Впоследствии всегда казалось, что он любил ее отчасти, потому что она превращала его в пустомелю. Он говорил о путешествиях, а она путешествовала. Он рассуждал о фотографии, а она занималась фотографией. Он размышлял о языках, а она переводила с языка на язык. Ему казалось, будь она сценаристом, то писала бы киносценарии, вместо того чтобы разглагольствовать о них, набрасывать синопсисы и анализировать, как это делал Томас. Будь она танцовщицей, она бы танцевала
Илай оставил ее в покое. На кухне он разыскал гранат и быстро разрезал на четыре дольки на бледно-голубой тарелке. Он решил, что контраст гранатового и голубого будут ей приятны. Любая мелочь может предотвратить кораблекрушение.
«Я хочу найти тебя. Я хочу исчезнуть с тобой. Я хочу найти тебя и, найдя, вынудить тебя исчезнуть во мне. Я хочу быть твоим языком. Я хочу быть твоим переводчиком. Я хочу быть твоим словарем. Я хочу быть твоей картой. Я хочу, хочу, хочу знать, где ты этой ночью».
Ей только что исполнилось шестнадцать, и она отметила это тем, что бросила школу.
Она впоследствии призналась Лилии, что даже рада, что никогда не видела настоящий океан; она опасалась, что последний не оправдает ее ожиданий.
Ее одиночество сидело за столиком, словно третий сотрапезник
Она обладала свойством впитывать свет, заходя в комнату, причем не сияла, а испускала темноту, ясную и явственную, некое отрицательное свечение.
Толпа едва замечала Микаэлу, и его осенило однажды ночью, что она мало отличалась от реквизита на сцене. Она была чем-то вроде зеркального шара, что вертелся под потолком, осыпая битком набитую тьму бликами света, очередным компонентом бесконечной ночи одноразового пользования.
Она курила с отточенной элегантностью заядлой курильщицы, которая, наверное, родилась с сигаретой в руке и не стесняется признаться, что курит весьма умело.
у него быстро иссяк запас сочувственных откликов
