Анна Лазурина

Солнечный зайчик

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Анна Лазурина, 2018

Солнечный зайчик — яркий, веселый, озорной. Он появляется неожиданно.

Таким солнечным зайчиком и становится Сережка в жизни своей матери. Запутавшись в отношениях с мужем, молодая девушка оказывается в обществе случайного мужчины. И эта встреча становится судьбоносной. Она дарит ей ребенка, который переворачивает жизнь Валентины. Она наконец понимает, что счастье только в ее руках. Но, когда солнечным зайчикам приходит время исчезать, никто не может их удержать. Разве только чудо…

16+

ISBN 978-5-4493-5413-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Солнечный зайчик

                                           1

— Я сегодня немного опоздала, Ярослав не спал всю ночь, — Валя торопливо завязывала фартук.

— Не переживай, народу пока немного. Смотри, какой симпатичный парень за четвертым столиком! Они вчера заехали.

Кристина кивнула в сторону зала. Валентина посмотрела за сидящих за столиком мужчин. Их было двое. Обоим около тридцати, один хмурый, не разговорчивый, а другой наоборот улыбчивый, общительный. Он что-то весело рассказывал другу, а тот кивал, не поднимая головы от тарелки.

«Спортсмен, наверное,» — отчего-то решила Валентина. Неожиданно «спортсмен» повернулся и их глаза встретились.

— Девушка, а можно еще кофе? — спросил он.

— Иди, это твой столик!

— А это место нравится мне все больше и больше, — задумчиво произнес парень, пока Валя расставляла перед ними чашки. У него были удивительные глаза, небесно синие, как полевые васильки. И в них плясали веселые бесята.

Шутя, он попытался поймать ее за руку, но девушка ловко увернулась.

— Простите, пожалуйста, я случайно влюбился! — серьезно сказал спортсмен.

Глаза его откровенно смеялись.

— Кристинка, умоляю, давай поменяемся столиками! — взмолилась на кухне Валя. — Меня раздражает этот тип!

— Да ладно тебе! Такой симпатяга!

— Я серьезно! Ну давай поменяемся!

— Нет, Валюш, сегодня тут сама Роза! — скривилась Кристина. — Сама знаешь, что она может устроить!

Валя вздохнула. Роза Львовна была хозяйкой пансионата. Изредка появляясь, она начинала устраивать персоналу дотошные проверки, которые заканчивались скандалами, штрафами и даже увольнениями.

Между тем, спортсмен с другом ушли. В дверях парень широко улыбнулся Вале и подмигнул.

— Куда уж твоему Юрику до него! — захихикала Кристинка.

— Перестань, — отмахнулась Валя и пошла принимать очередной заказ.

Рабочий день шел своим чередом. Синеглазого парня она больше не видела, чему была рада. В перерыве позвонила мужу. Он не ответил.

«Наверное, не хочет разговаривать», — подумала девушка. Ее муж, Юра, был человеком со сложным характером. Настроение у него менялось несколько раз на день. А вчера у них и вовсе произошел очередной конфликт.

А вот свекровь, Лидия Марковна, была не против побеседовать и Валя долго выслушивала ее замечания по поводу приготовленного обеда, плохо вымытого пола в холле, про капризы Ярослава, про удушающую жару на улице, про надоедливую рекламу так часто прерывающую любимый сериал. Закончив разговор, Валя поняла как невыносимо у нее болит голова.

Юра и Валя познакомились несколько лет назад. Девушке едва исполнилось восемнадцать. Встреча их была случайной. Она ехала в Москву навестить сестру, а он возвращался из гостей домой. Подсел в электричке, чуть помятый после веселого праздника. Разговорились. Он отличался от прочих Валиных знакомых. Был обстоятелен, сдержан. Всю дорогу до Москвы развлекал девушку разговорами.

Не случись этой встречи в электричке, казалось бы, им не встретиться никогда. Слишком уж разными были их жизни. Она — провинциальная девушка, а он — городской, из обеспеченной семьи, подающий надежды адвокат. Валя ловила на себе его внимательный, оценивающий взгляд. Прощаясь на вокзале, он крепко сжал ее ладонь и предложил ей встретиться снова. Они гуляли по Москве, пару раз ходили в театр.

А потом последовало неожиданное предложение — выйти замуж. Валентина согласилась. Была ли она влюблена? Скорее нет. Ей хотелось уехать из деревни, начать совсем другую жизнь…

Свадьбу девушка запомнила плохо. Эдакая круговерть из музыки, смеха, выкриков. Единственное, что она навсегда запомнила, выйдя из ЗАГСа это глаза ее отца. Он смотрел на дочь с такой тоской и отчаянием, что ей хотелось плакать. Она пыталась поговорить ним, но веселая толпа оттесняла ее от отца, засыпала поздравлениями и сжимала в объятиях.

Забеременела девушка почти сразу после свадьбы. Свекровь была на седьмом небе от счастья. Все разговоры в доме только и крутились вокруг будущего наследника. «Наследник», «сын», «внук» — о ребенке говорилось исключительно в мужском роде.

Когда же Валя наивно спросила почему они не задумываются о том, что может родиться девочка, свекровь снисходительно улыбнулась:

«Деточка, в роду Прониных рождаются только мальчики».

После рождения Ярослава отношение мужа к Вале резко изменилось. Он стал холодным, отстраненным. Предложил жене разъехаться по разным спальням. Не чувствуя к нему никакой привязанности, Валя согласилась и переехала в самую маленькую комнату.

Юра часто повторял:

«Мне нужна была молодая, здоровая девчонка, способная родить мне здорового сына! Ты выполнила свое дело! Если любишь сына, живи по моим правилам.»

Она любила Ярослава, и ради него могла терпеть многое.

Но жизнь ее стала лишена смысла. Она просто делала монотонную работу — стирала, убирала, готовила. Ее быт ничем не отличался от работы в гостинице. Всё те же — «подай, принеси». А еще свекровь полностью взяла на себя воспитание мальчика. Все попытки Вали поиграть с ребенком отвергались очередным замечанием:

«Ну что ты можешь дать Ярославу? У тебя нет никакого образования. Я читаю ему сказку на французском. А ты иди — погладь ему одежду. Это лучшее, что ты можешь дать малышу».

И Валя, глотая слезы, стирала и гладила многочисленные вещички мальчика. Она была в этом доме лишь прислугой и не больше…

— Эй, ты опять летаешь в облаках? — засмеялась Кристинка.

— Прости, задумалась. Что ты говорила?

— Отнеси вот этот заказ в 118 номер. Будь другом, пожалуйста. Я сегодня пораньше отпросилась. У меня свидание.

— Свидание? — улыбнувшись, переспросила Валя.

— Ага, с Игорем. Наш бывший бармен, помнишь его?

— Еще бы!

— Ну вот… В общем, мне пора бежать. Я уже и так в парикмахерскую опаздываю. Так отнесешь заказ?

— Конечно, без проблем. Удачи тебе!

Подружка крепко обняла ее и убежала. Валя улыбнулась ей вслед.

                                           2

Смена девушки закончилась, она торопилась отнести заказ и отправиться домой. Кафе, где она работала, находилось на первом этаже гостиницы. Носить заказ в номер не входило в ее обязанности, но Валя хотела выручить влюбленную подругу. Да и возвращаться домой к упрекам и недовольству мужа она не спешила. Она давно уже устала от длинных вечеров, наполненных одиночеством и отчаянием.

Сто восемнадцатый номер находился в самом конце коридора. Девушка постучала в дверь.

— Открыто! — донесся голос из глубины номера.

— Ваш заказ.

— Поставь на столик!

Валентина поставила поднос и собиралась было уйти. Дверь ванной распахнулась.

— О, какая встреча! — к ней навстречу шагнул утренний хам.

— Ваш заказ на столе.

— Ух ты, какая ты все-таки строгая! — повторил спортсмен и обнял девушку за талию. Валя хотела было выскочить за дверь, но крепкие руки буквально втащили ее в номер. Мужчина запер дверь.

— Выпустите меня! Вы пьяный!

— Да, и что? Я приехал сюда отдыхать. Хочешь составить мне компанию?

— Откройте дверь!

— Не спеши! — спортсмен обнял девушку за талию. Валя попыталась увернуться, мужчина крепко прижал ее к стене. — Я тебя сразу заметил.

Он провел пальцем по ее щеке.

— Ты очень красивая.

— Отпустите меня! Или я закричу, — отчаянно барахталась в его объятиях Валя.

— Ты мне утром очень понравилась. Цыганочка моя, — он прижал ее еще крепче.

— Отпустите! — умоляла Валя. В ее голосе звенели слезы. — Меня ждут дома муж и ребенок!

— Не отпущу! — тихо произнес он, прижимаясь еще ближе.

— Я закричу, — неуверенно повторила девушка.

— Да пожалуйста. Кричи! — его рука скользила по ее форме, расстегивая пуговицы. Их глаза встретились. — Если хочешь, уходи. Но ты не уйдешь, правда?

Теплая ладонь коснулась Валиной груди. Нежно и ласково, совсем не так, как это делал Юра.

— Меня Виктор зовут, — синие глаза горели нахальными пьяными огоньками.

Неизвестная ранее теплая волна накрыла девушку с головой. Он стоял перед ней, опираясь руками на стену. Так близко… Какие у него глаза… Она, ощущала его дыхание, слышала, чувствовала стук его сердца. Он смотрел на нее пристально, настойчиво, а скачущие в его глазах бесята словно дразнили девушку. Эти глаза были такие красивые, такие манящие… И сама не осознавая почему, она прошептала:

— Не уйду…

У нее закружилась голова. Еще никогда она не испытывала ничего похожего. После ночи с Юрой хотелось долго плакать. А сейчас — хотелось смеяться и жить…

Валя проснулась рано, едва за окном забрезжил рассвет.

«Что я натворила?» — подумала она и неожиданно улыбнулась, посмотрев на крепко спящего Виктора.

Валя провела пальцем по его носу с легкой горбинкой, спустилась по покрытой небольшой щетиной щеке, задержалась на теплых губах. Какая удивительная была ночь! Она не узнавала себя, удивлялась своей смелости. Как легко и хорошо им было вдвоем. Он постоянно что-то рассказывал, смеялся. Валя понимала, что он много выпил. Сама она не пила, сделала лишь несколько глоточков, поддавшись на уговоры Виктора. Несколько раз она замечала как его веселый, озорной взгляд вдруг становился задумчивым. Словно он хотел что-то спросить у нее, но так и не решился.

Валя слушала его веселую болтовню и думала о том, что готова идти за ним, таким беспечным и взбалмошным, хоть на край света.

…Она тихо вышла из номера, оставив Виктора спящим.

Что-то изменилось вокруг. Мир стал красочнее, ярче. Валя шла по утреннему городу и не узнавала знакомые места. Ей хотелось улыбаться птицам, небу. Растормошить хмурых, полусонных прохожих. Она не узнавала не только мир вокруг, но и саму себя.

В полупустом автобусе Валя опустилась на сидение и закрыла глаза. Никому не было до нее дела. Никто не знал, что она только что изменила своему мужу. Что она только что изменила всю свою жизнь.

                                          3

Валю встретил разъяренный муж.

— Во сколько ты должна была вернуться с работы? — рявкнул он, едва за ней захлопнулась входная дверь.

— Прости, мне пришлось задержаться, — произнесла Валентина.

— Мне надоели твои задержки! У Ярослава температура! Я всю ночь сидел с ним! И моя мать! А ты где-то шлялась!

— Почему ты не позвонил мне?

— Ты сегодня же уволишься и будешь сидеть дома! И заниматься своими прямыми обязанностями — домом! Домом и ребенком! Я достаточно зарабатываю, чтобы содержать тебя как домработницу!

— Что ты сказал? — вспыхнула Валя.

— Что слышала.

Юра ушел в свою комнату, а она кинулась в детскую.

Лидия Марковна недовольно оглядела невестку.

— Деточка, надо предупреждать, если задерживаешься!

— Простите меня, было много работы!

— Юра очень переживал!

— Что с Ярославом? — перебила Валя свекровь.

Мальчик лежал в кровати, окруженный книгами и игрушками. Он обиженно посмотрел на мать. Валя потрогала его лоб. Хотела было присесть на кровать, но свекровь отодвинула ее в сторону.

— Ему пора принимать лекарство! Завари мне некрепкого чаю. После бессонной ночи у меня шумит голова.

Валя вышла из детской. Чувство вины перед заболевшим сыном не давало ей покоя. А еще она не могла забыть синие, нахальные глаза. Она думала про Виктора и на душе у нее разливалось невиданное тепло. Увидеть бы его еще раз…

— Позвонила на работу? — осведомился Юрий, неожиданно появившись на кухне.

Валя вздрогнула и просыпала сахар.

— Я не понимаю, зачем мне увольняться?

— Затем, что у тебя есть дом, муж и ребенок! А если мы тебе не нужны, можешь убираться отсюда навсегда! Проваливай в свое Демидово! И запомни, — он схватил ее за руку. — Запомни, я никогда тебе не отдам Ярослава!

Валя смотрела в полные злости глаза мужа. Она не узнавала его. Перед ней был совершенно чужой человек.

— Ты меня поняла?

— Поняла, — тихо ответила она, вырывая руку.

— А сейчас собирайся, поедем в твою гостиницу за расчетом.

В дороге она думала про свою жизнь. Вспоминала свое неправильное, несчастливое, не детское детство. А ведь с самого своего рождения она была везде чужая и лишняя. Мать не скрывала своей не любви к ней, и девочка мечтала поскорее уехать из родного дома. Возможно этим она и объясняла себе свое необдуманное согласие на жизнь с Юрой. Обманувшись вниманием и заботой мужа в первый год брака, она была счастлива. Ей казалось, в ее жизни наступила светлая полоса. Но полоса эта была недолгой. После рождения Ярослава Юрия как подменили. Он стал холодный и резкий.

Никогда она не чувствовала себя защищенной, любимой. Никогда. Только с Виктором.

Она понимала, что это не любовь. Это та самая капля добра, та крупинка нежности, которую она искала всю жизнь…

— Как жаль, что ты уходишь, — загрустила Кристинка.

— Юра против, — рассеянно произнесла Валя, то и дело оглядываясь по сторонам.

— Кого ты ищешь?

— Да так…

— Ладно, подружка, у меня такого заботливого мужа нет, поэтому пошла я работать. Заказ у меня, в сто восемнадцатый вроде? — Кристинка озабоченно заглянула в блокнот.

— Сто восемнадцатый?

— Ага. Сегодня пара заселилась, вот все им не так!

Валентина почувствовала, как у нее упало сердце.

— Кристин… А меня никто не спрашивал?

— Тебя? Нет, а что?

— Просто…

Попрощавшись, Валя вышла на улицу.

— Что так долго? — Юрий нервно барабанил пальцами по рулю. — Все?

— Все… — эхом ответила Валентина.

Он уехал. Он не стал ее искать. Эта волшебная ночь не будет иметь продолжения.

                                           4

Сколько Валя себя помнила, мать всегда холодно относилась к ней. В детстве она практически не замечала девочку. А малышка, не понимая, старалась понравится строгой матери. Но та злилась еще больше и наказывала девочку.

Вале было 12 лет, когда старшая сестра Инга, крутясь перед зеркалом, презрительно бросила сестре:

«Да нагуляла она тебя, вот и ненавидит»

«Как — нагуляла?» — не поняла Валюшка.

«Что-то не так у них с отцом было, а тут другой мужик подвернулся. Что непонятного-то?»

И помахав сестре, Инга умчалась на дискотеку. А Валя так и осталась стоять у комода, растерянно оглядываясь по сторонам.

Значит, их папа ей не родной? Он, этот всегда ей улыбающийся и подмигивающий человек, не ее папа? Но он никогда и словом не обижал ее. Наоборот, защищал от матери, тайком подсовывал ей конфетку. Разве так будет поступать неродной отец?

С тех пор девочка стала внимательнее относится к отцу. Ее мучила мысль — а знает ли он правду? Спросить? И тут же накатывал липкий страх — а вдруг он не знает? И тогда он тоже будет ненавидеть ее, как мама. А если они ее выгонят из дому?

Однажды, мать с отцом немного выпили в какой-то праздник. Татьяна, услышав, как Инга восхищается глазами сестры, негромко и презрительно сказала:

«Цыганская порода»

Леонид тут же подскочил к жене и встряхнул ее за плечи:

«Ты что говоришь!»

«А правду не утаишь, посмотри на девку-то»

Отец курил на крылечке. Валюшка тихонько присела рядом.

«Я принесла тебе свитер, уже холодно»

«Спасибо, дочка»

От этих слов, сказанных с добротой и нежностью, на глаза девочки навернулись слезы.

«А я — твоя дочка?» — шепотом спросила она.

Отец обнял ее. Она прижалась к нему, вдыхая запах табака, скошенной травы.

«Ты моя дочка, кто бы что тебе не говорил. Запомни это».

После этого разговора девочка окончательно успокоилась. И еще раз убедилась, что ее отец — самый лучший на свете.

Она ждала его с работы, заботливо гладила его рубашки. Когда отец прижимал ее к себе, Валюшка замирала от счастья. Крепкие руки отца дарили ей спокойствие, уверенность в себе. С ним она чувствовала себя защищенной и любимой.

С Юрой ничего похожего она не ощущала. Муж был скуп на объятия, ласку. Иногда Вале казалось, что он относится к ней как к работе. Нелюбимой, неприятной, но необходимой.

Вечерами, выполняя домашнюю работу, Валентина вспоминала Виктора. Его сильные руки и страстные объятия. Да, он уехал. У каждого из них своя судьба. Но ту ночь, ту вспышку счастья она будет вспоминать всю жизнь…

                                          5

То, что она беременна, Валентина поняла не сразу. Изо всех сил стараясь не думать о произошедшем, она жила прежней жизнью. Убирала бесконечные комнаты в огромной квартире, выслушивала жалобные речи свекрови, готовила, стирала.

Как-то утром варила Ярославу кашу и присела на стул. Сильно закружилась голова.

— Что с тобой? — поинтересовалась Лидия Марковна, входя на кухню. — Ты заварила для меня геркулес? Я хотела с изюмом. Клубника мне надоела. Я покрываюсь аллергией…

Про упоминании о еде к горлу подступила тошнота и Валя пулей полетела в ванную. Свекровь неодобрительно покачала головой, глядя на убегающую кашу.

Вечером к Вале зашел муж.

— Что с тобой происходит последнее время? — Юра внимательно посмотрел на Валю. — Ты какая-то бледная, рассеянная. Мама недовольна обедом. Что с тобой?

— Просто женские у меня…, — отмахнулась Валентина и похолодела. Женские! Когда они были последний раз?

— У тебя дела женские, а у меня мужские. И я не хочу ждать, у нас уже давно не было близости, — проговорил он, расстегивая пуговицы на ее кофте.

На следующий день Валентина с замиранием сердца ожидала осмотра врача. Она специально поехала в платный медицинский центр на другом конце города. Подальше от дома. От людских глаз. Она догадывалась, что беременна. Догадывалась от кого. Но не хотела верить в это. Пусть врач скажет, что она просто заболела! Пусть это окажется сном, ошибкой!

— Где ж ты раньше-то была, — пожилая врач покачала головой. — 11 недель уже как.

— Я не хочу этого ребенка, — прошептала Валя.

— Еще есть время. Но очень мало. Если решишься на аборт, приходи в среду. Я работаю по средам и пятницам, — врач без умолку говорила и говорила, заполняя ее карточку. Валя отрешенно сидела на кушетке. Аборт. Только аборт…

— Вот держи направление. Придешь в среду.

— До свидания.

Ноги не слушались. Валя вышла в коридор и присела на банкетку. Слезы градом текли по щекам. Чья-то заботливая рука протянула ей стаканчик воды.

— Не плачь, родишь еще. Ты молодая, красивая. У тебя еще будут дети. А я вот потеряла ребенка…

Валя вытерла слезы и увидела перед собой женщину лет сорока. Та смотрела на нее с материнской заботой. И этот добрый взгляд постороннего человека тронул ее до глубины души.

— Простите меня, — прошептала Валя. — Но я не хочу этого ребенка.

Она медленно пошла по коридору. Незнакомая женщина удивленно смотрела ей вслед.

«Я не хочу этого ребенка… Я не хочу его… Это ребенок мне не нужен.»

Эти мысли не давали ей покоя, пока она брела по пыльной дороге к автобусной остановке. Весь ее организм, каждая клеточка ее тела отвергала ту, чуждую клеточку, которая уже была в ней, жила и развивалась.

11 недель… Это ребенок Виктора. Ошибки быть не может.

«Нет, он не должен родиться, не должен!»

В полупустом автобусе она села к окошку. Пошел дождь. Крупные капли стекали по стеклу словно слезы. Словно Кто-то там, наверху, оплакивал уже решенную судьбу еще не родившегося человека.

«Он алкоголик, а я предательница, отличная генетика была бы у этого ребенка» — горько думала Валя. «А вдруг это Юрин ребенок? Ведь было же между нами что-то… когда-то…»

Нет, не от Юры он, не от Юры…

«Сегодня пятница. До среды совсем чуть-чуть», — пыталась успокоить себя девушка.

Дома ее ждал скандал. Валентина так спешила к врачу, что забыла приготовить обед. Такое с ней случилось впервые.

— Что с тобой происходит? — бушевала свекровь. — Умчалась куда-то на целый день. А ребенок умирает от голода!

— Но в холодильнике есть бульон. Можно было сварить лапшу, — тихо оправдывалась девушка.

— Вот и вари. А я не кухарка, и не собираюсь стоять над кастрюлями. Ярослав, посмотри на свою беспечную мать! Ты ей не нужен!

— Не говорите так! — вспыхнула Валя.

— Через час обед должен быть на столе, — свекровь взяла Ярослава за руку и гордо удалилась.

Преодолевая жуткую тошноту и головокружение, Валя принялась готовить обед. Что изменилось в ее жизни после замужества? Там, в родительском доме, она была прислугой для своей семьи. А здесь? Все та же прислуга, только для семьи Юры. Ни там, ни здесь, никто не ценит ее как человека. Но здесь живет ее сын. Ее малыш, о котором она как мать должна заботится. А вся забота сводится к обслуживанию капризов свекрови. Та полностью взяла на себя воспитание внука. Ярослав растет избалованным и капризным. А она, мать, ничего не может сделать. Но если родится еще один ребенок? Что будет?

«Ничего не будет. Он не родится», — повторяла себе Валя, дожидаясь среды.

                                           6

И среда наступила.

Никогда не забыть ей тот день. Она шла по осенним улицам города, с замиранием сердца ожидая назначенного часа. Из дома она выехала за три часа до приема. Бесцельно бродила по парку, вдыхая аромат прелых листьев. Изредка ей попадались мамы с колясками. А вот она никогда не гуляла с коляской. Лидия Марковна считала, что она еще молодая и неопытная и непременно простудит малыша. Свекровь и Юра — они гуляли с коляской, пока Валя готовила, убирала, гладила. Именно они видели первые шаги мальчика, слышали его звонкий смех в первой своей погоне за шустрыми голубями…

Погруженная в тяжкие мысли, Валя сама не поняла как оказалась в небольшой часовне. Приятный полумрак и тихое мерцание свечей заворожили девушку. Она купила свечку и подошла к иконе.

«Мне страшно», — думала она. — «Мне очень страшно».

Тишина была ей ответом. И тут, словно почувствовав что за ней наблюдают, Валя обернулась. На большой иконе в полный рост был изображен святой. Она вспомнила эту икону. Ей было 6 лет, когда бабушка подарила ей точно такую же икону, только маленькую, бумажную.

«Это Преподобный Сергий Радонежский», — шептала старушка. — «Пусть он хранит тебя, девочка».

Но икону обнаружила Валина мать. Швырнула в печку, а дочку наказала, чтоб не повадно было таскать в дом такие вещи. Заливаясь слезами и обжигая руки, девочка искала в еще горячей золе остатки иконы, но ничего не нашла. И вот сейчас она увидела эту икону.

Валентина долго смотрела на святого. А он — на нее. Глаза его казались строгими, но понимающими. Она стояла и молчала. И молчание это было дороже всех разговоров и советов.

Вот и клиника. Девушка присела на банкетку. Сейчас подойдет ее очередь. Врач обещала, что уже вечером она будет дома. Все пойдет как всегда. Подаст семье ужин, выкупает Ярослава, выслушает бесконечные претензии свекрови, а перед сном к ней в комнату зайдет недовольный муж… Все забудется как страшный сон. И та ночь в гостинице, и этот ребенок, и взгляд святого, и ее неловкая молитва под тихое мерцание свечей…

Неожиданно Валя почувствовала внизу живота легкое шевеление. Так трепещет крылышками бабочка. Тихо и незаметно.

«От страха трясет», — подумала она.

Но словно в опровержение ее мыслей колыхание повторилось. А затем еще и еще. Валя недоуменно положила на живот руку. Ребенок ответил ей очередным шевелением. Это была их встреча. Матери и ребенка. Он говорил ей, что он уже есть, что он живой. А она говорила, что никому его не отдаст…

                                           7

Домой Валя вернулась совершенно другим человеком. Да, она родит этого ребенка и воспитает хорошим человеком. Она всегда хотела второго ребенка, братика для Ярослава. А лучше сестренку. Юра? А что Юра…

Когда вечером муж зашел к ней, она решилась поговорить с ним.

— Юра, у нас будет ребенок…

— В каком смысле? — не понял муж.

— Я беременна.

— Но этого не может быть!

— Почему не может? Разве ты не хочешь чтобы у Ярослава был брат или сестренка?

— Нет! Мой сын — мой единственный наследник! И он никогда не будет делить с кем либо ни мою любовь, ни наследство! Никогда! Какой у тебя срок?

— Семь недель, — соврала Валя.

— Значит, еще успеешь. Я поговорю с мамой, у нее есть знакомый врач.

— Я не буду делать аборт, — тихо, но твердо сказала Валя.

— Будешь. Если хочешь жить со мной и Ярославом, то будешь, — так же твердо ответил Юра и вышел.

Валя отвернулась к стене. Пришла расплата за мимолетное счастье. Счастье? Да, для нее это было счастье — хоть немножко почувствовать к себе нежность. Но как она могла? Что она натворила… За это мимолетное счастье придется расплачиваться другому, еще не рожденному человеку… Словно в насмешку ей вспомнились озорные веселые глаза Виктора.

«Хорошо тебе, где-то там живется, наверное,» — горько думала она. Наверняка у него есть семья и дети. Его дети. Любящая жена. Воображение уже рисовало ей картинку — вот приезжает он с работы, навстречу ему бегут детишки. Жена заботливо расставляет на столе ужин. Идеальная семья. И они никогда не узнают, что на свете живет еще одна их родственная душа…

А что если, — мысль была настолько неожиданной, что Валя села на кровати, — что если найти Виктора, рассказать ему все?

Но ведь это может разрушить его семью! — подсказывал ей здравый смысл. «А разве он не разрушил мою?»

На следующий день, переделав кучу домашних дел, чтобы не вызвать очередной гнев подозрительно посматривающей на нее свекрови, Валентина отправилась в гостиницу. В кафе была привычная суета. Валя улыбнулась. Как она соскучилась по этой обстановке! В доме Юры она чувствовала себя запертой в клетке, отрезанной от мира.

— Привет! Ты в гости? Или опять работать надумала? — подбежала запыхавшаяся Кристинка. — Народищу сегодня…

— Привет, — Валя радостно обняла подругу. — Я бы рада работать, но Юра против.

— И ты еще жалеешь? Мне бы такого мужа! Вчера до утра работали, тут свадьба была…

— Погоди, — прервала ее болтовню Валя. — Скажи мне, в гостинице ведь есть адреса проживающих? Можно узнать кто жил тут в июле? 27го числа…

— Можно, конечно. Хочешь я спрошу у Виолетты?

— Спроси, пожалуйста. Номер 118.

— Хорошо. А тебе зачем? — опоздало спохватилась девушка.

— Помнишь того спортсмена? Я беременна, Кристин… Это его ребенок. Ошибки не может быть. Его!!!

Кристина от удивления едва не выронила поднос.

— Подожди тут.

Подруга появилась минут через пятнадцать. Протянула сложенный вчетверо помятый тетрадный листок.

— Держи своего спортсмена.

— Спасибо!

На листке быстрым почерком был выписан адрес и данные. Королёв Виктор Алексеевич. Валя прижала бумажку к груди…

                                           8

Шли дни. Юра казалось бы успокоился. Валентина чувствовала, что он стал более мягче относиться к ней. Заходил вечерами в комнату, смотрел на нее и молчал.

— А беременность тебе к лицу, — промолвил он однажды. — Как думаешь, кто родится?

— Не знаю, — удивленная его неожиданным вниманием ответила Валя.

Юра провел рукой по ее шее, обвел пальцем пухлые губы.

— Между нами уже вторую неделю нет близости. Мне это не нравится!

— Я… Я боюсь за ребенка.

Упоминание о ребенке вывело Юру из себя.

— Никогда, я повторяю, никогда твой ребенок не будет портить мне жизнь!

— Это наш общий ребенок, — робко прошептала Валя.

За эти слова Юра сильно ударил ее по лицу.

— Запомни, у меня только один ребенок! Один! Это Ярослав. Мне нужна была здоровая девка, способная родить здорового ребенка. Ты с этой задачей справилась. Знаешь, почему я держу тебя тут? Я не хочу тратиться на домработницу. И если тебя что-то не устраивает, проваливай в свою деревню!

Пытаясь расстегнуть на жене кофту, он разозлился, дернул и пуговицы в рассыпную покатились по комнате. Валя попыталась вырваться, но более сильный Юра швырнул ее на кровать.

— Сопротивляться? Мне?

Валя молчала. Она с отвращением вглядывалась в его красное от гнева и крика лицо.

— Подумай, мое предложение в силе, — Юра поднялся. — Здесь ты — домработница, служанка, понимай как хочешь, или — свобода в деревне. Я надеюсь, тебе хватит ума избавиться от этого ребенка. И мы забудем об этом инциденте.

Он вышел. Но прежде чем дверь закрылась, Валя увидела в коридоре силуэт Лидии Марковны. Конечно же, противная старуха не отказала себе в удовольствии подслушать их.

Но в тот момент Вале было все равно. Она легла на кровать, прижала к животу руки и молила только об одном:

— Отзовись, прошу тебя. Скажи, что с тобой все хорошо. Отзовись!

Но ребенок не отзывался.

                                           9

— Ты когда пойдешь к врачу? — как-то спросил Юра.

— К какому врачу? — не поняла Валя, накладывая Ярославу завтрак. — Ярослав здоров, а на прививку нам теперь только в следующем месяце.

— Дура! К вашему бабскому врачу когда пойдешь? Чтобы выкинуть это! — Юра яростно ткнул ей в живот.

— Там ляля? — спросил Ярослав.

— Да, милый. Скоро у тебя родится братик или сестренка, — не замечая мужа, Валя погладила по голове сына.

— Значит мое слово здесь ничего не значит? — вскипел Юра.

— Какое слово?

— На аборт! Бегом! — орал муж.

— Нет, — твердо глядя мужу в глаза, проговорила Валя. — Уже поздно. Он родится.

— Я не пущу тебя в дом с этим ребенком! — закричал Юра.

— Это мой дом, сынок, — неожиданно раздался голос Лидии Марковны. Она стояла в дверях столовой и наблюдала за их перепалкой.

Валентина впервые в жизни с благодарностью посмотрела на свекровь. Та спокойно села за стол.

— Да пошли вы все! — вскочил Юра и отшвырнул чашку.

Чашка со звоном упала на пол и рассыпалась на множество осколков. Валя кинулась подметать. А Юра ушел, хлопнув дверью. Ярослав смотрел на происходящее с непониманием и страхом. Лидия Марковна, словно ничего не произошло, произнесла:

— Валя, деточка, свари мне кофе. Чаю сегодня не хочется.

— Хорошо.

Валентина чувствовала как за ее действиями пристально наблюдает свекровь. Этот прожигающий насквозь взгляд она чувствовала спиной. Больше всего на свете Вале сейчас хотелось убежать из этого дома.

Наконец поставив перед свекровью ароматно дымящуюся чашечку, Валя хотела было выйти, но Лидия Марковна остановила ее вопросом:

— Это же не наш ребенок?

Валя опустила глаза.

— Это мой ребенок, — еле слышно ответила она. — Юра не хочет второго ребенка.

— И правильно, — кивнула свекровь. — Мой сын хочет сохранить ваш брак. И готов принять твоего ребенка, лишь бы мать Ярослава была рядом. Мой внук должен расти в полной семье. Ты должна ценить благородство моего сына.

— Я тоже живу с Юрой ради Ярослава.

Но свекровь казалось не слышала ее слов.

— Ты подумай, у вас еще есть шанс на полноценную семейную жизнь. Ты можешь вернуться из роддома без ребенка.

— Этого не будет, — твердо ответила Валя.

— А ты все-таки подумай, — произнесла Лидия Марковна и переключила свое внимание на Ярослава. — Котеночек, хочешь сходим сегодня в парк?

Валя не слушала их. Перед ней снова возник образ Виктора. Этот веселый смеющийся взгляд, лучики морщинок вокруг глаз. Такие морщинки возникают у людей, которые часто смеются. И, наверное, беззаботно живут. Как она ни старалась, забыть Виктора у нее не получалось. И самое страшное, она увидела мужа совсем другим. Он стал ей до отвращения противен. Словно только сейчас она заметила какое у него злое, вечно всем недовольное лицо. Оживлялся Юра только при виде сына, да и то ненадолго.

Куда делся тот обстоятельный, умный парень из электрички?

«Я получил от тебя все, что хотел,» — ответил он ей на ее просьбу поговорить об их отношениях. Ответил и снова уткнулся в бумаги. А Валя ушла в свою комнату и долго смотрела в окно, пытаясь понять как жить дальше.

                                          10

С того дня прошло несколько месяцев. До родов оставалось совсем чуть-чуть. Свекровь косо смотрела на округлившийся живот Валентины. Как-то за завтраком проронила:

— Скорее всего родится девочка.

— С чего вы так решили? — улыбнулась Валя.

— Просто подумалось. Я всегда хотела родить дочь, но у Прониных рождаются только мальчики.

Юра уехал в командировку на два дня. Для Вали это означало одно — пусть недолго, но она свободна! Последнее время он вовсе перестал стесняться ее. Придирался по мелочам, унижал, всячески давал ей понять, что она ничтожество.

«Ты даже готовить нормально не умеешь,» — злорадствовал он, когда у Вали впервые убежало молоко.

«Как ты одеваешься? С тобой на улицу выйти стыдно,» — усмехался Юра, и Валя недоуменно разглядывала им же подаренное платье.

Первое время она пыталась ему угодить, но это было невозможно.

И сейчас едва за мужем захлопнулась дверь, Валя облегченно вздохнула. Впереди были два спасительных для ее измученной постоянным давлением психики дня.

За окном моросил дождь. Валя прислонилась лицом к стеклу, как в детстве, и ее слезы смешались с каплями дождя.

«Надо убежать отсюда» — с тоской думала девушка. Ей было жалко себя, Ярослава, и еще не рожденного ребенка. Жалко и страшно. Что же будет, когда родится ребенок? Что???

Скрипнула дверь. Валя быстро вытерла слезы.

— Мультики, — произнес Ярослав.

— А может поиграем во что-нибудь? Или просто поговорим?

— Мультики! — упрямо заявил мальчик. Он смотрел на нее так же строго, как Юра.

Валя протянула ему руку, но Ярослав вышел из комнаты. А она вновь прижала прижалась к стеклу. Никогда он не называл ее мамой. Она делала вид, что не замечает этого, но каждое его безликое обращение больно цепляло ее по сердцу. А кто она в его жизни?

Звонок мобильного оторвал ее от тяжких мыслей.

— Сестренка, как дела? — прозвенел веселый голос старшей сестры.

— Спасибо, потихоньку.

— Ты знаешь, что у папы был сердечный приступ?

— Нет, мне никто не говорил. Что с папой? — испугалась Валя.

