Типичный мужской персонаж находится над сексом и вне секса. Его живо интересует многое, от где бы выпить до особенностей неклассической перспективы, но никак не половая активность. Он совсем не аскет, он очень даже гедонист, просто в его кругозоре половые сношения находятся где-то за периферией, не входят в топ-десятку удовольствий. Для него лучшее времяпрепровождение — это «а поговорить?».
Художественный критик Анна Матвеева. Никто не знает про секс (2013)
Взгляд на «Митьков» как на противников авторитарного маскулизма и активных ниспровергателей гендерных норм разделяли и их современники из ленинградской андеграундной среды.
Самоназвание группы представляет собой форму множественного числа забавного, несколько инфантильного слова «Митек», образованного от распространенной уменьшительно-ласкательной формы имени Дмитрий — Митя.
Учитывая экспансивную словоохотливость, столь важную для мифологии группы, и памятуя о предложенном Эдвардом Саидом подходе к анализу литературных текстов на основе многочисленных метакритических намеков, которыми они нередко изобилуют, представляется методологически уместным избрать позицию удивленного вопрошания, сделав ее своего рода «компасом», который поможет не заблудиться в изобразительном и литературном творчестве группы — этой мультимедийной панораме городской жизни. В одной из глав книги «Митьки», созданных в 1984–1985 годах, Шинкарев пишет: «Вот в последнее время много говорят о митьковской культуре, дык а как вкусить ее плодов?» [5] Во вступлении мы не колеблясь зададим вопросы, которыми задается о себе само движение.
направленная против политической власти пацифистская сатира «Митьков» роднит их и с такими европейскими авангардными движениями, как дадаизм и ситуационизм.
