими безделушками. Отдыхающих греков сразу было видно. Прогуливаясь целым семейством, состоящим иногда из нескольких поколений, они тщательно выбирали место для предстоящего долгого ужина. За парапетом, у самой кромки моря горели свечи, под воздушными шатрами из невесомой ткани сидели влюбленные парочки. На верандах кафе модная молодежь, расслабленно развалившись на диванах, потягивала коктейли. Захотелось плюхнуться рядом и ни о чем не думать, но мои провожатые не выпускали меня из вида. Пару раз Гоги даже схватил меня за руку, будто я убегу или потеряюсь.

Мы дошли до кораблика, пришвартованного в конце набережной. Судя по вывеске, днем он катал туристов вдоль побережья, а вечером превращался в бар-дискотеку.

— Подождите здесь, — Йоргос остановил нас с Гоги. — Анастасия, давай паспорт. Нужно купить билеты.

В темноте я долго копалась в сумке. Достав, наконец, паспорт, я хотела было спросить, что за билеты, но Йоргос бесцеремонно и нетерпеливо выхватил его у меня.

Прошло уже минут десять, а его все не было. В сквере на небольшой площади толпился народ. На установленной в центре сцене танцевали дети в национальных костюмах, выписывая в воздухе забавные кренделя ногами в башмачках с черными помпонами. Меня всегда забавляла форма греческих военных. Ну что за форма у них, эвзонов? Юбки в миллион складочек, помпоны на туфлях и белые чулки! Звучала какая-то бойкая мелодия, и мои ноги непроизвольно пританцовывали.

— Что нравится? — хмыкнул Гоги.

— Нравится, — в тон ответила я. — Гоги, а ты откуда вообще?

— Из Батуми.

— А здесь — давно?

— Лет пятнадцать уже.

— А чем занимаешься?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — он пытался от меня отделаться.

— Нет, Гоги, ну правда? — не унималась я.

— На Йоргоса работаю.

— А он чем занимается?

— Сказал же, много будешь знать…, — его прервал голос появившегося из темноты Йоргоса. Тот показался мне повеселевшим.

— Вот билеты и документы, не потеряй, — сунул он их в руки Гоги.

— А где мой паспорт? — мне он ничего не отдал.

— Завтра отдадим, не волнуйся. А знаешь, что в Лутраках из-под крана течет минеральная вода? — сменил он тему. — Ее разливают здесь по бутылкам и продают по всей Греции, — он наклонился к кранчику.

В глубине сквера я заметила еще несколько таких мест, возле которых люди с бутылками набирали воду.

— Нам пора! Завтра — еще одна, — сказал он, обращаясь уже к Гоги.

Я не стала спрашивать, о чем это он. После сытного ужина, в наступившей вечерней прохладе на меня навалилась такая усталость, что сейчас даже кошке сказать «брысь» было лень.

Гоги с трудом вырулил с переполненной стоянки. Минут через десять мы оказались у двухэтажного дома. Свет не горел, но ворота нам открыл худой старик с керосиновой лампой.

По узкой лестнице мы поднялись за ним на второй этаж.

— А почему света нет? — поинтересовалась я. Старик пробурчал по-гречески: «А зачем он нужен?». Гоги проводил меня в дальнюю от входа комнату. В нечетком свете лампы я увидела две кровати, на одной из них кто-то спал. Я поставила сумку на тумбу у входа и присела на краешек кровати. Пожелав спокойной ночи, Гоги удалился вместе с лампой. Я посидела немного, подождала, пока глаза привыкнут к темноте и пошарила по стенам. Похоже, ни света, ни лампы в комнате не было, и я на ощупь стянула покрывало с кровати.

Ладно, спать, спать… Позвоню родителям завтра…

Проснулась я от каких-то странных звуков. На кровати напротив, судя по силуэту, сидела девушка. Ее всхлипывания смешивались с колокольным звоном, глухо доносившимся с улицы.

— Почему ты плачешь? — спросила я по-гречески, не отрываясь от подушки.

Она не ответила, и я повторила вопрос.

— Нук экуптой, нук экуптой,[3] — твердила она.

Я присела рядом. Ее кровать стояла у окна, и через неплотно закрытые шторы я немного ее разглядела. Волнистые темные волосы, огромные глаза на бледном лице и большой рот.

— А-а, ты не понимаешь, — догадалась я. — А на английском говоришь?

Она закивала.

— Так что плачешь?

— Я не думала, что все так будет…

— Как так? — уже нетерпеливо спросила я.

— Я — не проститутка!

— Ну, я и не говорила, — я опешила.