— Ну конечно, ты совсем с нами не общаешься. Задрала нос! — язвительно произнесла Инга.

— Что с папой?

— Ты и маму с Днем рождения не поздравила, — продолжала старшая сестра. — Вот теперь отец болеет, а тебя нет. Мама говорит, она всегда знала, что ты неблагодарная дочь!

Валя молчала. В День рождения матери она звонила ей несколько раз, но та не брала трубку.

— У него был сердечный приступ, в четверг. Сейчас он дома, с Сашкой, но тому надо на работу. Ты можешь поехать к нему?

— Юра уехал на два дня, он будет в среду. А потом я обязательно приеду.

— У тебя всегда одни отговорки! Ладно, эти два дня я поживу с папой. Что нового у тебя? — уже миролюбиво поинтересовалась Инга.

— Все по-старому, Ярослав растет, я жду еще одного малыша.

— Как — малыша?

— Я беременна, Инга.

В трубке повисло молчание.

— И когда рожаешь? — отчего-то холодно спросила Инга.

— Через три недели.

Старшая сестра положила трубку.

Валя знала давнюю беду сестры. Инга всеми силами старается забеременеть, но у нее ничего не получается. Они с мужем Михаилом давно мечтают о ребенке.

Юра вернулся из командировки в приподнятом настроении. Долго дурачился с Ярославом, с несвойственным ему спокойствием выслушал жалобы матери на повышенное давление.

За ужином выпил коньяка.

— Очень удачная сделка, — неустанно повторял он, радостно потирая руки.

Убрав посуду и уложив Ярослава, Валя подошла к мужу.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Слушаю.

— У папы был сердечный приступ. Мне надо поехать к нему, пожить с ним недельку.

Юра молча смотрел в окно. В комнате повисла напряженная тишина.

— А может ты не к отцу едешь? — наконец прервал он мучительное молчание.

— О чем ты?

— К любовнику, — Юра кивнул на ее живот. — К его отцу. Кстати, а кто он?

Он сильно схватил ее за плечо.

— Юра, пожалуйста! Нет никакого любовника!

— Но ведь был? — зло произнес он.

— Отпусти!

— Никогда я тебя никуда не отпущу! — он сжимал ее плечо все сильнее и сильнее, приближая к ней лицо. Глаза его были полны злости. Валя чувствовала, что он готов разорвать ее на части.

— Я не могу бросить отца, — прошептала она.

— А Ярослава можешь? Меня можешь?

— Юра! Я говорю правду!

— Если ты уедешь, то больше никогда сюда не вернешься!

— Отпусти! Хватит! Я больше не могу! — она с трудом оттолкнула его. — Нет у меня никаких любовников, сколько тебе повторять! Есть больной отец, которому нужна моя помощь!

Юра с удивлением смотрел на нее. Он не ожидал от тихой, молчаливой Вали такого бунта. Изводя ее непрекращающейся критикой, он добивался от нее беспрекословного подчинения. Ему казалось, что испытывая постоянное чувство вины, Валя никуда от него не уйдет. Всегда будет с ним, эта красивая девочка, так покорившая его своими глубокими глазами.

Валя, удивляясь неизвестно откуда взявшейся смелости, вдруг тихо, но твердо предложила, глядя мужу прямо в глаза:

— А давай разведемся?

Юра на минуту опешил. Но потом собрался и вновь сел на своего любимого конька:

— Давай! Вот только кому ты нужна? С ребенком, безработная и бездомная! Это со мной ты стала человеком! А кем была? Девочка из деревни? Бесприданница!

Валентина молчала. За все прошедшие годы она так привыкла к его оскорблениям, что уже просто не слышала их.

— На что жить будешь? — продолжал Юра.

— А это мое дело, — невозмутимо ответила Валя и направилась в свою комнату.

Юра удивленно смотрел ей вслед. Надо же, эта тихоня совсем изменилась. Раньше стоило ему закричать на нее, она испуганно смотрела на него и молчала. Откуда в ней появилась уверенность?

Юра сам не понимал, почему они до сих пор вместе. Ему нравилось замечать легкую зависть в глазах своих приятелей, когда они приходили к ним в гости. Глубокий взгляд ее больших черных глазах никого не оставлял равнодушным. Она отличалась от знакомых девушек каким-то тихим спокойствием, смирением. Мало разговаривала, улыбалась не поднимая глаз, и старалась побыстрее исчезнуть из общества Юриных друзей.

Разумеется, у него всегда были другие женщины. Догадывалась ли она? Ему было все равно. Иногда он думал, что если бы не его мать, он быть может и не торопился бы со свадьбой.

Лидия Марковна давно мечтавшая о внуке, изводила его вопросами, намеками. Следила за ним, желая узнать есть ли у него невеста. Юрию было двадцать семь лет и он, по мнению матери, был уже «староват» для женитьбы.

Но появилась Валентина. И приняла его предложение.

Сына он любил безумно. Его гордость. Его наследник. Продолжение его рода. Едва завидев Валю с малышом, он приходил в бешенство. Ревновал. Переживал, что она испортит мальчика своим «деревенским мировоззрением». Вот только вчера она в очередной раз заикнулась о крестинах. Что еще придет ей в голову?

Юрий вспомнил давно забытый скандал. Ярославу было шесть месяцев, когда у Вали пропало грудное молоко.

В тот день он пришел раздраженный. Вошел в кухню и натолкнулся взглядом на жестяную банку.

— Что это? — указал он на банку.

— Это молочная смесь, — пояснила Валя. — Приходила врач и посоветовала кормить его этим. У меня больше нет молока, но…

— Почему я в своем доме все узнаю последним? — закричал Юрий. — Как это у тебя не молока?

— Я не знаю…

— Вот значит как! Из-за тебя мой сын должен питаться этой дрянью! — Юра швырнул банку в стену. Банка раскрылась, усыпав пол на кухне белым порошком. — Да какая ты мать, если ты даже ребенка нормально кормить не можешь!

Он вышел, хлопнув дверью. Но, слегка успокоившись, вернулся. Валя собирала с пола липкий порошок и плакала. Тихо и очень горько.

                                          11

Утром следующего дня Валентина уехала к отцу.

Леонид, ослабший после болезни, изрядно похудевший, радостно оглядел младшую дочку.

— Да ты делаешь меня все богаче и богаче, — улыбнулся он, ласково проведя рукой по ее животу.

— Как не стыдно! При мне! — обиженно выкрикнула Инга.

— Дочка… Чего ты… — недоуменно спросил Леонид.

— А ничего! Почему она уже второго ждет? А у меня выкидыш за выкидышем! Разве это справедливо? Почему все ей???

— Успокойся, — Леонид попытался утихомирить Ингу, но та, схватив с вешалки симпатичную шубку, выскочила из дома.

Валя посмотрела ей вслед:

— Мне очень жаль Ингу, я так хочу чтобы она родила ребенка!

— Всему свое время, дочка. Как я рад тебя видеть!

Валентина приготовила отцу ужин, дала необходимые лекарства. Отец лег в кровать и зашуршал газетой.

Вечером приехал Сашка. Высокий, не растерявший с годами своего очарования, обезоруживающей улыбки и детских глаз, старший брат с искренней радостью обнял сестру.

— Я переночую тут, завтра отца повезу в больницу. Дороги замело, — отряхиваясь от снега, произнес он. — Да и сестренку свою любимую давно не видал.

Отец, утомленный событиями дня, уже спал, а брат и сестра устроились на кухне.

— Как твоя жена?

— Живем, дочка растет. Вылитая Маринка. Ты давно не приезжала. Как тебе-то живется?

— Хорошо.

— У тебя такие грустные глаза, — заметил Сашка. — Что-то случилось?

— Немного повздорили с Юрой. Не обращай внимания…

— Как это — не обращай внимания? Ты мне не чужой человек. Он тебя обидел?

— Саш, мы просто поссорились. И мы оба виноваты.

— Ты только скажи мне, Валюш, зачем ты с ним живешь? Ты же не любишь его.

— Я ушла от него. Но от Ярослава я уйти не могу, поэтому нам надо немного успокоиться и понять как жить дальше. Давай не будем об этом?

Разговор их перетек в детские воспоминания. Вспомнили общих знакомых. Время давно перевалило за полночь, а им было весело и уютно на крошечной деревенской кухне.

                                         12

На деревню опустился тихий субботний вечер. После посещения врача Сашка решил оставить отца у себя с ночевкой. И Валя неожиданно обрадовалась спасительному одиночеству.

За окном сыпал последний мартовский снег, а дома уютно трещали в печке дрова, отбрасывая на стену яркие, как солнечные лучи, блики огня. Тихо и хорошо вокруг. Только она и малыш. Малыш ощутимо толкался. Валя любила с ним разговаривать. Несмотря на свое нищенское положение, она была счастлива. Первую беременность она провела словно под колпаком. Постоянные осмотры врачей, запреты ходить куда-либо без мужа и свекрови — все это настолько надоело ей, что она ждала родов, как спасения. А в этот раз она была предоставлена сама себе. Прислушивалась к шевелению ребенка, замечала изменения в своем организме.

Неожиданно, несмотря на непогоду, приехала мать Вали, Татьяна. Хмуро осмотрела дом. Не найдя к чему придраться, остановила взгляд на заметно округлившемся животе дочери:

— Нищету плодить собралась?

Валя промолчала. Она шила для малыша распашонки. Купила недавно ткань, желтую с веселыми мышатами. Желтое, оно же и мальчику и девочке подойдет.

Разговаривать с матерью ей не хотелось. Но робость перед этой женщиной, послушание вбитое с детства, заставили ее отложить шитье и спросить:

— Хочешь чаю?

— Нет, спасибо, я не пью дешевую гадость, — Татьяна села напротив дочери. — Зятек из Германии такой чай привез, дорогущий. А ароматный какой… Как красиво у тебя получается!

От неожиданной похвалы Валя растерялась. Раньше мать никогда не хвалила ее.

— Я приехала поговорить о твоей сестре. Ты знаешь, как Инга ребенка хочет? Они с Мишей все уже перепробовали… Она не успокаивается. Ей за тридцать уже! Миша сына хочет! Понимаешь, о чем я?

— Нет, не совсем.

— А ты всегда глупая была. Ну куда тебе еще один ребенок! А Инга с Мишей ему самое лучшее дадут! Я живу с ними и все вижу! Она все глаза уже выплакала. Не будь эгоисткой!

Валя вспыхнула:

— Мама, что ты такое говоришь!

— Правду я говорю! Я разговаривала со Юрой, он согласен. Ему не нужна эта беременность.

— Юра не беременный!

— Подумай, что будет если он уйдет… А он настроен уйти! И хорошо если Ярослава заберет! А если нет? Ты родишь, одна! Этим ребенком ты погубишь свою семью, дура! Кто возьмет тебя с двумя детьми в этой зачуханой деревне!

Валя пристально посмотрела на мать и тихо произнесла:

— Я никому не отдам своего ребенка… Хочет Юра уйти, пусть уходит. И лезть в мою жизнь не надо! Хватит уже…

Татьяна поднялась.

— Глупая ты, ничего понимать не хочешь. Я же о тебе забочусь.

— Заботишься? С чего бы? — горько произнесла Валентина. — Вот об Инге ты заботишься, и ребенок вам нужен, чтобы Мишу удержать. Вы без него где окажитесь-то? Не в зачуханной ли деревеньке?

— Это сейчас ты такая гордая, а дальше-то что? Что ты дашь этому ребенку? И еще, — мать пристально посмотрела ей в глаза. — А ты уверенна, что сможешь его полюбить? Я знаю, о чем говорю. Этот ребенок будет всегда стоять между тобой и твоим мужем. Он всегда будет виноват во всех ваших ссорах. И ты будешь смотреть на него и проклинать себя за то, что оставила его. Услышь меня, откажись от него пока не поздно. Не ломай жизнь ни себе, ни мужу, ни Ярославу! Да и этот ребенок обретет семью. Потом ты не простишь себя!

Татьяна ушла, рассерженно хлопнув дверью. Тихо скрипнув тормозами, ее новенькая красная иномарка отъехала со двора…

Валентина прижала к себе недошитую распашонку. Ее трясло от злости и неожиданной смелости. Она и во сне не могла представить, что сможет вот так вот разговаривать с матерью.

«Как будто у меня была не мать, а злая мачеха из сказки,» — с грустью подумала она.

Память унесла ее в далекое детство.

…Сладкий утренний сон. Где-то вдалеке уже поет петух и звонко лают собаки. В открытое окошко доносится еле слышный запах цветов. Как хочется понежится в постельке! Вдруг кто-то грубо толкает ее за плечо. Девочка садится на кровати и сонно хлопает глазами.

— Проспала! — кричит мать — Опять проспала! Немедленно иди умойся и накрывай на стол! Я опаздываю, ты опять меня подводишь!

Валя ходит на улицу. В дверях встречаются свежие, умытые отец и Сашка.

— Просыпайся, сонька! — отец весело треплет ее по голове.

Отец и брат завтракают и уезжают на поле. В доме мать ласково будит старшую дочь Ингу.

Валя умывается ледяной водой из рукомойника. Проспала… Ей стыдно. Это ее обязанность — встать раньше всех, приготовить завтрак, а пока все умываются — заправить кровати. Ей 8 лет, она уже совсем большая. А в школу она не ходит. Мама утверждает, что она родилась больной девочкой и учиться не может. Она возила Валю к врачу, областной центр, и та подтвердила диагноз.

— Вот так! За что мне такое горе! — причитала мама, показывая всем какую-то справку.

Директор школы и учителя недоуменно качали головой.

— Ничего, по дому помогать может, — подбадривали мать соседки. Мать, горько вздыхая, соглашалась.

Но Валя не верила в искренность матери. Стоило соседкам выйти из дома, как Татьяна вытирала слезы и забывала про младшую дочь.

А однажды вечером к ним пришла учительница, Екатерина Михайловна.

— Я буду заниматься с вашей девочкой на дому, — сообщила она удивленной матери.

Валя обрадовалась. Она очень хотела учиться, как все дети. Екатерина Михайловна приходила к ним несколько раз в неделю, а в конце года растерянно произнесла:

— Я не понимаю почему ей поставили такой диагноз. Она очень сообразительная девочка. Посмотрите ее тетради! Вот мы писали диктант, у нее ни одной ошибки! Да, с математикой сложнее, но у меня в классе много таких детей! Покажите девочку другому врачу! Я напишу ей характеристику.

Татьяна недовольно нахмурилась и грозно посмотрела на дочь. Та сжалась под ее тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Едва за учительницей закрылась дверь, Татьяна закричала:

— Из-за тебя одни беды! Зачем я рожала тебя! Ну зачем?! Отдать тебя надо было! Цыганам! Там твое место!

Мать кричала и кричала. А девочка тихо плакала, беспомощно косясь на входную дверь. Она ждала отца. Он всегда ее защищал, но в тот день он работал в поле.

Обезумев от ярости, Татьяна выкрикнула слова, о которых потом жалела всю жизнь:

— Ты не моя дочь! Ты мне не нужна!

И девочка запомнила и эти слова, и холодный презренный взгляд.

                                         13

«Вот ведь дура,» — с раздражением думала Татьяна, отъезжая из деревни.

Да, она надеялась, что дочь подчиниться ей, как всегда. Но та неожиданно проявила характер.

— Вредная девчонка, — уже вслух проворчала Татьяна, сворачивая на шоссе.

Последнее время она много размышляла об отношениях с младшей дочерью.

Одно из четких воспоминаний тех лет — испуганная, заплаканная Валюшка стоит перед ней. Она только что в очередной раз грубо отругала девчонку. Та молчит, опустив голову. Волосы девочки растрепаны, полностью закрывают лицо. Маленькие плечики дрожат от всхлипываний.

Мать поднимает ее за подбородок и смотрит в глаза. Жгучие черные глаза… Когда-то точно такие же глаза смотрели на нее, Татьяну. Она проводит рукой по щеке дочери. Эта смуглая, нежная, персиковая кожа… Он прижимался к ней такими же мягкими, только что выбритыми по ее настоянию, щеками… Пухлые губы дрожат и что-то шепчут ей. Но она не слушает дочь. Она полностью в том душном летнем вечере.

Его звали Руслан. Татьяна сама не понимала, когда это случилось с ними. Возможно, когда он впервые вошел в ее кабинет, обдав ее запахом леса, свободы. Или когда она не могла справится с замком, а он решительно вырвал у нее из рук ключ и отворил дверь в ее кабинет и в ее сердце. Никого так не любила в своей жизни Татьяна как Руслана. Короткие, торопливые встречи были наполнены той страстью, о которых она читала в книгах и никогда не испытывала с мужем. Руслан исчез так же внезапно, как и появился. А она уже думала о том, что если он позовет ее с собой, она уедет, не задумываясь ни о муже, ни о детях.

Всю беременность она надеялась, что это ребенок Леонида. Но она ошиблась. Увидев дочку, она отпихнула ее от себя и долго рыдала, отвернувшись к стене. Испуганная акушерка позвонила Леониду.

— Я хочу оставить ее здесь, в роддоме, — призналась Таня мужу.

Леонид молчал. Про измену жены он знал. Как и она знала про его походы в соседнюю деревню. Прожив вместе семь лет и имея двоих детей, одному из которых было всего лишь два года, они так и не стали родными. Их брак был каким-то недоразумением. Но их обоих это недоразумение устраивало.

Но теперь между ними лежал маленький ребенок.

— Я ее оставлю здесь, — повторила Таня.

— Так нельзя, — шепотом ответил Леонид, разглядывая девочку. А девочка смотрела на него. Смотрела внимательно, словно думала о чем-то. Леонид смутился от такого проницательного взгляда, а она вдруг улыбнулась ему. И крепко сжала его палец своими крохотными пальчиками.

— Я никому ее не отдам, — твердо произнес он, ощущая всю ответственность за эту крохотную жизнь.

— Она не наша, — зло бросила Татьяна.

— Наша. Такая же как Инга и Сашка.

Таня отвернулась.

Шли года, девочка росла. От брата и сестры она отличалась лишь большими черными глазами, обрамленными длинными пушистыми ресничками. И кожа ее была чуть смуглее. Никто из окружающих и не догадывался, что она не родная Леониду. Сам же он словно и забыл про измену жены.

А Татьяна забыть не смогла. При виде младшей дочери, в ее душе вскипала волна ненависти. Всю свою обиду на Руслана она вымещала на девочке.

— Что так долго копаешься? — шлепала она ее по лицу, когда Валя пыталась застегнуть рубашку. От волнения маленькие ручонки дрожали, а вредные пуговички не хотели застегиваться.

Девочка понимала, что мама на нее за что-то злиться. Она старалась понравиться маме, но получала взамен лишь шлепки и ругань.

К старшим детям мать относилась ровно. Как и к мужу. Она любила их, заботилась, но эта девочка вызывала у нее целую бурю чувств.

— Она ненормальная, она не такая как все, — твердила окружающим и в первую очередь себе Татьяна.

Иногда ее мучила совесть. Слишком грубо накричала, заставила много работать в саду… И Татьяна спешила домой горя слабым желанием быть помягче к младшей дочке. Пожалеть. Сказать что-то доброе… Но именно в этот день девчонка умудрялась выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее. Например, нарушить запрет матери и пойти с бабушкой в храм.

«Ненавижу, — думала Таня, всматриваясь в родные глаза. — Ненавижу и люблю. И ничего я не могу с собой поделать».

Видя такое отношение жены к младшей дочери, Леонид жалел девочку, старался проводить с ней больше времени, играть с ней. Но тем самым только вызывал еще большее раздражение Татьяны.

— От своих детей себя отрываешь, все время на эту приблуду тратишь, — зло шептала она.

Летом Леонид много работал в поле, иногда оставался там с ночевками. Однажды его комбайн сломался. Шла горячая пора сенокоса, и он провел в поле неделю.

Возвращаясь домой, загорелый, невыразимо уставший, он мечтал лишь об одном — незамедлительно отправиться в душ, смыть копоть и усталость, а уж потом как следует отоспаться. Но перед домом он встретил Валюшку. Покраснев от натуги, дочка тащила полное ведро воды.

— А где все? — выхватив непосильную для семилетнего ребенка ношу, спросил он.

— Мама на работе, Сашка на рыбалке, а Инга в клуб ушла, — ответила девочка, разглядывая отца. — Ой, папа, ты такой чумазый!

— Да знаю, — засмеялся было Леонид, но натолкнулся на взгляд дочки и испугался.

На него смотрели взрослые, серьезные глаза. Что произошло с его любимой улыбчивой девочкой за неделю его отсутствия?

— А ты чего ж в тяжесть такую вцепилась? Сашка б помог.

— Нет, не успею тогда, — покачала головой Валюшка. — Мне еще картошку почистить и пожарить надо. Мама придет, уже все готово должно быть. Она работает, устает, ей некогда домом заниматься. А я у вас бесполезная девочка.

— Это мама сказала?

— Да.

— Погоди, я только в душ и мы все вместе сделаем.

Но когда освежившийся Леонид вышел из душа, оказалось, что Валя уже почистила картошку и теперь нарезала ее аккуратной соломкой.

— Вот ты у меня хозяюшка, — улыбнулся отец. Девочка робко улыбнулась в ответ.

Когда дети уснули, Леонид устроил жене скандал. Позвал ее на кухню и строгим шепотом сказал:

— Ты чего из девчонки домработницу сделала? Она ведра неподъемные таскает!

Таня хмыкнула:

— Пусть таскает, тебе-то что! Какой-то толк от нее должен быть!

— Она маленькая еще!

— Маленькая? А в храм бегать не маленькая? Еще этого позора мне не хватало! А все твоя мать! Вот зачем она к ней постоянно бегает! А позавчера я ее из храма приволокла, прям за волосы по улице и потащила. Думала, стыдно ей будет. Но нет! Опять к твоим просится! Поэтому пусть делами будет занята. Меньше времени на дурь в голове останется.

Леонид удрученно молчал. Татьяна не верила в Бога, считала его верующих родителей недалекими глупыми людьми. Старалась с ними не общаться. А узнав, что свекровь тайно крестила ее детей, и вовсе прекратила со стариками всякие отношения. А детям запретила ходить к бабушке и дедушке. Инга и Сашка ее послушались, а вот Валентинка часто бегала к старикам. Татьяна, осыпая проклятиями свекровь, забирала дочку. Дома она ее жестко наказывала, но навещать стариков девочка не перестала.

Примирить жену и родителей Леониду не удалось. Каждый раз встретив младшую дочку в родительском доме, он тихо радовался. Забитая, подавленная авторитарной матерью дома, здесь Валентинка выглядела счастливым ребенком.

Однажды, зайдя к родителям, он увидел сидящую на лавочке у дома Валю. Девочка гладила кошку, беззаботно болтая ногами.

— И ты тут, лисенок! — обрадовался отец.

Девочка молитвенно сложила ручки:

— Да, я тут. Только маме не говори! Она в город до ночи уехала! А мы с бабушкой сейчас в храм пойдем!

— Не скажу, не бойся!

— Папочка, пошли с нами! Там так поют! Так поют!

— Нет, твоя мать меня точно тогда из дома выгонит. Да и некогда мне, — отмахнулся Леонид, разглядывая младшую дочь.

Совершенно не похожая на него внешне, она была для него самой родной и любимой. В тот день он признался себе, что она ему ближе, чем родная по крови дочь.

                                         14

Через несколько дней после визита матери, у калитки снова остановилась дорогая иномарка.

— А я к тебе, сестренка, — Инга улыбнулась ей с порога.

— Привет! — Валя улыбнулась в ответ.

Сестры обнялись. Инга внимательно осмотрела младшую сестру.

— Ты такая хорошенькая! Впрочем, ты всегда была милашкой.

— Скажешь тоже… Хочешь чаю?

— С удовольствием!

Валентина заварила чай. Этот чай она готовила часто. Рецепт ей показала бабушка. Листья смородины и вишни, чайная ложка листьев черного чая.

— Какая прелесть! — восхитилась Инга, отпивая глоточек. — А запах… Я сразу вспоминаю бабушку.

— Ее рецепт, — улыбнулась Валя.

Сестры замолчали. Валентина смотрела на сестру.

— Ты знаешь, мы с Мишей очень хотим ребенка, — начала было Инга, но Валя перебила ее.

— Мама приезжала.

— Правда? Боже мой… И… что она хотела?

— Ребенка. Моего ребенка.

— Валюш… Мы с Мишей и мамой много говорили об этом. Подумай, что ждет этого ребенка! Ты портишь жизнь себе, Юре, своему сыну. И этому ребенку.

— Я не хочу об этом даже говорить!

— А зря! Строишь из себя героиню, — вспыхнула старшая сестра. — Ты уже родила Ярослава и что? Бросила на мужа? А этого на кого бросишь? В роддоме оставишь? А мы тебе предлагаем помощь! И ребенок этот несчастный будет жить в нормальной семье!

— Мой ребенок не несчастный! И Ярослава я не бросала, зачем ты так?

— Валя, ты же жалеть будешь!

— Никогда! Это ребенок от любимого человека! — почти выкрикнула Валя, чувствуя как пылают ее щеки.

— Подожди… Ты изменила Юре? — сестра в ужасе отшатнулась. — Как ты могла? Он же любит тебя!

— Юра? Нет, не любит. Инга, скажи мне, а кто меня любит? Мать? Это из-за великой материнской любви она лишила меня детства? Она меня от всех прятала, стеснялась! Ярослав? Он скоро кричать на меня начнет, я его раздражаю. Он воспитан Юрой и свекровью. А я ему чужая. Он меня и мамой-то не называет. Что мне терять, скажи мне? А этого ребенка я чуть было не убила! Я на аборт пошла, чтоб этот мир сохранить! В котором я не нужна никому! Нет, сестренка, этот ребенок мой! Я его никому не отдам!

— А этот… отец его… Кто он?

Валя неожиданно засмеялась. Вытерла полотенцем глаза.

— А я не знаю! Я вообще про него ничего не знаю! Можешь считать меня кем угодно, но та ночь была в моей жизни счастливой! Не самой счастливой, а просто единственной счастливой!

Слезы градом катились по ее щекам.

— Ты ненормальная, — уходя сказала Инга.

Прижав к груди недошитые распашонки, Валентина горько расплакалась.

                                         15

Долгими зимними ночами ворочалась Валя в кровати, прижимая к животу руки. Там, внутри нее, билось крошечное сердечко… Мальчик? Девочка? Она так и не появилась на приеме у врача.

Страх, противный липкий страх, пролезал в ее душу. Как дальше жить? Ей было страшно за ребенка. За себя. За Ярослава, который растет в нервной обстановке. Вспоминала их первую встречу с Юрой. Он весело улыбался, шутил, а потом вдруг застеснялся и предложил встретиться еще раз. От смущения у него покраснели уши, он то и дело поправлял очки. А она согласилась! Им было хорошо и весело. Куда ушло все это? Как быстро они стали чужими людьми. А может они никогда не любили друг друга, просто боялись признаться себе в этом? А как иначе объяснить ту волнительную дрожь, возникающую при воспоминании про Виктора? Одна ночь, всего одна ночь, подарила ей больше любви, чем три года жизни с Юрой.

Ребенок… Живое напоминание о той ночи. Может она зря не решилась на аборт? Этот ребенок навсегда встанет между ней и Юрой, станет причиной их возможного развода. Так зачем она оставила его?

«А вдруг я никогда не смогу его полюбить?» — подкралась страшная мысль. — «Что, что я натворила? Я не хочу чтобы он рос как я, ненужным и нелюбимым…»

Нет, у него не должно быть такого детства, какое было у нее. Ребенок рожденный от любви не может расти одиноким, лишним и во всем виноватым. Она это понимала, но не могла отогнать тяжелые мысли. Эти мысли окружали, не отпускали ее ни днем, ни особенно ночью. И она молилась. Просила Преподобного Сергия не оставлять ее. По ночам в ее комнате долго горела лампадка и слышался тихий шепот, перемешанный со слезами.

…А за окном завывал последними метелями ледяной март. Зима боролась с подступающей весной, отвоевывала себе остатки морозных дней. Но на реке уже треснул лед и и с тихим гулом плыли ледяные плиты.

С каждым днем привычный мир рассеивался, словно утренняя дымка…

                                         16

Этот весенний день солнечными лучиками ворвался в дом Валентины. Увидев озорные блики на стене, она распахнула окна. Пусть прогреется дом солнечным светом, наполнится ароматом молодой весны. Леонид Иванович с улыбкой наблюдал за дочерью. Приближался день родов, а она хорошела на глазах. С трудом передвигаясь по дому, она неустанно готовила, убирала.

За две недели проведенные в Демидово, Валентина два раза ездила в Москву, пообщаться с Ярославом. Но мальчик настроен был против матери. Как только она приближалась к нему, Ярослав начинал громко плакать, прятаться за бабушку. Свекровь молча поджимала губы и качала головой.

Вечерами Валя продолжала шить детские вещи, украшая их бисером своих слез.

Дольше всего Валя шила детское одеяльце. Оно получилось яркое, как радуга. С каждой строчкой представляла она личико ребенка. Кто родится? Мальчик? Девочка? Шила она и распашонки, ползунки, бережно складывая на полку шкафа.

Развернув одеяло на кровати, Валентина задумалась:

— Пойду вывешу его на солнышке.

Дул еле слышный весенний ветерок. В овраге вовсю зеленела травка. А кое где уже пробились желтые одуванчики. Валя любовалась весной, и вдруг почувствовала как потянуло что-то внутри. Словно сжало невидимой рукой.

— Папа, началось, папа, — прошептала Валя, медленно входя в дом.

Леонид Иванович по-стариковски кряхтя, встал с кровати.

— Я за врачом. Не бойся, хорошо все будет!

Но Вале было страшно. С трудом дошла до комода, взяла в руки икону. Преподобный Сергий смотрел на нее ласково и успокаивающе. Она прижала икону к себе и закрыла глаза.

В этот же день Валя родила мальчика. Она не дыша разглядывала маленький кулечек, где сладко сопел ее младший сын.

— Какой у вас спокойный мальчик, — улыбнулась медсестра.

Валентина улыбнулась в ответ и покрепче прижала к себе ребенка. Она наслаждалась каждой минутой проведенной с мальчиком. Вдыхала его запах, целовала каждый пальчик на крошечных ручонках. А он в ответ одарил ее мимолетной, но такой искренней улыбкой!

Когда ребенка уносили, она мучилась от тоски и безделья. Позвонила Кристинке. Та радостно прощебетала поздравления и сообщила последние новости.

— А имя-то придумала уже? — запоздало поинтересовалась подруга.

— Да, оно было готово с самого начала.

— И как же?

— Сергеем. В честь одного хорошего человека, который помог мне в трудную минуту, — ответила Валентина, улыбаясь иконе Преподобного.

В окно палаты било яркое солнце. Природа просыпалась, начиналась новая жизнь.

«Поздравляю, Виктор Алексеевич, ты стал отцом!» — усмехалась про себя Валя.

Ее соседок по палате мучили звонками мужья, матери, свекрови. А ей было хорошо одной. С замиранием сердца, она ждала часа кормления. Это волшебное время! Время матери и ребенка. Соседки не переставали болтать, даже приложив младенцев к груди. А Валентина любовалась сынишкой. Иногда ей казалось, что ее мальчик удивленно разглядывает ее. Она улыбалась ему, и он, бросив грудь, улыбался ей в ответ.

Неожиданно позвонила Лидия Марковна. Узнав новость, свекровь ненадолго замолчала, но потом поздравила Валю. Отчего-то Валентине показалось, что свекровь была в этот момент искренней.

Она много думала о Викторе. Где он сейчас? Почувствовал ли он что-то радостное, в тот момент, когда на свет появился его сын?

Разглядывая своего мальчика, Валя улыбалась. Все страхи отступили перед этим очаровательным малышом. Она уже любила его. Она готова была отдать за него жизнь.

                                          17

Летний зной царил над деревней. Коровы, лениво помахивая хвостами, лежали в тени деревьев. Рядом с ними копошились сонные куры. Соседский Тобик заглянул к Валентине в сад.

— Жарко тебе, да? — улыбнулась ему Валя. Пес приветливо помахал хвостом и, поглядев на спящего на расстеленном на траве одеяле Сережку, важно устроился неподалеку.

— Дочка, там муж твой приехал, — растеряно сказал Леонид.

— Ничего себе… Иду.

Юра сидел на лавочке перед домом. Оглядел жену с головы до ног.

— Как дела? — спросил он неожиданно миролюбивым голосом.

— Спасибо, хорошо. Как Ярослав?

Юра не торопился с ответом. Валя прекрасно знала его привычку — играть с ней, заставлять нервничать.

— Ярослав хорошо. Я, собственно…

Его прервал детский плач.

— Я сейчас.

Но Юра схватил его за руку.

— Оставь его!

— Что? — не поняла Валентина.

— Оставь его здесь и возвращайся!

— Но это невозможно!

— Значит, бросить Ярослава ты могла! Он постоянно болеет! Извел меня своими капризами! Мать пилит целыми днями! Возвращайся!

— Ярослав болеет?

— Не вылезает из бронхитов и воспалений! Врачи бросили его лечить, сказали в семье надо обстановку наладить! Он… ждет тебя.

Валя прижала к груди руки. Ярослав, бедный ее мальчик! Но здесь есть еще один мальчик, которого она оставить не может! У малыша нет отца, нет заботливой бабушки.

Она медленно покачала головой.

— Прости, я не могу. Я…Я могу приезжать к вам в гости… Гулять с Ярославом… Хочешь, привози его ко мне на лето?

Юра не ожидал отказа. Он не привык, чтобы жена делала что-то против его воли. Попытался схватить ее за руки. Валентина отстранилась от него.

— Я тоже не могу без тебя. Возвращайся! Хочешь — бери своего… ребенка.., но только поехали.

— С моим ребенком?

— С ним! Мне уже все равно! Мне нужен здоровый Ярослав и покой в семье. У тебя 15 минут на сборы.

Заметив в глазах жены сомнение, Юра добавил:

— Давай попробуем еще раз. Ради Ярослава. Я обещаю тебе, что изменюсь. Мы попробуем, Валя. Как обычная семья…

— Хорошо, — проронила Валя. — Я быстро соберусь.

Юра довольно усмехнулся.

— Ты делаешь ошибку, дочка, — попытался предостеречь Валю Леонид.

— Надеюсь, что нет…

                                         18

С того дня прошло пять лет.

Сережка подрастал. Юра делал вид, что не замечает мальчика. Он категорически запретил Сереже называть себя отцом.

— Я для тебя Юрий Борисович, запомнил? — грозно произнес он, глядя на дрожащего от страха мальчика. Тот испуганно кивнул.

Юрий Борисович вызывал у Сережки какой-то подсознательный страх. Мальчик старался к нему не обращаться и как можно реже попадаться на глаза.

Валентина замечала какие разные у нее дети. Она хорошо помнила каким требовательным был Ярослав в Сережкином возрасте! А ее младший сын предпочитал тихие игры, редко плакал. Он был каким-то незаметным ребенком.

Валя и Сережка поселились все в той же маленькой комнате. Валя придвинула детскую кроватку к своей, малыш под утро перебирался к ней и они сладко досыпали, крепко обняв друг друга.

Первые несколько лет они прожили в хрупком мире, но постепенно Юра превратился в себя прежнего. Снова стал общаться только строгим, нетерпящим возражений тоном. По-прежнему изводил жену придирками, но теперь в его руках был главный козырь — Сережка.

И теперь Валя понимала какую ошибку совершила, вернувшись в этот дом. По ночам она долго плакала в подушку. В такие минуты она чувствовала себя пустой, ничтожной, сломанной игрушкой. А рядом спал ее сын. Ребенок человека, однажды подарившего ей счастье.

Иногда ей хотелось бросить все и убежать. Но Юрий, словно чувствуя ее мысли, звал ее погулять с Ярославом. И Валентина, гуляя с двумя сыновьями и мужем, снова обманывалась, надеялась, что все еще можно исправить…

«Успокаивала» и свекровь:

— Мой сын вспыльчивый человек. Но в глубине души он жалеет о содеянном…

У Юрия с матерью часто случались разногласия. Они могли сцепиться по любому поводу и бесконечно спорить из-за какой-нибудь мелочи.

