он положил на дно горшочка масло, добавил шесть столовых ложек сметаны, три свежих яйца, четыре колбаски, соль, перец, паприку и лук-резанец и поместил все это в духовку.
— Да, знаю, — кивнул Вулф. — При подобных обстоятельствах я и сам бы превратился в маньяка. Следующее. Самое худшее в убийстве Бертона, с нашей точки зрения, — это то, что оно касается личности мистера Чапина. Он не сможет явиться сюда за своей шкатулкой или за чем бы то ни было. Придется договариваться с мистером Морли и самим идти на встречу с ним. В какую тюрьму его упекут?
— Полагаю, на Сентр-стрит. Есть три-четыре, в которые его могут засунуть, но, скорее всего, в Гробницы 18 .
— Это ужасно! — вздохнул Вулф. — Больше двух миль, а то и все три, если не ошибаюсь. В последний раз я выходил из дому в начале сентября ради привилегии отобедать за одним столом с Альбертом Эйнштейном, а после возвращения домой еще и дождь пошел. Ты должен помнить это.
— Да уж, как такое позабыть. Такой ливень хлынул, что тротуары отсырели.
— Ты смеешься надо мной. Черт побери!.. А, ладно. Не буду делать из нужды добродетель, но и не согнусь под ее ударами. Поскольку обвиняемого в убийстве под залог не отпустят и раз уж я должен поговорить с мистером Чапином, то от экспедиции на Сентр-стрит не отвертеться. Но только после того, как узнаем, кто убил доктора Бертона.
— И не забывайте, что еще до окончания ночи калека может все выложить Кремеру — возьмет и признается в убийстве.
— Арчи... — Вулф направил на меня палец. — Раз ты настаиваешь... Но нет. Кнуд Великий пытался 19 . Я лишь повторю: вздор! Разве я не объяснял тебе этого? Есть такая распространенная фраза: «Все возможно». Истина же заключается в том, что возможно весьма немногое, прискорбно немногое. И возможность, что мистер Чапин убил доктора Бертона, не относится к этому числу. Нам предстоит определенная программа. Бессмысленно просить тебя изгнать из своего мозга все заблуждения, которые, подобно червям, ползают по его полостям, но я все-таки надеюсь, что ты не позволишь им вмешиваться в необходимые нам операции. Уже поздно, третий час, время ложиться спать. Я обрисовал твои поручения на завтра... на сегодня. Объяснил, что может получиться сделать, а что — нет. Спокойной ночи, приятных снов.
Среди прочих хилых ударов, что я нанес днем в ту пятницу, был визит в брокерскую контору Фердинанда Боуэна. Хиббард имел счет в «Гэлбрейт энд Боуэн», относительно активно забавлявшейся с облигациями, однако без особых спекуляций. Я не питал больших надежд, но думал, что получить наводку у Боуэна реальнее, чем у остальных членов лиги, к которым я наведывался. Я вошел в контору на двадцатом этаже одного из зданий на Уолл-стрит, размышляя, что, наверное, стоит посоветовать Вулфу увеличить вклад Боуэна в общий котел, что бы там ни говорил его банковский отчет. Аренда этого помещения, занимавшего целый этаж, стоила черт знает сколько, а обстановка создавала впечатление, что в качестве стенографистки они наняли бы как минимум герцогиню.
Меня отвели в личный кабинет Боуэна. Он был огромным, как танцевальный зал, а ковры и вовсе хотелось обойти стороной. Боуэн сидел за шикарным темно-коричневым столом, на котором не было ничего, кроме «Уолл-стрит джорнал» и пепельницы. Он курил длинную толстую сигарету, над которой вился душистый дымок, пахнувший, словно турецкая проститутка, — по крайней мере, мне так показалось, хотя я никогда даже близко не оказывался рядом с ними. Этот парень мне не нравился. Будь у меня выбор повесить убийство на него или Пола Чапина, мне пришлось бы бросать монетку.
После ланча я отправился на «родстере» на поиски Хиббарда. От парней, включая и Сола Пензера, поступили обычные отчеты: ничего. Без четверти час Фред Даркин, не переставая гоготать, рассказал по телефону, как они с коллегами устроили шикарную процессию, следуя за Полом Чапином до дома Ниро Вулфа, и спрятались за углом, на Десятой авеню, ожидая новости о кончине Вулфа. Потом они снова проследили за Чапином обратно до дому.