— Ты ни при чем! Я не хочу работать проституткой! — немного успокоившись, пояснила она.

— А кто тебя заставляет?

— Эти вот, Йоргос и Гоги.

— Как это?! — волна жара прокатилась по телу.

— Я приехала на работу, знакомый пригласил, сказал — выгодное предложение, — начала она сбивчиво.

— Так, давай по порядку! Ты откуда и как тебя зовут?

— Хулия. Я из Албании. Так вот, знакомый знакомого моего брата предложил подработать в Греции на летних каникулах. Прилетела вчера. Меня Гоги и Йоргос встретили. Потом поужинали и приехали сюда. Они попросили у меня паспорт, сказали билеты нужно купить и уехали. Я уснула с дороги. Меня разбудил негромкий разговор в коридоре. Прислушалась — говорили на албанском. Смогла разобрать, что ожидают еще двух девушек, потом нас перевезут в Бари, мы должны будем зарабатывать не меньше тысячи евро за ночь, иначе не выгодно…

— Как зарабатывать?

— Вот это самое интересное — танцевать в стрип-баре и обслуживать клиентов!

Тут до меня наконец-то дошло, чем мне предстояло заниматься! Я рванула к сумке. Перерыв ее несколько раз и вытряхнув все содержимое, не нашла свой мобильный. В растерянности, присела на кровать, стиснула руки и прижала их к животу, подавляя спазм нервной дрожи.

— А ты уверена? Уверена?!

— Да, я точно слышала и поняла, что о нас речь.

Что делать?! Что делать?! Что делать-то?!

— И у меня телефон и кошелек забрали! Наверное, этот противный старикашка, пока я спала, рылся в моих вещах, — снова заплакала Хулия.

Мне не верилось в происходящее. Не может быть! Серьезно?! Разве сейчас воруют людей средь бела дня?! Мысли текли словно расплавленное олово. От духоты жутко разболелась голова. Отодвинув тяжелые шторы, я увидела, что окно в комнате закрыто ставнями со стороны улицы.

Мы с Хулией принялись колотить в дверь. Минут через пять ее открыл тот самый старик с лампой. Он, правда, был без лампы, но такой же хмурый. Злобно на нас прикрикнул и закрыл дверь.

Постучали еще раз. Старик открыл дверь и замахнулся на нас палкой. Попросили жестами еды и воды. Через десять минут он вернулся с завтраком: молоко, сыр и свежий хлеб. Вручил мне и, гаркнув, оттолкнул от двери.

У, злобный старик! Мне бы сейчас шапку-невидимку, я бы тебе!

Мы сели с Хулией на кровать и молча ели.

Вот чувствовала же, что-то не то! Надо было сразу послать их и бежать куда подальше!

Отщипывая от хлеба небольшие кусочки, я думала, что делать. Вспомнилось, как папа всегда делал мне замечания, а я все равно любила щипать только что испеченный мамой хлеб. Так ведь много не съешь.

Точно! Родители будут меня разыскивать! Вчера, только приземлившись, я послала смс, что долетела хорошо и перезвоню позже. Я поделилась радостной новостью с Хулией.

— Конечно! Меня тоже будут разыскивать родные. Проблема только в том, что они не знают, где мы будем! Нас же вывезут в Италию!

— Ничего! Мы что-нибудь придумаем! Найдем способ сообщить родным! — успокаивала я себя и Хулию.

Все происходящее казалось каким-то детективом, вроде тех, что мы с сестрой любили смотреть по вечерам до тех пор, пока она замуж не вышла и не переехала. Закончив юрфак, она устроилась в адвокатуру. Меня же, несмотря на ее уговоры, юриспруденция не привлекала, я поступила на филфак. Но детективы смотреть продолжала.

Прошло часа два. За это время и я, и Хулия просились в туалет на разведку. Жадно вглядываясь в полумраке в открытые двери комнат, я никого в доме не видела. Все окна были плотно закрыты. Я попробовала бежать, оттолкнув старика, выше которого была на целую голову, но его цепкие руки мертвой хваткой скрутили меня, и через минуту я была в комнате. Уходя, он грозно помахал кулаком.

Поговорив с Хулией, я узнала, что она из Косово, окончила третий курс факультета искусств, увлекалась современными танцами.

Ага, вот почему Йоргос спросил меня о танцах. Надо было сказать, что не умею. О греческом же соврала зачем-то…

Дверь внезапно открылась. Мы даже подскочили от неожиданности. На пороге стоял довольный Гоги.

— Ну, девушки, собирайтесь.

