Оглавление

Глава 1 Первые тени

Санкт-Петербург дышал мартовской сыростью. Узкие улочки у Невского прятали в себе остатки зимы: подтаявший снег с грустными вкраплениями песка, капли с карнизов и редкие прохожие, втянутые в воротники.

Алёна Власова шагала по переулку между старой аптекой и кофейней, прижимая к груди папку с бумагами. Ветер цеплялся за полы её светлого пальто, а мысли уносились к не рассортированным фондам в подвале библиотеки.

— Десять ящиков газет за 1985-й, — пробормотала она. — Кто вообще это читал?

— Люди в 1985-м, очевидно, — прозвучал весёлый голос за спиной.

Алёна не обернулась — этот тон можно было спутать только с одним человеком.

— Катя, ты же сказала, что опаздываешь на маникюр.

— И что? Маникюр подождёт, если моя лучшая подруга выглядит как героиня фильма нуар. Где шляпа и сигарета?

Катя ловко догнала её, чуть подпрыгивая на каблуках. Её рыжее пальто броско выделялось на фоне сдержанной одежды Алёны, как и вся она — яркая, громкая, блестящая.

— Ты точно хочешь идти со мной в хранилище? Там пыль, мыши и книги, в которых записки пахнут временем.

— А вдруг одна из них — завещание таинственного графа? Или рецепт вечной молодости? — Катя театрально закатила глаза. — А вообще, мне просто скучно. И кстати, ты обещала кофе.

— Обещала. Но не сейчас. Сначала — работа.

— Ты скучна, как утренний дождь.

Алёна усмехнулась. На самом деле, она любила это спокойствие. Любила запах книг, шелест страниц, тишину, нарушаемую только щелчком переключателя лампы или каплей, падающей с труб. Библиотека для неё была не просто работой — убежищем. Здесь всё было на своих местах, в отличие от внешнего мира.

Катя болтала всю дорогу до здания библиотеки — невысокого, дореволюционного, с облупленным фасадом и чугунными оградами, которые криво держались на ржавых цепях. Внутри пахло воском, бумагой и капроновыми бахилами, которые никто уже не носил.

— Я всё же не понимаю, как ты здесь не сойдёшь с ума, — Катя критически оглядела высокие потолки и длинные коридоры с мерцающим светом. — Мне кажется, если бы я тут осталась одна — через десять минут начала бы слышать шорохи призраков.

— Призраки, скорее всего, тоже предпочитают уютные кофейни, — отозвалась Алёна и подошла к двери подсобки. — Помоги, пожалуйста, с ящиком. Только осторожно, он старый.

— Ящик или тот, кто его оставил?

— И то, и другое.

Хранилище находилось в полуподвальном помещении. Просторное, но захламлённое: коробки, стопки книг, старые каталоги, картотеки с жёлтыми ярлыками, переплёты, перевязанные бечёвкой.

Алёна присела на корточки у дальнего стеллажа и начала вытаскивать газеты.

— Вот смотри. «Ленинградская правда», март 1985 года. Пожар в общежитии, статья про дефицит сливочного масла… — Она листала с осторожностью археолога.

Катя смотрела с интересом, но довольно быстро её внимание переключилось на коробку рядом.

— А это что?

— Не трогай, пожалуйста, там бумаги без инвентарных номеров. Я пока не разбирала.

— Именно поэтому и интересно! — Катя приоткрыла коробку, достала что-то вроде альбома и… конверт.

— Катя!

— Да ладно! Просто кусочек бумаги.

Она поднесла конверт к свету.

— Пусто… Подожди. Что-то есть.

Катя высыпала на столик сложенный вчетверо лист бумаги. На нём чернилами было написано: «Я знаю, что вы сделали. Это не конец».

На секунду наступила тишина.

— Шутка? — прошептала Катя.

Алёна забрала лист. Чернила были выцветшие, но каллиграфический почерк оставался чётким. Никаких подписей. Бумага слегка пахла сигаретным дымом и пылью.

