и он приобрел репутацию выразителя взглядов поколения миллениума — циничных американцев, у которых нет ни времени, ни желания вверять свое будущее Господу.
Ох, если бы это было так просто! Я действительно люблю Веру с рождения, но не так, как вы, наверное, думаете. Она стала для меня облегчением. Я была уверена, что, после того как я сначала мечтала о выкидыше, а потом несколько месяцев сидела на прозаке, ребенок родится с тремя глазами или с заячьей губой. Роды прошли легко, девочка оказалась здоровой. Но в наказание за дурные мысли ко мне пришло понимание того, что я не смогу сделать ее счастливой. Связь между нами порвалась, не успев возникнуть. Веру мучили колики. Целыми ночами она не давала мне спать, а когда я кормила ее, с ожесточением меня кусала. Иногда, невыспавшаяся и встревоженная, я укладывала ее в кроватку, вглядывалась в мудрое круглое личико и думала: «Что же я с тобой делаю?»
Раньше я считала, будто материнские чувства приходят к женщине сами собой. Точно так же, как появляется молоко. Это немножко болезненно и немножко страшно, но, как бы то ни было, это становится частью тебя. И я терпеливо ждала. Ну и что, если я не умею ставить своему ребенку ректальный градусник? Ну и что, если у меня пока плохо получается пеленать? В один прекрасный день я проснусь и начну все делать правильно.
Когда вам есть что скрывать, вы не переставая строите стену, чтобы надежнее скрыть свое прошлое от посторонних глаз, и убеждаете себя в том, что она толстая и прочная. Если, просыпаясь, вы не видите спрятанного за ней чудовища, у вас может возникнуть иллюзия, будто оно действительно исчезло. Тем больнее вам бывает в такие моменты, как этот, когда ваша стена оказывается прозрачной как стекло и в два раза более хрупкой.