Хулия дрожала как осиновый лист. У меня и самой поджилки тряслись. Через пять минут спустились. Я оглядела двор. У запертых ворот стояла та же красная Хонда. В ней сидели Йоргос и какая-то девушка. Гоги загрузил наши вещи в багажник, а сумку я взяла с собой в салон.

Мы с Хулией сели на заднее сиденье, и девушка оказалась в центре.

— Ты, наверное, Настя из России? Гоги сказал. Я — Лада. Из Киева. Мы прямо как «ВИА Гра» — брюнетка, блондинка и рыжая, — она хихикнула.

— Ага. Это –Хулия, из Косово.

— Это что, где война была? — вытаращилась она на Хулию.

— Девушки, давайте помолчим, голова жутко болит! — прикрикнул на нас Йоргос.

Сумки и телефона я у нее не увидела. Знаками пыталась спросить, но Лада ничего не понимала и хихикала. Ну какая же ты недогадливая! Знала бы ты…!

Минут через десять мы уже проезжали то место, где вчера ужинали. Захотелось снова оказаться в таверне у Оксаны и не знать того, что нас ожидало.

— А куда мы едем? — осмелилась я спросить.

— Мы едем в Патры. Дорога долгая, так что спите, красавицы, — ответил Гоги.

Городок и гора остались позади, мелькнули плакаты с рекламой местной воды «Лутра» на фасадах зданий. Через некоторое время машина неслась по мосту над глубоким каньоном.

— Ну и пропасть! — вырвалось у меня. Видимо, по дороге из аэропорта в Лутраки я как раз уснула и все пропустила.

— А я знаю, это Коринфский канал! — Лада радовалась, как ребенок, отгадавший загадку.

Проезжая мимо толп туристов, я тоскливо думала о том, как хорошо быть беззаботным отдыхающим. Нас же ждали приключения совершенно другого рода.

 «Внимание.. внимание..» (греч.)

 Добрый день (греч.)

 Я не понимаю (албан.)

Глава 2. Побег и неожиданная встреча

Спать мне совсем не хотелось. Дорога шла вдоль живописного побережья, изрезанного бухточками и иногда море плескалось всего в нескольких метрах от дороги. Теплый ветер врывался в приоткрытое окно и приятно теребил волосы.

Все будет хорошо! Все будет хорошо! Сильное напряжение, сковавшее тело, потихоньку уходило. Может, включился защитный механизм, и я не особо сопротивлялась. Даже хруст пальцев Йоргоса уже не так раздражал. Еще я заметила у него татуировку выше запястья — перевернутую голову Медузы Горгоны. Тоже мне, любитель мифов!

Проехав оливковую рощу, свернули с главной дороги и остановились у небольшой таверны.

— Так, девушки, обед по расписанию, выходим, — скомандовал Гоги.

Мы с девочками вышли из машины. Аккуратный двухэтажный домик окружал сад, всюду чувствовалась заботливая рука хозяев. Запах цветущих лимонов и гранатов смешивался с медовым ароматом цветов, и в воздухе разливалось какое-то необычное благоухание.

— Ух ты! Какой аромат! Хочется чаю с лимоном! — Лада сладко потягивалась. Хулия была напряжена словно струна.

— Греки чай не пьют, — со знанием пояснила я.

— А что же пьют?

— Холодный кофе — фраппе и кофе-по восточному.

— А, знаю, как в Турции. Там тоже жарко, но чай-то они пьют! А что это за сетки натянуты между деревьев? — Лада указывала в сторону оливковой рощи.

— Это для сбора урожая оливок.

Вышедший нам навстречу пожилой грек поприветствовал Йоргоса и Гоги, как давних знакомых и проводил за стол. В таверне никого, кроме нас не было. Скорее всего, сюда заглядывали только «свои» и жители соседней деревушки. Расторопный парнишка накрыл стол белой льняной скатертью, принес бутылку воды и пять крошечных чашек кофе. Густая ароматная масса взбодрила. Еще через несколько минут на столе стояли кувшины с красным и белым вином, закуски, салаты и только что испеченный хлеб.

Я отломила золотистую хрустящую корочку и вдохнула хлебный аромат. Никакого запаха дрожжей. Намазав на кусочек хлеба густой соус дзадзыки, сделанный из домашнего йогурта и огурцов, с удовольствием отпила вино из простого граненного стакана. Молодое, не крепкое.

Пока вроде все хорошо, не бьют, слава богу, кормят даже, но надо как-то выбираться!