— Это могло быть личное письмо, — спокойно сказала Алёна. — Или сцена из пьесы. Или…

— Или предсмертная записка! Или угроза! Или загадка! Боже, это же гениально! — Катя зажглась. — Давай проверим, откуда оно! Найдём того, кто это написал! Пожалуйста, Алена, не говори, что сейчас снова скажешь «это не наше дело».

— Это не наше дело, — сдержанно ответила Алёна. — Но… если оно случайно упало из какой-то книги — я бы хотела знать, из какой.

Катя победно вскинула руки.

— Я так и знала. Инстинкт включился. Всё, я объявляю сезон охоты открытым.

Алёна покачала головой. Но в глубине души она уже знала — она всё равно не сможет оставить эту странную записку просто так. Что-то в ней не давало покоя. Как будто она выдернула ниточку — и что-то в тени зашевелилось.

Катя продолжала осматривать коробку, но новых находок не было. Алёна аккуратно развернула письмо и пригляделась к бумаге. Плотная, слегка шершавая. Бумага точно не современная — похоже, из тех, что использовались в 70–80-х годах. Почерк — уверенный, с сильным нажимом, явно мужской.

— Думаешь, это отрывок? Или самостоятельная фраза? — спросила она, больше обращаясь к себе, чем к Кате.

— Ну… по логике — если бы это была часть чего-то, вторая половина где-то рядом. Но здесь ничего. Значит, это самостоятельное письмо.

— А кому?

— А вот это и интересно! — Катя присела на край стола. — Алёна, ты понимаешь, насколько это кинематографично? Тайная записка. Таинственный автор. Ты — библиотекарь с тайным даром видеть то, чего не замечают другие. Я — невыносимо красивая напарница с отличным стилем. Всё как в кино.

— Только без убийств, — пробормотала Алёна.

— Ну, это как пойдёт.

Они вернулись в читальный зал. Алёна разложила газеты на большом дубовом столе и принялась сравнивать почерк в старых статьях — вдруг удастся найти хоть какую-то связь. Катя тем временем листала каталог, ища упоминание фамилии, которую удалось разглядеть на обороте одной из бумаг: «Трушин В. М.»

— Слушай, — вдруг сказала Катя, — у вас же здесь был Трушин, да? Старик такой, в клетчатом пальто. Он всё время запрашивал газеты из 80-х. Я его пару раз видела.

Алёна замерла.

— Когда ты его видела в последний раз?

— Недели две назад. Он уходил с каким-то альбомом под мышкой. Я подумала, он ворчит что-то себе под нос, но потом поняла — он говорил с кем-то по телефону. Кажется, ругался.

— У нас его номер остался?

— Если он был постоянным читателем — должен быть. Погоди, я проверю.

Через минуту Катя вернулась с тонкой картонной карточкой.

— Вот. Адрес есть. Телефона — нет. Но, глядя на почерк, я готова спорить, что он и есть автор этой записки.

Алёна взяла карточку и снова посмотрела на лист. Я знаю, что вы сделали. Это не конец.

Не похоже на слова человека, просто интересующегося архивами. Это — как закрытие круга. Или начало чего-то.

Катя словно прочитала её мысли:

— Ты ведь собираешься к нему домой, да?

— Сначала — попробовать узнать, дома ли он вообще. Потом, может быть, зайду. Просто убедиться, что с ним всё в порядке.

— Влад тебя убьёт.

— Влад не узнает.

Катя хитро улыбнулась:

— Тогда я иду с тобой.

Квартал, в котором жил Трушин, находился на Васильевском острове — один из тех районов, где дореволюционные дома соседствуют с бетонными пятиэтажками. Под окнами стояли облезлые машины, почтовые ящики держались на честном слове, а дверь в подъезд открывалась с характерным скрипом.

— Я всё ещё считаю, что нам нужен Влад, — шепнула Катя, поправляя шарф. — Или хотя бы перцовый баллончик. Ты уверена, что он не маньяк?