— Ко мне придут вечером с работы, накрой ужин на 9 человек, — как-то распорядился Юрий. — Ярослава одень прилично, а этого своего убери.

— Но…

— Запри его в комнате. Или это сделаю я!

Перед приходом гостей Валя уговаривала Сережку посидеть в комнате.

— Понимаешь, солнышко, у Юрия Борисовича будут гости, а мы с тобой должны помочь их принять. Это очень важные люди. От них зависит работа Юрия Борисовича. И мне нужна будет твоя помощь!

— Какая? — наивно спрашивал мальчик.

— Я буду готовить еду, накрывать на стол, а ты посидишь тихонечко в комнате, как мышка.

— И все?

— И все! А потом мы с тобой будем гулять целый вечер.

— Хорошо.

Валентина принесла в комнату побольше игрушек, книжек, тарелку с печеньем, стакан молока.

— Только будь осторожен, не подходи к окну.

— Я уже большой, мамочка. Мне целых 5 лет!

Она чмокнула его в щеку и крепко прижала к себе. А потом вышла с тяжелым сердцем. Ей предстояло пережить скандал — Ярослав не любил пиджаки и галстуки и закатил целую истерику. Вале удалось уговорить его на белую рубашку и жилет.

Дожидаясь гостей, Юра самодовольно засмеялся:

— А я смотрю ты даже не переживаешь за ребенка!

— С ним все в порядке.

— Смотри, — мужчина подошел к двери их комнаты и запер замок на ключ.

— Зачем ты это сделал?

Юра со злостью посмотрел на нее.

— Переживай за него! Давай! Я еще и окно приоткрыл! Может упадет! Или простудится и заболеет!

— Открой дверь!

— И не подумаю. Пусть там сидит.

Раздался звонок в дверь. Постепенно их дом наполнился гостями. Весь вечер Валя была как на иголках. Картинки, одна страшнее другой, мелькали перед глазами. Вдруг Сережка и правда залезет на подоконник? А если поперхнется печеньем? Из комнаты не доносилось ни звука.

Весь ужин Юра злорадно наблюдал за женой. Она ловко ухаживала за гостями, улыбалась им, но взгляд у нее был отрешенный. То и дело она смотрела на дверь своей комнаты.

Переживающая за сына, она не замечала липкого взгляда одного из гостей, Максима. Он пытался незаметно положить ей руку на спину, ловил ее взгляд, подмигивал. Невыразимо хорошенькая в строгом темно-синем платье, плотно облегающем ее тонкую фигурку, Валентина так и притягивала внимание Максима весь вечер. Это не ускользнуло от взгляда Юры. Он краснел, оттягивал галстук, сжимал под столом кулаки.

Когда за последнем гостем открылась дверь, он швырнул ключ на пол, в дальний угол прихожей.

— Беги к своему щенку!

И со злостью ухмыльнулся, глядя как Валя кинулась за ключом. Перегородил ей дорогу.

— С гостями заигрывать надумала? В моем же доме? — он крепко сжал ее руки.

— Ты о чем?

— Я видел как на тебя Макс смотрел! Заигрывала с ним?

— Да что ты такое говоришь! Отпусти! Я хочу к ребенку!

— Смотри мне! Выгоню… Я тебя отсюда выгоню! — язык его заплетался. Валя поняла, что муж слишком много выпил.

— Иди спать, — устало сказала она, вырываясь из его крепких, как тиски, рук.

— Ну-ну, — проронил Юра ей вслед. — Если бы не моя мать, я бы давно выкинул тебя на улицу.

Дрожащими руками Валя открыла дверь в свою комнату. Страхи оказались напрасными. Ее маленький сын сладко спал, положив голову на раскрытую книжку.

                                         19

Валя отчаянно старалась подружить сыновей. Выкроив свободную минутку, она звала их почитать книжку, прогуляться по улице, посмотреть мультфильм. Ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось.

— Давайте почитаем сказку, — предложила она мальчишкам.

Был пасмурный осенний вечер. Юра еще не вернулся с работы, а Лидия Марковна была в театре.

— Давай! — весело отозвался Сережка. Он сидел на широком подоконнике и смотрел в окно.

Ярослав нехотя встал с пола, отложил в сторону робота.

Валя усадила их на диван, сама села между ними и открыла книжку.

— Что будем читать? Давайте «Серую шейку».

Ее голос звучал в полной тишине. Сережка прижался к ней щекой и смотрел в книгу. Ярослав сидел рядом, но к ней не придвинулся. Через какое-то время она почувствовала, что Сережка сильно напряжен. И как-то странно ерзает.

— Что с тобой?

— Ничего, — тихо ответил мальчик, а у самого глаза опущены, уши покраснели.

Валя взяла его за подбородок и заглянула в глаза. В них блестели слезы.

— Да что случилось?

Ярослав выбежал из комнаты, а Сережка показал ей левую руку. Она была вся красная, кое-где начали проступать синие пятна.

— Это Ярослав сделал?

— Да. Он меня щипал.

Валя вздохнула. И как он только умудрился? Она же сидела между ними. Потом поняла, он просунул руку под подушку. Но зачем? Неужели Ярослав ревнует ее к младшему брату?

Поговорить с Ярославом ей не удалось. Мальчик начал громко кричать, как только она появилась на пороге его комнаты.

— Уходи! Не трогай меня!

В этот самый момент с работы вернулся Юра.

— Что здесь происходит?

— Она меня ругает! — истерично кричал Ярослав. Лицо его раскраснелось, по щекам текли злые слезы.

— Ругает? — переспросил Юра, приближаясь к Вале. Она от страха отступила назад. Слишком уж жестоким и холодным стал его взгляд. — А какое она, интересно, имеет на это право?

— Такое право, что я его мать!

— Я лишу тебя прав на него! Ты никогда его больше не увидишь! А когда он вырастет, я расскажу ему, что ты его предала, бросила.

— У тебя ничего не получится!

— Забыла с кем имеешь дело? — усмехнулся Юра.

— Очень хорошо помню. А вот ты забыл, как обещал мне измениться. Не получилось у нас семьи, Юра. А ведь я старалась.

— Значит, плохо старалась!

— Прости, но после Нового года я сама подам документы на развод.

— Значит, ты все-таки бросаешь Ярослава?

— Думай, что хочешь. Вы все равно не дадите мне стать ему настоящей матерью. Я могу всю жизнь терпеть твои правила, но тратит на это Сережину жизнь я не имею права.

Юра со злостью заглянул ей в глаза. А она не отвела взгляд, не испугалась. Больше всего на свете ему хотелось сейчас снова грубо закричать на нее, ударить, запереть в комнате, но он отчетливо осознавал, она изменилась. В ней появилась дерзкая уверенность в себе, и сломать ее больше не получиться. В этот момент он понял, что потерял ее навсегда.

Валентина вошла в комнату. Сильно стучало сердце. А из глаз в любой момент были готовы хлынуть слезы.

Утомленные и испуганные скандалом дети быстро уснули. Валя слышала как хлопнула входная дверь, вернулась Лидия Марковна. Выйти к свекрови у нее просто не было сил.

В комнате стояла тишина, прерываемая лишь беспокойным сопением Сережки. Мальчик ворочался, нервно вздыхал, всхлипывал во сне. Валя перекрестила его, поправила одеяльце.

Замерла перед иконой.

«Я больше не могу, — думала она, обращаясь к Преподобному. — Не могу…»

Сколько лет жизни в ненависти, злости, издевательствах… Она пыталась найти общий язык с Ярославом, стучалась в его закрытое сердце, но отклика не находила.

Неужели это и есть ее расплата за ту ночь? За короткий миг счастья?

Виктор… Все эти годы она помнила его необыкновенно синие, беспечно веселые, озорные глаза. Иногда ее захватывала обида — попользовался ею, поразвлекся… И тут же спохватывалась — сама согласилась.

По ночам она мысленно рассказывала Виктору про Сережку, про его успехи. А потом снова накатывала тоска — если бы он хотел, неужели бы он ее не нашел?

                                         20

Город охватила предновогодняя кутерьма. Магазины, кафе засверкали яркими вывесками, в их витринах появились нарядные елочки, снеговики, лесные зверюшки. На углу дома, где жили Пронины, развернулся елочный базар. Там Валя с Сережкой купили небольшую лесную красавицу.

Елочка наполнила гостиную волшебным запахом хвои. Лидия Марковна растрогано прижала к груди руки. В прошлом году она долго спорила с сыном по поводу елки. Юра непременно хотел искусственную, а у Лидии Марковны от нее болела голова. Однако, сын победил — «я занимаюсь праздником, не мешай мне своими капризами», — и все прошлые праздники пожилая дама сокрушалась, что атмосфера в доме совершенно не праздничная.

В этом году Юра, казалось, забыл про подготовку к празднику. Он пропадал где-то сутками, на вопросы встревоженной матери отвечал односложно — «да, нет». Но Валя поняла — у него появилась женщина. Чувствовала ли она ревность? Да конечно нет! Она уже давно смирилась со своей ролью в этом доме. Прислуга, нянька, ночная утешительница хозяина. Разве можно так жить? Умом она понимала — нет. По ночам пересчитывала свое нехитрое богатство, всего десять тысяч рублей. На сколько им с Сережкой хватит этих денег?

Но она ждала окончания новогодних праздников, ждала того дня, когда сможет подать на развод. И станет свободной. Никакие блага мира больше не заставят ее жить с нелюбимым человеком.

Зная характер мужа, Валентина понимала, что по-хорошему он ее не отпустит, поэтому очень обрадовалась появлению в его жизни другой женщины.

Она решила поговорить с Юрой, сказать, что ей нужно работать, но разговор отложила. Еще не хватало скандала на праздники! А в том, что он будет, она не сомневалась.

— Валюшка, ангел мой, я словно вернулась в детство! — смахнула слезы свекровь.

Последние несколько дней пожилая дама мучилась мигренями, редко выходила из своей комнаты. Как-то Валя принесла ей обед и заметила на глазах свекрови слезы.

— Скорей бы мне к Боречке, — шептала она, не замечая невестку.

Валентина захотела порадовать ее, да и праздник на носу, а Юры уже три дня как нет дома. Возвращаясь с Сережкой из булочной, она подошла к елочному базару. У заборчика стояла невысокая ровненькая елочка. Аккуратненькая, пушистая, стоит в сторонке, словно ждет их. Валя поднялась в комнату, вытряхнула из копилки пару бумажек и вот эта елочка уже красуется посреди гостиной, распушив свои ветки. Пахнет лесом, снегом и детством!

А вокруг суетится счастливая Лидия Марковна. Со слезами на глазах вспоминает свое детство:

— Мой отец всегда приносил елку 30-го числа, он никому не доверял выбирать елку, ни-ко-му! А вот Борис Аркадьевич, наоборот, не любил новогодней суеты. Ему потом весь год попадались под ноги иголки, он был недоволен. Так и завели искусственную. Но разве это празднично?

Лидия Марковна украшала ветви новогоднего дерева, рядом с ней крутился Сережка. Подавал ей игрушки, слушал воспоминания. Ярослав тоже был в гостиной. С отрешенным видом он пытался отломать лапку у стеклянного медвежонка.

«Почему они такие разные?» — думала Валя, наблюдая из кухни за происходящим в гостиной.

Юра появился незадолго до боя курантов. Миролюбиво оглядел украшенную гостиную, живую ель, стол.

— Я смотрю вы и без меня управились, — пошутил он.

Мальчишки сидели за столом нарядные и торжественные. Лидия Марковна ради любимого праздника вырядилась в коралловое платье, украсила морщинистую шею ниткой жемчуга. Она словно помолодела на несколько лет. Пила шампанское, много шутила с детьми.

Юра задумчиво смотрел на Валентину.

Он напомнил ей день их первой встречи. Какие молодые, веселые они были. Что сделали с ними эти годы…

В какой-то момент Юра накрыл руку жены своей ладонью и внимательно посмотрел ей в глаза. Валя отвела взгляд. Под широкой горячей ладонью мужа ее тонкая ладошка сжалась. Юра убрал руку.

Все в эту ночь было необычно. Послушали президента, пожелали друг другу нового счастья, чокаясь весело шипящим в бокалах шампанским. Почему было так хорошо и спокойно? Может и правда, потому что это волшебная ночь в году? Или слова про новую жизнь не просто красивые пожелания?

                                          21

Утро нового года было морозным и солнечным. Валентина готовила завтрак, Лидия Марковна разложила под елкой детские подарки. Первым проснулся Ярослав. Тут же кинулся под елку. Зашелестел оберточной бумагой.

— Вау! Вот это да! — доносились его восторженные крики.

На кухню вошла свекровь.

— Давай выпьем кофе?

— Сейчас сварю.

— Обожаю новогодние праздники, — улыбнулась Лидия Марковна. — А уж такого тихого праздника как вчера в нашем доме давно не было.

На кухню вошел взъерошенный после сна Сережка. Вошел и уткнулся матери в плечо.

— Никак глазки не проснутся, — пожаловался он.

— Эх ты, сонька, а Ярослав уже вовсю подарки распаковывает. Там и тебе Дед Мороз принес кое-что! — потрепала его по голове Валя.

— Он приходил??? Правда?

— Самая настоящая!

Радостно улыбнувшись, мальчик побежал в гостиную. Лидия Марковна задумчиво смотрела ему вслед.

Ярослав разворачивал очередной яркий сверток.

— Твой подарок я уже посмотрел, — заявил он подошедшему Сережке. — Вон он.

Небольшой пакетик сиротливо лежал с краю. Сережка открыл его, улыбнулся:

— Фломастеры! Да так много! Мои уже давно не рисуют. И раскраски! И даже шоколадка!

Глаза ребенка горели счастливыми огоньками.

— Хочешь поменяться? — спросил Ярослав. — Ты мне это все, а я тебе разрешу потрогать моего робота!

— Не хочу. Ты всегда так говоришь, а потом ничего не даешь!

— Потому что это все мое!

— Нет! Это мое!

Ярослав вцепился в книжку. Сережка потащил подарок к себе.

— Отдай! Мама, мамочка!

Старший брат с силой оттолкнул его.

— Убирайся отсюда! Тут все мое! Это моя елка! Мой дом! Тут ничего твоего нет!

На шум прибежали Валя, Лидия Марковна и Юра. Первым у елки оказался Юра.

Он тут же схватил Сережку за шиворот и встряхнул.

— Ты что ему сделал?

— Ничего я не сделал, — всхлипнул мальчик, вырываясь. Валя прижала к себе сына.

— Папа, пусть они убираются! — рыдал Ярослав.

Лидия Марковна прикрикнула на сына:

— Ты что творишь? Выйди! Тебе надо успокоиться.

Ярослав продолжал громко плакать. Валя, не отрывая от себя Сережку, прижала к себе старшего сына. Тот не вырывался. Она гладила их обоих, говорила простые добрые слова, но унять бурю в своем сердце так и не смогла.

— Ярослав, иди сюда, — позвал Юра. Мальчик, не глядя на Валентину, по-прежнему громко всхлипывая, пошел к нему.

А Валя увела Сережку в их комнату. Они оба молчали. Сережка сел на пол и принялся листать книжку. Валя смотрела в окно. На улице медленно падали снежинки, окутывая опустевший город белоснежным кружевом.

И тут ее умный, сообразительный мальчик задал ей вопрос, который она так давно ждала:

— Мамочка, а где мой папа?

                                         22

С самого рождения Ярослава Валентина уговаривала Юрия крестить сына.

— Что еще за блажь пришла тебе в голову? — каждый раз возмущался муж. — Оставь при себе свои деревенские бредни.

Не нашла Валентина поддержки и у свекрови.

— Раз Юра не согласен, я не пойду против его воли, — отвечала Лидия Марковна.

Валя решила сделать все сама, в тайне от мужа и свекрови. Долго переживала, боялась, но однажды решилась. День выдался солнечный, по-весеннему теплый. Юра работал, свекровь уехала в поликлинику. Валентина нарядила сына и, тихо радуясь удаче, повезла его в Демидово.

Пожилой батюшка, знавший ее еще девочкой, выслушал ее и согласился крестить мальчика. Ярославу было два года, он не запомнил само Таинство, да и говорил он еще плохо и «выдать маму» не мог. Мальчик с живым интересом разглядывал иконы, наблюдал за приготовлениями к крестинам. И во время Таинства вел себя на удивление спокойно. Валентина любовалась сыном. Он был очень похож на Юру, пухленький, сероглазый, кудрявый. В тот день в ее душе был тихий праздник.

Крестик Валя спрятала, больше всего на свете боясь, что Юра узнает о ее поступке.

Отдать крестик она решилась после недавнего разговора.

— А что это у него? — спросил Ярослав, указывая на Сережкин крестик.

— Крестик, — пояснила Валя. — Он дается…

Но Ярослав ее не слушал. Он направился к отцу.

— Я хочу крестик, — заявил он.

Юрий, что-то сосредоточенно печатавший на компьютере, отстраненно ответил:

— Ну, хочешь — купи. Я сейчас занят.

Вечером Валя постучалась к старшему сыну.

— Можно войти?

Он не ответил. Она прошла в комнату, села рядом. Мальчик не отрывался от игры, а она не знала с чего начать.

— Интересна игра? — разговор не складывался.

— Классная.

— Я тебе принесла кое-что.

Валентина протянула ему крошечную коробочку.

— Ты же хотел крестик, как у Сережи?

В глазах Ярослава мелькнул слабый интерес. Он отложил планшет и сел на кровати.

— Ты мне его купила? Зачем?

— Это твой. Ты был очень маленький и не помнишь, как мы с тобой ездили в храм, где тебя крестили. А сейчас ты уже большой и должен это знать. Только не говори папе. Пусть это будет нашим с тобой секретом.

Ярослав положил крестик на ладошку, внимательно его рассматривал.

— Я помню, — неожиданно произнес Ярослав и Валя удивилась.

— Ты же был совсем маленький…

Мальчик пожал плечами. Валентина погладила его по голове.

— Ты уже знаешь, что мы с папой больше не будем вместе… Скоро мы с Сережей уедем отсюда.

— Знаю.

Валя замялась.

— Но это не значит, что я бросаю тебя. Я ухожу от твоего папы, а нет от тебя. Я буду приезжать в гости. А летом ты можешь проводить у нас каникулы.

Ярослав вернул крестик в коробочку.

— Еще скажи, что ты меня любишь!

От этих неожиданных слов Валя растерялась:

— Как же я могу не любить тебя, если ты такой же мой сын, как Сережа!

— А папа говорит, что если бы любила, то никогда бы не бросила!

— Я не бросаю тебя! Что он тебе наговорил… Ярослав, а хочешь уехать с нами?

Выпалив это, Валя ни чуть не испугалась своих слов. Да, с Юрой начнется жуткая война, но с ней останутся два ее мальчика!

— Нет, — твердо ответил Ярослав. — Я хочу жить с папой, бабушкой и Женей. Они моя семья. А Женя очень классная.

— Женя?

— Папина будущая жена, — пояснил Ярослав с любопытством глядя на Валентину.

— Значит, ее зовут Женя? Вы уже познакомились с ней?

— Да, мы ходили в кино, — лицо мальчика просветлело. Он заметно оживился и принялся весело рассказывать про их поход в развлекательный центр. И видя эту перемену в его лице, Валентина горько осознала, что незнакомая ей Женя намного ближе Ярославу, чем она.

Ночью прислушиваясь к размеренному сопению Сережки, она подумала:

«Есть такое понятие — суррогатная мать. Вот я такая мать и есть. Родила и отдала».

Она вспоминала брошенные Татьяной слова про еще не родившегося Сережку:

«Ты никогда не сможешь его полюбить».

Тогда ей и правда было страшно. А сейчас она понимала, что те чувства, которые она испытывает к Ярославу далеки от истиной материнской любви. Она была с ним всегда на расстоянии, с разрешения мужа и свекрови. Они никогда бы не позволили ей стать главным человеком в жизни Ярослава.

Сережка зашевелился во сне. Валентина с улыбкой посмотрела на него.

Сережа был ее счастьем, надеждой. Он был всей ее жизнью.

                                         23

Размеренно текли дни. Валя решилась наконец поговорить с Юрой по поводу работы. Удивительно, но он не возражал. Как-то отстраненно махнул рукой. Он по-прежнему мог пропасть на несколько дней. Свои отлучки объяснял внезапными командировками, но ни мать, ни жена ему не верили. Стирая его грязные рубашки, Валя ощущала запах незнакомых женских духов.

Ярослав ходил в школу, по-прежнему с упрямством делал уроки. Лидия Марковна списывала капризы внука на усталость, нехватку витаминов.

Как-то вечером Ярослав и Сережка играли на полу в гостиной, Лидия Марковна читала, Юра был в душе, а Валентина торопилась с ужином. Изредка она поглядывала на мирно играющих детей и на душе становилось тепло. Казалось бы, спокойная, добрая игра двух братьев. Может и правда наладится еще все? Может они наконец подружатся?

— Мама, я не хочу есть, — закапризничал Сережка, когда семья рассаживалась за столом.

— Что это ты придумал? Садись со всеми.

Мальчик вяло ковырялся в тарелке. Юра отвесил ему подзатыльник.

— Совсем избаловала его! Какой пример он подает Ярославу!

— Ну и правда, Сереж, ешь давай!

Сережка осторожно положил в рот маленький кусочек рыбы.

— Меня тошнит, — прошептал он.

— Да что ж такое! — Юра хлопнул по столу рукой. Испуганно зазвенела посуда.

Валентина схватила Сережку за руку и потащила в ванную.

— Ты что устроил? — она со злостью встряхнула его за плечи. — Я так обрадовалась, что вы наконец подружились с Ярославом!

Охваченная гневом, она не заметила как побледнел мальчик, как провалились его глаза. Сережка пытался, что-то сказать матери, слабо дернул рукой и потерял сознание.

— Сережа!!! Маленький мой, хороший мой! Что с тобой? — уже в отчаянии прокричала Валя.

Она снова потрясла его, не понимая что делать. Мальчик открыл глаза.

— Что с тобой? — она открыла кран. — Давай я тебя умою холодной водичкой.

Мальчик послушно стоял рядом. У него дрожали руки и губы.

— Валя! Куда ты пропала! Почему я в своем доме постоянно испытываю неудобства? Валя! Где сахар? — гневно кричал Юра.

— Иду, — отозвалась Валентина. Она вытерла Сережке лицо и обняла его — Пойдем в кроватку.

Она отвела его в комнату. Мальчик вяло разделся и лег.

— Закрывай глазки и спи. Я скоро приду. Хорошо?

Сережа кивнул. Валя вернулась на кухню.

— Ну, — недовольно спросил Юра. — Где тебя носило?

— Сережа заболел.

— И что с ним? Я надеюсь, это не заразно?

— Я думаю, он просто устал, — стараясь успокоить себя, ответила Валя.

— Если он еще раз выкинет что-то подобное, я его выпорю. Поняла?

— Этого больше не повторится.

Доделывая домашние дела, Валентина пыталась понять причину Сережкиного поведения. Скорее всего, он и правда, переутомился. Они непривычно долго играли со старшим братом. Вот малыш и устал.

Она вошла в комнату. Разделась, не зажигая света. Сережка спал, раскинувшись на кровати. Она поцеловала его в щеку.

Утром мальчик проснулся как ни в чем не бывало.

— У тебя что-нибудь болит? — спросила мать.

— Нет! Мама, а Ярослав сегодня будет со мной играть?

— Сейчас мы спросим у него об этом. Сережа, а вчера у тебя что болело?

— Вчера? — Сережка смешно наморщил носик. — Я не помню. Нет, ничего не болело.

Валентина обняла его. Несмотря на веселые глаза ребенка, на душе было неспокойно. Свернувшаяся змеей у самого сердца тревога не отпускала ее.

                                         24

— Валюшка, нам требуются официанты! У нас заказан банкет на 100 человек! — прощебетала в трубку Кристинка. — Я Розе про тебя напомнила. Придешь? Оплата хорошая.

— Конечно, приду, — обрадовалась Валя.

Все складывалось очень удачно. Заработанных денег им с Сережкой хватит надолго. И совсем скоро она уедет из этого дома.

Последние сомнения развеял тот разговор с Ярославом. Она видела его радостные глаза, когда он рассказывал о подруге Юрия. Ее, Валю, он стеснялся, а с той, незнакомой Женей и он и его отец были счастливы.

«Я сделала для него все, что могла,» — грустно думала Валя, наблюдая за старшим сыном.

Оставалась одна проблема. Сережу было необходимо показать врачу.

Мальчик вел себя странно — плохо ел, отказывался играть. Или наоборот, съедал подчистую тарелку нелюбимого супа, допоздна листал книжку. Пару раз из носа у него текла кровь.

— Лидия Марковна, завтра мы с Сережей пойдем к врачу. Накормите Ярослава обедом?

— Конечно, милочка.

Внезапно пзвонил Юра и потребовал накрыть праздничный стол.

— Причину скажу позже. У тебя два часа, — не слыша Валиных вопросов ответил он и положил трубку.

Вздохнув, Валя отправилась на кухню.

Юра появился не один, а в компании с высокой блондинкой.

— Евгения, — представил он спутницу. Та улыбнулась присутствующим, задержав свой взгляд на Валентине.

— У нас с Юрой есть новость, — прощебетала Евгения. — А где у вас тут кухня? Я смотрю тут не хватает для меня приборов.

— Я принесу, — Валя вышла.

В гостиной повисло тяжелое молчание. Ярослав незаметно делал в новой скатерти дырку, Сережка устало тер глаза.

— Это ее сын? — шепнула Евгения Юрию, кивая на Сережку. — Такой хорошенький!

Юра нахмурился. Покосился на мать. Та сидела с прямой спиной, глядя строго перед собой.

— В общем так, — начал Юра. — Мы с Женей решили пожениться. Я надеюсь, ты понимаешь, что наш с тобой развод не обсуждается?

Валя кивнула. Она нервно теребила бахрому скатерти.

— Я надеюсь, что завтра тебя здесь не будет, — внимательно посмотрел на жену Юра.

Сережка испуганно прижался к матери.

— Дай мне два дня, — тихо сказала Валя. — Я завтра должна отработать банкет и отвести Сережу ко врачу. А потом я уеду.

— Валечка, отведи детей в комнату, — попросила свекровь. — Им не к чему слушать взрослые разговоры.

Чувствуя напряжение взрослых, дети не сопротивлялись. Даже Ярослав без капризов покинул столовую. Уткнулся в планшет и не сделал вид, что не заметил как мать нежно погладила его по голове.

Сережка не хотел отпускать маму. Крепко вцепился в ее руку.

— Меня ждут, — она попыталась освободиться.

— А вдруг мне будет страшно одному?

— Порисуй пока. Потом поможешь мне убрать посуду.

— А эта тетя останется тут?

— Да.

А между тем в гостиной шел далеко не праздничный разговор.

— Сын, у тебя случаются провалы в памяти, — хмуро произнесла Лидия Марковна. — Это мой дом. Если вы с Валей разводитесь, это ваше право. Приведешь новую жену, опять же, я промолчу. Но я не позволю выгнать Валентину и Сережу. Они будут жить здесь столько, сколько считают нужным.

Валя села на свое место.

— Лидия Марковна, спасибо вам, но я хочу уехать. Я все равно бы уехала через несколько дней, — тихо сказала она.

«Я так долго этого ждала,» — подумала она, глядя в глаза теперь уже бывшему мужу. Тот понял ее, смутился. Он не ожидал от Вали такой реакции. Своим поступком он хотел показать ей, что это он ее бросает, выгоняет. Он надеялся, она заплачет, будет умолять. А в ее глазах просияло счастье. Эта тихоня снова победила его.

                                          25

Вечером Валентина собирала свои и сынишкины немногочисленные вещи.

В комнату тихо вошел Сережка.

— Мама, смотри, — он убрал от лица ладошку и Валя увидела кровь.

Нервно и резко она схватила его за плечо и потащила к раковине.

— Ну почему именно сейчас! — Валя умыла мальчика и усадила на стул.

В гостиной послышались крики.

— Я не буду делать уроки! Мне надоела ваша школа!

— Полюбуйся! — Юра гневно смотрел на выбежавшую на шум бывшую жену. — Вот как ты запустила ребенка!

— Она им совершенно не занималась, — поддакнула Женя. Она сидела на диване с бокалом вина в руках и смотрела телевизор.

Валя обняла разбушевавшегося сынишку.

— Сыночек, я сейчас умывала Сережку, он болеет. Ты мне очень поможешь, если быстренько сделаешь уроки, а я пока сделаю свои дела. Ты же хочешь сказку на ночь?

— Нет.

— Почему?

— Я не хочу чтоб ты мне читала. Я не хочу тебя видеть!

— Ну хорошо, тебе почитает папа. Только давай сделаем уроки, чтобы завтра не было стыдно перед учителем. Давай?

— Нет! — мальчик с яростью отшвырнул книги. Учебники и тетради разлетелись по комнате. — У меня болит голова! Я не пойду больше в школу!

— Почему? Что случилось? Пойдем в комнату и спокойно поговорим! — умоляла его Валя, не обращая внимания на ухмылки Юры.

Ярослав оттолкнул ее от себя.

— Ты мне не нужна! У всех мамы, а ты… Ты поломойка! — выкрикнул он.

Мальчик громко заплакал.

— Вот до чего ты довела ребенка! Я просто не могу на это смотреть! — прошипела Евгения. Она обняла Ярослава и сунула тому шоколадку. — Пойдем, мой хороший, я посижу с тобой! А ты, прибери тут!

Валя принялась собирать разбросанные вещи. Ее трясло от злости и беспомощности.

— И какая ты после этого мать? — с ненавистью спросил Юра. — Он не нуждается в тебе!

— Нуждается. Я уеду, но матерью ему я быть не перестану!

— Да не нужна ты ему. Спроси Ярослава! Он обижен на тебя! Тебя волнует только твой ребенок!

— Неправда! Я сейчас сама бы успокоила Ярослава, если бы твоя жена не вмешалась не в свое дело! Она тут только появилась…

Он грубо схватил ее за руку.

— Не смей ничего говорить про мою жену!

— Пусти!

— Запомни — теперь моя жена тут хозяйка! И не смей даже думать про нее плохо!

Обуреваемые злостью, они говорили друг другу обидные слова, не замечая маленького мальчика, наблюдавшего за ними. Он стоял, прижавшись щекой к холодному шкафу и горько думал:

«Это все из-за меня».

Когда скандал стих, и все разошлись по своим делам, в доме наступил покой. Женя укладывала Ярослава. Юра пил коньяк. А у Лидии Марковны поднялось давление и она попросила чай.

На кухню к матери прошмыгнул Сережка. У него в руках была книжка.

— Мама, почитай мне сказку, — попросил он.

Раздраженная недавним скандалом, Валя резко плеснула в чашку кипяток. На руку попали обжигающие капли.

— Почитай сам. Да и вообще иди спать!

Сережка замер у двери.

Валентина хотела сказать что-то еще, но столкнулась с ним взглядом. В больших глазах мальчика застыли слезы.

«Не прогоняй меня», — говорили эти родные испуганные глаза. — «Не прогоняй меня, мама!»

Сердце Вали сжалось. Как он похож на своего отца!

— Иди ко мне, — прошептала она. Сережка залез к ней на колени. Она прижала его к себе, расцеловала его щеки. — Мы с тобой завтра пойдем к врачу. Он скажет как тебя лечить. А потом поедем ко мне на работу. Хочешь?

Младший сын доверчиво прижался к ней.

— Еще как хочу!

— А сейчас беги в кроватку. Я отнесу чай для Лидии Марковны и почитаю тебе. Давай, бегом!

                                         26

Утром Валя и Сережка отправились по делам.

Сначала сдали анализы крови. Сережка мужественно вытерпел неприятные процедуры, чем покорил медсестру в самое сердце.

Затем отправились к Вале на работу.

Она усадила мальчика за дальний столик:

— Выбирай самое вкусное мороженое!

А сама побежала переодеваться. Разнося заказы, она внимательно наблюдала за сыном. Он беззаботно ел мороженое и разглядывал большой аквариум с рыбками. В какой-то момент он поискал глазами мать и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Сердце сжалось. Точно так же, именно за этим столиком, сидел Виктор в день их знакомства. Вот так же, полуобернувшись. И так же хитро улыбались его глаза. Сережка был копией своего отца.

— Мы скоро домой? — спросил ребенок, когда она принесла ему карандаши.

— Скоро, порисуй пока.

Мероприятие подходило к концу. На город опустились вечерние сумерки.

— Это твой мальчик? — спросила Роза.

— Да. Простите, мне его не с кем оставить было.

— Ничего страшного. Народ постепенно расходится, я думаю остальные справятся. Иди домой, мне жалко твоего ребенка. Он очень уставший.

— Спасибо вам, — улыбнулась Валентина.

В автобусе Сережка заснул. Мать прижимала его к себе и тихонько покачивала. Под глазами мальчика чернели круги, губы посинели. Валентина задумалась, что покажут анализы? Вдруг что-то страшное? Но она гнала эти мысли прочь.

Около двери в квартиру стояла спортивная сумка с их вещами.

— Что это? — не поняла Валя.

Она принялась звонить и стучать в дверь. Но никто ей не отвечал.

— Мама, что случилось? — захныкал Сережка.

— Я не знаю, сыночек.

Вот значит как! Юра и Женя, воспользовавшись их отсутствием выгнали их. Выставили вон. Но там же Ярослав! И она снова принялась стучать и звонить в дверь.

Выглянула соседка.

— Валечка, они уехали.

— Я ничего не понимаю…

— Я тоже. Юра сказал ты зайдешь за вещами…

Медленно, словно во сне, Валентина подняла сумку, кивнула уставшему Сережке:

— Поехали.

— Куда? — спросил мальчик и взгляд его потускнел.

— К дедушке.

В электричке Сережка снова заснул. Этот день вымотал все его детские силенки. А еще у него сильно болела голова, но не хотел говорить об этом матери. Она и так была расстроена.

Глядя на мелькавшие за окном пейзажи, Валя сдерживала слезы. Не напугать бы Сережку. Что делать? Мысли, одна страшнее другой, лезли ей в голову. Как могла, она отгоняла их. Завтра… Все будет завтра. А сейчас добраться бы до подушки…

                                          27

Знакомая с детства дорога. Родная деревня…

Раз в полгода она обязательно приезжала сюда, навестить отца. Но эти поездки были наполнены спешкой, суетой. Юру раздражало долгое Валино отсутствие, он звонил ей, требовал не задерживаться. Однажды она взяла с собой Ярослава, а потом Юра устроил жуткий скандал…

А сейчас девушка не спешила. Она вдыхала деревенский воздух, любовалась густым лесом. По этим тропинкам бегала она девчонкой по материнским поручениям. Вдали кричали петухи и мычала корова. Это у Натальи Степновой, у них всегда были коровы и маленькая Валя прибегала к ним за молоком. Наталья, полная женщина, в безукоризненно белоснежном фартуке, всегда ласково улыбалась девочке, гладила ее по голове, а Валя, незнакомая с лаской, растерянно опускала глаза.

Рядом с Валентиной весело топал выспавшийся в электричке Сережка. Он то убегал вперед, то ненадолго отставал увлеченный необычным камушком или яркой букашкой.

Вот и родной дом. Отец, опираясь на самодельную трость, вышел навстречу.

— Дедушка! — радостно завопил Сережка.

Дед взъерошил его волосы:

— Что-то плохо ты растешь, вот заберу тебя к себе на деревенские хлеба-то! Поздно вы, дочка, сейчас уже последняя электричка уйдет…

Валентина поставила на ступеньку дорожную сумку.

— Мы насовсем, пап…, — тихо произнесла она. — Если не прогонишь, конечно…

— Вот значит как, — прошептал старик, гладя по голове Сережку. — Вот значит как бывает, дружок…

Первым делом Валя проветрила дом, хранивший запах одиночества. Приготовила нехитрый ужин. В одиночестве отец питался лишь чаем и сухариками. Уложив Сережку, отец и дочь до поздней ночи сидели на крошечной, хорошо протопленной кухне. Им так о многом надо было поговорить…

На следующий день Валентина устроила генеральную уборку. Постирала постельное белье, вытряхнула одеяла. Леонид с теплой улыбкой наблюдал за дочерью. С каждым ее движением в дом возвращалась жизнь. Засверкали на солнце вымытые до блеска окошки, заскрипели под быстрыми детскими ногами натертые половицы. Весело кипели на плите суп и картошка.