Интересно, а как они планируют нас на паром затащить? Экскурсию что ли предложат? Сами сопроводят или передадут кому? И зачем нас в Италию тащить? Я слышала, в Греции свои публичные дома есть, как легальные, так и незаконные, и последних гораздо больше из-за многочисленных ограничений. Правда, поговаривают об их легализации по примеру Голландии. А еще я слышала, что греческая полиция «крышует» проституцию. От таких мыслей внутри все сжалось. Может, Хулия все-таки ошиблась?! Хотя, типы и, правда, подозрительные и документы с телефонами забрали…

За обедом Лада без умолку восхищалась как ей тут все нравится. Ну-ну, Ладочка! Отдыхай пока. Сказать бы ей надо как-то. Но как?! Эти — все время рядом!

Я решила осмотреться и направилась в туалет. Он оказался рядом с кухней. У плиты стояла женщина с кипой седых аккуратно причесанных волос и что-то напевала. Хозяйка! Я метнулась к ней. На мой вопрос, откуда можно позвонить, она долго объясняла, что телефон в гостиной на втором этаже и что-то случилось со связью, когда на кухню вошел обслуживавший нас паренек. Я рванула к нему и попросила мобильный. Буквально выхватив у него трубку, трясущимися руками набрала номер. Ну же! Ну же! Приятный женский голос сообщил, что связь с данным абонентом не может быть установлена. Проверив номер, поняла, что ошиблась на одну цифру и снова судорожно начала набирать номер.

— Кому звонишь? — поинтересовался из-за моей спины Гоги.

— Хотела родным позвонить. Мобильный свой потеряла…

— Не волнуйся, мы уже позвонили твоей тете, все в порядке, — спокойно, но настойчиво он взял из моей руки телефон. — Позвонишь, когда приедем.

— Куда? Куда вы нас везете, почему скрываете?! — не выдержала я.

— Кто скрывает? — он пожал плечами. — Сказали же, в Патры едем.

— А оттуда куда?

— На работу, милочка, на работу. Ты же работать приехала?

Он взял меня под руку и повел к выходу.

— Я в туалет не сходила.

— Ну так иди, — Гоги встал у двери.

— Что со мной пойдешь? — я уставилась на него.

— Да, пожалуйста…, — он снова пожал плечами с деланным равнодушием.

Окна в туалете не оказалось. Я умылась и вышла. Гоги сопроводил Хулию и Ладу по тому же маршруту. Я услышала, как наклонившись к Йоргосу, он сказал по-гречески, что с «этой сучкой нужно держать ухо востро». Я занервничала, понимая, что теперь предпринять что-либо будет сложнее.

Дорога из Лутрак в Патры заняла часа полтора, не считая остановки на обед. После череды оливковых рощ и апельсиновых садов, по указателю, мы повернули в город Патры. Окраины, как и у всех крупных греческих городов — сплошная промышленная зона, облезлые здания, мусор. На первом же светофоре к нам подбежала грязная босоногая свора. Дети предлагали помыть окна и просили деньги.

— Пошли вон, грязные цыгане! Вонючие попрошайки! — Гоги гнал их прочь и, ругаясь, закрывал окна. Через пару минут в машине нечем было дышать.

— Гоги, включите кондиционер, — попросила Лада.

— Да не работает он, сломался! — раздраженно ответил он.

— Я хочу пить!

— И я!

— Потерпите, скоро приедем!

— Не можем! — в голос завопили мы с Ладой.

Гоги припарковался у небольшого магазинчика. Я, конечно, глупо надеялась, что он не закроет двери, ведь с нами остался Йоргос. Но Гоги вынул ключи и закрыл машину. Вернулся через пару минут с бутылкой воды и кинул нам на сиденье.

— Вот вам!

— А что одна — на всех? Это не гигиенично — пить из одной бутылки, — фыркнула Лада.

— Ишь, цаца какая! Сейчас вообще заберу!

— Как это? — удивилась Лада. — Давайте я сама схожу, куплю.

— Так, все! Поехали! Уже опаздываем! — Гоги нервно завел машину, и мы продолжили путь по дороге вдоль побережья живописного Коринфского залива. Через некоторое время перед нами вырос величественный светлый собор с большим и маленькими куполами бирюзового цвета.

— Что это за храм?! — вырвалось у меня. Такого большого собора я не видела в Греции.

— Собор Андрея Первозванного, — ответил Гоги. — На этом месте апостола казнили. Тут его мощи и скошенный крест. — Он на секунду отпустил руль и Х-образно скрестил руки.

Я взмолилась про себя апостолу и попросила помощи. Несмотря на то, что выросла в семье морского офицера, я никогда не обращалась к святому. Хотя, если честно, я уже ни на что не надеялась.