— Маньяки не читают советские газеты.

— Вот ты недооцениваешь жанр.

Поднявшись на третий этаж, они остановились перед квартирой с облупленной табличкой «32». Алёна постучала. Тишина. Ещё раз. И снова — никакого звука.

— Может, он просто не дома, — сказала Катя. — Или не слышит.

Алёна уже собиралась уходить, но в этот момент по лестнице поднялся сосед — мужчина лет шестидесяти, с авоськой в руке.

— К Трушину? — спросил он, заметив девушек.

— Да, — ответила Алёна. — Мы из библиотеки. Он давно у нас не появлялся.

— И не появится, — буркнул сосед. — Увезли его. Скорую вызывали. Сердце, вроде как. Дней десять назад.

— В больницу?

— Не знаю. Я только слышал, как медсестра с кем-то спорила. Говорила: «Вы или скажите, что он вам кто-то, или оформляйте как безродного».

Алёна побледнела.

— Он был один?

— Всегда. Ни родни, ни друзей. Только книги свои таскал. Ночами свет у него горел. Странный был, но не шумный.

Мужчина пожал плечами и пошёл дальше, оставив девушек в растерянной тишине.

— Это… жутко, — прошептала Катя.

Алёна смотрела на дверь, как будто надеялась, что сейчас она распахнётся, и Трушин выйдет — живой, с уставшими глазами и ещё одной газетой под мышкой.

— Его просто забрали. И никто даже не знает, куда.

— А если он умер?

— Тогда это письмо — последнее, что от него осталось.

Они вернулись в библиотеку в молчании. Уже за закрытыми дверями читального зала, в глубине хранилища, Катя не выдержала:

— А если это не просто угроза? А если кто-то действительно что-то сделал? И он знал? Пытался предупредить?

— Или… — Алёна опустилась на табурет, глядя на конверт. — Или он сам сделал. И ждал, когда правда догонит его.

Катя присела рядом.

— Ладно, давай разберёмся. Есть письмо. Есть исчезнувший человек. Есть фамилия. Есть газеты. И, возможно, есть что-то, что он спрятал. Вопрос — что?

Алёна посмотрела на неё и кивнула.

— А ещё есть Влад, который нас точно убьёт, если узнает, что мы полезли в это без него.

— Влад узнает, когда мы уже всё раскроем. И у него не останется выбора — только восхищаться.

На следующее утро Влад Романов появился в библиотеке не по звонку и не по долгу службы — а потому, что Катя написала ему «СРОЧНО!!!» в мессенджере и добавила фото записки с подписью «тут что-то не так».

Он вошёл, как обычно — с прямой спиной, в тёмном пальто и с тем самым выражением лица, которое Катя называла «зря я проснулся сегодня».

— Где она? — сухо спросил он, даже не поздоровавшись.

Катя, которая в это время пыталась отобрать у фотозоны новый штатив, моментально оживилась:

— Прямо как в кино! Сержант прибыл на место преступления.

— Если вы в очередной раз играете в Клуэдо, я разворачиваюсь, — буркнул Влад.

Алёна вышла из боковой комнаты с аккуратно сложенной бумагой в руках. Влад взглянул на неё и — сам того не замечая — смягчился. Она всегда выглядела собранной, даже если ночь провела за книгами. Сегодня — в сером свитере, с заколотыми волосами и слегка уставшими глазами. Прекрасно осознающей, что он сейчас скажет.

— Ты что, серьёзно? — сказал он, забирая записку.

— Я не уверена, что это преступление. Но человек, который это написал, сейчас пропал. Его увезли, и с тех пор никто его не видел.

— Ты говоришь про Трушина?

— Ты знаешь его?

— По старому делу. Десять лет назад он был свидетелем, потом пропал с радаров. Странный тип. Любил рваться в дела, которые его не касались.

Катя хихикнула:

— У тебя, кажется, типаж повторяется.

Влад проигнорировал её.