— Ничего, дочка, проживем. Вот увидишь, проживем… — повторял Вале отец, когда вечером она вспомнив Ярослава сдалась и расплакалась на отцовской груди.

— Ты все равно мать. Он поймет это. Вырастет и поймет.

— А сейчас-то, что делать сейчас? — всхлипывала Валя.

— А сейчас — жить, — строго ответил отец.

В дом влетел Сережка. Глазенки его весело блестели.

— Мам, а ты знаешь какая у наших соседей собака! Я с ней подружился уже!

— Иди ко мне, чудо ты мое!

                                         28

Неспешно потекла их деревенская жизнь. Устроить Сережку в детский сад не получалось. Но Леонид Иванович сказал, что пока он жив, мальчишка будет под его присмотром.

Валентина нашла работу. В областном центре требовалась швея. Девушка с детства хорошо умела шить и вышивать. Хозяйке ателье она понравилась. Скоро клиенты пошли к умелой мастерице.

— А ты везучая, — сказала однажды хозяйка Вале.

— Да уж, — вздохнула про себя девушка.

Валя проработала месяц и в день зарплаты ей выдали совершенно не ту сумму на которую она рассчитывала. Денег было ощутимо меньше.

— А почему так? — спросила она бухгалтера.

— Как это почему? — рявкнула пожилая Раиса Аркадьевна. — Думала, если ребенка бросила, так его и кормить не надо?

— Как бросила? — снова не понимающе хлопала глазами девушка.

— Вот. Прислали. Прав тебя лишили, а деньги эти — алименты называются.

Валя отпросилась на следующий день с работы и поехала к бывшему мужу. Юры дома не оказалось. Женя впустила девушку в дом.

— Дальше коридора не пущу, а соседей сплетнями кормить нечего. Зачем явилась?

— Алименты… как это прав лишили… Я же мать… — растерянно пролепетала Валя.

— Мать — это та, что ребенка воспитывает, а не шатается непонятно где и с кем.

— А я разве…

— Стой тут! — приказала Юрина жена и скрылась в кабинете. Валя сиротливо сжалась. Она толком не понимала происходящее. Вдруг из детской вышел Ярослав. Увидев родное лицо, девушка кинулась к нему:

— Ярослав, сыночек!

Мальчик замер. Наплевав на запреты свекрови, мать кинулась к нему. Но он отвернулся.

— Уходи, — еле слышно прошептал он. — Из-за тебя одни скандалы. Уходи.

— Ярослав, котеночек, я же твоя мама!

Ярослав посмотрел на нее. Взгляд его был настолько холодным, что Валя невольно отшатнулась.

— Кто разрешил тебе приставать к ребенку? — Евгения держала в руках какие-то бумаги. — Вот, решение суда.

— Я ничего не понимаю! — прошептала Валя.

— А я не понимаю, как Юру угораздило жениться на умственно отсталой! — кричала Евгения.

— Почему ты меня так называешь? — не выдержала Валя.

— А как еще тебя называть, идиотка несчастная?

Женя вынула из стола листок.

— Еще скажи, что это не твое? Эта справочка значительно упростила нам процесс лишения тебя прав!

Валентина внимательно прочитала документ. Это была справка из психиатрической больницы, утверждающая, что она, Филиппова Валентина Леонидовна, состоит там на учете с семи лет.

Вернув справку нагло рассматривающей ее Жене, она отрешенно спросила:

— Откуда это?

— Когда на лишение прав подавали, запрос был по диспансерам.

— Но это неправда!

— Не хочу ничего знать! Я хочу чтобы ты оставила Ярослава в покое. Мы сами воспитаем его. И воспитаем достойно.

— Я его мать. Я родила его. Я хочу…

— Ты уже не можешь что-то хотеть, — потрясла бумагами Женя. — Еще раз сунешься сюда, мы тебя и на Сережку прав лишим. Поняла?

Валя молча вышла. С трудом дошла до автобусной остановке, пытаясь унять дрожь. Ее трясло от отчаяния, беспомощности. Память подсунула ей давно забытый случай.

Однажды Татьяна неожиданно выдала младшей дочери нарядное платьишко и велела:

— Погладь, через час в город поедем.

Сердце девочки восторженно билось, когда она водила утюжком по платью. Еще никогда у нее не было такой красивой вещи! Платья из которых Инга вырастала, мать продавала, а Валюшка донашивала рубашки и футболки брата.

А тут такая красота! Платье было белое, усыпанное красными маками.

Мать крепко сжимала ее руку, пока они шли к невысокому серому зданию. Оказалось, это была больница.

— Здравствуйте, Нина Михайловна, — поздоровалась Татьяна и втащила Валю в огромный кабинет. В этом кабинете все было огромным — огромное окно, огромный фикус, огромный стол.

— Здравствуй, Таня. Это и есть твоя головная боль? — огромная женщина в белом халате, отчего-то похожая на бегемота, внимательно посмотрела на Валю.

Татьяна села на стул, а девочка осталась стоять посередине кабинета, испуганно сжимаясь под взглядом врача.

— Да, Ниночка, она и есть, — горестно покачала головой Таня. — Сколько я ночей не спала, сколько слез… Такая беда, не знаю что делать.

— Беда, — эхом повторила врач. — Подойди ко мне, девочка.

Валя подошла. Вблизи врач уже не напоминала бегемота, но ее взгляд был недобрым.

— Как тебя зовут? Назови фамилию, имя и возраст.

— Филиппова Валя, 7 лет.

— Когда твой день рождения?

— 31 октября.

— Читать умеешь?

— Да.

Врач раскрыла перед девочкой книжку и Валюшка бегло прочитала небольшой рассказик.

— Молодец, — удивленно произнесла врач. — А сейчас давай попробуем посчитать.

Валя справилась и с примерами и задачкой. После каждого правильного ответа Нина Михайловна вопросительно посматривала на Татьяну а та лишь пожимала плечами.

— Я смотрю ты умная девочка, но почему же ты не слушаешься маму?

— Я слушаюсь, — удивленно ответила Валюшка.

Нина Михайловна хотела было еще что-то спросить, но Татьяна выпроводила Валю за дверь.

— Посиди здесь, — рявкнула она и повернувшись лицом к врачу улыбнулась — Ниночка, у меня тебе презент…

…Спустя шестнадцать лет в кабинет психиатрической больницы вошла хорошенькая большеглазая девушка. Казалось, ничего не изменилось за долгие годы в этом здании. Лишь длиннее стали трещины штукатурки на синих стенах. А фикус и вовсе исчез.

— Вы на прием? — поинтересовалась заметно постаревшая Нина Михайловна, пытаясь вспомнить где она уже видела эту девушку.

— Да.

— Фамилия?

— Филиппова Валя, 7 лет, — усмехнулась Валентина, глядя на растерявшуюся бегемотиху.

— Зачем ты пришла сюда?

— Не знаю. Наверное, спросить — сколько? Сколько стоила моя судьба?

                                         29

Телефон звонил долго и упорно. Валя покосилась на него, но трубку брать не спешила. Нехорошее предчувствие сдавило сердце.

— Это из поликлиники вас беспокоят, — недовольный голос из трубки. — Вы почему анализы не забираете? Уже три дня как готовы.

— Я завтра приеду.

Трубка запищала.

— Пап, я завтра поеду в город, готовы Сережкины анализы. Я даже не знаю, что думать…

— Все хорошо будет, дочка.

Но хорошо не стало. Врач выложила на стол многочисленные листки.

— Диагноз тут серьезный.. Сразу скажу, если не лишних денег, готовьтесь к худшему.

— Как — к худшему?

— Вот так. Могу дать адрес центра, где занимаются болезнями крови, но там лечение платное. Попасть туда сложно.

— Дайте адрес. Я буду благодарна. Только прошу Вас, объясните мне что с моим сыном!

Врач подняла на нее равнодушные глаза:

— В крови вашего сына есть клетки, которых там быть не должно.

— Что это значит?

— Вот вам направление на консультацию гематолога-онколога, там объяснят подробнее.

— Онколога?! — выдохнула Валя. — Так это же…

— Не паникуйте раньше времени!

Но Валя не слушала ее. Она чувствовала как из-под ног уходит земля.

— У моего сына рак?! Но этого не может быть. Нет!

— Послушайте, такие диагнозы по одному анализу не ставятся. Вам нужно сходить на консультацию. Быть может, все не так как мы думаем. Повторяю, мамочка, анализы лучше сдать повторно. И лучше это сделать в специализированном центре.

Валя с трудом вышла из кабинета. Прижалась к холодной стене. Ее трясло.

Ей всегда казалось, что рождение Сережки это ее расплата за мимолетное счастье. А оказалось, что расплата наступает сейчас. Лежит в ее сумочке не просто листочек с направлением, а огромный тяжелый камень.

А может это просто ошибка? Ну ведь случаются же разные ситуации, перепутали анализы, или может это анализ Сережкиного однофамильца?

И тут же вспомнила темно-зеленые синяки под глазами сына, проявляющиеся ближе к вечеру. Вспомнила его слабость. Разве здоровый ребенок будет таким?

За этот день она устала думать и бояться. Сейчас ей хотелось только одного — вернуться домой, крепко-крепко прижать к себе Сережку и постараться не заплакать.

                                         30

Рассказывая отцу о болезни, Валентина еле сдерживала слезы. Леонид Иванович слушал не перебивая, изредка поглядывая на спящего внука.

— Почему это с нами? Почему? — отчаянно повторяла Валя.

— Не плачь, еще ничего толком неизвестно.

Он закашлял, пытаясь прикрыть свой страх от дочери. Не мог он и признаться ей, что несколько дней уже с трудом встает с кровати, а по ночам не чувствует ног. Словно их нет вовсе. Днем он еще пытался ходить, опираясь на трость, а вот ночью начинались жуткие боли в позвоночнике.

— Поезжай обязательно на консультацию. Пусть посмотрят еще. Ну что ты разревелась, как девчонка? — укоризненно покачал головой Леонид, чувствуя приближение ночных болей. Не напугать бы дочку, не напугать! Она и так сидит усталая, испуганная, прижимает то и дело к глазам белый платочек.

— Направление на пятое число. Это еще целая неделя. Нам очень повезло, что этот день оказалось свободным. А так ждать месяц. Да я с ума сойду за это время!

Отец крепко сжал ее руку.

— А ты попробуй за деньги на прием попасть!

— Платно? Может ты и прав! Доктор говорила про платный центр, но деньги…

— Об этом мы будем думать потом…

Говорить ему стало трудно, но так не хотелось отпускать от себя дочку. Пусть сидит рядом, говорит о чем угодно, только не оставляет его один на один с жуткой болью, страхом. От маленькой настольной лампы падал тусклый свет, озаряя уставшее, заплаканное лицо Вали. Застывшие на глазах слезинки придавали ей детский, обиженный вид. Словно его маленькая дочка упала на дороге и прибежала жаловаться отцу на разбитую коленку. Маленькая и родная.

— Ты прав, папа, я завтра поеду в этот платный центр, — решительно произнесла Валентина.

Но сбыться ее планам было не суждено.

Утром Леонид Иванович не смог сесть на кровати. Взволнованная Валя позвонила брату, вызвала врача.

— Вот устроила суету, — ворчал Леонид.

Валя с трудом приподняла его, подсунула под спину подушку.

— Вот так тебе удобнее будет. Папа, папочка, ну почему ты не признался, что у тебя что-то болит! Нужно было сразу обратиться к врачу!

— Со мной все в порядке, дочка. А старость, так ее никакие доктора не лечат.

— Неправда! Сейчас приедет Сашка и отвезет тебя в больницу.

— Ну уж нет! Никуда я не поеду! Я не для того этот дом строил, чтоб в больнице умирать!

— Папа!!!

Сережка тихо подошел к деду. Глаза его испуганно блестели. Забравшись к дедушке на кровать, он свернулся клубочком и, сунув под щёку ладошку, попросил:

— Дедушка, а расскажи как ты зайчика встретил…

— Да я ж тебе уже рассказывал! — хрипло засмеялся дедушка, но ему было приятно.

Между дедом и внуком была какая-то особая связь. Мальчик слушался дедушку во всем, если мама сказала — пора спать, можно было поспорить с ней, уговорить — «ну полчасика!», но если спать велел дедушка, то это выполнялось беспрекословно.

«У нас крепкая мужская дружба», — шутил летом Леонид Иванович.

Когда еще позволяло здоровье, Леонид брал мальчика и они шли в рощу. Он крепко держал маленькую ладошку. Словно ему доверили нечто драгоценное и он боялся это потерять. Он показывал внуку травы, грибы. Собирали сладкую малину. А однажды они встретили юркую белочку…

Валентина, услышав хриплый тяжелый голос отца, поспешила увести сына.

— Дедушка заболел, ему отдыхать надо. Иди на улицу пока.

— Нет, — строго произнес Леонид Иванович. — Не забирай его!

— Тебе надо поспать!

— Не приставай. Пусть малый тут сидит, не трогай его! Сейчас кроме него мне никто не нужен!

Леонид держал Сережку за руку и дремал. Мальчик сидел, не шелохнувшись. Отчего-то сейчас комната казалась ему большой и темной. Утром мама зажгла лампаду, и он смотрел на огонек, на дедушку. Он не понимал что происходит, но ему было страшно. Мама была рядом, за стенкой, но позвать ее он не мог. Боялся услышать свой голос в этой непонятной, пугающей тишине.

Захлопали на улице дверцы машины, раздались взволнованные голоса. Чьи-то сильные руки подняли сонного Сережку и вынесли в кухню.

— Заснул? — ласково улыбнулась мама, но глаза у нее были настороженные.

Сережка поежился. Ему казалось, что все происходящее сон.

— Валя! — крикнули из комнаты.

Мама убежала. Сережка сжался в комочек. Мамы не было долго. Он хотел было пойти к ней и к дедушке, но мама выглянула из комнаты и строго сказала:

— Не ходи сюда!

И он снова сел на табуретку. Отломил от хлеба корочку и стал жевать ее, не чувствуя вкуса.

Наконец в кухню вошла мама. Обычно она ругала его за отломленные от буханки корочки, а сейчас даже не заметила.

— Сережик, ты сегодня переночуешь у дяди Саши и тети Марины, хорошо?

— Почему? — насторожился мальчик.

— Дедушка болеет, — замялась мама.

— А ты?

— А я буду с дедушкой! Сережа, ну, пожалуйста! Не спрашивай меня ни о чем…

Сережка только сейчас заметил ту самую складочку у маминых губ. Эта складочка всегда появлялась от усталости.

— Хорошо, мамочка, — прошептал мальчик.

Этот наполненный неизвестным страхом день утомил его. Он плохо помнил, как они ехали с дядей Сашей в город, как тетя Марина уговорила его съесть пару ложек каши. А потом он провалился в крепкий, но беспокойный сон.

А утром они приехали к маме. Она встретила их на крыльце. Бледная, не выспавшаяся, она смотрела на приехавших каким-то чужим, невидящим взглядом.

— Все, — прошептала она.

— Почему раньше не позвонила? — спросил дядя Саша.

Сережка не слышал, что ответила мать. Он юркнул в дом, вбежал в комнату и замер.

Валя вошла следом.

— А… где дедушка?

Мать взяла его за руку.

— Наш дедушка прожил долгую, достойную жизнь. И теперь он будет жить на небе. И радоваться за нас.

— А разве так бывает?

— Бывает, еще как бывает.

В небольшом коридорчике раздались голоса. Пришли соседи. Они задавали Валентине вопросы, кто-то заплакал.

Сережка вышел на улицу и сел на крылечко. Всмотрелся в небо. Хмурое, осеннее небо с нависшими серыми облаками совершенно не походило на дом его дедушки.

                                         31

Но самый тяжелый день был впереди.

— Мама, я не хочу, мама! — шептал Сережка, дергая мать за руку. По его щекам катились слезы. — Я не хочу, чтобы там был дедушка!!!

Валя молчала. Сколько раз она ругала себя, за то что взяла его с собой на похороны. Но оставить его одного дома она тоже не решилась.

Гроб медленно опускали в рыхлую землю. Над небольшим сельским кладбищем кружили птицы, моросил мелкий дождь. Валентина смахивала с лица капли дождя, смешанные со слезами. Больше всего она переживала за сына.

Он стоял позади всех и тихо плакал. А она и не знала, что дети умеют так тихо плакать.

— Не трогай его, — шепнул Сашка. — Он один на один со своим горем. Ты ничем не сможешь ему помочь.

Но Валя все равно подошла к мальчику. Сжала ледяные ладошки. А он молчал.

Ей хотелось растормошить его, пусть плачет, громко, отчаянно! Но только не молчит, не замыкается в себе. Но Сережка молчал.

Лишь вечером проскользнул на кухню. Валентина устало мыла посуду.

— Я думала, ты спишь, — удивилась она.

Сережка поднял на нее заплаканные глаза.

— Это неправда, мама.

— Что неправда, солнышко мое?

Но Сережка не ответил. Лег на кровать дедушки и заснул.

Шли дни. Непогода сменилась запоздалым бабьем летом. Солнце грело почти по-летнему. По синему небу медленно плыли огромные, похожие на вату, облака.

Смерть дедушки Сережка переживал очень болезненно. Детское сердце отказывалось смиряться с этой огромной потерей. Целыми днями он сидел на кровати Леонида и смотрел в окно. По ночам спал тревожно. Вздрагивал, всхлипывал во сне. Иногда садился на своей кроватке и вглядывался в темноту испуганными, сонными глазенками. Валентина брала его на руки и укладывала рядом с собой. Она тоже не спала ночами. Измотанная болезнью и смертью отца, она думала о Сережке, о направлении к онкологу. Дата посещения врача неумолимо приближалась и от того становилось страшно и пусто на душе.

Сережка скучал. Мама первое время уходила на работу, запирая его дома одного, а потом стала брать заказы домой. Стук швейной машинки напоминал о жизни, вытесняя из их комнаты дух одиночества и тоски.

— Смотри, какое солнышко! — приговаривала мать, ловко отрезая ткань. — Сходи прогуляйся! В рощу сходи, помнишь, как вы с дедушкой там гуляли?

Сережка сидел на подоконнике и ловил проснувшихся от тепла мух. Гулять совершенно не хотелось. А уж тем более идти в рощу…

Он боялся придти туда один. Ведь это означало, что дедушки больше нет.

Но погода манила гулять, наслаждаться долгожданным теплом перед лютой зимой. И Сережка все-таки решился пойти в рощу. Он зашел недалеко, погруженный в воспоминания. Казалось, совсем недавно, шли они с дедушкой по этой тропинке и вот на этом дереве сидел красноголовый дятел. Он неодобрительно косился на них, словно они мешали ему работать. Вот здесь встретили греющегося на солнышке ужа. А вот на этой опушке набрели они на семейство дружных грибов-лисичек. Много набрали. Целую кепку! И Сережка важно нес домой свою первую добычу.

Мальчик шел и шел. А воспоминания не отпускали его. Это все было и никуда не исчезло. Оно осталось в памяти. Он будет расти, взрослеть, а образ дедушки, крепко держащего его за руку, навсегда останется впечатанным в его сердце.

Сережка поднял голову. Над его головой неспешно колыхались сосны. Сквозь их верхушки проглядывали солнечные лучики. Лениво плыли причудливые облака.

Одиночество захватило мальчика. Ему немедленно, вот прямо сейчас, захотелось обнять самого дорого человека на земле. И он побежал домой.

Мать чистила на ужин картошку. Сережка подскочил к ней и вцепился в руку.

— Мама! Мама, ты живая? — испуганно пробормотал он.

— Конечно, живая. Да что ж со мной будет? — засмеялась Валентина.

Сережка крепко-крепко прижался к ней и горько заплакал. С этими слезами выходили его детские ночные кошмары, ему одному известные переживания, боль потери. Он плакал и плакал. А мать качала его на руках как маленького.

                                         32

На прием в центр Валентина с сыном приехали в строго назначенное время. Дорога заняла примерно 4 часа. Сначала они ехали из поселка до города на автобусе, потом ехали до вокзала, ждали электричку…

Но Валентина словно не замечала происходящего. Всю дорогу она молилась про себя Тому, Кто дал ей сына, ее единственную радость.

— Смотри как тут красиво! — стараясь отвлечь себя от грустных мыслей, воскликнула Валя.

Центр и впрямь располагался в живописном месте. Его окружал парк с вековыми соснами и многочисленными дорожками.

На территории было тихо.

— Я буду тут жить?

— Если положат, то да, немножко поживешь. Тебя подлечат!

— А ты будешь тут со мной? — спросил Сережка.

— Ну я же тебе сто раз говорила, что это невозможно! Мне надо работать, маленький!

Мальчик был готов расплакаться. Валя присела перед ним и заглянула в блестящие от подступивших слез глаза.

— Ты мне что обещал? Забыл?

Сережка помотал головой.

— Не забыл. Я не буду плакать, — прошептал он. Губы его предательски дрожали.

Валя обняла сынишку.

— Маленький мой! Тебе необходимо лечиться! Потерпи! Хорошо?

— Хорошо, — снова прошептал мальчик.

Их встретила приветливая медсестра.

— Мы к Родиону Михайловичу, — сказала Валя. — Как к нему пройти?

— Пойдемте провожу!

Они прошли по длинному коридору, поднялись на третий этаж. Медсестра постучалась в массивную, обитую красным деревом дверь.

— Родион Михайлович, к вам посетители!

— Да-да, пожалуйста, — раздался из глубины кабинета мягкий уверенный голос.

Валентина с мальчиком вошли в кабинет. Крепко сжимая Сережкину руку, она робко поздоровалась:

— Добрый день!

— Добрый, добрый!

Высокого роста, чуть лысоватый доктор Кузнецов радостно им улыбался. Он был похож на доброго великана. Подвинул стул Валентине, по-мужски пожал Сережкину ладошку. Затем вернулся за свой огромный письменный стол.

— Давайте знакомиться, — прозвучал его бархатистый голос. — Вы знаете, что у нас клиника частная… Вас мы можем взять, как исключение. Примерно раз в год, наше руководство принимает бесплатно одного ребенка, так сказать, из малообеспеченной семьи… Но лекарства это уже вы сами…

— Я понимаю, — кивнула Валя.

— Лекарства дорогие, и могут требоваться всю жизнь, — он внимательно посмотрел на девушку, словно пытаясь что-то прочитать в ее глазах. — Вы замужем?

— Я справлюсь.

Врач окинул ее удивленным взглядом, но промолчал. Ему понравилась эта парочка. Худенькая молодая мать, в ней самой было еще что-то детское. В глазах страх и отчаяние. А еще — любовь. В этих больших усталых глазах читалась безразмерная любовь к своему сыну. К такому же глазастому как она сама мальчишке.

Много родителей врач видел в этом кабинете. Чаще всего безутешные матери, перепуганные отцы, кидающие на стол деньги. Словно можно было купить за эти деньги здоровье или полноценную жизнь. И вот сейчас это тихое — «я справлюсь»… Оно удивило и разозлило доктора. Справится она! Пигалица, представляешь ли ты что ждет тебя впереди!

«А ведь и правда справится!» — неожиданно подумал доктор.

— Давайте подпишем документы. Прочитайте внимательно вопросы и ответьте на них. Чем больше информации мы получим, тем быстрее определимся с лечением.

Пока Валентина заполняла необходимые бумаги, Родион посмотрел на вжавшегося в спинку стула мальчика.

— Так вот значит, какой ты, Королёв Сергей Викторович, шести лет от роду!

Сережка испуганно хлопал глазами.

— Да не бойся ты так! Подлечим тебя!

— А вы будете меня резать? — хриплым от страха шепотом спросил Сережка.

Доктор вдруг так громко засмеялся, что мальчик вздрогнул.

— Лечить мы тебя будем, прямо скажу, малоприятными способами, но резать! Зачем же нам тебя резать! — он снова засмеялся, потрепал мальчика по голове. Голос его посерьезнел — Пятнадцатого числа жду вас с вещами. Сдадите еще раз анализы, и сразу же приступим к лечению. Случай у вас интересный. На моей практике встречаю этот вид генетики второй раз. Сейчас напишу, что за лекарство надо принимать перед анализами.

Генетики? Валентина сжалась от страха, от груза непонятных слов. Ей хотелось расплакаться, но уютный кабинет доктора, его тихий уверенный голос внушали ей хрупкое спокойствие.

— Вы сказали, это второй случай у вас, — робко произнесла Валя. — А… Ваш первый пациент… он сейчас здоров?

— Ваш мальчик справится. Вот, — не поднимая на нее глаз, доктор протянул ей листок. — Оплатите, здесь со всевозможными скидками.

Валя с ужасом взглянула на сумму.

                                         33

Домой Валентина вернулась полная решимости. До помещения в больницу было три дня. Действовать надо немедленно.

Заполняя в больнице документы, Валентина поймала себя на мысли, что ей нечего рассказать врачу ни про свою генетику, ни про генетику отца ребенка.

Она позвонила матери, путаясь, объяснила проблему, и услышала в ответ:

— Что, родила непонятно от кого, а теперь виноватых ищешь? Надо быть разборчивее в связях.

— Мама, я просто хочу знать, кто мой отец?

— Никто, — последовал ответ.

— Зачем ты так! Ну пожалуйста… Сережа твой внук!

— Я тебе все сказала! Что ты еще хочешь от меня?

— Я хочу знать кто мой отец, где он? Вдруг эта болезнь по моей линии?

— Я не знаю где он. Все, не доводи меня. Почему от тебя всегда одни неприятности? — раздражилась Татьяна и бросила трубку.

Валентина заплакала. А наплакавшись, достала потертую от времени бумажку с заветным адресом. Виктор! Он обязан узнать о сыне, он поможет! Быть может подобная болезнь была в их роду и он отлично про нее осведомлен?

Охваченная слабой надеждой, Валентина отпросилась на работе и стала собираться в далекую поездку. Сердце ее сжималось при воспоминании о той ночи, о веселых синих глазах. Но она гнала эти мысли прочь. На первом месте был Сережка, его здоровье, его жизнь.

Ради поездки купила Сережке яркую водолазку. Подстригла непослушные сынишкины вихры.

— Красавчик ты мой!

Ехали долго, на электричке с двумя пересадками. Древний город встретил сырой ветреной погодой. Осеннее небо серыми лохмотьями нависало над головой. Изредка задувал ветер и моросил мелкий дождь. Валя с замиранием сердца вчитывалась в названия улиц и номера домов. Чем ближе они подходили к заветному адресу, тем крепче сжимала она Сережкину ладошку.

Квартира Виктора располагалась на третьем этаже нового элитного дома. Валя робко нажала на звонок, где-то в глубине квартиры раздался заливистый лай и на пороге возникла высокая брюнетка. Окинув взглядом «гостей», она лениво спросила:

— Вам кого?

— Добрый день! Я к Виктору.

— К кому??? — переспросила брюнетка.

— Королёв Виктор Алексеевич, вот кто мне нужен, — поправилась Валентина.

— Зачем он вам?

— Я.. я хочу познакомить его… С его сыном…

Брюнетка удивленно вытаращила глаза:

— С сыном?! — она впилась острым взглядом в Сережку. Рассмотрев ребенка несколько минут, она помолчала и задумчиво протянула. — Я позвоню ему. Как вас зовут?

— Валентина. Мы с ним… познакомились… в пансионате «Сосновая роща»….

— Стойте здесь.

Дверь квартиры захлопнулась. Валентина с мальчиком остались на лестничной площадке.

Здесь все соответствовало статусу дома. Таких блестящих полов Валентина не видела ни в одном подъезде, на подоконниках стояли цветы, стены были увешаны картинами.

— Мама, а это кто? Куда мы приехали? — спросил Сережка.

— Не болтай пока, — Валентина злилась на себя. С чего она решила что дверь им откроет сам Виктор?

— Мама, я пить хочу, — снова подергал ее за руку сын.

— Ты можешь спокойно ждать или нет? — не удержалась Валя, но тут же пожалела о сказанном. Дорога была слишком тяжелой для такого малыша. Она взяла сына на руки. — Давай мы сделаем все дела, а потом попьем водички. Тебе и лекарство скоро принимать. Договорились? Потерпи, мой хороший…

Мальчик кивнул. Дверь распахнулась.

— Виктор сказал, что не знает вас.

— Но… Понимаете, мы с ним… Познакомились много лет назад… Он вполне мог забыть про меня… Но необходимо с ним поговорить… Это касается ребенка…

— Я же сказала, он не помнит никакой «Сосновой рощи»!

— А можно хотя бы номер его телефона?

— Нет. И вообще… С чего вы решили, что это его сын? Это еще доказать надо!

— Но… Понимаете, мой сын болен, это генетическое заболевание! Мне нужно хоть что-то знать… Иначе я бы никогда не побеспокоила вас…

Брюнетка нахмурилась и повторила:

— Он вас не знает.

— Можно мне поговорить с ним?

— Послушайте, у Виктора все хорошо в жизни, не мешайте ему. У него есть семья и никакие другие дети ему не нужны. До свидания!

Из лифта вышли два мальчика-близнеца лет 12. Оба рыжеволосые, курносые, крепко сбитые.

— Мам, это к нам? — пробасил один, указывая на Валю.

— Нет, ошиблись адресом.

Погода немного прояснилась, появилось солнце. Валентина усадила сына на скамеечку, дала ему сок и булочку.

— А мы будем здесь жить? — спросил Сережка.

— Нет, мы сейчас немножко отдохнем и поедем домой. Посиди-ка тут, я только в аптеку забегу.

Выходя из аптеки, Валя увидела интересную картину. Рядом с Сережкой стояли огненно-рыжие близнецы. На поводке у них была большая собака, с которой ее сын щедро делился булочкой.

— Мама, смотри, это Мелс! Мы с ним подружились! А это Егор и Стас!

— Замечательно, — с трудом улыбнулась Валя. — Но нам пора домой. Прощайся с друзьями и пойдем.

Сережка соскочил с лавочки и помахал им рукой. А собаку обнял.

— Когда-нибудь и у меня будет собака! — мечтательно произнес он.

— Будет, будет!

Близнецы переглянулись и один из них, откашлявшись, сказал:

— Подождите! Вот, возьмите, вам мама просила передать.

Он протянул ей сто долларовую купюру.

— Спасибо, но нам не надо, — слабо улыбнулась Валентина и повела Сережку к автобусной остановке.

Она не видела как на балконе третьего этажа стоит та самая брюнетка. И, прижимая к уху телефонную трубку, пристально наблюдает за ними.

— Да говорю тебе, пацан как две капли Витька! Но, одного не пойму, почему она приехала к нам домой, а не к вам?

— Наверное, какая-то ошибка вышла. Люд, я тебя прошу, пусть это недоразумение навсегда останется между нами. У Вити только-только наклюнулся роман.

— О чем речь, подружка, я все понимаю. Я только не понимаю, почему она деньги не взяла. Ведь наверняка за ними только и приехала.

— Да, я тоже удивлена. Ну не наше это дело…

Темнело. Под мерный стук колес Валентина размышляла о событиях этого дня. Она была права, у Виктора семья и дети. Ее он видеть не захотел. Оно и понятно. Прошло столько времени. Чего хотела она добиться этой поездкой? Наивная, думала он растрогается, обрадуется… А он ее забыл… Его жена права, не нужен ему неизвестно от кого рожденный ребенок.

Прислонившись к стенке вагона, Сережка крепко спал. Кепка съехала ему на лицо, прикрывая черные круги под глазами. Ее сынок. Только ее. И больше ничей…

                                         34

И снова они несмело замерли на пороге медицинского центра. Но в этот раз уже с вещами.

— Слушайся во всем врачей, — напутствовала Валентина сынишку.

Мальчик шел понуро опустив голову. Он совсем не хотел оставаться тут без мамы. А вчера у него случился обморок. Мама плакала всю ночь.

— Я буду слушаться. — тихо ответил он.

Им навстречу вышел Родин Михайлович.

— Прибыли? Замечательно! — улыбнулся он и тут же протрубил куда-то в коридор. — Лена, возьми новенького!

В кабинет вошла хорошенькая медсестра. Та самая, что проводила их к Кузнецову в первый приезд.

— Пойдем? — она хотела взять Сережку за руку, но тот отскочил и вцепился в мать.

— Я с мамой хочу!

— Это еще что за капризы! — нахмурился доктор.

— Мама придет попозже, а мы с тобой переоденемся пока, — Лена мягко потянула мальчика. — Мама придет сейчас.

— Иди, — толкнула его Валя. — Иди.

Они взяли рюкзачок и пошли вниз по лестнице. Палата оказалась на втором этаже.

— Смотри, это сестринская, — Лена весело болтала, показывала мальчику больницу. — Там сидим мы, дежурные сестры. А это лаборатория. Сюда будешь ходить сдавать кровь.

Девушке понравился этот мальчик. В отличии от избалованных, капризных детей, которых здесь было большинство, он послушно шел с ней за руку, слушал ее.

— Вот твоя палата. Все детки сейчас на полднике и ты с ними познакомишься попозже. Ты голодный?

Сережка помотал головой.

— А где моя мама?

— Мама сейчас с доктором поговорит и придет.

Валентина осторожно положила на стол оплаченную квитанцию. Спасибо брату и его жене Маришке! Сашка отдал ей все деньги, что копил на новую машину. Она отказывалась, но он строго рявкнул на нее:

— Быстро бери и без разговоров! Не тебе же даю! Это моему крестнику!

— Валентина Леонидовна, — произнес Родион Михайлович. — Я внимательно изучил результаты анализов. Случай, скажем, интересный. Есть хорошая новость, я оказался прав, — это не онкология. Это редкое генетическое заболевание крови. Я не обещаю вам полное выздоровление, но на полноценную жизнь без приступов мы можем рассчитывать. Лечение начнем немедленно.

— И оно, правда, поможет? — растерянно прошептала Валя.

Родион Михайлович заглянул в ее полные надежды глаза.

— Я не знаю, как отреагирует его организм. Все покажет время.

— А мне что делать?

— Молиться. Вы остаетесь с ним?

Валентина покачала головой.

— Мне нужно работать. Я одна.

— Рассчитывайте, что Сережа здесь пробудет около месяца. А дальнейшее лечение будет стоить пятьдесят тысяч.

Родион вглядывался в нее, пытаясь понять о чем она думает. Откажется?

— Я найду деньги. Я хочу чтобы мой сын был здоров.

— У нас хорошие врачи. Но вы должны понимать, — он замолчал, правильно подбирая слова. — Вы должны понимать, врачи не волшебники…

Сережку Валентина нашла в палате. Он сидел на кровати, уже переодетый в пижамку. Взгляд у него был настороженный.

— Я хочу домой, — обиженно произнес он.

— Маленький, но мы с тобой договорились! — взмолилась Валентина. — Ты же мужчина! Ну, не мучай ты меня!

— Да, я мужчина, мамочка…

Она крепко обняла его.

— Я приеду к тебе через две недели.

Мальчик принялся загибать пальчики.

— Это два вторника, да?

— Да, и две пятницы, — мать взъерошила его волосы. — Ты только выздоравливай!

На обратном пути Валентина думала о сыне. Непривычно идти по улице, не ощущая в своей руке маленькую ладошку, не слышать бесконечные сынишкины вопросы и восхищения.

Домой возвращаться не хотелось, и Валентина поехала в храм. Тот самый храм, куда зашла она решившись на аборт. А ведь с того времени уже прошло шесть лет.

В полумраке храма было безлюдно. Копошилась за свечным ящиком женщина. У иконы Богородицы молился старик.

Затепляя свечу перед образом Сергия Радонежского, Валентина не переставала думать о своем. Доктор сказал пятьдесят тысяч… Где взять эти деньги? Ее зарплата составляла двенадцать тысяч, после выплаты алиментов Ярославу оставалось девять. На жизнь им хватало, но чтобы отложить и речи не было.

