автордың кітабынан сөз тіркестері  и звук и отзвук. из разных книг

Олег Чухонцев

Помню, а выпадает из памяти

По молитве дается строптивость ума обороть:
Встань, иди в Ниневию и делай, что скажет Господь.

Ах, и я был строптивым, а теперь онемел и оглох,
и куда мне идти, я не знаю, и безмолвствует Бог.

Жизнь — это высшая мера с отсрочкой, думаешь, перебирая марки:
взрывы страстей и домов, банкротства, выигрыши, теракты,
или вот в кляссер пинцетом вкладывать маленькие подарки
и получить отдарок бумажный с диагнозом катаракты…

И если имя тебе: поэт,
то небо твой вертоград,
зетем что тот запредельный свет
несущней, чем этот сад,
и если даже от непогод
печать лежит на полях,
то твердь и землю несущий свод
сам Яхве и сам Аллах.

1985

Люблю, люблю! — еще бормочут губы,
а опыт сердца не находит слов,
и тихие серебряные трубы
поют, не слыша наших голосов.

Не говори ни слова. Дай мне руку
на неизбежное. На здесь и там.
На встречу или вечную разлуку.
На память жизни, предстоящей нам.

не умею вспоминать,
а каждый жест — как шаг с обрыва:
приснись еще, приснись опять —
я так люблю тебя счастливой.

и буду жить я долго,
лудить свою полуду,
от мысленного волка
звероуловлен буду,

и ты со мною рядом
жить будешь долго-долго
с непотускневшим взглядом,
как чистая креолка,

и долго-долго-долго
мы будем жить, и вместе
нас вынесут из морга
и в землю честь по чести

опустят, не сожгут,
а скажут: — Alles Gut!

дальний маяк, серебристый тополь,
омут ее зрачка —
и как цитаты падают на пол
со стуком два башмачка…

поверить невозможно, что
здесь Гоголь жил и Достоевский,
что с тростью, в оперном манто
Шаляпин выходил на Невский

пишешь, пишешь на чем попало и где придется,
не уследит голова, что начертит рука,
но от всей писанины только и остается
разве что оговорка, вычерк черновика,
но и та (или тот), обещалось, жерлом пожрется,
так что твердо дерзай, пока стержень не высох, пока…