Через несколько минут мы уже приближались к порту. На горизонте огромные белоснежные лайнеры дрейфовали словно гигантские айсберги.

Скоро нам предстоит плыть на таком в Италию. Интересно, долго? А вдруг у меня будет морская болезнь? Я уже почти смирилась, что убежать не удастся, как от внезапного толчка стукнулась головой о дверь и не сразу поняла, что произошло.

Выруливавший со стоянки старый пикап врезался в правое крыло нашей машины. Свора цыган, вылезшая из пикапа, словно тараканы из щелей, облепила автомобиль, поднялся шум, гам, крики. Гоги и Йоргос выскочили из машины. Я только увидела, как в челюсть Гоги ударил чей-то кулак.

Тут у меня в голове что-то щелкнуло. Мы переглянулись с Хулией и, как по команде, рванули из машины. Я только и успела крикнуть Ладе: «Беги!». Судорожно сжимая ручку сумки, не оглядываясь, я неслась на другую сторону дороги. Спрятавшись за стоявшим у обочины микроавтобусом, огляделась по сторонам. Сердце колотилось, как у зайца и глухим эхом отдавалось в ушах. Что делать?! Куда бежать?! Я крутила головой по сторонам. Внезапно взгляд остановился на стоявшем в нескольких метрах старом большом кабриолете. Верх был открыт, водителя не было. Тогда я еще не могла знать, что моя свобода, да и жизнь будут зависеть от припаркованного на несколько минут автомобиля.

*****

Упускать единственный шанс было нелепо. Набрав в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, я за секунду добежала и прыгнула на задний диван кабриолета, спустилась вниз за пассажирское кресло и прижалась к полу, свернувшись в позе зародыша, накрылась лежащим на сиденье пледом. Хорошо, гимнастикой в детстве занималась! Стук сердца так сильно отдавался в ушах, что я не слышала криков и потасовки всего в нескольких десятков метров от меня, почувствовала только, как машина тронулась и поехала. Не знаю, сколько прошло времени, может полчаса, а может быть и больше, прежде чем я осмелилась пошевелиться. Ноги затекли, и я молилась, чтобы машина остановилась, и я смогла убежать. Словно услышав мои мольбы, замедлив ход, автомобиль встал. Запахло бензином.

Ага, заправка. Как бы смыться? Может, водитель выйдет? Терпеть уже не было мочи! На английском приятный мужской голос попросил залить полный бак.

— Что за модель? Никогда не видел таких? — поинтересовался заправщик на ломаном английском.

— Это старая модель. Ретро. Кадиллак. Я взял ее напрокат, — ответил водитель.

Не грек, значит… Произношение скорее американское, но с каким-то легким акцентом.

Неужели он не выйдет? Что делать-то?! Оставаться в этой позе не было сил, я вся взмокла и хотела пить. А, ладно, будь что будет! Я зашевелилась и поднялась, водитель обернулся и от неожиданности вскрикнул, как и заправщик.

— Помогите! Мне нужна помощь! — заорала я на английском.

— Кто Вы?! — он выскочил из машины.

— Не бойтесь! — я выпрыгнула вслед за ним. — Я сейчас все объясню!

На меня внимательно смотрел молодой человек, на вид двадцати пяти — тридцати лет. Секунду мы стояли, в упор глядя друг на друга. Потом он мотнул головой, словно просыпаясь.

— Что Вы делаете в моей машине?!

— Помогите! Меня похитили! Я убежала от преступников!

— Вы шутите?

— Какие тут шутки! Где мы?! — я оглядывалась по сторонам, но вокруг, кроме заправки и дороги ничего не было.

— Не знаю, я не обратил внимания на указатель. От Патр, — он посмотрел на часы, — с полчаса, как отъехал.

— Я сбежала от них в Патрах! Нас похитили, хотели переправить в Италию, заставить работать проститутками! Забрали паспорта, мобильные, деньги! Все!

— Успокойтесь! Как Вас зовут?

— Анастасия. У Вас есть телефон? Я могу позвонить?

— Да, конечно! — он пошел в машину.

Пока он шел, я думала кому позвонить. Родителям? Маме вредно волноваться. Теткам? Обе живут на севере страны, на машине часов восемь-десять отсюда. Ни денег, ни карточек нет. На что ехать-то? Автостопом? В полицию позвонить? А как объяснить всю эту историю по телефону? Или лучше заехать? Попросить этого американца подвезти в отделение? А вдруг не поверят? Обвинят в незаконной проституции? Докажи, что не знала. А какие доказательства? Только слова Хулии. Побоев нет, сама прилетела, сама паспорт отдала…