— Хорошо. Допустим. Он оставил записку. Что дальше? Ты хочешь, чтобы я начал расследование из-за фразы, которую можно понять как угодно?

— Я хочу знать, кому он это написал, — спокойно ответила Алёна. — И почему.

Влад посмотрел на неё несколько секунд. Потом вздохнул:

— У тебя нет доступа к базам. Нет полномочий. Нет даже опыта. Ты библиотекарь.

— Я внимательный библиотекарь.

Катя вмешалась:

— Она нашла это. Она вспомнила, что он пропал. Она подняла архивы. А ты… пришёл, потому что я тебе написала в два часа ночи. Спасибо, кстати.

— Потому что знал, что вы вляпались в очередную чушь.

— Тогда проверь. Официально. И скажи, что это действительно чушь. Только не забудь — ты сам сюда пришёл.

Влад сжал губы, снова посмотрел на записку и убрал её в карман.

— Хорошо. Я проверю. Только чтобы после этого вы обе оставили эту тему. Договор?

Алёна кивнула. Но она уже знала — если Влад и скажет, что всё чисто, это ничего не изменит. Потому что что-то в этой истории… не давало покоя. И она собиралась докопаться до истины. Даже если её за это будут отчитывать.

Влад ушёл так же молча, как и появился, а Алёна, едва за ним закрылась дверь, достала с полки толстую, почти рассыпающуюся тетрадь — журнал посещений.

— Это было нарушением договора, — заметила Катя, подперев подбородок рукой. — Мы же вроде решили, что ждём результатов Влада.

— Мы договорились, что он проверит официальные источники, — ответила Алёна, перелистывая страницы. — А я просто навожу порядок в картотеке. Вдруг наткнусь на что-то интересное.

Катя закатила глаза:

— Ты хуже любого шпиона. Шифруешься, как в «Агентах Щ. И. Т.а».

— Прекрати смотреть сериалы на работе.

— Сначала прекрати играть в детектива.

— Не могу. У меня талант.

Катя рассмеялась, но через пару минут уже тоже склонялась над тетрадью.

— Вот, — Алёна постучала по строчке. — «Трушин В. М. — 9 марта. Запрос: статьи за февраль 1986 года. С фондов: архив 3, ящик 11, том 4». Это всего за три дня до того, как его якобы увезли.

— И что он там искал?

— Надо проверить.

Они снова спустились в хранилище. Запылённые коробки, лампы на длинных шнурах, старые тетради и подшивки.

Алёна аккуратно достала нужный том — и сразу почувствовала, что один из номеров газеты внутри немного толще остальных. Она развернула его — и между страницами нашла ещё один лист.

На нём не было текста — только схема. Несколько прямоугольников, стрелки, цифры. Как черновик плана. Или карты.

Катя присвистнула:

— Ну всё. Теперь у нас есть тайная схема. Осталось найти на ней сокровища.

— Или след преступления.

— Или и то, и другое.

В этот момент сотовый Алёны завибрировал. Влад.

Она ответила:

— Слушаю.

— Ты была права, — сухо сказал он. — Трушин действительно пропал. В больницах его нет. В моргах — тоже. Заявлений о смерти не поступало. Формально — он просто исчез. И да, это письмо — часть материала по старому делу о шантаже. Но тогда улик не хватило, а он исчез до допроса. Случайный сбой? Не думаю.

Алёна молчала.

— Я не прошу тебя отойти. Я прошу — быть осторожной. Это уже не просто книги и загадки.

Она хотела что-то ответить, но Влад повесил трубку.

В хранилище воцарилась тишина.

— Он поверил, — сказала Катя. — Значит, всё серьёзно?

— Значит, у нас есть не просто записка. У нас есть дело.

Они разложили схему на столе. Катя сделала пару снимков на телефон — «на всякий случай». Алёна медленно водила пальцем по линиям. Что-то в ней казалось знакомым.

— Похоже на план квартиры? — предположила Катя.