«Надо срочно искать другую работу», — думала она. И тут же устыдилась, встретившись глазами со спокойным взглядом святого.

«Пришла в храм, а сама только о своем и думаю, бессовестная».

— Я очень благодарна Тебе за сына. Ты спас меня от непростительно ошибки. Но мой сын заболел. Почему? Зачем тогда Ты оставил ему жизнь? Чтобы забрать ее сейчас? У меня нет денег, чтобы лечить его. Нет денег. Мне страшно. Я никогда не найду хорошую работу. У меня нет образования. У меня нет ничего ценного, чтобы продать. У меня есть только Сережка. Я не знаю что мне делать… — отчаянно прошептала Валентина.

— Доверитесь Господу, и Он все управит, — раздался сзади спокойный голос. Валя испуганно оглянулась. Перед ней стоял тот самый старичок, на которого она обратила внимание при входе. — Вы так горячо шептали и я невольно залюбовался Вами. Простите великодушно.

Валя грустно улыбнулась.

Они вышли на улицу и присели на скамеечку.

— Я верю, что Преподобный поможет Вам и Вашему мальчику, — сказал старик, выслушав Валин рассказ. — Положитесь на Него.

В небольшом церковном дворике повисла тишина.

— В этом храме пятьдесят два года назад мы венчались с моей Дарьюшкой, — задумчиво произнес старик.

— Пятьдесят два года? — по-детски восхитилась Валентина.

— Да. Мы прожили замечательную жизнь. Вырастили сына, двух внуков. Вот правнучек родился. В честь меня назвали, — приосанился старик и глаза его повеселели. — Позвольте представиться, Константин Матвеевич.

— Валентина.

— Очень приятно. Валентина — означает сильная. Человек с таким именем со всем справится. У вас и правда сильный характер. Я сейчас много гуляю по улицам, наблюдаю за людьми.

— А Ваша жена?

— Сегодня сорок дней со дня ее смерти…

— Простите, — растерянно произнесла Валя, но Константин Матвеевич не отреагировал. Глядя куда-то вдаль не мигающими глазами, он тихо говорил:

— Сорок дней… Я прожил эти дни в молитве за свою жену и просьбах к Господу поскорее уйти к ней. Я уверен, что не задержусь.

— Но… У вас же сын, внуки, правнук. Вы же нужны им.

— Милая барышня, я желаю Вам встретить настоящую Любовь. Любовь с большой буквы.

Валентина махнула рукой.

— Нет, нет и еще раз нет! Я больше в любовь не верю. У меня есть сын, вот он — любовь всей моей жизни.

Она достала из сумочки фотографию.

— Мое солнышко…

Это была ее любимая фотография сынишки. Мальчик стоял на берегу, с трудом удерживая двумя руками большую рыбу и счастливо улыбался. В тот день у него выпал первый молочный зубик.

— Красивый мальчик, — кивнул старик. — Такие дети рождаются только от большой любви. Дай Бог ему всего хорошего! Вы только верьте, и Бог не оставит Вас.

Вечером к Вале постучалась соседка. Попросила сшить платье. Понемногу потекли заказы. А еще проходя мимо автозаправки, она заметила объявление — требуется уборщица.

Теперь с утра она работала на автозаправке, а когда на деревню опускались вечерние сумерки, доставала шитье.

В ночной тишине, или под стук дождя, или под хулиганство ветра, под завывание метели, с молитвой, разными думами, стежок за стежком рождалась надежда на Сережкино здоровье.

                                         35

Сережка сидел на подоконнике, обхватив руками коленки, и смотрел на улицу. Внизу раскинулся больничный парк. После дождя на улице было сыро, но безветренно. Серое небо низко нависало над парком. Несмотря на прохладную погоду, по тропинкам ходили маленькие пациенты с приехавшими их навестить родителями. Они бродили небольшими группками, по 3—4 человека. Обычная семья — мама, папа, ребенок и бабушка. Или еще дедушка. Действия взрослых были похожи и предсказуемы — круг по парку, затем укутывание ребенка в теплый шарф или платок. Еще круг — и ребенка поят горячим чаем из термоса. Простужаться нельзя. Но детям необходим свежий воздух…

Сережка вздохнул. Он немножко завидовал этим детям, гуляющим там, в парке. К нему никто не приезжал. Мама обещала приехать через две недели, но сегодня уже вторая пятница, а ее все нет.

Детей, которые тут лежат с мамами не ругают, а с ним обращаются как с игрушкой.

Вчера его водили на анализы в соседний корпус. Чем-то раздраженная медсестра грубо тащила его за руку. Он еле поспевал за ней, шлепал по лужам, у него сильно промокли ноги. И никого не волновало, что он замерз и может заболеть.

А сегодня на него кричала уже другая, но все так же раздраженная медсестра… Он только проснулся, а она пришла ставить ему капельницу, долго не могла попасть в венку и громко кричала на него, как будто он в чем-то виноват.

Мысли мальчика переключились на медсестер. Почему они всегда такие злые? Есть дети, на которых они никогда не кричат, улыбаются им, обещают конфетку, если ребенок будет сидеть спокойно и не плакать, когда они берут у него кровь. А Сережке никто конфет не обещал. И не улыбался ему. Его хватали за руку, сажали на стул и, не обращая на него внимания, болтали между собой, грубо втыкая ему в руку иголку. Стоило дернуться — и на него уже кричат. А могут ударить. Одну медсестру, Алину, он не любил особенно. А она — его. Однажды она больно отлупила его жгутом, за то, что он отдернул руку. Алина пыталась попасть в вену, долго вертела под кожей иголку. Сережка жмурился от боли, терпел, но рука дернулась сама. Хлынула кровь. Алина закричала:

— Ты чего натворил, гаденыш?

А потом отлупила. И смотрела на него злыми глазами, когда он, вытирая слезы, снова протягивал ей дрожащую руку. Хорошо что вошла другая медсестра, и ловко взяла анализ крови. А кровь из раны долго не останавливалась, ему сделали дополнительные уколы. От этих уколов он с трудом сидел, а спать приходилось на животе.

Дежурства Алины Сережка не любил. Старался не попадаться ей на глаза. Но это было практически невозможно. Дежурная медсестра отводила детей в столовую, наблюдала когда они умывались. Для Сережки дежурства Алины означали крики, подзатыльники и презренный взгляд.

Алина неумело брала кровь. Как-то раз она грозно рявкнула на него:

— В следующий раз я у тебя все кровь заберу! Всю выкачаю! — и засмеялась, глядя в широко раскрытые от ужаса глаза ребенка.

Мальчик стал бояться спать. Ночью вытаскивал из-под подушки фонарик и светил им на дверь. Ему казалось, что сейчас вот-вот войдет Алина и будет выкачивать из него кровь.

А вот старенькую медсестру, Нину Никитичну, он любил всем сердцем. Она выделяла его из общей массы детей. А еще у нее были нежные, всегда теплые руки. Капельницу она ставила незаметно, легко, рассказывая при этом ребенку какую-нибудь историю. Протирала синяки от предыдущих капельниц, называя молодых медсестер «безрукими садистками». Во время дежурства Нины Никитичны Сережка всегда обнаруживал у себя на тарелке лишнюю котлетку. И, разыскав глазами медсестру, благодарно ей улыбался. После отбоя она приводила его к себе в сестринскую. Наливала мальчику чай, подкладывала печенье. Так они проводили вечера. Сережка знал, что Нина Никитична живет с семьей своей дочери. Та ждет ребенка. А еще у Нины Никитичны есть собака и кошка. Медсестра рассказывала про проделки животных и мальчик весело смеялся. Иногда, замолкнув, Нина Никитична внимательно разглядывала Сережку:

«Какие у тебя глаза красивые… Не глаза, а озера…»

…В коридоре раздался шум. Детей приводили с прогулки. Дети плакали, шумели. Никто не хотел чтобы родители уезжали. Счастливчики те, к кому приезжали каждый день, после работы. Эти родители врывались в коридор, спешили в палату. Хоть на минутку обнять свое сокровище. Убедиться, что сегодня все хорошо.

— Сережка, давай на кровь бегом! — в палату заглянула медсестра Лена.

Лена была и не злая и не добрая. Могла накричать, а могла сунуть конфетку. Просто так, встретившись в коридоре. И взлохматив ребенку волосы, бежала дальше по своим делам. Чаще всего ее основными делами оказывались сплетни в курилке и просиживание в интернете. К Сережке она относилась как и ко всем. Ну может быть кричала на него почаще.

Мальчик постучался в кабинет.

— Заходи!

Лена что-то заполняла в Сережкиной карточке. От нее пахло сигаретами и кофе.

— Садись, рассказывай как дела.

— Хорошо дела. А у вас как дела? — вежливо поинтересовался мальчик.

— Тоже ничего, — Лена закрыла карточку и проникновенно посмотрела ему в глаза. — Ты мне скажи, я замуж выйду вообще? Почему все мужики такие сволочи?

— Конечно, выйдите! Просто ваш принц он далеко еще пока, не доехал.

— Думаешь, конь подвел? — захохотала Леночка.

Сережка внимательно разглядывал свою карту. На обложке, в левом углу красной ручкой было написано непонятное слово — «социальный».

— А что значит со-циа-ль-ный? — с трудом прочитал он.

— Социальный? Нууу, как тебе сказать… Это ты. За тебя нам не платят.

— А за остальных?

— А за остальных — платят родители. А ты как думал? У тебя же мать — одиночка. Нет, ты только подумай, я три месяца с ним встречалась… Столько времени зря угробила… Давай руку. А он…

Сережка не слушал ее болтовню. Новое, неприятное слово — социальный — так и крутилось у него в голове. Вот почему медсестры никогда не кричат на других детей. За них платят. А за него нет. На нем можно срывать злость и лупить жгутом. Но обиднее всего стало за маму. Мать-одиночка… Он сразу вспомнил стук швейной машинки, склонившуюся над шитьем маму, свет настольной лампы. Наверное, и сейчас она сидит дома и шьет очередной заказ. Одна… Одиночка…

По лицу мальчика быстро побежали слезинки.

— Эй, ты чего, разве это больно, — Лена потрясла его за плечо. — В этот раз наоборот все хорошо прошло!

Мальчик кивнул ей сквозь слезы и пошел к двери.

— Сереж, ты сам дойдешь до палаты? Мне еще писанины столько…

— Дойду. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи!

Лена пересела за стол и, включив компьютер, загрузила сайт знакомств

А Сережка пошел в уборную, умылся холодной водой. Спать не хотелось и он медленно побрел по коридору. Внезапно он услышал чей-то приглушенный плач. Плакала женщина в 4-ой палате. Он постучался.

— У вас что-то случилось? — тихо спросил мальчик. — Хотите я позову врача?

Он узнал эту женщину. Она лежала тут с парализованным сыном. Ее мальчику было лет 10. Он не умел ходить, разговаривать, с трудом сидел. Два раза в день мать толкала по коридору инвалидное кресло. Они шли гулять в парке. В выходные к ней приезжал муж. Он общался с сыном, целовал жену, передавал пакет с чистым бельем и, пряча глаза, убегал. Леночка давно уже насплетничала всем, что видела его с другой женщиной и маленьким ребенком. Знала ли об этом несчастная мать? Может и знала, и, забываясь, всю свою заботу и ласку она отдавала сыну, который никогда не ответит ей даже улыбкой.

— Посиди со мной, — прошептала она. Сережка сел на стул.

— Как тебя зовут, малыш?

— Сережа.

— А меня Ольга, а это Володенька. Ему сегодня 11 лет.

— Он давно болеет, да?

— Он родился такой. А тебя я тут часто вижу. Почему ты без мамы?

— Мама работает. И мы далеко отсюда живем…

— Ты любишь ее?

— Очень… — прошептал Сережка. — Я ее жду.

Он еле сдержался чтобы не заплакать.

— Все мы любим людей, которым мы безразличны, — горько сказала Ольга. — Но у каждого на это безразличие свои причины. 11 лет назад счастье навсегда покинуло мой дом. Осталось лишь ожидание… Первой улыбки, первого шага, первого слова. А теперь ожидание старости. Бездарно прошла жизнь…

— Нет, не прошла! — подскочил Сережка. Ему было невыносимо жалко эту уставшую женщину. Хотелось придумать что-то, как-то развеселить ее. — Вы добрая, у вас все будет хорошо! Ваш Володя, он все понимает!

— Это что тут за пророк у нас? — раздался голос Родиона Михайловича и в палату вошел улыбающийся доктор. — Ааа, Королёв! Ты почему не в палате? Ну-ка, быстро спать!

Сережка выскользнул за дверь. Татьяна кивнула ему вслед:

— Почему у одних рождаются больные дети, а у тех, кому они не нужны, здоровые? Ведь он ей не нужен… Она не приезжает… Ее здесь никто не видел…

— Он тоже болеет, — возразил Родион Михайлович.

— Он живой… У него есть душа. Скажи мне, почему его мать оставила тут одного? Разве это по-матерински?

Родион Михайлович покачал головой.

— Ты ошибаешься, Оля. Там тоже мать. Настоящая. С живым, любящим сердцем…

                                         36

Утром у кабинета Родиона Михайловича сидела высокая блондинка с удивительно голубыми глазами. Она нервно теребила свою сумочку, то и дело вынимала мобильный.

— Наконец-то! — воскликнула она, увидев в конце коридора фигуру главврача.

Родион Михайлович радостно улыбнулся посетительнице:

— Давно тебя не было!

— Я вернулась, папочка… Мы расстались с Игорем…

Блондинка готова была разрыдаться.

— Погоди, Лерочек, сейчас не спеша мне все расскажешь. Я с обхода только что, и без тебя голова кругом, — добродушно ворчал врач, отпирая кабинет. Весь его вид говорил о том, что он безумно рад появлению дочери в клинике. — Садись.

Шумно вздохнув, Лера принялась рассказывать.

История была проста как мир. Позавчера утром ей позвонила неизвестная девушка и, представившись любимой женщиной Игоря, произнесла:

«Ты лучше по тихому исчезни из нашей жизни, я жду ребенка от Игоря. Он счастлив, а вот ты его не сможешь осчастливить никогда».

Лера тут же позвонила жениху и услышала жестокую правду. Да, у него есть любовница и они ждут малыша…

Повторяя сейчас эти слова, Лера отчаянно разрыдалась.

— Ну-ну, — как маленькую гладил ее отец. — Никогда мне твой Игорь не нравился…

— Папа, я безумно виновата! Если бы я не сделала тот аборт! Но я была молодая, только поступила в институт!

Родион Михайлович вздохнул. Несколько лет назад его дочь тайком сделала аборт, ей было всего семнадцать лет. Она хотела утаить это от родителей, но операция прошла с осложнениями. Девушка попала снова в больницу, ей пришлось долго восстанавливаться, но итог был плачевным — она больше не могла иметь детей.

— Сейчас медицина способна на многое, — растерянно повторял Родион Михайлович. — Да и просто ты еще не встретила свою настоящую любовь…

— Папа, я хочу ребенка… Я хочу семью…

Проплакав у отца в кабинете чуть больше часа, Лера поднялась:

— Ладно, я тебя совсем от дел отвлекла… Поеду домой…

Но выходя из кабинета, девушка столкнулась с мальчиком, одетым в местами заштопанный спортивный костюмчик. Взгляд ребенка был усталым и измученным.

— Ой, прости, малыш. Я не задела тебя дверью?

Мальчик покачал головой и скрылся за дверью палаты.

А Лера повернулась к вышедшему следом отцу:

— Пап, а кто этот ребенок?

— А, это Сережа Королев. Он социальный ребенок. Лежит один.

— Такой маленький и один?

— У него одна мама. Про отца неизвестно ничего.

Лера зашла к Сережке в палату. Он сидел на подоконнике смотрел в окно.

— Привет! Меня зовут Лера, я дочка Родиона Михайловича.

— Привет, — ответил мальчик и девушка залюбовалась его огромными круглыми глазками, обрамленными длинными пушистыми ресничками.

— Ждешь кого-нибудь? — бестактно спросила Лера и тут же пожалела об этом. На глазах мальчика заблестели слезы:

— Я жду маму. Она просто много работает. Она не забыла про меня. Правда?

Девушке захотелось обнять его. Прижать к себе и больше никогда не отпускать. Она села рядом.

— А меня на днях бросил парень. Нашел себе лучшую. Красивую.

Сережка улыбнулся сквозь слезы.

— Он наверное, слепой. Ты очень красивая, как принцесса из сказки.

В этого мальчишку невозможно было не влюбиться. На Леру смотрели большие, красивые глаза, в которых плескалась любовь к окружающему миру. Ростом он был намного меньше своих сверстников. Но при этом фигурка его была пропорциональная, гармоничная.

Они проболтали с ним до обеда.

— Уходишь? — грустно спросил мальчик.

— Почему же. Мы с тобой сейчас пойдем обедать. Я, знаешь ли, теперь одинокая и мне очень нужна мужская сила рядом. Ты как, сильный?

Сережка засмеялся и протянул ей руку:

— Я буду твой защитник и охранник. Знаешь, а я самый сильный силач в этом мире! Но если в столовой опять этот противный суп, то я есть не буду.

Лера тоже засмеялась, сжала его теплую ладошку и они пошли в столовую. На их столик косились мамочки. Но Лера и Сережка были слишком увлечены болтовней, чтоб обращать внимание на их взгляды и пересуды.

— Здорово, а я раньше всегда сидел тут один. Твой папа иногда был со мной, но у него столько дел, что он все время ел бегом.

— Я буду приходить к тебе, пока тебя не выпишут. А хочешь потом приеду в гости?

Глаза Сережки просияли.

— Еще бы! Очень хочу!

В палате их ждал Родион Михайлович.

— Ну что, я смотрю вы очень сдружились. Сережка, давай прокапаемся и тихий час.

— Пап, можно я еще с ним посижу? Не хочу быть дома одна.

— Ну посиди.

Лера заботливо уложила Сережку в кровать, а он вынул из-под одеяла руку и послушно протянул ее врачу. Тот стал ставить капельницу.

У Леры сжалось сердце. Только сейчас она внимательно вгляделась в своего маленького друга. Личико его побледнело, глаза провалились, а под глазами почернели круги. Еще недавно он казался обычным мальчишкой. А сейчас становилось все отчетливее ясно, что «самый сильный в мире силач» — очень сильно болеет.

Лера села рядом, взяла с полки книжку.

— Хочешь почитаю тебе, пока ты не заснешь?

Ребенок кивнул. Она слегка сжала его теплые пальчики и стала читать. Через несколько минут Сережка уже крепко спал. Поцеловав его в щеку, девушка вышла.

В машине она позволила себе разрыдаться. Она больше не думала про Игоря, нет. Перед ее глазами стоял бледный мальчик с наивным добрым взглядом.

                                         37

Валерия приходила к Сережке еще два дня. Они стали лучшими друзьями. Он знал все о ней, а она — о нем. Лера узнала, что он любит ходить со своим дядей на рыбалку, что тот уже давал ему порулить автомобилем. Что двигатель это самая важная часть в автомобиле. Что он любит конфеты и мороженое. И больше всего на свете мечтает о собаке.

— Но мама никогда не согласится на собаку, — вздохнув, произнес он. — Нам ее нечем кормить.

Лера с грустью смотрела в окно. Как сильно, мы, взрослые, недооцениваем детей. Мы рассуждаем при них о своих проблемах и страхах, наивно полагая, что они нас не слышат. А дети все прекрасно понимают, и все пропускают через свое невинное сердце.

Внезапно Валерии захотелось сделать для этого ребенка какое-то чудо. Развеять, рассмешить его. Вытащить из этих больничных стен в разноцветную, пеструю осень.

Девушка решительно пошла к отцу.

— Папулечка, милый, — она всегда была любимой дочкой и пользовалась этим. Отец никогда ей ни в чем не отказывал. — Пожалуйста, помоги!

— Что случилось? — насторожился отец.

— Я хочу взять Сережку на денек, погулять!

— Ты с ума сошла!

— Я возьму лекарства. Ну, пап, мы просто погуляем в парке, потом посидим у нас дома. Я хочу чтоб он познакомился с Соней. Я буду следить за ним! И потом, ты только вчера мне рассказывал, что он полностью готов к выписке!

Родион Михайлович вздохнул.

— Ну хорошо. Его уже можно выписывать, вот только связи с его матерью нет никакой. Лена говорит, она звонит на пост, спрашивает как дела у мальчика. Вот последние два дня не звонила.

— Он говорил, она много работает. Я хочу погулять с ним. Чтоб он отдохнул от бесконечных капельниц и уколов. Разреши!

— Разве я могу тебе отказать? — улыбнулся самый лучший отец в мире. — Только чтоб перед отбоем были тут!

Лера расцеловала отца и побежала в палату к Сережке.

— Ух ты, твоя? — спросил Сережка, оглядывая машину девушки. — Это Тойота, да?

— Ага, папин подарок на 25-летие. Слушай, а для шестилетки ты отлично разбираешься в автомобилях!

— Еще бы! Когда погода плохая, мы с крестным читаем всякие журналы. Он мечтает о новой машине, его машина очень старая. Когда я родился ей исполнилось 10 лет. Но мы ее чиним! А еще крестный говорит, что если бы у него не было этой машины, он бы уже умер от скуки.

Лера засмеялась. Она видела мир его глазами, это был бесконечно добрый, теплый, как его ладошки, и веселый как его глаза, мир. Девушка уже любила его родных, людей, которых никогда не видела и которые никогда не видели ее. Но у всех их было одно общее — любовь к этому малышу.

Они гуляли в парке, ели мороженое, качались на качелях. Потом пришли к Лере домой. Сережка просиял когда увидел выскочившую им на встречу собачку Соньку. Ни сколько не испугавшись ее звонкого лая, он плюхнулся прямо в коридоре на коленки и стал играть с ней.

— Классная какая! А я знаю ее породу, это йоркширский терьер!

— Откуда ты это знаешь?

— Я знаю все породы собак! И немножко кошек. Но они царапаются, я их не очень люблю. И они меня тоже.

Он еще долго играл с собакой.

— Так, хочу тебя признаться, что мои кулинарные таланты весьма ограничены, поэтому на обед у нас будут макароны с сосисками. Ты не против?

Сережка беспечно махнул рукой:

— Я всякую еду люблю!

Он разрушил все представления Валерии о шестилетних детях. Ей безумно захотелось родить себе вот такого же Сережку… Чтобы он так же играл с собакой, так же по-доброму смотрел на мир, так же смешно произносил букву «р».

Вечером Лера дала Сережке все необходимые таблетки.

— Пора назад, да? — спросил он.

— Ага, сейчас поедем.

Он обнял ее. Такой теплый и сладкий. Они сидели на кухне. Под мягким светом настольной лампы не было видно жутких кругов под усталыми глазами.

— Я сегодня самый счастливый, — прошептал ребенок. — Я как Золушка.

Лера засмеялась.

— Я обязательно приеду к тебе в гости! Я просто мечтаю познакомиться с твоей замечательной мамой!

                                          38

Наступил третий вторник. Как всегда с утра посетители шли и шли навестить своих родственников. Сережка уже без надежды вглядывался в лица. Неужели мама забыла про него?

В палату, гремя ведром, вошла нянечка Нелли.

— Королёв! Быстро на кровь, я ходить за тобой должна?! — рявкнула Нелли и шлепнула мальчика тряпкой. Совсем не больно, но Сережке почему-то захотелось плакать.

Он молча вышел в коридор.

— Сережа! — этот голос нельзя было спутать ни с чьим другим. Самый родной, любимый голос!

Мальчик круто развернулся, шлепнулся на только что вымытом полу, но тут же поднялся и бросился к маме.

— Солнышко ты мое! — Валя прижимала к себе сына, целовала его щеки.

— Я думал, ты забыла про меня!

— Ну что ты такое говоришь! Я работала, сыночек.

Сережка внимательно вгляделся в родное лицо. Как много новых складочек появилось у маминых губ!

— Ты устала?

— Очень.

Из палаты вышла все та же Нелли.

— Королёв! — снова рявкнула она. И заметив Валентину, спохватилась. — Добрый день!

— Здравствуйте!

— На кровь сходил уже? — совсем другим голосом поинтересовалась Нелли.

— Нет. Это моя мама! — улыбнулся Сережка.

— Вижу-вижу, но сначала анализы, а посиделки потом.

— Беги, — подтолкнула сына Валя. — Делай как говорят, а я пока зайду к доктору.

Валентина робко постучалась в дверь. Несмотря на воскресенье, Родион Михайлович был на месте.

— Входите, — ответил он, пристально всматриваясь в Валентину. — А мы вас давно ждем!

— С работы удалось отпросится только сейчас. Расскажите мне, как мой сын?

Родион Михайлович во вздохом открыл толстую медицинскую карту.

— Мы сделали два переливания крови, выровняли уровень эритроцитов. Однако, они по-прежнему скачут. Сделаем перерыв около месяца. Поддерживающие лекарства будете принимать дома. Уколы делать умеете?

— Научусь.

— Посмотрим как будет работать организм. Внимательно наблюдайте за мальчиком. Никаких травм, порезов, падений! Эта болезнь очень скрытная, кажущая на вид безобидной ранка может стать смертельно опасной. А сын у вас очень разумный, — неожиданно улыбнулся доктор.

Валя ответила ему слабой улыбкой. От врача не ускользнул ее усталый, замученный взгляд.

— У вас все в порядке?

— Я очень соскучилась по сыну.

— Тогда не смею более задерживать. Удачи вам!

— Спасибо!

Валя вышла из кабинета и тут же схватилась за стену. В очередной раз закружилась голова. Последнюю неделю весь ее рацион состоял из батона хлеба и чая. Погода стояла была дождливая и никто не спешил к ней с заказом. А на автозаправке была какая-то проверка и работников отправили в отпуск на неделю.

— Я уже собрался! — Сережка со своим рюкзачком подошел к ней.

В электричке, слушая веселую болтовню сына, Валя блаженно закрыла глаза. Да, она безумно виновата перед своим мальчиком. Но ни одна живая душа, никогда-никогда не узнает, что она намеренно не забирала его эти дни. Ей просто нечем было его кормить.

                                         39

Инга позвонила как всегда неожиданно.

— Привет, сестренка, сто лет не виделись! — весело прощебетала она. — Может приедешь в гости, посидим? Да и детей пора познакомить, все-таки двоюродные братишки!

Валя была несказанно удивленна. Последний раз она видела сестру на похоронах отца. Инга стояла с тороне, пряча глаза под темными очками и сжимая в руках букет красных роз. Перекинулась парой фраз с Сашкой, а на сестру не обратила не малейшего внимания. Валя хотела подойти к ней сама, но Инга уже исчезла. От Сашки Валентина узнала, что она родила мальчика, на год младше Сережки. Но больше сестры не пересекались, и вот раздался звонок.

— Я не против, можем и приехать, — улыбнулась Валя.

«Худой мир всяко лучше ссоры» — думала она, собираясь в гости к сестре.

Инга жила в городе. В свое время Михаил выкупил на этаже все квартиры, объединив их в одну.

Валя была у сестры впервые, поэтому с интересом разглядывала квартиру. На стенах пестрели карты разных стран, портреты Инги, семейные фотографии.

Инга кинулась к сестре с объятиями.

— Сестренка! А это и есть твой сын? Привет, я твоя тетя. Но ты меня должен звать Инга, никаких теть. Понял? — она пожала Сережкину руку.

Мальчик растерянно смотрел по сторонам.

— А это мой сын Толик. Правда, он чудесный? — Инга заглянула сестре в глаза.

Толик, несмотря на разницу в возрасте, был намного крупнее Сережки. Маленькие, низко посаженные глазки недоверчиво смотрели на гостей. Опущенные вниз уголки тонких губ придавали мальчику вид капризный и угрюмый.

— Идите играть! — проворковала Инга, не дав Вале произнести и слово. И тут же указала на Сережку. — Он не заразный?

— Что? — не расслышала Валя, вешая пальто и куртку сына на вешалку.

— Ну, Сашка говорил, он у тебя в больнице лежал. Больной родился, — сбивчиво произнесла Инга. — Не заразный?

Валя покраснела.

— Нет, не заразный. У него заболевание крови…

Но сестра не слышала ее. Она выставила на стол два бокала, достала блюдо с пирожными. Внимательно посмотрела на принесенную гостями коробочку конфет и, хмыкнув, убрала ее в шкаф.

Валя сделала вид, что не заметила этого.

Инга разлила по бокалам вино.

— Давай за мир, сестренка! Мне очень стыдно за нашу последнюю встречу.

— Ладно тебе уж, — смущенно улыбнулась Валя. — Столько лет прошло.

— Но мы с тех пор так и не виделись. А мне не хватает тебя.

Валя удивилась, но промолчала. Сестры никогда не были близки, ни в детстве — с разницей в возрасте, ни уж тем более сейчас — с разницей в социальном положении.

Тем временем, Инга осушила бокал и подлила второй. Валя сделала лишь глоточек.

— Ты не увлекаешься случайно? — испуганно спросила она, кивая на вино.

— Кому от этого будет хуже? — горько произнесла Инга. — Я ж в аду живу, сестренка! В аду!

— Что ты такое говоришь? У тебя же все есть, муж, сын, достаток. Ты о чем?!

— Все есть, говоришь… Муж, пропадающий за границей десять месяцев в году. Сын, избалованный истерик. Я не о таком ребенке мечтала! Я вообще детей не хотела. Ради Мишки родила. Чтоб вот отсюда не вылететь! Он все про ребенка говорил. Мне почти сорок лет и начинать строить свою жизнь заново глупо. У меня ж ничего нет! Хотя… вот вино марочное, сто евро за бутылку. Это есть у меня. И все.

Инга выпила третий бокал и потянулась за второй бутылкой. Валя перехватила ее руку.

— Инга, милая… Это ж кошмар, а не жизнь. Зачем так жить?

— А как жить? Как ты? Сколько ты зарабатываешь? Двенадцать тысяч? И как? Сильно разбогатела?

— Я в свое время жила с Юрой не по любви. Я понимаю тебя.

— Зачем ты ушла от него?

— Я не смогла так жить. Юра это самый страшный кошмар в моей жизни…

— И что? Лучше кому стало? Тебе? Сереге твоему?

— А знаешь, да, лучше! Я эти годы себя чувствовала кроликом перед удавом. Мне на себя в зеркало было жалко смотреть, видеть свой затравленный взгляд. И чувство это противное, постоянного заискивания, желания угодить. Только чтобы не было скандала, только чтобы мне опять он не стал объяснять какое я ничтожество.

Инга с удивлением посмотрела на сестру. Она и впрямь изменилась. Из ее глаз исчезла растерянность. Она стала уверенной в себе девушкой.

— Но ты же осталась одна! Без денег! А у тебя растет ребенок, в которого нужно вкладывать!

— Инга, ну нельзя же все измерять деньгами! Любовь — это самое ценное вложение. И я верю. Что с Ярославом все наладится. Просто верю…

Инга хмуро смотрела в окно, отчего-то ей хотелось разрыдаться.

— Я, наверное, поеду.

— Подожди. Я не об этом поговорить хотела. Есть у меня на примете мужичок один. Дима. Работает вместе с Мишей. Я думаю, хорошая партия для тебя.

Валя засмеялась.

— Вот уж спасибо!

— Сама подумай, — вновь наполнила бокалы Инга. — Ему необходима домработница. Так что вперед, не теряйся! Вдвоем вам будет легче лечить твоего мальчишку! Общее дело сближает.

— Нет, на это я никогда не пойду! Это нечестно, неправильно!

— Посмотри на себя! Честная! А мужик хороший, зарабатывает. Жена его умерла три года назад. Ты еще счастье свое устроишь. Всю жизнь меня благодарить будешь.

— Нет, Инга, спасибо за помощь, но нет.

— А ты думала, что может случиться, если у тебя не станет денег на лечение? Забудь про свою гордость! Воспользуйся шансом!

— Ты знаешь, когда-то я чуть было не сделала аборт. От страха я была готова совершить предательство и убийство, понимаешь? Но Господь сохранил моего ребенка. Я верю, что и сейчас Он нас не оставит. А если мне суждено замуж выйти, то судьба меня сама найдет, — улыбнулась Валя.

— Интересно, где? В твоем поселке, который любой нормальный человек за сто километров объедет? — съязвила Инга.

В комнату вбежал Толик. За ним вышел Сережка. По побледневшему личику и черным кругам под глазами было понятно, что мальчик устал. Он прижался к матери.

А Толик завопил:

— Мама, я хочу пить!

Инга плеснула в стакан сок. Протянула сыну. В ту же минуту стакан оказался на полу, а на красивом персиковом ковре заалел пролитый сок.

— Наташа! — позвала домработницу Инга.

— Я не люблю такой сок! Дай желтый! — Толик покраснел и принялся топать ногами.

С отсутствующим видом Инга налила сок из другой бутылочки.

— Ааааа! — бесновался мальчик. — Не буду пить!

Крик ребенка угрожал перейти в истерику.

— Наташа, уведи его!

— Пусть он идет со мной! — Толик указал на испуганного Сережку.

— Мы поедем домой, — быстро сказала Валя.

— Нееет! — снова затопал ногами негодник.

— Подождите, он сейчас успокоится! Сереж, поиграй с ним! Я вас очень прошу!

Взгляд Инги был настолько отчаянный, что Валя подтолкнула Сережку к детской.

— Поиграй с Толей, солнышко.

Ее сын послушно кивнул.

Инга наполнила очередной бокал.

— Чем он болеет? — кивнула она в сторону Сережки.

— Плохая свертываемость крови. Знаешь, когда повисла угроза онкологии, я молила Бога, чтобы это было ошибкой… И Он снова не оставил нас…

— Хорошо, что ты тогда отказалась отдать его нам, — нервно перебила сестру Инга.

От этих слов Валя вздрогнула. Давно забытая обида всколыхнула сердце.

— Отдать? Я никогда не сделала бы этого.

— Правильно, иначе я б его тебе вернула. Как бракованный товар, — пьяно засмеялась старшая сестра.

Валя резко встала, отодвинула от сестры бутылку.

— Тебе нельзя пить, — тихо сказала она. — Тебе надо заниматься с Толей. Он у тебя запущенный.

— У меня? Запущенный? Да что ты понимаешь! Он занимается в художественной школе! Плавает в бассейне! Миша им очень гордиться! Со следующего года у него будет репетитор по-английскому!

— Не нужны ему бассейны, художественные школы и репетиторы. Ему нужен человек, который будет его любить таким какой он есть, а не делать из него предмет своей гордости, — все так же тихо и твердо сказала Валя. — Сережа, собирайся, мы уезжаем!

Инга молчала. Услышав, что мальчик уходит, Толик закатил новую истерику.

— Мама, скажи им, что он остался! Я не хочу один!

Инга равнодушно смотрела как ее сын пинает диванные подушки. К лифту они вышли втроем.

— Не обижайся на Толика, у него нет друзей, — произнесла Инга, глядя на Сережку. Ее трясло в ознобе. А она все пыталась понять отчего — от алкоголя, или от противного чувства зависти к младшей сестре. Зависти и злости.

— Я не обиделся, — улыбнулся мальчик.

Когда двери лифта уже распахнулись, она, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, крепко прижала к себе Сережку и поцеловала его в щеку. Дома Инга с силой швырнула бокал в стену.

                                         40

— Мама, а правда, что чудес не бывает? — спросил Сережка, укладываясь спать.

— Почему же не бывает?

— Так в больнице говорили, я слышал.

— Бывают чудеса, а как же без них. Надо только молиться и просить Бога, чтобы Он тебе помог. Надо только молиться… И верить. Даже если сто человек скажут «нет», а Господь скажет «да», то все будет, так говорила мне твоя прабабушка.

— И будет чудо? — Сережка ненадолго задумался. — Мама, а ты о чем просишь?

— Чтобы ты стал совсем здоров.

— Разве это можно просить?

— А что по-твоему надо просить?

— Что-то очень серьезное… Невозможное… Чудо…

— Ну какое еще чудо, ложись уже спать!

