Никогда не стать парижанином тому, кто не научится скрывать скорбь под маской радости и набрасывать черную полумаску грусти, скуки или безразличия на тайное ликование!
В одно и то же время ему довелось узнать любовь и ненависть. Он понял, что любит. И хотел знать, кого ненавидит.
несказанной томности дрожь. Когда она поднимает руки и скло
испытывает жалость к молодым людям, которые тратят на пустые раздоры считаное время, отпущенное им Господом Богом на земле.
Любой звук — это все-таки музыка
Нет!.. Умоляю я, постой!
Дай мне тобой налюбоваться!..
При свете звезд ночных
Не в силах я, поверь,
Я не в силах оторваться
От чудных глаз твоих!
Та имела дерзость ответить, что не может его принять — ни его, ни брата.
Всем нам до́лжно пить вино:
Нам полезно оно!
Выпьем дружно, а потом
Песню звонко запоем!
Где была твоя душа, о Карлотта, когда ты танцевала в притонах Барселоны? Где была она, когда позже в Париже на жалких подмостках ты пела свои бесстыдные куплеты вакханки мюзик-холла? Куда девалась твоя душа, когда перед мастерами, собравшимися у одного из твоих любовников, ты заставила звучать этот послушный инструмент, чудесное свойство которого заключалось в том, что он с одинаковым совершенством мог изливать в звуках как возвышенную любовь, так и самую низкую оргию? О Карлотта, если когда-нибудь у тебя была душа, ты обрела бы ее вновь, став Джульеттой, Эльвирой, Офелией и Маргаритой! Ведь другие сумели подняться и не из таких низов, как ты, ибо искусство, а также любовь очистили их!
