Я считаю, что девочек надо перехваливать. Им нужен большой запас уверенности в себе.
Когда что-то складывается, складывается сразу. Или никогда…
Я заметила, что когда складывается — складывается сразу. Или не складывается никогда. Если колеса буксуют — не жди. Иди в другую сторону. Значит, небо не хочет.
Простите, простите, простите меня. И я вас прощаю, и я вас прощаю. Я зла не держу, это вам обещаю, но только вы тоже простите меня…»
Он такой открытый, наивный и обаятельный… хочется добавить «человек», но он не человек. Он лучше. Собачья душа — это высшая ступень развития.
Пятьдесят пять лет — юность старости.
Нонна помахала матери рукой. Тетя Тося обрадовалась, и даже сквозь двойную раму было видно, как она засветилась лицом, замахала несуществующим хвостом, как собака, завидевшая хозяина. Пусть зло придет в мир, но не через меня. Чья это мысль? Да не все ли равно. Какая разница…
Время шло. Моя дочь уже бегала на свидания с каким-то студентом. У студента было всегда плохое настроение, он замечал в жизни только темные стороны. Тетя Тося называла таких «говножуй».
Мамочка растолстела и обозлилась. Злоба — оружие слабых. Она и была слабая и одинокая, никакого здоровья, никакой любви.
Волосы причесал мокрой расческой. А в расческе вата. — Зачем? — Чтобы перхоть снять. — Ну так хорошо, — говорю. — Расчесал. Стоит смотрит. Я думаю: чего это он смотрит? А он расстегнул ширинку и переложил яйца с одной ноги на другую. — Какие яйца? — не поняла я. — Ну какие у мужиков яйца? — О боже! — догадалась я. — Куда вы смотрите? — А потом взял и положил обратно. Как было, — продолжала тетя Тося. — А зачем? — Ну, чтоб красивше было. — Человек выступает перед аудиторией, перед молодыми студентками. Он не должен упустить ни одной мелочи. Что тут особенного? — заступилась я. — Скажи, зачем женатому человеку перекладывать яйца с места на место? Кому он хочет нравиться? Поверь моему слову: он бабник. Он бросит мою Нонну. Стряхнет, как сопли с пальцев. Вот увидишь!