Мальчик замолчал, снова о чем-то задумавшись.

— А больше ты ничего не просишь?

— Больше ничего.

За окном бесчинствовала метель. Валентина шила долгожданный заказ, но дело не спорилось. Отчего-то путались нитки, падала иголка и она больно уколола палец шилом.

— Мама, а знаешь сколько у Толика игрушек! Я ему рассказал про Лерину собачку Соню, а он сказал что не любит собак. А я люблю…

— Спи ты уже, — прошипела на него Валентина, пытаясь отыскать ножницы.

Сережка засунул под щеку ладошку и притворно закрыл глаза. Сквозь маленькую щелочку приоткрытых век он любовался мамой. Тусклый свет ночника освещал ее склоненную над швейной машинкой фигуру. За спиной мамы блестело покрытое инеем окошко.

— Мамочка, а мы плохо живем, да?

— Почему же? Никогда не смей так даже думать! У нас дом есть, работа. Мы с тобой счастливчики! У кого-то нет крыши над головой, а у кого-то нет близкого человека.

— А почему мы его к себе не позовем?

— Кого?!

— Ну, того, у кого нет крыши над головой… Холодно же!

— Ох, заморочил ты мне голову!

— А близкого человека у него почему нет?

— Ну как почему. Не встретил, или вот даже в семье люди живут, под одной крышей, а друг другу — чужие.

Валя вспомнила сестру. Ей было жалко Ингу, Толика и Михаила. И под своим высокомерием Инга прячет страх и одиночество…

— Мамочка, а мы заведем собаку?

— Ну что ты за ребенок! Спи давай! — рассердилась Валя.

Сережка вздохнул и закрыл глаза. Тихий стук швейной машинки и щелканье ножниц медленно убаюкивали его. Ему снилась залитая солнцем лесная полянка. Вдалеке, словно в стороне, смотрел на них дедушка Леонид. Он опирался на свою тросточку и счастливо улыбался. Отчего-то он был счастлив за них. Мама, смеясь, собирала цветы. А его, Сережку, крепко держал за руку кто-то очень знакомый и сильный. Как не старался, мальчик не мог увидеть его. Лишь чувствовал его руку. Такую надежную, такую родную руку.

— Папа, — прошептал во сне Сережка. — Папа…

Валентина испуганно подняла голову. Подошла к сыну. Но мальчик крепко спал.

А она долго еще сидела, отложив шитье и всматриваясь в темноту мокрыми от слез глазами.

                                         41

Тот морозный день начался необычно. У Вали все просто валилось из рук.

— Да что же это такое! — в отчаянии воскликнула она, разбив очередную чашку.

Сережка сидел за столом и размазывал по тарелке кашу.

— Давай я подмету! — подскочил он.

— Еще этого не хватало! — мать собирала осколки. — Поранишься, так с твоей-то кровью! Придется еще больницу ехать! Подай мне лучше веник. И садись за стол.

— А когда я все съем, можно на улицу? — спросил Сережка.

— Можно.

Мальчик разделил содержимое тарелки на две части.

— Это съем, а это не буду.

Валентина очень торопилась. Через два часа к ней за готовым заказом должны приехать люди, а у нее еще было не все готово.

— Я гулять, — сообщил Сережка, появившись уже одетым.

Валя поправила его шарфик. Ей отчего-то не хотелось отпускать его, но погруженная в заботы, она отмахнулась от странного чувства.

— Только недолго, хорошо?

— Хорошо!

Мальчик с топотом выбежал из дома.

День был морозный и солнечный. Противный холод тут же проник под его старую курточку. Но мальчик намеревался пойти на соседнюю улицу. Там была большая горка и всегда играли дети.

Последнее время Сережу не отпускали мысли про его отца. Вот его крестный — отец Аленки. Дедушка был мамин папа. У Толика есть папа Михаил. Родион Михайлович папа Леры. И только у него нет папы. Почему? Он много раз пытался спросить у мамы, но у нее от таких вопросов мрачнело лицо, и он тут же жалел, что расстроил ее.

Мальчик на минуту остановился. Отчего-то стало тяжело дышать. Он оглянулся назад, от дома он отошел совсем недалеко. Только сил идти назад не было.

— Мама! — отчаянно позвал он, но его слабый голос потерялся в морозной тишине.

Ему казалось, что деревья надвигаются на него, кружатся вокруг.

— Мама! — снова позвал он.

Тяжелая красная капля упала на белый снег. Он удивленно поднес к лицу руку и растерянно оглянулся. Перед глазами все расплывалось. Мамы не было. А они все бежали и бежали, эти противные красные капли…

…Валентина замерла от страшного предчувствия. Словно кто-то схватил ее ледяной рукой за сердце и не отпускал, лишая возможности дышать и мыслить.

Она, не чувствуя себя, словно во сне, выскочила на улицу. И первое, что она увидела, был ее мальчик в залитой кровью куртке. Он увидел ее, сделал шаг навстречу и упал.

Стараясь не кричать от страха, она вызвала «Скорую», затем позвонила брату.

Саша, услышав дрожащий голос младшей сестры, не сразу понял в чем дело.

— Сашка, мы в больницу. У Сережки приступ… Я боюсь…

Вспотев от страха, он поехал в больницу. А ехать предстояло на другой конец города.

Он мчался, обгонял гневно гудящие машины, втискивался в любое свободное место. Мыслями он был далек от оживленного шоссе.

Саша очень любил своего крестника. Он всегда мечтал о сыне, но жена родила ему дочку, Аленку. Больше врачи рожать ей не разрешили. У Марины были большие проблемы со здоровьем. Разумеется, Саша любил дочь, как и она его, но вот мужские радости — лес, рыбалка, его городская барышня, как он шутя, называл дочь, разделить с ним не хотела. Отвернется, надует губки. Ну вылитая Маринка.

«Не хочу я комаров кормить! Да и грязно там!» — ну чем не барышня?

Другое дело — Сережка. С ним и в лес, и на рыбалку, и машину чинить. Мужик, одним словом.

Кто знал, что этот улыбчивый, жизнерадостный мальчишка так серьезно заболеет? Саша вспоминал веселые полные любопытства глаза племянника и сердце его больно сжималось.

Звонок телефона вырвал его из раздумий.

— Саша, его забрали в реанимацию, — плакала сестра.

— Что с ним, объясни толком?

— Сама не знаю пока. Сказали ждать. Он вышел на улицу и потерял сознание. Мне страшно.

— Я уже рядом.

— Саша, а вдруг это и есть… конец?

— Ты что такое говоришь! — слишком бодро ответил Саша и отсоединился.

Конец?

Вспомнилась их последняя осенняя рыбалка. Саша разматывал удочки, а Сережка бегал по берегу и весело болтал обычную детскую ерунду. Саше показалось, что даже сейчас он слышит его звонкий голос:

«Крестный, а ты знаешь, что улитка может спать три года?.. А глаз у страуса больше, чем его мозг… Крестный, а ты видел страуса? Он умный, да?.. Хоть бы мы сейчас поймали самую большую рыбу!»

Разве этому может настать конец?

В больницу он влетел из последних сил. В коридоре одиноко сидела Валентина.

Увидев брата, она слабо улыбнулась. Глаза у нее были заплаканные, руки дрожали.

— Что случилось? — в очередной раз спросил Саша, боясь ответа.

— Я ведь чувствовала, что нельзя его отпускать… Почему я отмахнулась от него? Но ведь ничего не предвещало… Но как я могла его отпустить?

— Не плачь… Ни в чем ты не виновата…

К ним подошла медсестра.

— Вы родители Королёва Сережи? Его перевели в палату.

Валя бросилась за ней, Саша медленно шел сзади.

Из палаты вышел врач. Он долго засыпал испуганных брата с сестрой непонятными терминами.

— Анемическая кома… Сделали экстренное переливание… Большая потеря крови… Сейчас он будет спать, а завтра будет видно… Скорее всего, его переведем в центр, где вы лечитесь…

Наконец их впустили в палату. Валя тут же села рядом с кроватью, а Саша растерялся.

На кровати лежал Сережка. Но как он был не похож на улыбчивого, веселого мальчика! Глазки ребенка были закрыты. На бледном, почти бескровном личике синели едва заметные венки. Забинтованные от запястий до локтей руки лежали поверх зеленого больничного одеяла.

— Солнышко мое, — прошептала Валентина. — Как же ты меня напугал…

Она плакала, и ее слезы падали мальчику на лицо.

Словно почувствовав рядом самого близкого человека, Сережка слабо повернул голову. Пальчики его слегка зашевелились. Дрогнули ресницы.

— А вот и наш герой просыпается, — улыбнулся доктор.

Сережа медленно открыл глаза и слабо улыбнулся.

— Мама, не плачь, я тут! — еле слышно прошептал он.

— Ну ты нас и напугал! — дрожащим голосом сказал Саша.

Мальчик снова слабенько улыбнулся.

— Ты у нас большой молодец! — бодро сказал доктор. — Теперь все страшное позади! Но сейчас надо спать!

Саша поцеловал племянника в щеку и вышел. Он больше не мог находится в этой палате, в этой больнице, где казалось бы, даже воздух пропитан отчаянием и беспомощностью.

Валя сидела с сыном, ожидая когда он заснет.

Дети умеют улыбаться даже когда они очень больны. Валентина сидела рядом с сыном и гладила его руку. Мальчик спал и улыбался во сне. Что снилось ему? Есть ли разница в сновидениях больных и здоровых детей?

                                         42

Через неделю Сережка поправился. Щеки у него еле заметно порозовели, но под глазами по-прежнему лежали бледно-зеленые круги.

— Мы поедем домой? — спросил он у собиравшей его вещи матери.

— Нет, в центр, тебе надо лечится дальше. Видишь страх какой случился.

Сережка поморщился. Он плохо помнил тот день.

— Мама, — после долго молчания спросил мальчик. — А почему ты никогда не говоришь мне про папу?

Валя села рядом с ним.

— Твой папа хороший человек. Он живет очень далеко от нас.

— А какой он? — быстро спросил Сережка. — У тебя есть его фотография?

— Солнышко мое, нам пора ехать. Мне еще работать сегодня. Давай я расскажу тебе про папу, когда ты будешь дома?

— Ну хорошо, — нехотя согласился мальчик.

Всю дорогу до центра они ехали молча. Сережка переживал очередную предстоящую разлуку с матерью. А Валентина, глядя на мелькающие заснеженные поля, вспоминала Виктора. Вот их сын уже спрашивает про отца. Как рассказать ему правду? Сплести сказочку про летчика или полярника-исследователя? Наверное, да. Такая сказка всяко интереснее истории о пьяном посетителе и наивной официантке, на одну ночь возомнившей себя любимой.

                                          43

Снова потекли унылые больничные будни.

— Располагайся в этой палате, вот твоя кровать, — медсестра бросила на кровать Сережкины вещички и убежала.

Мальчик огляделся. В палате было четыре кровати. На трех занятых кроватках сидели ребята и с интересом его разглядывали.

— Привет, — сказал Сережка.

Мальчишки промолчали. Сережка сел на свою кровать и стал раскладывать вещи.

С соседями по палате подружиться не удалось. Каждый день они издевались над младшим соседом. Их было трое и они были в два раза старше Сережки. Заводилой был Илья, крупный, упитанный мальчик. Даня и Лев старались ему во всем угодить. Их диагнозы не требовали пребывания под капельницей, и когда Сережке ставили капельницу, пользуясь его беспомощностью, они портили его вещи. Обливали соком. Дразнили. По ночам мальчик часто плакал, уткнувшись в подушку.

Каждый вечер, после работы к этим детям приезжали родители. Расставляя на столике многочисленные кастрюльки, они просили Сережку выйти погулять в коридоре. Они, как и их дети, свысока относились к мальчику из простой семьи. Многие родители в центре считали, что руководство не должно брать социальных детей, что тем самым они отнимают лекарства у их детей.

Одиночество плотно поселилось в Сережкином сердце. Слоняясь по больничным коридорам, он натыкался на детей с родителями. Те подкармливали вкусненьким своих детей. Одни отворачивались, прикрывали еду, а были и такие родители, кто угощал мальчика. Но Сережка всегда вежливо отказывался. Ему казалось, что если он возьмет конфетку или мандаринку, то окажется, тем кем считают его все эти люди. Маленьким сироткой. Но это было не так. У него была мама. Самая лучшая на свете мама.

И однажды она приехала.

Это был обычный день, как две капли похожий на все больничные будни. Сережка лежал с капельницей и уныло смотрел на дверь. До конца капельницы осталось совсем чуть-чуть. Илья и его компания сидели на кровати Дани и кидались в него фантиками. Сережка ждал медсестру, сейчас она отключит капельницу и он сможет хотя бы выйти в коридор, чтобы не слушать оскорбления от соседей по палате.

И тут в палату вошла мама. Унылый, одинокий мир сразу окрасился в яркие тона. Яркой радугой мама ворвалась в его серую жизнь!

— Солнышко мое! — мама села к нему на кровать, осторожно поцеловала в щеку.

От переполнявших эмоций мальчик не мог говорить. Ему хотелось чтобы этот миг длился вечность. Он крепко вцепился в мамину руку. Скорее бы кончилась эта капельница. Тем временем, Валентина достала из сумки кулечек с конфетами и протянула мальчишкам. Илья нерешительно взял.

— Хотите сладенького? Угощайтесь, ну чего вы! Сереж, ну-ка отпусти меня на секунду, — она встала, скинула с плеч красивый платок. Сережка любовался ею. А мама весело болтала — Еле на автобус успела. Всю деревню снегом завалило, не пройдешь. Я тебе тут полакомиться привезла. В рюкзак положу, слышишь?

Сережка радостно засмеялся. Вошла медсестра.

— У тебя гости, Сережик? — весело спросила она, высвобождая мальчика.

— Да, ко мне мама приехала! — гордо сказал он.

Валентина надела на него кофточку. И Сережка чуть не заплакал, как он соскучился по этой заботе.

— Пойдем в коридор, — прошептал он, цепляясь в мамину руку. Они сидели на диванчик. Сережка прижался к маме. А она гладила его по голове.

— Ничего, скоро домой, — сказала она. Валя с трудом сдерживала слезы. Бледное личико сына, огромные черные круги под глазами, крепко цепляющиеся за нее пальчики — все это еще долго будет ей сниться.

А Сережка все крепче прижимался к ней.

— Хорошая здесь больница, доктор просто молодец. Тебя тут вылечат, — как маленького качала она сына. — Ты будешь большой и здоровый…

— А ты можешь не уезжать? — Сережка заглянул ей в глаза.

— Придумал! Кто ж меня здесь оставит. А работать как? Потерпи, солнышко…

Валя пробыла у Сережки час.

— Я на автобус опоздаю! — мальчик крепко схватил ее за руку. — Мне пора, солнышко мое. Я тоже по тебе скучать буду. Ты не представляешь, как я буду скучать…

Но как Сережка не сдерживался, он все равно расплакался.

Ему было радостно, что приехала мама и стыдно за свои слезы. Маленький, он еще не мог разобраться в своих чувствах.

Утром следующего дня Илья, громко возмущаясь, брезгливо выкинул конфеты привезенные Валей в мусорную корзину.

— Что за нищебродство! — прокомментировал его действия подхалим Даня.

— А мой папа скоро тебя отсюда выгонит! Он против чтобы я жил с таким как ты! — выкрикнул Илья.

Троица радостно засмеялась.

— А у тебя отец есть? — спросил Данила.

Сережка сжал кулаки.

— Есть! — ответил он. — Он живет далеко!

— Ого, а ты сказочник. Или это твоя мать придумала?

— Замолчи! Замолчите все! — отчаянно выкрикнул Сережка. Он устал от их насмешек. Ему хотелось зажать руками уши или вовсе убежать отсюда.

— А хочешь я тебе тоже расскажу сказку, как такие дети как ты появляются? — засмеялся Илья.

В эту минуту Сережка сильно толкнул его. Толстяк, не ожидая нападения, пошатнулся и сел на кровать.

— Ну я тебе сейчас! — произнес он. Сзади на Сережку набросился Даня. Они свалили мальчика на пол и попытались закатать в одеяло. Силы их были не равны, но Сережка отчаянно сопротивлялся.

— Что здесь происходит? — в палату вошел Родион Михайлович. Он резким движением поставил Сережку на ноги. — Цел?

Мальчик кивнул.

— Вы что здесь устроили я спрашиваю? Кто разрешил открывать окно? Голубев, я сегодня буду разговаривать с твоими родителями. Королёв, собери свои вещи и приходи ко мне в ординаторскую. Поживее.

У Сережки отчаянно забилось сердце. Да и Илья «утешил»:

— Понял? Выгонит он тебя и правильно!

Мальчик запихивал в рюкзачок разбросанные вещи. По щекам текли слезы. Что скажет мама! Да она убьет его! А разве это он устроил драку?

Сережка робко постучался в дверь ординаторской.

— Заходи, герой! Ну рассказывай, что произошло? — Родион Михайлович внимательно смотрел на него.

— Я им почему-то не понравился, — от страха мальчик говорил шепотом. И вдруг расплакался — Не выгоняйте меня, пожалуйста!

В ординаторскую вошла старшая медсестра. Словно не замечая Сережку, она поставила перед доктором тарелку с манной кашей.

— Вы б поели, Родион Михалыч. С утра за вами хожу.

— Непременно поем, спасибо, Клавдия Павловна. Вы мне только скажите, кому в голову пришла мысль поселить шестилетнего ребенка к двенадцатилетним?

Клавдия Павловна села за свой стол и принялась изучать чью-то карту.

— Где место было туда и поселили, — равнодушно сказала она.

— Н-да… Ну ладно, — доктор решительно шлепнул рукой по столу. — Есть у меня одна мысль. Ты теперь как царь жить будешь, в отдельной палате, согласен?

Сережка кивнул и еще раз переспросил:

— Значит, вы меня не выгоняете?

— Тьфу на тебя, что ты все заладил! Нет конечно! Вылечу и вот тогда выгоню на все четыре стороны! А сейчас марш на кровь, и будем устраивать великое переселение народов.

Улыбаясь сквозь слезы, мальчик выскочил за дверь.

Доктор хмуро помешивал кашу.

— Я удивлен, разочарован, в конце концов! У нас пустуют три карантинные палаты! А вы поселили малыша с таким диагнозом к подросткам!

— Но карантинные палаты рассчитаны на одного пациента А этот ребенок, он по социальной путевке тут…

— В первую очередь, это ребенок. И он болен.

— По-моему, Вы слишком много для него делаете, — недовольно заметила Клавдия Павловна.

— Правда? — грустно спросил доктор.

Натолкнувшись на его взгляд, пожилая медсестра предпочла углубиться в чтение.

                                         44

В своей новой палате Сережка сел на кровать и довольно улыбнулся. Наконец-то он один, без этих вредных соседей. Мальчик сунул за щеку конфетку и подошел к окну.

Был поздний вечер, но спать ему не хотелось. Он, любивший тишину, уставал от бесконечной больничной суеты, изматывающих процедур. Сейчас в отделении было тихо, лишь луч света из коридора пробивался под дверь.

Ночную тишь прервали чьи-то хрустящие по снегу шаги. Сережка вгляделся в окно и увидел доктора. Родион Михайлович направлялся к автостоянке, потом вдруг замер, оглянулся на больницу, скользнул взглядом по окнам, словно убеждаясь, что все в порядке, и ему можно ехать домой. Мальчик даже удивился, ему всегда казалось, что доктор живет здесь. Он засыпал, просыпался, а Родион Михайлович всегда был в больнице. Мальчик помахал ему рукой, зная, что тот его не видит. Доктор уехал.

Сережка задумчиво всмотрелся в ночное небо. Потом перевел взгляд на тумбочку, где стояла икона Преподобного Сергия.

— Мама сказала, что мой папа живет далеко… — обратился он к святому. — Но он же может приехать, правда?

На чернильном небе серебрились молчаливые звездочки. А мальчик еще долго разговаривал с Преподобным и верил, что его Слышат.

                                         45

Валя торопилась дошить заказ. Если дошьет сегодня за вечер и ночь, то сможет навестить Сережку! На заправке у нее завтра полноценный выходной.

Предвкушая встречу в сынишкой, Валя споро пришивала пуговицы к платью клиентки. Заказов становилось все больше, модницы их поселка передавали телефон Вали знакомым. Всем хотелось обновить гардероб к весеннему празднику.

А Валя представляла как обрадуется завтра Сережка их внезапной встрече!

И не ошиблась.

Сынишку она заметила еще едва войдя в отделение. В коридоре стояла тишина, лишь ее мальчик сидел на стуле у какого-то кабинета.

— Серёнька! — шепотом позвала его.

Он не услышал, а она залюбовалась им. Ее счастье, ее вечный страх за его жизнь. Ее любимый сын…

Погруженный в какие-то свои мысли, мальчик сидел отрешенно глядя перед собой. Она тихо шла к нему. Он повернулся на звук шагов, глаза его расширились, он хотел было что-то крикнуть, но Валя быстро прижала палец к губам.

— Тихо! Я опоздала, из-за снегопада не ходят автобусы. У вас тихий час?

Сережка кивнул, радостно улыбаясь.

— А ты чего тут?

Мальчик сморщил носик.

— На укол. Жду Лену, медсестру.

Валя прижала его к себе.

— Как я по тебе соскучилась! Как я соскучилась, — укачивая его, шептала Валя. Она закрыла глаза, чтобы мальчик не увидел набежавших слез.

— Мамочка, а ты меня заберешь сегодня?

— Нет, еще недельку подожди. А там как с работой…

— Я тебе нарисовал рисунок. Сейчас принесу!

Он выскользнул у нее из рук и побежал в палату.

— Мама, это тебе! — счастливо улыбаясь, запыхавшийся Сережка протянул ей свернутый в трубочку листок.

Валя достала рисунок, разгладила края. На желтом фоне ярко алели пять тюльпанов.

— Красиво как! — улыбнулась она.

Сережка доверчиво прижался щекой к матери. Казалось бы, никто и ни что не помешают их тихой встрече в тиши длинного больничного коридора.

— Мамочка, у тебя телефон звонит! — прошептал мальчик.

— Ой и правда. Алло, — тихо сказала она, испугавшись своего бесцветного голоса.

— Валя? — так же тихо и отчаянно осведомились на том конце.

— Да. Кто вы?

— Это Лидия Марковна.

Валентина вздохнула. Интересно зачем она ей понадобилась? С того дня, как Женя дала ей решение суда, от семьи Прониных не было вестей. Валя иногда звонила на домашний номер и, услышав звонкий голос Ярослава, тут же отсоединялась.

— Валечка, тут такое, — Валя с удивлением заметила, что бывшая свекровь плачет.

— Что случилось, Лидия Марковна?

— Юра… Они с Женечкой и Ярославом… они завтра уезжают в Америку… Навсегда… Я одна, Валечка… Они давно живут у Жени… Я одна…

Бывшая свекровь зашлась в рыданиях.

— А Ярослав? Он сейчас дома?

— Нет, они приедут завтра, попрощаться… Валечка, если хочешь, приезжай! Я одна! Я совсем одна! Они увезут Ярослава!

— Я сейчас приеду! — выкрикнула Валя.

Услышанное не укладывалось в голове.

— Мне надо бежать, котеночек!

Увлеченная беседой, Валя не заметила как рядом с ее сыном оказалась медсестра. Она держала Сережку за руку.

— У нас сейчас процедуры, — начала было девушка.

Но Валя, быстро чмокнув сынишку в щеку, быстро шла к выходу. Последнее что она помнила, это были испуганные, растерянные глаза Сережки.

                                         46

Валентина с замиранием сердца вошла во двор, где еще недавно жила с бывшим мужем. Ничего не изменилось тут, в этом запорошенном вьюгой переулке. На минуту Вале даже показалось, что она возвращается из булочной, а рядом с ней неизменно шагает Сережка. И еще так далеко до болезни и до разлуки…

В квартире бывшей свекрови пахло отчаянием и валокордином.

— Валечка, — Лидия Марковна протянула ей руки. — Ты все-таки приехала!

— Мне стало страшно за вас.

— Они уезжают… Завтра!

Они обнялись, и разрыдались. Сколько они плакали в коридоре, никто из них и не знал.

— Пойдемте, я сделаю вам чаю. И вы мне все мне все спокойно расскажете, — предложил Валя.

Старушка кивнула.

— Я так скучала по твоему чаю, из тех листочков.

Они сидели на кухне, перед ароматно дымящимися чашками и тихо беседовали.

Лидия Марковна призналась, что знала о лишении прав Валентины, но молчала. Боялась спорить с сыном и новой невесткой.

— Я боялась потерять Ярослава, — вздыхала она. — И вот все равно я его потеряла… Завтра они улетают…

— Завтра, — эхом повторила Валентина. — А почему вы позвонили мне?

— Сама не знаю… Ты всегда мне нравилась своим спокойствием… С того дня как ты ушла, из этого дома ушел и покой… Я виновата перед тобой… Я знала, что Юра хочет выставить твои вещи. Я сдалась. С Юрой же невозможно спорить. Ты его знаешь…

Валя взяла в руки чашку. Руки ее слегка дрожали. Сколько воспоминаний связано с этим домом!

— Все равно ты мать, несмотря ни на что, — продолжила Лидия Марковна.

— Ярослав не хочет меня знать, — горько произнесла Валентина. — Сколько раз я приезжала к нему, он даже не выходил…

— Женечка очень старалась, она как может, любит его, заботится, но последнее время Ярослав не признавал ее. В нем что-то менялось, он переживал. Спрашивал про тебя. Юра запрещал ему про тебя говорить. Они постоянно скандалили. Плохо мы жили, Валя, плохо… Женя цеплялась о мне… А потом они переехали.

— Можно мне зайти в комнату Ярослава?

— Конечно. А я пойду спать. Завтра тяжелый день.

Просторная комната была наполнена тяжелым воздухом. Валя приоткрыла окно. Ветерок заколыхал дорогие, тяжелые занавески. Здесь все было тяжелым, от воздуха, до массивной мебели.

Валя села на кровать. Разгладила рукой невидимые морщинки на покрывале. Здесь жил ее сын. О чем он думал, когда засыпал? Вспоминал ли он о ней? Простил ли он ее?

Фотография на тумбочке. Ярослав, Юра и Женя. У них за спиной бассейн. Они улыбаются в камеру. Хорошо им, отдыхают…

Спать Валентина легла в комнате, где когда-то жила. Здесь ничего не поменялось за эти годы. Та же кровать, под серым пледом. Потертое кресло. Шкаф со сломанной ручкой. А вот детскую Сережкину кроватку отсюда убрали. Когда-то эта каморка была ее миром. Сколько мыслей здесь передумано, сколько пролито слез…

Повертевшись без сна, Валя села на кровати. Захочет ли завтра Ярослав общаться с ней? Юра может устроить скандал…

Немного поразмыслив, она взяла листок бумаги и ручку.

…В аэропорт Лидия Марковна и Валентина прибыли заблаговременно.

— Лидия Марковна, прошу вас, передайте это Ярославу, — Валя протянула бывшей свекрови конверт.

— Что это?

— Ночью я написала Ярославу письмо. Не думаю, что Юра и Женя обрадуются мне, и я не хочу скандала. Это еще больше отдалит их с Ярославом. Так будет лучше, — путаясь, сказала Валя.

— Если ты так решила… Ой, вон они!

Забыв про Валю, старушка кинулась к дверям. А Валентина отошла в сторону. Она оказалась на пролете второго этажа и с этого места прекрасно видела повзрослевшего Ярослава, внимательного Юру, радостно щебечущую Женечку. Юра и Женя о чем-то договаривались с Лидией Марковной, а Ярослав держал в руке конверт. Немного посомневавшись, мальчик развернул послание.

«Мальчик мой… Я родила тебя, но я не учила тебя ходить, произносить первые слова. Я была далека от тебя. Что ты помнишь обо мне? Помнишь, сладкую кашу с клубникой? Я варила ее и представляла, как тебе будет вкусно. А теплую кровать перед сном? Я согревала ее для тебя, чтобы ты не простудился после ванной. Чтобы ты не болел, чтобы ты вырос здоровым и сильным. Я не провожала тебя в школу, я не была с тобой в трудные и счастливые моменты твоей жизни. Я не буду прятать слезы на твоей свадьбе, нянчить твоих детей. У тебя есть Женя, твоя вторая мама, которая сильно любит тебя. Постарайся не обижать ее. Поверь мне, я знаю как это больно, когда от тебя отворачивается тот, кого ты любишь. Береги отца. Я прошу тебя запомнить одно — если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, я помогу тебе. Я всегда буду рядом. Как сейчас».

Валентина видела как ее старший сын шевелит губами, читая строки. Как многое она хотела бы ему сказать! По ее щекам текли слезы, она быстро смахивала их.

Объявили посадку. Ярослав сложил письмо и убрал его в рюкзак. Вдруг он поднял голову и увидел Валентину.

Она улыбнулась ему сквозь слезы и помахала рукой. А он все смотрел и смотрел на нее.

Женя тронула мальчика за рукав, перехватила его взгляд. Но на лестнице уже никого не было.

Дома Валентина оказалась поздно вечером. Сначала укладывала в постель переволновавшуюся Лидию Марковну, ждала пока приедет нанятая Юрой сиделка, потом долго ехала на автобусе. И бесконечно долго шла по темному снежному лесу от остановки.

Она не чувствовала холода, пробравшегося под ее тонкую куртку. Внутри у нее была пустота.

Вошла в холодный пустой дом. Такой же холодный и пустой как ее душа. Не зажигая света и не раздеваясь, упала на кровать и лишь тогда позволила себе разрыдаться.

А утром, кое как приведя себя в порядок и растопив печь, она увидела выпавший у нее из сумки сверток.

Сережкин рисунок… Развернула его. Засияли алые тюльпаны, выведенные детской рукой. Для самого дорогого ему человека.

Она снова заплакала.

                                         47

Сережка бесцельно слонялся по больничным коридорам. Было время утренних посещений и почти все обитатели палат гуляли в парке с родителями.

— Ты чего не на улице? — спросила Леночка, столкнувшись с ним в коридоре.

Мальчик удивленно пожал плечами:

— А с кем мне? Ко мне еще никто не приехал.

— Ааа, это же ты, — загадочно произнесла медсестра. — Пошли тогда мне поможешь.

Они прошли в процедурный кабинет. Леночка достала с полки лоток с какими-то непонятными колбочками.

— Отнеси вот это на пятый этаж в лабораторию.

— Хорошо!

— Точно справишься?

— Еще как!

— Иди уже, — Лена засмеялась и достала из кармана халата мобильный телефон.

Лифт был занят и Сережка пошел по лестнице. На каждой ступеньке колбочки вздрагивали и весело звенели. Он догадывался что в них. За всю свою больничную жизнь он испытал на себе множество разных анализов, запомнил кучу непонятных слов. Например, спинной мозг, пункция, переливание крови, лейкоциты, эритроциты.

На пятом этаже располагалась лаборатория.

Мальчик постучался в дверь. Две лаборантки, как две капли воды похожие на Леночку из их отделения, о чем-то самозабвенно сплетничали.

— Ты откуда тут?

— Я из второго отделения. Лена передала.

В свое отделение мальчик так же пошел по лестнице. На четвертом этаже его внимание привлекли странные звуки и, повинуясь любопытству, Сережка вышел в коридор. Палаты были пустые, ведь многие дети гуляли. А в одной палате плакала женщина. Рядом стоял Родион Михайлович и гладил ее по плечу.

— Ему всего 12! 12 лет! — всхлипывала женщина. Родион Михайлович молча вздыхал.

Приглядевшись, Сережка похолодел от ужаса. Перед ними на кровати лежал мальчик. Мертвый мальчик. Он вспомнил этого мальчика. Он часто сидел с книгой на лавочке. Один раз он помог завязать Сережке шнурки.

Каким взрослым казался он маленькому Сережке! Сильным и совсем здоровым! И вот он лежит перед ним такой сморщенный как старичок, кукольный и… мертвый.

По щекам ребенка потекли слезы. Мертвый, это ведь навсегда!!! Навсегда и безвозвратно…

Зашумел лифт. Из него, громыхая каталкой, вышли санитары. Сережка спрятался за дверь. Он видел как кладут на каталку тело мальчика, накрывают простыней. Мать ребенка, рыдая, вцепилась в руку мертвого сына. Она не осознавала или не хотела принимать происходящее. Быстрым шагом в палату вошел отец мальчика. Он обнял жену, что-то горячо зашептал ей на ухо. Санитары, громыхая каталкой, ушли в лифт. Рыдающие родители медленно побрели следом.

Сережка растерянно стоял в коридоре. Увиденное полностью захватило его. Раньше он много думал о смерти. Он вспоминал дедушку. Мама говорила ему, что дедушка прожил долгую жизнь и Бог забрал его на небо — отдыхать. И вроде бы это было ему, Сереже, понятно, но почему тогда все так плакали? И почему до сих пор так больно ему вспоминать те дни? А этот мальчик, он что, тоже устал? Разве можно устать жить, когда тебе всего 12 лет?!

Мальчик поежился. Чья-то сильная рука неожиданно легла ему на плечо.

— Что ты здесь делаешь? — это был Родион Михайлович.

Сережка молчал. По его испуганному, заплаканному личику все было понятно. Врач вздохнул:

— Ты все видел, да?

Мальчик кивнул.

— Такова жизнь, брат…

— Он болел так же как и я?

— Не совсем. Он заболел в семь лет. А сейчас он уже здоровый, понимаешь? Он там, в другом мире, — большой взрослый человек, врач, Родион Михайлович чувствовал себя беспомощным перед этой бедой. Перед этим взъерошенным мальчишкой в рубашке застегнутой через пуговицу.

Он замолчал, пытаясь подобрать слова, но мешал появившийся в горле ком. А Сережкины глаза неотрывно смотрели на него, требуя ответа.

Помолчав, Родион Михайлович тихо продолжил:

— Когда я был маленьким, я мечтал поймать солнечного зайчика. Старался всячески. А потом понял, что это невозможно. Чудо нельзя удержать в руках. Им можно любоваться, играть с ним. Но, когда придет время солнечный зайчик исчезнет сам. И мы не сможем его остановить, как бы нам этого не хотелось…

Сережка внимательно посмотрел ему в глаза. Родион смутился этого пронизывающего взгляда. Сел на корточки и взял Сережку за руки.

— Я понимаю о чем ты думаешь… Но я тебе обещаю, ты будешь жить! Будешь!!!

Сережка провел ладошкой по руке доктора.

— Если я умру, я буду приходить к вам солнечным зайчиком. Я буду с мамой, с вами. Я никогда не уйду от вас.

Дети — это веселые, беззаботные создания. Если они заболевают, они становятся беспомощными. И задача взрослых — помогать им. Так рассуждал и Родион Михайлович, только став детским доктором. Но годы проведенные в больнице научили его, что это взрослые беспомощны перед детской болезнью. А малыши, они сильные. За годы практики, когда он сталкивался с разными проявлениями болезней, он видел много детских глаз. И все они были серьезные. Не детские мысли выражали эти глаза. Именно здесь, в отделении, Родион Михайлович понял, что сила это не просто физическая величина.

Сколько раз порывался он после очередной смерти в отделении уйти с работы! Писал заявления об уходе и рвал их. Ему казалось, он предает еще находящихся в больнице детей. Детей, которые ждут его помощи. Детей, у которых еще есть шанс на жизнь. А он своей трусостью и уходом этот шанс у них забирает.

Иногда, возвращаясь с работы, Родион садился на скамейку возле детской площадки. И наслаждался веселой игрой здоровых детей. Он мечтал, что уже ушедшие дети вот так же счастливы и беззаботны в каком-то далеком из миров.

И вот теперь этот мальчишка. Сережка. Он очень полюбился ему за все это время.

— Ты никогда не уйдешь от нас, потому что будешь здоров. Ты мне веришь???

                                        48

Последние февральские дни тянулись медленно. Валентина с трудом дошивала старые заказы, отказываясь от новых.

Позвонила бывшей свекрови узнать как долетели Юра с Ярославом. И радостно вздохнула, услышав:

— Отлично долетели! Обживаются на новом месте, очень довольны!