— Слишком много входов. Это может быть склад. Или подвал. Смотри — здесь стрелка ведёт к крестообразной отметке. Может быть, место закладки?

— Или место преступления.

— Или просто чья-то фантазия.

Алёна встала и направилась к шкафу с газетами. Она не знала, что именно ищет, но интуиция — то самое чутьё, которое Влад называл «вредной привычкой» — шептала, что разгадка ближе, чем кажется.

— Что ты делаешь?

— В том номере, который он запрашивал, была заметка о пожаре в складском помещении на Лиговском. Фото здания. Оно мне показалось знакомым.

Через несколько минут она нашла нужную страницу. Снимок чёрно-белый, смазанный — но здание и правда напоминало очертания на схеме. Особенно задний вход с металлической лестницей.

— Это оно, — прошептала она.

— Подожди… Ты хочешь туда пойти?

— Я хочу понять, что он там искал. Возможно, именно там он оставил что-то. Или нашёл. Или…

— А если там опасно?

Алёна посмотрела на Катю. Глаза её светились тем странным внутренним огнём, который зажигался каждый раз, когда она чувствовала приближение разгадки.

— Тогда мы будем осторожны.

Тем вечером дома у Алёны было тихо. В её однокомнатной квартире на Васильевском стояла лампа с мягким жёлтым светом, на столе — стопка книг, чашка с остывшим чаем и тот самый лист со схемой.

Она сидела, завернувшись в плед, и перечитывала фразу из записки: «Я знаю, что вы сделали. Это не конец.»

Бумага хрустела под пальцами. Её глаза задержались на загибе в правом верхнем углу. Почти незаметный сгиб. Инстинктивно она провела по нему — и вдруг почувствовала, что лист слегка толще именно в этом месте.

С усилием развернула край — и из-под второго слоя бумаги выскользнул тонкий обрывок фотоплёнки.

— Что ты прячешь, Трушин? — прошептала она.

Снова взглянув на схему, она достала старую лупу и поднесла к плёнке. Контуры — едва различимые, как негатив — изображали силуэты людей. Один из них держал что-то похожее на кейс. В углу — табличка с номером здания.

Лиговский проспект, 112.

Теперь у неё было не только место, но и время. Фото выглядело старым, возможно — сделанным в 80-х. Почему Трушин прятал его? Почему оставил схему? И кого он хотел предупредить?

Утро выдалось серым и влажным — классический петербургский понедельник. Влад сидел в машине у обочины, не включая двигатель. В руках он держал снимок, распечатанный с телефона Алёны. Схема, адрес, и подпись: «Я нашла то, что он, возможно, прятал».

Он понятия не имел, зачем вообще согласился на встречу. Вернее, знал — но не хотел себе в этом признаваться.

Алёна появилась с точностью до минуты. Как всегда, в длинном пальто, с прямой осанкой, в одной руке — сумка, в другой — конверт.

Она села рядом, молча протянула конверт.

— Тут?

— Оригинал фотоплёнки и копия схемы.

Влад не сразу заговорил.

— Ты понимаешь, что если в этом есть хоть намёк на незаконную деятельность — ты уже участвуешь в расследовании без разрешения?

— Я ничего не делаю, кроме как наблюдаю. Читаю. Думаю.

— И лезешь туда, где могут быть очень нехорошие люди.

— Возможно.

Он посмотрел на неё — пристально. Как будто пытался понять, где в этой спокойной девушке прячется тот огонь, что заставляет её раз за разом перешагивать границу.

— Ты ведь не остановишься, да?

— Нет.

— Даже если я скажу, что это может быть опасно?

— Скажешь?

Он стиснул челюсть, потом усмехнулся — устало.

— Да. Но бесполезно.

Алёна кивнула.

— Я понимаю. Но я не ищу опасности. Я ищу правду.

Влад посмотрел в окно. Двор был пуст. Вдалеке стучал мяч — дети играли, не зная, что кто-то рядом держит в руках ключ от чьей-то тайны.

