ГУМАНИТАРИЙ — НЕ ПОРОК
Глава первая
— Ян, валентность у кислорода всегда два…, — Татьяна Викторовна тяжело вздохнула и откинулась на стуле, глядя куда-то в потолок.
Я тоже вздохнул, но тихо-тихо, чтобы она не услышала, и написал над буковкой «О» двойку с минусом.
Буковка «О» — это, вообще-то, химический элемент, а двойка с минусом — степень окисления, но мой мозг напрочь отказывается называть вещи своими именами. Сам я очень хочу запомнить все эти формулы и термины, и поступить в лицей на естественнонаучный профиль, и сдать ЕГЭ на сто баллов, и прославиться как ученый. Но способностей к химии у меня нет и не было. Ну вот совсем! К биологии — да, а к химии… Понял я это совсем недавно: после того, как мама с серьезным лицом посоветовала мне поступать в колледж. «Ян, ну какой из тебя химик!» — сказала она. Я тогда принес из школы тройку за контрольную, и это после нескольких месяцев занятий с Татьяной Викторовной!
Татьяна Викторовна, добрая, но строгая старушка с тросточкой, занимается со мной трижды в неделю. По три часа. И все без толку. Валентность у кислорода два — я об этом постоянно забываю. И про кислоты тоже забываю. И про оксиды.
«У тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает» — об этом мне только ленивый не сказал. Ну а что поделать, если память дырявая? «Зубрить!» — настаивает папа, но зубрежка — дело скучное и бесполезное. Предмет надо понимать, а не заучивать. В русском я разбираюсь — врожденная грамотность, все дела. А вот химия никак не поддается, хоть ты тресни!
— Я знаю, что валентность два! Но путаюсь. У меня в голове все в кашу, когда эти реакции вижу…
Я был готов порвать эту чертову тетрадку и выкинуть, и навсегда про нее забыть. Но, как назло, неприятные воспоминания въедаются в мой мозг намертво. Зато знания и на день не задерживаются. Несправедливо!
— Ты решаешь тесты дома? — вяло спросила Татьяна Викторовна.
Все полгода занятий она подбадривала меня как могла, говорила, что все получится — надо лишь постараться. Но сегодня ее терпение кончилось. Я видел это. По глазам. В них ничего не было, кроме усталости и раздражения.
— Да. По часу каждый день, — тихо ответил я.
Я не врал. Я правда решал. Но неправильно, сколько бы ни пытался.
— Скоро зима, а мы все еще проходим химические свойства. Я же тебе объясняла, Ян! — Татьяна Викторовна забрала у меня ручку и принялась писать в тетради реакцию. — Литий прореагировал с кислородом. Получился оксид лития. Реакция соединения. Расставляем степени окисления, уравниваем. Ну что здесь сложного?! Ты ведь решал в начале года. А теперь и это забыл!
— Мне сложно. Я путаюсь, говорю же!
Мне было так стыдно и неловко, что я даже не мог посмотреть Татьяне Викторовне в глаза. Просто пялился в тетрадь, на дурацкую реакцию соединения. Оксид лития — с ним все ясно. Но зачем эти коэффициенты? И почему Li₂O, а не LiO?
— Может, тебе поступить в гуманитарный класс? — спросила Татьяна Викторовна.
Она задала этот вопрос осторожно, ласково, но мое сердце все равно екнуло: и репетитор туда же! Все почему-то считают, что раз у меня есть способности к русскому, надо от этого и плясать: готовиться к поступлению на журфак или на филологический. А то, что к науке тянет — это так, мелочи. Ну да, я гуманитарий, а не технарь. И что же, от мечты теперь отказываться?
— Нет. Мне не нравится литература, — буркнул я.
— Но с русским у тебя хорошо выходит.
— Русский я тоже не люблю, — я посмотрел на настенные часы. — Уже без пяти восемь.
Занятие закончилось. Я знал, что едва заползу в машину родителей, те в сто-пятисотый раз спросят: «Как химия?». И я в сто-пятисотый раз отвечу: «Нормально». И мама с папой, конечно