Не раз она ругала себя, за то, что поехала в аэропорт, растревожила Ярославу сердце.

Тоска и грустные мысли снова поселились в ее доме.

И однажды, отдав заказ и устало выслушав восторженные комплименты довольной клиентки, Валентина пошла в магазин. Не за хлебом. За алкоголем…

Валя долго смотрела на стоящую перед ней бутылку. Налила прозрачную жидкость в стакан и медленно выпила, не обращая внимания на обжигающую волну. Отломила кусочек хлеба. И снова налила.

Какой бездарной и никчемной казалась ей ее жизнь. Зачем она родилась?

Прислуживать матери и сестре? Сколько она мечтала выбраться из этого ада, из роли ненужной прислуги! Ее мечта сбылась — она стала жить самостоятельно, вышла замуж.. И — из одного ада в другой! Старший сын ее знать не хочет. Младший болеет…

Если бы она не родила Сережку… Черной змеей снова заползла в голову мысль — надо было делать аборт, дура! Струсила, убежала… Получай! Любви тебе захотелось? Мужу изменила! Предала старшего ребенка!

Перед глазами возник строгий Юрий, бледный Ярослав, смеющийся Виктор со своими сыновьями, Татьяна, осыпающая проклятиями дочь… Но их всех загораживал Сережка.

— О чем ты думаешь, мама? Ты жалеешь, что родила меня? Неужели ты и правда могла меня убить? — кричали его жгучие глаза.

Валя выпила еще. Голова несильно закружилась. По лицу текли слезы. Она не вытирала их и они капали прямо на стол.

Сережка… Наивный, добрый мальчик. Больной мальчик. Сколько проживет он? На выздоровление она надеялась с трудом… И что делать ей, когда она останется одна? Для кого и для чего ей жить? Быть может напиться посильнее и прекратить эту бессмысленную жизнь?

Тяжелые вопросы и раздумья замкнули ее в свой круг депрессии и отчаяния.

…Кто-то долго и упорно стучал в дверь. Дверь была не заперта, но Валя молчала. Она никого не хотела видеть. Но стук не прекращался. Наконец, скрипнув, дверь поддалась и в дом влетела рассерженный Сашка.

— Я же вижу, что свет горит! Эй, ты чего это задумала, сестренка? — увидев на столе пустую бутылку, закричал он.

Валя сидела, опустив голову.

— У меня больше нет сил, — повторяла она еле слышно.

— Прекрати! — Брат с силой тряхнула ее за плечи. — Завтра забирать Сережку! А ты что тут творишь?!

— Не завтра, а двадцать третьего.

— Сегодня двадцать второе!!!!! Ты что и на работе не была? Ну ты даешь!

Валя снова заплакала.

— Ну чего ты? — Сашка обнял младшую сестру. — Я понимаю, что тяжело… Но это не выход, Валечка… Не выход! Ты нужна своему ребенку!

— Я такая дура, Саша, такая дура…

— С чего ты это взяла? Прекрати!

— Я струсила. Не пошла на аборт. Я всех сделала несчастными!!! Сережка родился больной, Ярослав остался без матери. И это все натворила я!!! Если б я не струсила тогда… Счастья захотела! Да не положено оно мне, это счастье!

— Перестань себя во всем обвинять! У тебя замечательный сын. Он выздоровеет. Он обязательно выздоровеет! И мы еще такого жениха для тебя найдем! Ну же, веселее! — Брат ласково заглянул ей в глаза. — Ты счастливая, Валя. У тебя есть сын! Он любит тебя, и ждет. А вот это, — он кивнул на бутылку. — Вот это не выход. Это дно. И тогда ты действительно будешь виновата..

Валя опустила голову.

— Я устала. Я больше не могу. Я не могу спать, мне снится Ярослав. Снится наша последняя с ним встреча. Я предала одного ребенка, родив второго…

— Вот если бы ты решилась на аборт, ты действительно была бы виновата. Смерть исправить нельзя. А с остальным можно жить, — строго сказал Сашка. — А сейчас немедленно возьми себя в руки!

Валя слабо улыбнулась. А между тем старший выкладывал на стол многочисленные свертки.

— Смотри, что я привез Сережке. Его любимые персики и глазированные сырки. Вот мясо в этом пакете. Здесь говядина, а здесь курица. Заморозь! С утра с Маринкой по рынку бегали! Это сок гранатовый, творог, ну и разумеется, шоколадки!

— Зачем ты столько всего натащил?

— Скажешь тоже! Откармливать буду своего крестника! Скоро лед сойдет, на рыбалку пора, — засмеялся брат — Да и как чувствовал, надо заехать.

— Спасибо тебе!

— Ерунда! — отмахнулся Сашка.

— Ты не представляешь от какого шага спас меня! — прошептала Валя.

— Ты просто устала, родная моя. Ты одна…

Валентина вылила опасную жидкость в раковину. Оглядела свою крошечную кухню и всплеснула руками.

— Господи, завтра Сережку забирать, а у меня ничего нет!

— Давай, я его привезу! Мне это совсем не сложно! Ты только не переживай! Все наладится! Темнее всего бывает перед самым рассветом!

Всю дорогу до дома Сережка спрашивал про маму.

— Мама заболела?

— Немножко. Но сейчас ты приедешь, она обрадуется и выздоровеет окончательно!

Когда Сашка и Сережка вошли в дом, Валя невольно вздрогнула. Словно со стороны увидела кинувшегося к ней в объятия мальчика. Невыносимо худенький, бледный, с вечными темными кругами под глазами, он с радостным криком:

— Мамочка! — прижался к ней.

Она обнимала его, целовала особенно нежно. За этими объятиями и поцелуями она прятала стыд за свою слабость и страх от того, что была в шаге потерять это все.

Вечером, уже засыпая, Сережка сонно спросил:

— Мамочка, а я родился, потому что ты очень любила меня, да?

Валя засмеялась:

— Конечно! Как бы я жила сейчас без тебя?..

                                          49

Последнее время Валентина ловила на себе заинтересованный взгляд начальника смены, Ивана.

— Может устроим перерыв и выпьем кофе? — предложил он.

— А потом ты меня уволишь за плохо вымытый пол, — улыбнулась Валентина.

— Да нет, я даже выпросил у начальства премию для тебя в этом месяце.

— Вот спасибо!

Они сидели в крошечном кабинете, пили кофе и болтали о всякой ерунде, удивляясь общности интересов. Иван с любопытством разглядывал ее. Она давно уже привлекала его внимание. Простая девушка. С ней можно создать крепкую семью, родить детей. А еще она очень красивая. Большие, всегда грустные глаза, пухлые губы, стройная фигурка. Ей бы на обложку модных журналов, а она, словно по чьему-то недоразумению, живет в далекой деревушке и одна воспитывает ребенка.

Сережка ему тоже нравился. Он спокойно ждал мать сидя в уголочке, не бегал по зданию, не приставал к окружающим. Иван часто угощал его конфетами и тот всегда вежливо его благодарил.

Иван долго решался пригласить ее куда-нибудь, но стеснялся.

Валентина поймала на себе его взгляд и улыбнулась. Отчего-то ей было приятно его внимание.

— У меня завтра выходной, — сообщил Иван и вдруг решился. Быстро, словно перед прыжком в воду, предложил — А поехали в город?

— В город?

— Да. Я, ты и Сережка. Проведем день вместе. Пообщаемся, а то мы знаем друг друга только в рабочей обстановке. Я хочу сделать тебе что-то приятное.

— Приятное? Мне? Почему?

— У тебя очень красивые, но грустные глаза. А я хочу развеселить их.

— А ты волшебник? — засмеялась Валя.

— Нет, только учусь, — последовал серьезный ответ.

Валентина согласилась. Вечером, вспоминая их разговор, она призналась себе, что с нетерпением ждет этой поездки. Совсем засиделась она в своих проблемах. А у Ивана был такой внимательный, пристальный взгляд… Может Инга права и ей надо попытаться создать семью? Она давно замечала, что небезразлична Ивану, но боялась дать ему хоть какую-то надежду. Может зря? Он неплохой парень, симпатичный, начитанный, добрый.

Сережка сладко засопел в кровати и мысли Валентины переключились на него. Мальчику нужен отец. Тот кто научит его кататься на велосипеде, проводит в первый класс, даст мужской совет в трудную минуту.

— Ну, что Сережка, поехали в город? — улыбнулась она сыну утром.

Сережка залюбовался матерью. На ней было новое красивое платье, небесно-синее с широким вырезом на груди.

— Мама, ты самая красивая, — прошептал ее самый главный мужчина.

Валентина счастливо засмеялась.

Иван стоял у машины и от волнения переминался с ноги на ногу.

— Привет! — выкрикнул Сережка.

Иван потрепал его по голове.

— Сейчас поедем развлекаться, вот только заскочим на секунду на заправку. Я в кабинете ключ оставил.

— Это «форд»? — уточнил Сережка.

— Ага. А ты разбираешься в марках?

Валентина смотрела в окно и слушала их беседу. Она пыталась представить, что у них семья. Но ничего не получалось.

Они замечательно провели время. Много гуляли, Иван и Сережка уговаривали Валентину покататься на колесе обозрения, но она испугалась. А они, весело переговариваясь, нырнули в кабинку. И потом Сережка восхищенно делился впечатлениями.

— Мамочка, ты была маленькая, как точечка!

Они сели за столик в небольшой кофейне. Неподалеку была детская площадка с огромными турниками, горками, лабиринтами. Глаза Сережки загорелись.

— Мамочка, а можно мне туда?

— Можно.

Счастливо улыбаясь, Сережка убежал.

Иван и Валя пили кофе, неспешно разговаривая о погоде, работе. Делились какими-то историями, в очередной раз удивляясь схожести взглядов.

— Может встретимся еще раз? — предложил он, накрывая своей рукой руку девушки.

Глаза Вали потемнели.

— Вряд ли, — ответила она.

— Я не понравился тебе?

— В том то и дело, что понравился. Ты хороший. Какой-то домашний, что ли. А мы… мы испортим тебе жизнь… У меня болеет ребенок. Моя жизнь проходит по строгому графику. А тебе нужна полноценная семья.

— Что ты такое говоришь? Я представляю, как тебе тяжело одной. Я хочу тебе помочь!

— Спасибо, это очень благородно. Но ты не представляешь что это такое — больной ребенок. С нами ты не будешь счастлив… Тебе нужна другая девушка, такая же домашняя как ты и без детей. С ней вы и построите свое счастье. И у вас будут ваши дети. Здоровые и красивые.

— Но я хочу это счастье построить с тобой. По крайней мере, попытаться построить. Я хочу чтобы твой Серега был моим сыном.

— Один раз я уже пыталась обмануть себя, построить жизнь с нелюбимым человеком, но ничего хорошего из этого не вышло. Больше я так не хочу.

— Может, я и правда не понравился тебе…

— Ты замечательный, добрый…

— Да ладно! Я грызу ногти и болтаю во сне!

Валентина грустно улыбнулась.

— Я не знаю, зачем была нужна эта встреча… Я не ожидала, что ты такой… хороший. Было бы не честно, взваливать на тебя мои проблемы. Ты не должен разгребать мои ошибки. У тебя свои впереди.

Они молчали. Валентина отыскала глазами Сережку и следила за ним. А Иван наблюдал за ней. Сегодня он заметил то, что не замечал в обычные рабочие будни. Никого она не видела кроме сына.

Сейчас она смотрела за ним со страхом — не упал бы, не ушибся. За обедом выдала ему целую горсть таблеток и Ивана отчего-то передернуло. Он сам стал себе противен, но избавиться от возникшего в тот момент непонятного чувства брезгливости не мог.

Иван мысленно поблагодарил Валю за ее честность. Он понял главное — Сережа необычный мальчик, и он не готов взять на себя ответственность воспитывать нездорового ребенка.

                                         50

Виктор Королев возвращался домой раздраженным и усталым. Сорвалось открытие филиала в соседнем городе. Переговоры шли с самого утра, но предприниматели так и не нашли взаимопонимания. Проект, на который он потратил несколько месяцев, оказался бесполезным.

Больше всего на свете ему хотелось побыстрее добраться до дома и лечь спать. Как назло, навигатор предупредил его об огромной пробке впереди и предложил сократить путь через небольшой поселок.

Словно чувствуя напряжение хозяина, джип вел себя безобразно. То и дело скакали обороты двигателя, а под капотом появился тихий, но навязчивый гул.

«Только встать еще не хватало в этом чудном месте!» — раздраженно подумал Виктор.

Он вышел на автозаправке. Зайдя внутрь, он столкнулся взглядом с симпатичным мальчишкой и подмигнул ему. Тот ответил ему жизнерадостной улыбкой.

Расплачиваясь, Виктор обратил внимание на моющую пол девушку. Что-то смутно знакомое показалось ему в ней. Она не замечая его взгляда, собирала грязные следы. Внезапная догадка озарила его.

Забыв про сдачу, Виктор бросился к выходу. Уже в машине положил отчего ставшие ледяными руки на руль и задумался. Это та самая девушка из гостиницы, куда шесть лет назад приехал он отдохнуть с другом Денисом. Как же ее звали? Настя? Нет, кажется, Валя. Да, Валентина.

Надо же, прошло столько лет, а ее образ крепко хранился в его памяти. Тогда, измотанный бесконечными ссорами с женой, он поразился этой девушке. Ее спокойствию, наивной детской доверчивости. Быть может, он бы и продолжил их отношения, но тусклое колечко на ее безымянном пальчике остановило его. У каждого из них была своя семья, в которую надо было возвращаться, забыв про ту ночь навсегда.

Первое время он часто вспоминал эту ночь. Признавался себе, что ведь мог забрать с собой эту девочку. Но только чтобы он ей дал? Он сам жил как в кошмарном сне. Испортить жизнь еще и ей он просто не имел права.

…Из здания автозаправки вышла Валентина. Следом за ней выскочил тот самый мальчик. Виктор невольно улыбнулся, вспомнив его глазенки. Черные, цыганские, обрамленные пушистыми ресничками, они были полны удивления и детского любопытства…

Мальчишка чуть было не упал на скользкой дорожке и мать взяла его за руку. Они медленно пошли в сторону автобусной остановки, не заметив большую черную машину. А вот сидящий в ней человек пристально наблюдал за ними.

Виктору хотелось выйти к ним, в этот холодный моросящий дождь, посадить их в теплую машину и довести до дома. До своего дома. И никуда больше не отпускать… Смущал его мальчик. Ведь у него должен быть отец. Валя тогда говорила, что у нее есть муж и сын. А этому мальчишке лет пять. Значит, родила второго ребенка. Счастлива в браке. Вот только счастьем от ее сгорбленной фигурки не веет…

Виктор завел машину.

В кармане ожил мобильный. Звонила его невеста Лариса, требовавшая незамедлительного отчета о его местонахождении. Невеста Лариса… Она сама так подписала свой номер в его телефоне. И каждый раз глядя на определившуюся подпись, Виктор внутренне напрягался. Вскоре слово «невеста» он стер, а на телефон поставил пароль, чем вызвал очередную волну негодования.

Он вздохнул и вырулил на шоссе. И хоть он старался думать о работе, ему вспоминалась искренняя детская улыбка того мальчишки с заправки. И удивительно, вся усталость и напряжение исчезали с его потрепанной души. Он понял, что хочет вернуться в этот поселок. Вот только зачем? Разве его кто-то здесь ждет?

                                        51

Последние несколько дней Валентина часто вспоминала Виктора. И сама этому удивлялась. А в какой-то момент ей стало за него страшно. Вдруг с ним что-то случилось? Заболел? Но ведь, чтобы ни случилось, у него есть жена, дети. О нем есть кому позаботиться.

Она тяжко вздыхала. Кто он ей? Человек, который давно про нее забыл. И ей про него забыть давно пора, но отчего же тогда она неустанно думает о нем, молится за него? История с Иваном подсказывала ей, что она может начать совсем другую жизнь, выйти замуж, у ее сына будет отец. Но душа ее отчаянно сопротивлялась всем этим, казалось бы, здравым мыслям.

Время от времени Сережка спрашивал у нее про отца, но пока ей удавалось отделаться обещаниями.

— Я знаю, что моего папу зовут Виктор Алексеевич, — как-то сказал мальчик.

— Откуда?

— Прочитал. На той бумажке.

— Это не бумажка, а важный документ. Твое свидетельство о рождении, — мама попыталась сменить тему. — А есть еще паспорт…

Валентина вопреки всему записала отцом ребенка Виктора. Ей хотелось, чтобы мальчик знал ту правду про своего отца, которой ей самой так не хватало.

Она тоже однажды поинтересовалась у матери про своего отца. Ей было уже шестнадцать лет и она робко спросила:

«Мама, а как звали моего биологического отца?»

«Нет у тебя никакого отца,» — грубо отрезала Татьяна. Валя тогда заплакала. Она очень любила и неоспоримо считала своим отцом Леонида, но ей хотелось узнать имя человека, который дал ей жизнь.

Просто имя. Она долго переживала по этому поводу. И записывая Сережку на Виктора, хотела избавить сына от подобных переживаний.

А вот что рассказать про Виктора сыну она не знала. Обманывать его не хотелось. А для правды он еще был слишком маленький.

В ту ночь ей на секунду показалось, что Виктор хочет что-то сказать ей. Но с годами она стала сомневаться в этом. Сама себе придумала. А они просто встретились и разошлись. Но на свете есть Сережка, их общий сын. Подарок той волшебной ночи.

                                        52

Лариса звала Виктора к своим родителям вот уже месяц. Но у того находились постоянные отговорки, до поздней ночи он был занят на работе. У него горели контракты, ему было необходимо подписывать договора с поставщиками и проводить длинные планерки.

— Мы встречаемся уже полтора года, а ты еще не знаком с моей мамой! — в слезах выкрикнула Лариса.

Виктор вздохнул. Он хотел было объяснить что мамы в их жизни и так слишком много, девушка советовалась с мамой по поводу и без повода, созванивалась по несколько раз в день, но неминуемый скандал не входил в его планы на вечер.

— Хорошо. Мы поедем. Завтра. Так нормально?

Лариса улыбнулась сквозь слезы:

— А завтра тебя срочно вызовут на работу…

— Не вызовут. Мама дороже.

Настроение девушки заметно улучшилось.

— Я позвоню маме!

Она убежала в соседнюю комнату. А Виктор вдруг ощутил себя пустым и глупым. Их стремительно начавшиеся отношения постепенно потускнели. Начались скандалы. Виктор с ужасом вспомнил свой первый брак. Он боялся повторения.

Однако порхающая словно бабочка улыбчивая Лариса уже готовилась к свадьбе, а он совершенно не чувствовал на душе радости от предстоящего события.

— Семейная жизнь это тяжелый труд, — философски заметил Денис, с которым Виктор поделился своими мыслями. — Свяжут по рукам и ногам. А что это у тебя за мысли такие? Ты случайно не торопишься?

— Я бы и не женился. Сестра не успокаивается, да и Лариса…

— Лариса красивая девчонка, — протянул Денис.

— Ну да, — вяло согласился Виктор, думая про себя что одной красоты для счастливой семьи мало.

Родители Ларисы жили в соседнем городе.

— Может переночуешь у Ларочкиной мамы? — заботливо спросила сестра, провожая его.

— С тещей надо жить на одной улице, но в разных городах, — мрачно пошутил Виктор. — Нет, вечером вернусь.

— Обещают снегопад…

Брат чмокнул ее в щеку.

— Не переживай!

Всю дорогу Виктор молчал, пытаясь избавиться от чувства, что он делает что-то ненужное, глупое и бесполезное. А Ларочка говорила, говорила, говорила… Она рассказывала бесконечные истории про незнакомых ему людей, настоятельно рекомендовала сменить автомобиль, возмущалась качеством дорог.

Он не слушал ее. Он задумался о том, почему ему стало так тяжело в ее обществе? Первый звоночек был недавно. Виктор уже почти спал, когда Лариса решила помечтать перед сном:

«Нам надо купить квартиру. Дом я не хочу, а четырех комнат нам будет вполне достаточно. Главное, определиться с районом. И потом, родится ребенок, нас будет трое».

«Детей у нас будет двое, у меня уже есть один,» — сам не понимая почему, включился в эту беседу Виктор.

«Андрей? Он останется с твоей сестрой, он уже взрослый. Зачем ему с нами?»

Вот тогда что-то сильно царапнуло его у самого сердца. С этого момента он стал внимательно приглядываться к Ларисе. И видел теперь не слегка глупенькую, красивую девушку, а капризную, высокомерную. Он ждал от нее нежности, женственности, материнской заботы, но смотрел на ее испорченное ботоксом лицо и понимал, что ничего этого от нее он не получит. Бесконечные косметические манипуляции сделали ее лицо кукольным и неправдоподобным. А может наоборот, отразили ее внутренний мир? Пустой и резиновый?

Сестра как-то сказала, что он придирается, и что ему «девушки лучше Ларисы не найти». Он слабо с ней согласился. И вот они едут к Лариным родителям.

Заметив, что потенциальный жених никак на нее не реагирует, Лариса немного помолчала, а потом вздохнула:

— Ты уверен, что маме понравится наш подарок?

— Конечно, понравится, — ответил Виктор, подумав про себя, что тур в жаркий Египет из холодной зимы мало кому может не понравиться.

Воодушевившись, Ларочка переключилась на обсуждение модных курортов. От ее непрекращающейся болтовни Виктор морщился как от зубной боли.

Екатерина Станиславовна, мать Ларисы, долго водила его по, казалось, нескончаемым коридорам загородного дома.

— Эти картины писал дедушка Ларисы, — она провела его в кабинет. — Это река Ока, а это закат над Днепром…

Затем они спустились в столовую, где их ждал празднично накрытый стол. За столом, до безумия похожие друг на друга, мать и дочь принялись самозабвенно сплетничать, обсуждать некую Вику, которая удачно вышла замуж. Слово «удачно» повторялось несколько раз и каждый раз, употребляя его, будущая теща посматривала на Виктора.

— Пожалуй, я поеду, — сказал Виктор Ларисе.

— Уже? Посиди еще хоть часик.

— Не могу, уже поздно, — ответил Виктор с завистью наблюдая за отцом Ларисы, который пил уже пятый бокал коньяка. Ему тоже хотелось напиться, чтобы забыть этот день.

— Ну ладно, — пожала плечами Ларочка. — Ты же приедешь за мной через недельку? Мы с мамой должны подумать где будет проходить наша свадьба…

Выйдя на морозный воздух, Виктор облегченно вздохнул. Будущие родственники не предложили ему остаться на ночь, чему он был несказанно рад. Им было что обсудить и без него. А его уже оценили, проверили. Судя по счастливым глазам будущей тещи тест на «удачность» он прошел.

За окном тянулись километры заснеженных полей. Тихо падали снежинки. Виктор ехал и думал, что он погорячился, Лариса не его человек. Последнее время она раздражала его до зубного скрежета. Но Лариса не замечала этого. Они встречались долгое время и, по мнению, Ларисы, все шло к свадьбе. А он молчал, давая ей тем самым ложную надежду. И лишь сейчас понял, что натворил своим молчанием. Он увидел Ларочкиного отца, безвольного и отстраненного. Настолько незаметного, что Виктор даже не запомнил как зовут будущего тестя. А ведь у него есть прибыльный бизнес, он содержит своих трещоток, но при этом дома его никто не замечает, не спрашивает его мнения.

Виктор слабо улыбнулся на секунду представив себя на его месте через несколько лет. Нет, нет, это не его жизнь.

Дорога была пустынна, снегопад постепенно усиливался. Виктор думал о той девушке с автозаправки. Эта встреча не выходила у него из головы все эти дни. Мимолетный роман, который следовало просто забыть, отчего-то остался в его сердце. И вот случайная встреча через столько лет. Зачем она была нужна эта встреча? Наверное, следовало подойти, поздороваться.

«Не чужие же друг другу люди», — усмехнулся он про себя.

Что-то тянуло его вернуться туда, на ту автозаправку. Наверняка, там подскажут ее адрес. И что дальше? Приехать к ней, свалиться как снег на голову? Зачем ворошить прошлое? Однако, навязчивая мысль не давала ему покоя — ведь если эта встреча была, значит она не случайна?

«Да что я теряю, в конце концов? — подумал Виктор. — Ну потрачу я один день, своими глазами увижу, что у нее все хорошо и точка».

Задумавшись, он не заметил знак с предупреждением об опасном участке дороги впереди. Здесь трасса оказалась покрыта льдом. Машину занесло. Двухтонный джип закрутило на обледенелой дороге словно детскую игрушку. Подобно кадрам кинопленки перед глазами замелькали деревья, фонарные столбы. Потерявший контроль автомобиль вылетел с трассы и летел прямо в дерево. Виктор зажмурился, ожидая удара. Но ничего не произошло.

Он открыл глаза. Перед ним было бескрайнее снежное поле. Кто-то постучал в стекло.

— Мужик, ты жив? — это был водитель ехавшего на встречу грузовика.

— Как видишь…

— Вот это да, — восхитился мужчина, оглядывая джип. — И не единой царапинки.

Виктор вылез из машины и тоже с удивлением огляделся. Он видел следы от колес, ведущие с трассы и эти следы говорили о том, что он неминуемо должен был врезаться в дерево. А джип стоял словно аккуратно припаркованный между двумя крепкими дубами.

— Даже зеркала целы! — продолжал восхищаться водитель. — Да тебе вторая жизнь дана! Видимо, нужен ты еще на свете.

Водитель перекрестился.

Выбравшись на трассу, Виктор уверенно поехал домой. Да, именно так. Вторая жизнь. Он не совершит эту непростительную ошибку. Он начнет новую жизнь. А в прошлой жизни ему терять нечего.

                                         53

Противный, колючий снег вперемешку с дождем сыпал на дорогу.

«Почему именно сегодня задерживается автобус?» — отчаянно думала Валя, сжимая в руке маленькую замерзшую ладошку сынишки. Обманувшись утренним ярким солнцем, она надела на Сережку тонкую куртку и теперь ругала себя за необдуманный поступок.

Не простыл бы. Куртка совсем не по погоде. Нос покраснел. Да что ж сегодня так долго нет автобуса?

Словно услышав ее мысли, вдали показался старенький полупустой автобус. Скрипя всеми частями, он замер на остановке.

«Наконец-то», — устало подумала Валя, усаживаясь на сиденье. Сегодня она безумно устала на заправке. Люди все шли и шли, оставляя за собой бесконечные потоки грязи.

Сережка рисовал на запотевшем стекле.

— Смотри, мам, собачка! А вот — кошка! А это птичка, она летит на юг…

Он жизнерадостно улыбался. Словно не обращал внимания на этот холод, на свою тонкую куртку, на красные от холода руки.

«Солнышко ты мое», — думала Валя. — «Никого у меня кроме тебя нет на этом свете.»

Сквозь хмурые тучи робко проглядывали солнечные лучи. Валя с сыном вышли на своей остановке и медленно, перешагивая лужи, пошли в деревню. Дорога от остановки петляла мимо леса. Медленно таявший в лесу снег выглядел рыхлым и неопрятным.

Засмотревшись по сторонам, Сережка провалился по колено в небольшую лужу.

— Ох ты ж, горе мое, — выдернула его из лужи мать.

Ледяная вода насквозь промочила Сережкины ботинки. Чувствуя как дрожит мальчик, Валя пошла быстрее.

Дома Валентина первым делом растопила печку и, преодолев слабое сопротивление, надела на Сережку шерстяные носки.

— Я уже согрелся, а они кусаются, — вяло сопротивлялся мальчик, залезая на подоконник.

Выглянувшее к вечеру весеннее солнышко, так и манило на улицу!

От скуки мальчик сидел на подоконнике, дышал на стекло и рисовал пальчиком разные фигурки. За это его тут же отругала мать. «Заляпаешь стекла, когда я их мыть буду!»

Мальчик тяжело вздохнул и попросился хотя бы постоять на крылечке. Но мама и это не разрешила.

— Вот тебе карандаши, рисуй! — Валентина выложила на стол разноцветную коробочку.

— Ого! Столько цветов! — восхитился мальчишка. Мать потрогала его лоб.

— Не болит голова?

— Нет!

— Ну это хорошо! Не хватало мне еще твоей простуды! Сейчас белье развешу и будем ужинать.

Сережка занялся своим любимым делом — рисованием. Чаще всего мальчик рисовал собак. Разглядывая его рисунки, мать всегда удивлялась какие четкие, тонко подмеченные линии выводит его совсем еще детская рука.

Валя вешала на веревку белье. Сегодня она никуда не торопилась. Заказ был почти готов, и этой ночью можно было спокойно спать.

Звук подъехавшего автомобиля привлек ее внимание. Блестя на солнце лакированными боками, недалеко от их калитки остановилась машина.

«Дачники, наверное,» — подумала Валентина. — «Только что-то рано в этом году».

Из автомобиля вышел мужчина в темных очках и напрямую пошел к девушке. Она всматривалась в него, изо всех сил мечтая чтоб ее догадка не подтвердилась.

— Ну, привет, — шагнул он к Вале и снял очки.

Валя выронила из рук полотенце. Она не ошиблась. Это был Виктор. Он совсем не изменился за эти годы. Лишь на висках засеребрились паутинки седины. А глаза-васильки все так же смеются и вовсе не стесняются.

— Откуда ты здесь? — прошептала она. — Зачем?

— Соскучился, — ухмыльнулся он.

Из дома выскочил Сережка.

— Мама! Помоги мне карандаши поточить! Ой, здрасте, — смутился он, увидев незнакомого мужчину.

— Привет! Меня Виктор зовут, а тебя?

— Сережа.

— Карандаши, говоришь, поточить? Ну, давай помогу твоей беде! Показывай свои карандаши!

Валя осталась на улице, пытаясь унять отчаянно бьющее сердце. Медленно, словно во сне, прополоскала в тазу полотенце, вывесила его на веревку и нерешительно вошла в дом. Замерла в коридорчике. Нет, это сон… Она спит и видит яркий, счастливый сон. А утром она проснется в слезах, понимая, что ее сну не суждено сбыться. Так не бывает! Так не бывает никогда….

Вот только откуда в их комнате витает легкий аромат мужского одеколона, откуда она слышит этот мягкий, ровный баритон, прерываемый смехом ее сынишки?

Виктор и Сережка сидели за столом, склонившись над рисунком. Не заметить их сходство мог только слепой…

— Опять с ногами на стул влез, — Валя ворчливо сдернула Сережку на пол. — Сядь нормально, не обезьянничай..

— Не ругай его! Пусть сидит как хочет!

— Мамочка, ну пусть я сижу как хочу! — Сережка сделал жалобную мордашку. Виктор громко засмеялся.

— Тебе пора, — хмуро произнесла Валя.

— А ты не гостеприимная.

— Таких гостей здесь не ждали. У тебя семья. А в мою семью тебе лезть не надо.

Сережка удивленно смотрел на взрослых.

— Иди, погуляй, малыш, — сказал ему Виктор.

— Только надень теплую куртку и с крыльца не сходи! — крикнула ему вслед мать.

Мальчик послушно вышел.

Виктор бросился к Вале.

— Я же с добром приехал!

— Зачем? Ты же уехал тогда. И забыл про меня. Наверное, посчитал обычной продажной девкой.

— Я себя не могу простить за тот поступок. Я просто был пьяный. Мне стыдно. И больно. Вот здесь, — он театрально прижал руку к сердцу и улыбнулся.

Валя отвела взгляд.

— Если тебе от моего прощения полегчает, так знай, я забыла уже все. Уезжай и спи спокойно. У меня и без тебя дел хватает.

Он взял ее за руку.

— Я думал о тебе. Я не знаю, почему не мог забыть тебя! Та ночь просто не выходит у меня из головы… И не считал я тебя ни какой девкой. Ты другая… И ты очень мне нужна…

— Не в том я положении чтобы романы крутить, — Валя попыталась вырвать руку, но Виктор удержал ее.

— Посмотри на меня! Я здесь, я пришел! Я хочу быть с тобой! А за прошлое прости меня! Прости… Это мой грех… Я очень виноват. Я должен был попрощаться с тобой, объясниться. А я был просто пьяный.

— За что мне прощать тебя? — грустно улыбнулась Валя. — За самую лучшую ночь? А знаешь, я тебе очень благодарна… Если бы не та ночь, у меня не было бы самого дорогого мне человека. Я его безумно люблю. В нем вся моя жизнь…

— Не прогоняй меня… Я знаю, что у тебя нет мужа. Ваши сороки с заправки мне все рассказали… Я надеялся застать тебя еще на работе, но опоздал. Да и дома поговорить проще, чем там.

Валентина грустно усмехнулась:

— А знаешь, я тоже представляла нашу встречу. Как в сказке. Иногда даже мечтала, что мы вместе будем…

Виктор снова схватил ее за руки.

— Для этого я здесь! У нас все еще будет!

Валя покачала головой:

— Ничего не будет. Возвращайся в свою семью. Ты нужен там. А я только сейчас научилась спокойно жить…

— В какую семью?

— К жене и сыновьям. Я приезжала к вам. У тебя красивая жена, дети. Они подружились даже с моим Сережкой. Неужели не рассказывали тебе?

— Какие еще дети? — оторопело спросил Виктор.

— Два мальчика близнеца, рыжие как солнышко, — улыбнулась сквозь слезы Валя.

Виктор сел на стул и обхватил руками голову.

— Боже, — раскачиваясь повторял он. — Что мы натворили… Это не мои дети! Где ты взяла этот адрес?

— В гостинице.

Виктор поднял на нее глаза.

— Это адрес Дениса, — твердо сказал он. — Мы регистрировались на его адрес. Я забыл паспорт. А портье дали сто баксов, чтобы Денькина фамилия не светилась. Ему за гулянки Людка голову оторвет. А так если что, скажет это я отдыхал. Понимаешь?

Валя тихо плакала, закрыв лицо полотенцем.

— Я не хотела лезть в твою жизнь… Ребенок… я могла его убить! Меня за это наказал Господь! За эти мысли! Он болеет! Я боюсь его потерять! Я одна! Я потеряла Ярослава!… Я боюсь потерять Сережку!

Она плакала, повторяла какие-то несвязные слова, только сейчас понимая, как ждала она этой встречи. Что никому кроме этого человека она не могла открыть свое сердце.

Ничего не понимая в потоке слов и слез, ощущая невыносимую жалость, Виктор решительно заглянул ей в глаза:

— Теперь мы будем вместе! Мы из всего выберемся. Если бы ты знала, как я хотел найти тебя…

— Так разве я пряталась…

Он обнял ее, вспоминая день их первой встречи. Такую же испуганную и дрожащую пташку в своих руках. Вспомнил и прижал еще крепче, словно боясь, что она снова пропадет.

Валя уже не сопротивлялась. Тугой обруч, сжимавший внутри сердце, наконец лопнул. Она прижалась к Виктору доверчиво и по-детски. А он гладил ее по голове и шептал, что все будет хорошо. И она почему-то ему верила…

                                        54

Виктор сидел за большим столом посреди маленькой комнаты и блаженно щурился. В печке громко трещали дрова. На кухне гремела посудой Валентина, а рядом с ним сидел маленький мальчик, похожий на взъерошенного воробья и аккуратно складывал остро наточенные карандаши в коробку.

Здесь было тихо и спокойно. Давно в душе мужчины не было этого чувства — тихого домашнего уюта.

Ужинали втроем. Сережка сидел напротив Виктора и с любопытством на него поглядывал. А Валя подмечала их сходство. Они одинаково держали ложку, зачем-то перемешивали еду на тарелке, оба одинаково смешно чесали нос и так же одинаково хитро щурились прежде чем что-то сказать.

— Хорошо тут у вас, — откидываясь на спинку стула, сказал Виктор. — Пожалуй, останусь я с вами.

Валя улыбнулась.

— Сбежишь ты от нашей жизни, ох, сбежишь.

— Буду сбегать, вас с тобой заберу, — засмеялся в ответ Виктор.