— У меня есть доступ к делу 1986 года. Я просмотрю всё, что было связано с этим адресом. А ты… не делай глупостей. Пожалуйста.

— Глупость — это игнорировать, когда ты что-то уже знаешь.

Он молча забрал конверт и включил зажигание.

— Я позвоню, когда что-то будет.

— Спасибо, Влад.

Он не ответил. Только кивнул и уехал, оставив Алёну на тротуаре с лёгкой дрожью в пальцах. Не от холода — от того, что она чувствовала: теперь всё действительно началось.

Тем временем Катя устроила целый ворох сторис в инстаграме (продукт компании Meta Platforms Inc., запрещённой в РФ). под хэштегом #детективывпитере. Она снимала «таинственную библиотеку», «подозрительные коробки» и даже уловила момент, как Алёна просматривала газетные вырезки.

— Ты превращаешь мою работу в сериал, — пробурчала Алёна, снова листая подшивки.

— Ты превращаешь её в саспенс. Я просто оформляю.

Катя присела рядом.

— Влад тебя отчитывал?

— Не совсем. Он просто очень обеспокоен.

— А ты?

— Я тоже. Но это ничего не меняет.

Катя улыбнулась:

— Ты же понимаешь, что всё, что сейчас происходит — это завязка. В любой книге это момент, когда читатель решает: читать дальше или нет.

— И?

— Я бы читала.

Через два дня, на закате, они стояли у заброшенного склада на Лиговском, под видом снимающих «городские руины». Катя носила с собой камеру и говорила всем, что делает проект о постиндустриальной эстетике Петербурга. На деле она прикрывала Алёну, которая, вооружённая копией схемы и фонариком, пыталась сверить бумагу с реальностью.

— Ну, если нас сейчас не арестуют, то мы хотя бы получим лайки, — тихо бурчала Катя, отгоняя голубей. — Я, конечно, поддерживаю твоё стремление к истине, но почему мы опять в полуподвале?

— Потому что стрелка на схеме ведёт к заднему входу, и потому что на плёнке был номер именно этого здания. И… — она остановилась, посветила фонариком на стену. — Вот это. Видишь?

На кирпиче, под слоем пыли, угадывалась потёртая металлическая табличка. «112-Б». Совпадает с тем, что было на снимке.

— Ладно. Допустим. А теперь ты объясни мне, что мы здесь ищем?

Алёна ничего не ответила. Она подошла к двери, приложила ладонь к ручке — та поддалась.

Внутри пахло пылью, сыростью и временем. Склад был давно заброшен, но кое-где сохранились ржавые шкафы, деревянные ящики, даже несколько старых офисных стульев. Всё покрыто толстым слоем грязи, как будто это место стояло в ожидании.

— У меня нехорошее чувство, — шепнула Катя.

Алёна прошла вперёд. Сверилась со схемой. Шаг, два, поворот. Небольшой закуток между колонн. И в стене — вентиляционная ниша. Внутри что-то блеснуло.

— Нашла, — сказала она тихо.

Катя подскочила ближе.

Это был маленький железный пенал, вроде тех, в которых раньше хранили документы. Он был закрыт резинкой. Алёна вытащила его, осторожно сняла обмотку. Внутри — плёнка, фото, и… ключ. Обычный, квартирный.

— Ключ? — удивилась Катя. — От чего?

— Не знаю. Но кто-то оставил его здесь. И, судя по плёнке, не случайно.

— Мы уходим. Сейчас же. — Катя была бледна.

Алёна уже собиралась кивнуть, когда снаружи щёлкнул фотоаппарат.

— Ты это слышала?

— Это не я, — прошептала Катя.

Они замерли.

На секунду повисла тишина.

Потом — шаги.

Далёкие, но уверенные.

Алёна инстинктивно схватила пенал, сунула его в сумку. Они выбежали через задний вход, не оглядываясь. Только когда оказались на свету, под фонарём, и зашагали вдоль проспекта, Катя позволила себе вздохнуть.

— Кто-то был там. Кто-то знал.

