[Вторник, 14 апреля – вторник, 28 апреля 1887 г.]

Это произошло незадолго до того, как здоровье моего друга Шерлока Холмса окончательно восстановилось после нервного истощения, вызванного чрезвычайным напряжением сил весной 1887 года. Скандальное дело Голландско-Суматранской компании и грандиозные махинации барона Мопертюи, воспоминания о которых еще будоражат общественное мнение, слишком тесно связаны с политикой и финансами, а потому не могут служить подходящей темой для серии моих записок. Однако они косвенным образом привели к необычному и довольно сложному делу, предоставившему моему другу возможность продемонстрировать новое оружие из своего богатого арсенала, помогавшего ему в нескончаемой войне с преступностью.

Сверившись со своими записями, я убедился, что четырнадцатого апреля того года я получил телеграмму из Лиона, где сообщалось, что Холмс лежит больной в отеле «Дюлонж». Спустя двадцать четыре часа я уже был в его номере и с облегчением обнаружил, что в симптомах его недомогания нет ничего угрожающего. Однако даже его железное здоровье пошатнулось после расследования, длившегося более двух месяцев, когда он работал не менее пятнадцати часов в сутки и не однажды, по его собственному заверению, не смыкал глаз по пять суток подряд. Даже триумфальное завершение его трудов не могло спасти Холмса от последствий столь чудовищного напряжения, и в те дни, когда Европа прославляла его имя, а пол в его номере был едва ли не по щиколотку завален поздравительными телеграммами, я нашел своего друга во власти глубочайшей депрессии. Сознания того, что он преуспел в расследовании, которое оказалось непосильным для полиции трех стран, и по всем статьям переиграл искуснейшего европейского афериста, было недостаточно, чтобы вывести его из состояния мрачного безразличия.

Три дня спустя мы вместе вернулись на Бейкер-стрит. Было ясно, что мой друг нуждается в перемене обстановки, а возможность провести неделю за городом в разгар весны казалась мне самому довольно соблазнительной. Мой старый знакомый, полковник Хэйтер, который находился под моим врачебным наблюдением еще в Афганистане, теперь приобрел дом неподалеку от Рейгета в графстве Суррей и часто предлагал мне погостить у него. В последний раз Хэйтер добавил, что если мой друг тоже решит приехать, то он с радостью примет и его. Мне пришлось прибегнуть к дипломатическим уловкам, но когда Холмс понял, что его приглашают в холостяцкое жилище, где ему будет предоставлена полная свобода действий, он согласился с моим планом, и через неделю после нашего возвращения из Лиона мы перебрались под крышу к полковнику. Хэйтер был приятнейшим человеком, старым служакой, повидавшим на своем веку разные страны; как я и ожидал, вскоре обнаружилось, что у них с Холмсом есть много общего.

Вечером в день нашего приезда мы отдыхали по