— Кто-то следил, — подтвердила Алёна.

Поздно вечером она снова встретилась с Владом. Он молча выслушал её рассказ, взял пенал, изучил фото. Долго сидел молча, глядя в окно.

— У нас есть имя, — сказал он наконец. — Один из людей на снимке был в розыске с 1987 года. Дело не закрыто. Я официально открываю расследование.

— Значит, теперь это уже твоё дело?

Он повернулся к ней, медленно достал из папки другой снимок. Протянул.

На нём — женское лицо, вырезанное из старой газеты. Пожилая женщина. Снизу — подпись: Анна Войцеховская. Пропала в 1992 году. Связь с делом не установлена.

— Новое дело, — тихо сказал он. — Поможешь взглянуть по-своему? Мне начинает нравиться твой метод.

Алёна взяла снимок, почувствовав, как внутри всё сжалось — от волнения, от страха и от того сладкого предчувствия, когда загадка только начинает распутываться.

Она улыбнулась.

— Всегда.

Глава 2 Сумка на скамейке

Библиотека открывалась в девять, но Алёна пришла в восемь — раньше обычного. После ночи, наполненной мыслями, образами, схемами, её ум отказывался замедлиться. Обычная жизнь — утренняя каша, кофе, плед — казалась теперь чем-то слишком мирным, почти фальшивым.

Она открыла запасной вход, выключила сигнализацию, прошла мимо ещё тёмного читального зала и поднялась в кабинет архивов. В руках у неё был тот самый ключ, найденный в пенале. Простой, потертый, без каких-либо надписей. Алёна держала его, как реликвию.

— От чего ты, а? — пробормотала она, крутя его в пальцах. — Квартира? Камера хранения? Старая дверь?

Она уже составила список потенциальных замков — от адресов рядом со зданием на Лиговском до архивов, где когда-то числился Трушин. Влад пообещал подключить дежурного по розыску — но в его голосе звучал скепсис.

Катя появилась ближе к десяти, как всегда — с телефоном в одной руке и кофе во второй.

— Угадай, кто видел твою библиотеку в сторис и написал, что хочет прийти посмотреть на «живого детектива»?

— Кто-то из твоих подписчиков?

— Девушка по имени Нора, фэшн-фотограф. Говорит, у тебя взгляд как у агента ЦРУ и свитер в стиле ретро. Я в восторге.

Алёна только покачала головой.

— Ты сделала из моего расследования сериал. Люди будут думать, что у нас тут тайные комнаты и проклятые книги.

— А у нас разве нет?

Они не успели дойти до читального зала — на лестничной площадке Алёна резко остановилась. Внизу, у входа, на скамейке стояла тёмная кожаная сумка. Незнакомая. Слишком новая, чтобы быть вещью сотрудника. Слишком одинокая, чтобы не настораживать.

— Видишь? — указала Алёна. — Чья это?

— Не моя. Не твоя. Не охраны. Странно.

Алёна подошла. Внутри — несколько книг, папка с бумагами, и… ещё один конверт. Без адреса. Без подписи.

На нём — аккуратный штамп: «Передать только Власовой А. Е.»

Катя выдохнула:

— Ладно. Вот теперь — точно сериал. Только без титров.

Алёна не сразу взяла конверт. Она изучала его, словно он мог зашипеть или исчезнуть, если дотронуться не тем пальцем.

— Может, не стоит? — осторожно спросила Катя. — Вдруг там… не знаю… яд?

— Слишком плоский для яда. И слишком персонализированный, чтобы это было случайно.

Алёна надела перчатки из кармана пальто — привычка, выработанная ещё в университете, когда работала с редкими книгами, — и осторожно вскрыла конверт.

Внутри лежала одна страница, отпечатанная на машинке. Бумага старая, с бежевым оттенком. Ни приветствия, ни подписи.

«Вы взяли след. Это похвально. Но это только часть картины. Трушин знал больше, чем говорил. И не всё, что он хранил — стоит раскрывать. Некоторые вещи лучше оставить забытыми. Если вы действительно хотите продолжать — приходите в сквер у Александровского сада. Четверг. 17:00. Сами. Без полиции. Ключ пригодится.»

Алёна прочитала вслух. Комната будто стала холоднее.

— Чёрт возьми, это уже не похоже на случайность, — прошептала Катя.

Алёна аккуратно свернула лист и положила обратно в конверт.

— Кто-то знает, что мы нашли. И знает обо мне. И об этом месте.

— Влад должен об этом узнать.

— Пока нет. Он и так на грани между «помогаю» и «выгоню из города».

— Ну тогда хотя бы позволь мне идти с тобой в этот сквер.

Алёна кивнула:

— Я скажу, что одна. Но ты будешь неподалёку. Без камер, без блога, без комментариев.

— Обещаю. Но если тебя кто-то попытается утащить в кусты, я героически закричу.

Алёна усмехнулась, но в её глазах всё ещё оставалась тень тревоги.

Она подняла взгляд и снова посмотрела на сумку. Книги. Папка. Записка. Всё слишком продуманно. Это не просто случайность. Это послание. И приглашение.

Старое дело оживало.

В тот же день она вернулась домой раньше обычного. Закрыла за собой дверь, включила ночник и достала из сумки ключ, фотоплёнку, записку и теперь — новую страницу с угрозой-предупреждением.

На столе выстроилась целая композиция из улиц, схем, следов прошлого.

Алёна смотрела на всё это, будто на головоломку. Она не боялась — скорее, чувствовала азарт. Страх придёт позже, когда тени приблизятся.

Сейчас же она знала одно: она сделала шаг, с которого нет дороги назад.

Влад был не из тех, кто доверяет легко. Особенно людям, которые вечно лезут не в своё дело — как Алёна. Особенно когда дело касается прошлого, от которого многие старались держаться подальше.

Он сидел у себя в кабинете, глядя на копию схемы и фотоплёнку. Попросил напарника сравнить номер дома на снимке с базой — и результат не заставил себя ждать.

Здание принадлежало ООО, зарегистрированному на подставное лицо, уже умершее. Влад слышал такие истории не раз. Только теперь — всё в них было слишком точно. И слишком связано с Власовой.

Он взял телефон, начал набирать её номер — и остановился.

«Если я позвоню, она либо соврёт, либо упрётся».

Он убрал телефон в карман и набрал другого человека.

— Оперуполномоченный Данилов? Это Романов. Проследите за девушкой — Алёна Власова. Да, библиотека у Синего моста. Нет, не задерживать. Просто наблюдение. И без ошибок, понял? Она сама способна найти проблему, не дайте ей вляпаться ещё глубже.

Четверг наступил неожиданно быстро.

Алёна вышла к Александровскому саду за двадцать минут до назначенного времени. Ветер дул от Невы, тучи тянулись над шпилем Адмиралтейства. Люди спешили мимо — с кофе, с детьми, с собаками, кто-то снимал ролик, кто-то целовался под деревом. И только она чувствовала, как воздух вокруг напряжён, как перед грозой.

Катя сидела неподалёку, на лавке, притворяясь, что читает журнал мод. У неё в сумке был газовый баллончик, и на всякий случай — телефон, включённый на запись.

В 16:57 к скамейке подошёл мужчина. Пожилой, в длинном плаще, вязаной шапке, с тростью. Он присел рядом, не глядя на Алёну.

— Я думал, вы не придёте.

— Вы знали, что я приду.

— Значит, вы глупее, чем кажетесь. Или смелее.

Алёна посмотрела на него. Его лицо было скрыто под очками, с густыми бровями и щетиной. Голос был низким, с сипом.

— Кто вы?

— Неважно. Важно, что я знал Трушина. Мы с ним… работали. Давным-давно. И он хранил слишком много. Говорил, что однажды всё станет явным. Но он не дожил.

— Его убили?

Мужчина не ответил. Т