Сережка с удивлением смотрел то на Валю, то на Виктора. Еще никогда он не видел маму такой… другой. Она весело смеялась, глаза ее блестели. А еще она расплела свой вечный хвостик и ее красивые волосы рассыпались по плечам игривыми кудряшками. Она помолодела, его мама. Кто же этот человек? Наверное, добрый волшебник!

Валентина убрала со стола, вымыла посуду. Виктор разглядывал дом. Небольшая комната, свежие, простые обои, удивительно старая мебель. Черно-белые фотографии на стене.

— Твои бабушка и дедушка? — спросил он Сережку, указывая на фотографию.

— Нет, это прабабушка и прадедушка.

— А это кто?

— А это мой старший брат, Ярослав. Когда мама говорит о нем, она всегда плачет.

На фотографии был запечатлен мальчик лет десяти. Какой-то дерзкий, развязанный взгляд. Недоверчивые глаза. Они совсем не похожи с Сережкой. Надо же, родные братья и такие разные…

— А где твой папа? — решился наконец Виктор на давно мучивший его вопрос.

— Он … — начал было мальчик, но в комнату вошла Валентина с тарелочкой, на которой лежали шприц и лекарства.

— О чем вы тут болтаете? — улыбнулась она.

— Знакомлюсь с твоей жизнью.

— А, это увлекательно, да. Ну что, Серенький, давай лечиться и спать.

Мальчик послушно подошел к ней, снял штаны и отвернулся. Зажмурился. Виктор смотрел на него не в силах сдержать улыбку умиления. Такой смешной и наивный. А еще почему-то родной… Его хотелось взять на руки, заглянуть в глаза и сказать что-то доброе.

— Ложись спать! — мать поцеловала его в щеку.

— А вы правда не уедите? — спросил Сережка у Виктора.

— Правда…

Виктор сел к нему на кровать, взял в свою большую руку маленькую ладошку. Стал рассказывать что скоро отвезет их на море. Море, оно бескрайнее. В нем водятся необыкновенные рыбы. А в небе кружат белоснежные чайки. А вода в море волшебная, она лечит любые болезни. И он, Сережка, обязательно вылечится.

Он говорил тихим уверенным голосом, а Сережка, засыпая, крепко сжимал его руку.

Валя тихо плакала на крылечке.

— Заснул… — Виктор незаметно вышел из дома. — Забавный малыш такой!

Она вскинула на него удивленные глаза.

— Ты правда ничего не понимаешь? Этот забавный малыш твой сын…

                                        55

Весна между тем полностью вступила в свои права. Дни стояли теплые, нещадно грело солнце. Снег полностью растаял, обнажив пожухлую прошлогоднюю траву и черную землю. С этим старым снегом, казалось бы, ушла тяжесть с души. На деревьях набухли почки. Перекликались на все голоса птицы. В лесу появились первые робкие подснежники.

Мир стал прозрачнее и чище. Или это просто долгожданное счастье? Наверное, когда ты счастлив и не думаешь со страхом о завтрашнем дне, начинаешь замечать как красива вокруг природа, какими разнообразными, яркими красками написана эта окружающая тебя картина.

Сережка хвостиком ходил за отцом. Он уже знал, что это его настоящий папка. Просто он уезжал в командировку и вот сейчас приехал.

Вечерами, уложив мальчика спать, Валя и Виктор долго сидели на крылечке, укутавшись в старенький заштопанный плед. Она рассказывала ему свою жизнь, а он ей — свою.

Она знала, что Виктор вдовец. У него есть сын, Андрей. Живут они втроем, он, сын и Алевтина, сестра Виктора. Когда-то давно ее бросил жених. Девушка замкнулась в себе. Замуж она больше не вышла. Родители Виктора и Али давно умерли. Он рано женился. Родился ребенок. Оставленного обеспеченными родителями наследства хватило на клубы, рестораны, дорогие автомобили. Однако, в один прекрасный момент ему надоело прожигать жизнь и, собрав остатки денег, он занялся бизнесом. Дело неожиданно пошло, ему стало интересно. Он много работал, редко появляясь дома.

А вот жена, Полина, так и продолжила кутить. Он разрывался между работой и пьяными выходками жены.

В бизнесе начались проблемы. Стали пропадать деньги. Он оказался в своей фирме не хозяином, а случайным человеком по недоразумению попавшим на планерку. Виктор понял, что невероятно устал и близок к срыву.

Вот тогда-то он с другом Денисом и приехал отдыхать в санаторий, где работала Валентина.

А вернувшись, Виктор с ужасом узнал, что Полина употребляет наркотики. Следующий год был ужасным. Врачи, скандалы, просьбы, угрозы… Ничего не помогало. И однажды Полина упала с лестницы. Она была пьяна. Поругались. И вот — несчастный случай. Врачи не смогли ее спасти.

— А как же этот мальчик, твой сын? — спросила Валя.

— Андрей? Ну… Аля с ним была.

— Хочу познакомиться с твоим сыном.

— Надеюсь, тебе понравится моя семья.

Виктор пробыл у Вали три дня. И эти дни казались Валентине сказкой.

— А я знал, что ты приедешь, — сказал как-то перед сном Сережка.

— Откуда? — улыбнулся отец.

— И правда откуда? — Валентина присела к нему на кровать.

Сережка прищурился:

— Ты же сама говорила, что чудеса бывают. Надо только молиться и просить то, что ты больше всего хочешь. Я просил папу.

Виктор и Валя переглянулись. А на них внимательно смотрел их сын. Мальчик с чистым наивным сердцем искренне верил и ждал… И дождался.

                                         56

— Мне надо уехать на несколько дней, — ответив на очередной телефонный звонок, сказал Виктор. — Денис один не справляется. Да и есть еще одно незаконченное дело…

— А ты вернешься? — чуть не плача просил Сережка.

— Конечно! Мы теперь с вами навсегда!

Но мальчик по-прежнему был расстроен.

— Я провожу папу, — сказал он матери.

Отъезжая, Виктор посматривал в зеркало заднего вида. На пригорке стоял Сережка и неустанно махал ему рукой. Его фигурка постепенно уменьшалась, пока не превратилась совсем в крошечную точку…

Виктор едва успел войди в дом, как на него накинулась раздраженная сестра.

— Где ты был?

— На работе! Длительная командировка…

— Прекрати меня обманывать! Я звонила в офис. А еще мне звонила Ларочка…

Виктор нахмурился:

— Не начинай!

— Что значит — не начинай! Как ты мог так поступить с ней? Ей пришлось возвращаться на поезде!

Виктор устало поднимался по лестнице. Алевтина семенила следом.

— Она моя единственная подруга!

— А братьев у тебя, видимо, много! Раз так отчаянно пытаешься испортить мне жизнь!

— Витя, тебе давно уже пора остепениться! Вы с Ларой потрясающая пара…

— Прошу тебя, не лезь в мою жизнь.

— Витя!!! Ты должен объясниться с Ларисой, — сестра еле поспевала за ним.

— Я сам знаю, что мне делать!

— Да когда ты только одумаешься! Лариса…

— Лариса, Лариса, — передразнил ее брат. — С твоей Ларисой может жить только кастрированный кот!

Выпалив это, он захлопнул дверь своей комнаты. В комнате он упал на кровать и зарылся лицом в подушку. Он уже невыносимо скучал. Этот город, этот дом, и он сам, все это было таким пустым без Вали и сына. Ему не хватало тишины их маленького домика. Здесь тоже было тихо, но эта тишина была другая. Там она охватывала спокойствием, теплом. А здесь, дома, было одиноко и грустно.

«Как на кладбище» — подумал Виктор. Он сел на кровати. Неудобно вышло, накричал на Алевтину. Надо пойти извиниться. Уж она-то точно ни в чем не виновата.

Он спустился вниз. Алевтина помогала Андрею делать уроки. Брат виновато погладил ее по плечу:

— Ну, прости, не обижайся!

— Тебе на себя самого надо обижаться, — незлобно ответила Алевтина.

Виктор сел на стул и оглядел комнату.

— А не кажется ли вам, мои дорогие, что нам пора сделать тут ремонт?

Алевтина пристально посмотрела на брата. Давно она не видела его таким, расслабленным и беззаботным. Глаза его откровенно смеялись.

— Где ты был? — строго спросила она.

Он засмеялся.

— Или ты мне говоришь где ты был, или… Или я не знаю, что с тобой сделаю!

— А помнишь мы закрыли за ненадобностью комнату?

— Помню, конечно, — осторожно ответила Алевтина.

— Мне нужен ключ от нее. Там необходимо сделать ремонт.

— Зачем? Ты можешь нормально все объяснить? Потому что, зная тебя, я понимаю, что ожидать можно что угодно.

— Там будет детская для моего младшего сына. И я исполню твою мечту, сестренка, я женюсь. Это самая лучшая девушка на свете, поверь мне!

— Кто она? Она беременна? — заволновалась все еще ничего не понимающая Аля. — А когда родится ребенок? Мы успеем все подготовить?

— Он уже родился. Шесть лет назад. И все это время он ждал меня, представляешь?

Виктор рассказал Але и Андрею про их первую встречу с Валей.

— Если бы я не уехал, все было бы по-другому, — вздохнул он.

Сестра и сын молчали.

— С Ларисой плохо получилось… — напомнила Алевтина.

— С ней я поговорю.

Они договорились встретиться в самом дорогом ресторане города.

— Так бы и сказал, что боишься жениться, — обиженно произнесла Лариса.

— Я не боюсь жениться. Я мог испортить жизнь тебе и себе.

— Я не понимаю. Ведь все было хорошо…

— Я женился на Полине из-за ребенка, пытался поступить как честный человек, но вышло все печально. А все потому что я не верил в любовь, считал ее глупой сказкой. Прости, но я никогда бы не смог тебя полюбить… по-настоящему.

Он внимательно посмотрел на Ларису. Она аккуратно сворачивала салфетку и думала о чем-то своем.

— Что в ней есть такого? Чем она лучше меня?

— Ты хорошая девушка, молодая. А я для тебя старый и потом я с ребенком. Мы с тобой могли совершить непростительную ошибку.

— Мама была права, — произнесла наконец девушка. — Она меня очень ругала за то, что я не успела забеременеть…

Пораженный Виктор молчал. Ему хотелось уйти, убежать отсюда.

После разговора с Ларисой он долго бродил по набережной, домой возвращаться не хотелось. Хотелось подольше вдыхать свежий весенний воздух, словно долгожданное чистое счастье.

Войдя в сад, посмотрел на дом. Просторный, сложенный из белого кирпича еще его дедом, этот дом после развода родителей перестал быть для него родным. Словно из дома ушло счастье… Но оно должно вернуться.

«Все теперь будет по-другому,» — подумал Виктор.

В комнате Алевтины зажегся свет. Не спит, волнуется.

Он поднялся к сестре.

— Как и обещал, поговорил с Ларисой.

— И как она?

— Жалеет, что не забеременела.

— Я только одно хочу узнать. Ты точно не ошибаешься? Не торопишься? Ведь ту девушку ты совсем не знаешь… А ее ребенок…

— Ту девушку я знаю очень хорошо, — перебил ее брат. — Не переживай. Спокойной ночи!

Он быстро поцеловал ее в щеку, как не раз делал это в детстве, и одарив давно забытой озорной улыбкой, вышел из комнаты. Аля поняла, что он по-настоящему счастлив.

                                         57

Алевтина долго не могла заснуть. Распахнула окно, впустив в комнату свежий весенний воздух.

«Почитаю немного» — решила она.

Но, раскрыв книгу, так и не смогла сосредоточится на чтении. Ее мысли были далеко. Она вспоминала отца, маму… Вспоминала детство и плакала. Нет, она не считала свое детство несчастным или неправильным. Оно замечательным. Просто очень коротким…

Рожденные от одних родителей, дети-погодки, Аля и Витя обладали абсолютно разными характерами.

Аля с детства во всем любила порядок. Малышка напрочь отказывалась выходить из дома, если платье казалось ей недостаточно отглаженным. Нет, она не плакала, не закатывала истерик. Она садилась в гостиной с таким скорбным видом, что мама тут же кидалась за утюгом. Наконец, убедившись, что складочек на платье нет, девочка выходила на улицу. Садилась под яблоней, раскладывала вокруг игрушки и увлекалась игрой. Став постарше, игрушки сменила на книги. С ними она уносилась в сказочный, полный приключений и такой далекий от реальности мир.

Если во время учебного года она хоть немного, но общалась со своими одноклассницами, то летом она практически не выходила за ворота их сада.

— Иди, побегай с ребятами, — уговаривал ее отец. — Друзей себе заведешь.

Аля молча уходила вглубь сада. Ее друзьями были книги. Едва открыв книгу, скромная, молчаливая девочка превращалась в главную героиню. И это она радовалась, спорила, лихо скакала на коне, гневалась, встречала своего принца.

Витька же ускользал из дома рано утром и вместе с ватагой местных мальчишек скрывался в неизвестном направлении. Все попытки приучить его приходить домой к обеду не увенчались успехом. В лучшем случае мальчишка влетал в кухню, быстро хватал со сковородки котлету, хлеб, и, показав нахмурившейся старшей сестре язык, убегал прочь. Домой он возвращался лишь вечером, уставший, чумазый, и бесконечно довольный.

— Мы сегодня в реку с тарзанки прыгали. Я прыгнул дальше всех, — уплетая ужин, рассказывал мальчик. И Аля приходила в ужас.

Детство их закончилось внезапно. Погожим весенним днем мама усадила детей в гостиной и твердо произнесла:

«Дети, у нас с папой хотим поговорить с вами. Так иногда бывает, что люди живут долгое время под одной крышей, но не любят друг друга…»

Аля слушала мать, ее красочный рассказ о новом мужчине в ее жизни и невольно с ней соглашалась. В прочитанных девочкой книгах подобные чувства описывались часто. И она уже почти было порадовалась за маму, как вдруг перевела взгляд на поникшего отца, на притихшего рядом братишку, который хмуро разглядывал свои ладошки и тихо спросила:

«А как же мы?»

Ольга замерла на полуслове, но тут же вздохнула:

«Я буду часто приезжать к вам! Я вам это обещаю!»

Аля снова посмотрела на отца. Алексей молчал.

В гостиной повисла напряженная тишина. Так бывает перед собравшейся вот-вот разразиться грозой. Страшной бурей. И ты осознаешь это, а сделать ничего не можешь.

Но бури не произошло. Мама просто уехала, как уезжала до этого не раз. Словно отдохнуть в санаторий. Или к подруге на несколько дней. Лишь спустя много лет Аля поняла, что буря все-таки была. И была она в душе их отца. Скольких сил стоило ему сдержаться, не сорваться, было неведомо никому.

Алексей по-прежнему работал директором на большом производстве. Он не запил, не завел любовницу. Все свое свободное время он проводил с детьми, пытаясь заменить им мать.

На Алины плечи легли домашние заботы. Девочка постепенно училась готовить, стирать и гладить белье.

Когда были живы дедушка и бабушка, дети часто ходили к ним в гости. Жили они неподалеку и Витюшка часто бегал туда-сюда. В отличии от своей замкнутой сестры, он рос озорным мальчишкой, способным на разные шалости. Его не останавливали ни долгие нотации сестры, ни отцовский ремень.

Аля с улыбкой вспомнила тихий июльский вечер. Они с отцом готовили ужин, над чем-то смеялись. И тут в дом влетел Витюшка. Юркнул под диван. Почти следом вбежал запыхавшийся испуганный дедушка.

«Дедушка!» — обрадовалась девочка.

Старик погладил ее по голове, поздоровался с Алексеем, а затем важно оглядевшись, спросил:

«Ну-ка, скажите мне, родные мои, а не залетала ли сейчас сюда птичка какая?»

«Никого не было!» — засмеялся Алексей, косясь на замершего за диваном сына.

«Вот ведь, зараза, наверное, в лес убег…»

«А что случилось-то? Может, чайку, Матвей Васильевич?»

«Чайку можно. Что ж не попить-то. Устал я, — дедушка щелкнул ремнем по голенищу сапога. — Ну придет он мне!»

Аля расставила чашки. Дедушка уже расслабленно откинулся на спинку стула и, довольно щурясь, пил чай.

«Прилег я у печки, думаю, пока бабки нет, отдохну. Малый возился с чем-то. Задремал я так хорошо. И тут взрыв! Я подорвался, аж сердце зашлось. Вся изба в дыму. А этот, каторжная душа, шмыг из дома. Я за ним. Ну думаю, убью. Поймаю, убью.»

Аля и Алексей засмеялись. Кинув взгляд на убежище брата, Аля поймала озорную улыбку.

Дедушка, заметив улыбки на лицах собеседников, недоуменно развел руками:

«Мне ж спросонок показалось, что немцы пришли…»

Аля и Алексей снова засмеялись. Поговорив еще немного о погоде, дедушка засобирался домой.

«Пойду, а то, наверное, бабка вернулась. Ведь не поймет ничего. Виданное дело, из избы дым валит».

Дедушка ушел.

Витька вылез из своего укрытия. Отец подмигнул ему и насмешливо спросил:

«Ну, каторжная душа, рассказывай, ты чего дедушку немцами пугаешь?»

Витюшка виновато улыбнулся:

«Я взрывчатку сделал и не успел в окно бросить»

Присутствующие снова засмеялись.

Легко им жилось втроем. Или это только казалось?

Мать появлялась в их жизни редко. Однажды она взяла к себе в гости Витюшку, но он быстро вернулся и долго плакал в своей комнате. Он не рассказал, что именно так расстроило его, но отец с сестрой и не настаивали.

Когда мальчик уснул, Алексей с дочерью перебирали семейные фотографии.

Аля отчетливо вспомнила уютный кабинет отца, освещаемый тихим светом настольной лампы, разложенные фотографии и улыбнулась. Как давно это было!

Папочка, папуля… Перед Алей возник четки образ ее отца.

Вот он бережно берет в руки фотографию дочери.

Внимательный взгляд больших серых глаз, усыпанный веснушками остренький нос, строгая улыбка на бледном лице.

«Как же ты похожа на свою мать,» — отчаянно шепчет Алексей.

И вот еще фотография. Сын, словно его, отцовская, копия. Озорные синие глаза, открытая улыбка, милые ямочки на щеках. На этом снимке мальчик бежит к отцу, расставив в руки в стороны. Он так радостно смеется, что кажется еще чуть-чуть и он просто взлетит от счастья.

«Мальчишка ты мой!»

Ольга, беременная младшим ребенком, рядом с ней маленькая Аля. Дочка обнимает ее живот и радостно смеется.

А вот любимая фотография Алевтины. Отец сделал ее незадолго до ухода мамы. Ольга сидит на диване, улыбаясь. Сзади ее нежно обнимает за плечи Аля. А Витюшка, дурачась, лежит у матери головой на коленях.

«Я могу простить ей измену,» — говорит Алексей, проводя рукой по давно небритому лицу. — «Но ваши слезы я не прощу ей никогда»…

Шло время. Девочка взрослела. Вглядываясь в ночное небо, она часто пыталась представить каким должен быть ее принц. Красивым, это само собой. Честным, надежным, отважным.

Вадим. Он появился в ее жизни случайно. Позвонил в дверь и внезапно смутился, увидев Алю. Растеряно опустил глаза:

— Здравствуйте…

— Добрый вечер!

Гость покраснел, замялся.

— А Витя дома?

— Нет, его нет.

— Извините, — он круто развернулся и сбежал с крыльца.

Перед сном, прокручивая в голове в очередной раз неловкую встречу, Аля чувствовала как приливает к ее щекам жар. Все, что она успела разглядеть в незнакомце это по-детски оттопыренные уши и усыпанный веснушками нос. Обычный парень, друг ее брата, но почему он заставляет ее улыбаться и краснеть одновременно?

А между тем, этот парень стал часто появляться у них дома.

Он и брат что-то паяли в отцовском гараже, когда Аля прошла мимо.

— Это твоя сестра?

— Ага.

— Она такая… другая, — загадочно ответил друг.

Витя отложил инструмент.

— Тааак, а вот это интересно!

— Отстань, по-хорошему прошу!

Но неугомонный Витька крикнул:

— Аля! Иди сюда! Я тебя кое с кем познакомлю.

И Аля подошла, смущенно улыбаясь.

Так началась их дружба. Именно дружба. Встречи в институте, прогулки по вечерам, тихие разговоры в беседке до поздней ночи.

— Она такая… такая… другая, — восхищенно говорил другу Вадим.

Витя смеялся:

— Какая другая?

— Как с другой планеты! Инопланетянка.

Витьке не понравилось сравнение его сестры с инопланетянином, но он промолчал. Он уже давно и прочно был влюблен в простую, земную девушку, Полину.

В тот год в семье Королевых произошла трагедия. Отец семейства, Алексей Семенович Королёв скончался в своем рабочем кабинете от сердечного приступа.

В те тяжелые дни Вадим стал опорой для Али. Она плохо помнила похороны, на которые, казалось, собрался весь городок. К ней подходили знакомые и незнакомые люди, выражали соболезнования, говорили теплые слова о ее отце. В этой круговерти людей, слов, слез Аля различала только одного человека — Вадима. Он не отходил на нее ни на минуту. Надежный и верный. Каким и должен быть настоящий принц.

По вечерам Вадим звал Алю на прогулку.

— Опять плакала? — Он заботливо гладил ее по щеке. — У тебя такие красивые глаза, а ты портишь их слезами…

Они гуляли в парке, спускались к реке и молча смотрели как крошечный речной трамвайчик переправляет людей с одного берега на другой. Когда это случилось? В какой момент Вадим понял, что грустная, тоскующая Аля ему больше не интересна? А интересна та, веселая, разбитная однокурсница.

— Наташа беременна, — произнес Вадим.

Аля молчала. А потом встала и так же молча ушла из парка. Он пошел за ней, что-то бормоча в свое оправдание. Но она его не слушала. Она почти бежала. Торопилась домой. И больше всего боялась, что расплачется в парке в присутствии Вадима. Ведь ему теперь все равно, что она испортит свои глаза слезами.

                                        58

Их семьи больше не было. В просторном доме жили теперь Виктор с Полиной и Аля.

— Полина беременна, — похвалился Виктор, но глаза у него были испуганные.

Аля поздравила брата, удивляясь своей сухости. И вскоре переехала в городскую квартиру, предоставив молодым возможность строить свою семью. Уже второе сообщение о беременности меняло ее жизнь. Однокурсницы выходили замуж, рожали детей и даже разводились. Алю звали на свадьбы, но она вежливо отказывалась. Девушки считали ее немного странной, а окончив институт и вовсе про нее забыли.

Она запретила себе знакомства с мужчинами. Будучи от природы милой девушкой, с тонкими чертами лица и белоснежной кожей, она походила на ожившую фарфоровую статуэтку. Мужчины обращали на нее внимание, пытались познакомиться. Но она одаривала их таким презренным взглядом, что незадачливый ухажер предпочитал испариться.

Ее уютная, однокомнатная квартирка стала для нее оплотом одиночества.

Она записалась на занятия йогой, увлеклась правильным питанием и неотступно следовала режиму дня. Этот режим, когда все подчинено минутам, держал ее. Она боялась сорваться, боялась той ноющей, раздирающей боли, которая появлялась едва она начинала думать о Вадиме. И тогда на помощь приходил график. Она отвлекалась придуманными делами и грусть отступала.

                                         59

Когда же тоска накатывала совсем отчаянно, она звонила брату. Виктор звал ее в гости, но она придумывала различные причины и отказывалась.

Аля боялась. Боялась зайти в магазин игрушек, чтобы купить племяннику подарок. Она отворачивалась, увидев на улице мам с колясками. Свадьба, дети — это все с кем-то другим, не с ней.

Андрею исполнилось три года, когда тетка все-таки приехала к ним в гости. Приехала и растерялась. По скупым телефонным разговорам она догадывалась, что у молодых не все благополучно. Но, едва переступив порог родительского дома, она пришла в ужас.

Мальчик, невероятно похожий на Алексея Семеновича, доверчиво тянул к ней ручонки.

В доме царил жуткий беспорядок. В гостиной на ковре виднелись какие-то пятна, на журнальном столике источала жуткий аромат набитая до отказа окурками пепельница. На подоконнике рядом с безвозвратно засохшими комнатными цветами высились бутылки.

— Где твоя мама? — пытаясь справиться с негодованием, спросила Аля.

Мальчик указал пальчиком на верх.

Полина лежала в кровати, в верхней одежде. Окинув туманным взглядом гостью, она закрыла глаза.

Аля, не выпуская из руки липкую детскую ладошку племянника, спустилась вниз. Найденный на кухне Виктор был немедленно призван к ответу.

— Ну прости, не ждали, — виновато улыбнулся брат.

По его красным глазам и нервно подрагивающим рукам Аля поняла, что пьяные гулянки в этом доме частое дело.

В тот день она вернулась домой за полночь, впервые выбившись из привычного графика. Да и о каком графике могла идти речь, когда первое время она мучительно решала, что делать — накормить племянника или сначала отмыть?

Весь день она мыла, скребла, дважды загружала стиральную машину. Притихший Виктор предложил ей помощь, но был уничтожен свирепым взглядом. Полина за весь день вниз так и не спустилась. Про нее Аля не думала. Ее волновал маленький мальчик с очень грустными для своего возраста глазами.

                                          60

Теперь она приезжала к брату часто. У нее появился целый список дел. Например, съездить на рынок, выбрать самое нежное мясо, фрукты. Приготовить, посадить за стол племянника и смотреть как он ест. В эти минуты она чувствовала себя счастливой. В ней нуждался, ждал ее, радостно кидался в объятия при встрече и горько рыдал при расставаниях ее племянник. Мальчик, мужчина, которого она впустила в свое сердце.

Как-то на кухню, еле двигая ногами, вошла Полина. Вместе с ней ворвался удушливый запах крепких сигарет.

Аля кормила Андрея, и ощутив невыносимый запах, недовольно поморщилась и приоткрыла окно.

Полина произнесла:

— Дай мне денег.

— Разумеется, нет.

— Голова раскалывается, — вздохнула пьяница.

— Прими анальгин.

Полина хотела было погладить мальчика по голове, но Аля перехватила ее грязную руку.

— Ты кто такая? Это мой сыночек! Кровинка моя!

— Приведи себя в порядок! В кого ты превратилась, Полина!

— Не указывай мне! — закричала Поля. — Ты сама никто! Старая дева!

Аля вспыхнула. По природе своей она была совершенно неконфликтным человеком, но слова Полины задели ее:

— Уж лучше быть старой девой, как ты выразилась, чем променять своего ребенка на бутылку водки!

— Ты просто мне завидуешь! И отойди от моего ребенка! — Полина попыталась взять Андрея на руки. Мальчик заплакал.

— Это еще что? — закричала Полина. — Что ты сделала с ним? Почему он не идет ко мне?

— Он боится тебя. Грязную, прокуренную и пьяную, — устало сказала Алевтина. — Прошу тебя, оставь его. Не мучай своего ребенка!

— Я знаю, что это все ты! Сама рожать не хочешь, а моего отнять решила? Не дам! Я заберу его у вас! Я его мать и вы мне ничего не сделаете!

Алевтина прижала к себе испуганного мальчика, ощущая неумолимый приступ мигрени. Не отпуская Андрея, она раскрыла кошелек.

— Вот, больше нет у меня. Только уйди.

Полина злорадно засмеялась:

— Испугалась? То-то же.

Она ушла.

Аля трясущимися руками налила в стакан воды, бросила туда растворимый аспирин.

— Господи, этот кошмар когда-нибудь кончится? — отчаянно прошептала она.

                                         61

Через несколько дней после этой ссоры Алевтина подъехала к дому и, заметив распахнутые настежь ворота, мысленно отругала брата. Ну разве можно быть таким беспечным! Привычка брата не запирать любые двери раздражала ее с детства. Решив вечером высказать брату все что она думает об его забывчивости, Аля вошла в дом.

— Андрей! Андрюша! — позвала она. Но никто не отозвался. В доме стояла звенящая тишина.

Алевтина обегала все комнаты, звала мальчика и Полину, но их дома не было.

Одержимая плохим предчувствием, Аля позвонила брату:

— Андрей с тобой?

— Нет, — удивился брат. — Когда я уходил, он спал.

— Я же просила тебя не оставлять его, пока я не приеду! — заплакала Аля.

— Что случилось?

— Немедленно приезжай домой!

Они искали мальчика два дня. По клубам, гаражам, по сомнительным квартирам, где от табачного дыма было невозможно что-либо разглядеть, а от невменяемых хозяев добиться ответа было не просто.

Алевтина отчаялась и устала.

— Она же предупреждала, что так сделает! — рыдала она.

— Значит, скоро появится за деньгами, — хмуро произнес Виктор.

Андрея они нашли в общежитии за пределами города. Помогли знакомые. Мальчик был грязный, голодный и очень напуганный. Дома у него обнаружилась высокая температура. Вызванный врач выявил бронхит, который потом перетек в воспаление в легких. Аля не отходила от больного племянника.

— Возвращайся сюда, — попросил ее Виктор.

— Я буду мешать вам. Вам надо спасать семью.

Он не мог объяснить сестре, что спасать уже давно нечего.

— Я не люблю ее, — шептал он, глядя жену.

Она в очередной раз пришла домой после трехдневного отсутствия. И Виктор с раздражением наблюдал как Аля тащит ее в ванную, варит ей кофе, провожает в спальню.

— Может хватит уже милосердия? — сорвался он на сестру. — Она отоспится и опять уйдет. Больше я ее искать не буду!

— Будешь! Она мать твоего ребенка!

— А она об этом знает?

— Прекрати! Она больной человек!

Между братом и сестрой вспыхнула ссора. Аля обиделась, заплакала, уехала к себе домой. Но утром следующего дня снова приехала к брату и племяннику.

Виктор стал много работать, поняв, что в его фирме воцарил такой же беспорядок, как и в его жизни.

Он был благодарен сестре за ее заботу об Андрее, за ее помощь. За годы своего неудачного брака он истосковался по домашнему уюту, спокойствию. Он наблюдал за Алей и думал о том, что больше всего на свете ему хочется, чтобы рядом оказался отец. Как в детстве, когда он сломал руку и долго не мог уснуть, а отец просто сидел рядом. И ему было хорошо и спокойно.

Больницу нашла жена Дениса, Людмила.

— Пусть полежит, может подлечат ее.

Выбившиеся из сил Алевтина и Виктор цеплялись за любую надежду.

— Мы поедем на выходные с Денисом проветриться, — сообщил сестре Виктор. — Только Людке не говори.

Алевтина обрадовалась. Ее было больно смотреть на расстроенного брата, видеть под его глазами темные круги после бессонных ночей. Он устал и совсем измучился, ее любимый младший братишка.

— Конечно, поезжай!

И он уехал.

А по возвращению узнал, что Полина убежала из больницы.

Аля отчетливо помнила, как, узнав эту новость, Виктор беспомощно сполз по стене.

— Я больше не могу, — тяжело выдохнул он.

— Мы не можем ее бросить. Иначе ты сам себе этого никогда не простишь.

Через несколько дней Полина нашлась и привычно отсыпалась.

Ничто в тот день не предвещало беды. Виктор был дома с сыном. Алевтина себя плохо чувствовала и не поехала к племяннику. Она приняла лекарство и заснула. А утром узнала о гибели Полины.

Вскоре она переехала к брату и полностью взяла на себя заботу об Андрее. В их доме восстановилось хрупкое спокойствие.

                                         62

…Сережка целыми днями крутился у калитки.

— Почему папа так долго не едет?

— Приедет, — улыбалась Валентина. — Раз он сказал, значит приедет. Наверное, пробки на дорогах.

— А давай ему еще позвоним?

— Не надо. Он за рулем, и мы не будем его отвлекать.

Мальчик вздохнул и снова вышел за калитку.

Он увидел джип издалека и бросился навстречу, не разбирая дороги. Виктор подхватил его на руки, а мальчик крепко-крепко обнял его за шею.

— Я боялся, что ты не приедешь, — прошептал он отцу на ухо.

— Да ты что! Не бойся, я с вами навсегда! Ну что, вы готовы ко мне в гости?

— Готовы!

Ехали долго, часа три. Сережка проспал всю дорогу.

— А вот и моя деревня! — поворачивая на чистую асфальтированную дорогу, сказал Виктор. Сережка сонно таращился в окно.

— Скажешь тоже, деревня! — Валя с замиранием сердца смотрела на проплывающие мимо огромные двухэтажные коттеджи, окруженные каменными заборами. — Прогонит нас твоя сестра, скажет не ровня мы.

— Не придумывай, — он успокаивающе положил руку ей на колено.

Дом Виктора был скромнее тех, что так напугали Валю. Но тем не менее это был кирпичный двухэтажный дом. Перед входом аккуратная, выложенная плиткой площадка. Вдоль забора расположились цветочные клумбы, в которых проглядывали тоненькие росточки.

Виктор распахнул дверь:

— Заходите!

Они вошли внутрь и Валя ахнула про себя. Огромная гостиная, метров пятьдесят, не меньше.

Сережка подергал ее за руку.

— Мама, эта комната больше чем наш дом!

— Молчи, — одернула его Валя. Ей было неловко за свое простое платьице, за заштопанную футболку на Сережке, его потертые кроссовки.

Виктор неожиданно громко засмеялся.

— Да что вы зажались, добро пожаловать домой!

На смех вышли высокая, подтянутая женщина с очень строгим лицом и бледный растерянный мальчик.

— Здравствуйте! — улыбнулась Алевтина. Мальчик кивнул.

— Здравствуйте, — растеряно ответила Валя. Аля оглядела ее с головы до ног.

— Знакомьтесь, это моя сестра Алевтина, это сын мой старший Андрей. А это, — Виктор ободряюще обнял Валю за плечи. — Это моя Валечка, и мой младший сын Сережка!

— Какой милый! — Алевтина обняла Сережку. — Да вы проходите, не стесняйтесь!

Сережка вырвался из объятий новообретенной тетки и проскользнул к Андрею. Пока взрослые говорили всякую, по его мнению, вежливую и никому не нужную ерунду, он протянул брату руку:

— Привет, брат!

Андрей улыбнулся:

— П-ппривет, — слегка заикаясь, ответил он и пожал протянутую ладошку.

Братья немного помолчали, с любопытством разглядывая друг друга.

— П-пойдем, я покажу тебе комнату, — наконец сказал Андрей.

— Пойдем! — легко согласился Сережка, абсолютно не отреагировав на заикание Андрея, чему тот был несказанно удивлен.

— Кажется, мальчишки нашли общий язык, — довольно произнесла Аля.

                                         63

В душе Андрея обитали противоречивые чувства. Он видел с каким возбуждением и счастьем отец рассказывал ему и Але про Валентину и ребенка. Как активно и с любовью обставлял он пустовавшую комнату для Сережки. Отец сам покупал мебель. Сам повесил над кроваткой ночник. И долго стоял в этой комнате, думая о чем-то своем. Таким Андрей никогда не видел своего отца. Его отец — хмурый от утреннего похмелья, торопящийся на работу. Скользнет по сыну взглядом и мчится по своим делам. Домой то ночью, то под утро. И сейчас, видя перемены в отце, Андрей страдал. Ему хотелось, чтобы хоть капля изменившегося отца относилась и к нему. Но Виктор по-прежнему его не замечал. Мальчик предложил ему помочь со сборкой кроватки, и получил в ответ:

«Иди, не мешай мне».

И мальчик ушел. Накрылся с головой одеялом и уткнулся в подушку. Нет, не заплакал. Он давно запретил себе плакать.

Андрей не раз слышал как тетка по телефону обсуждала невесту брата и делилась своими переживаниями с Людмилой.

За день до приезда Вали, у тетки в гостях была Людмила. Подруги расположились в гостиной за чашкой кофе. Заметив проходившего мимо Андрея, Людмила излишне сочувствуя, произнесла;

— Последний свободный вечерок, да, Андрюшка?

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Ну как же, на днях отец мачеху тебе привезет. А уж с ней-то жизнь раем не покажется!

Выдав эту фразу, Людмила потеряла к мальчику интерес и принялась самозабвенно сплетничать с Алей.

— Это же надо! Наш Витька откопал себе невесту в какой-то деревушке!

— Зная его, это неудивительно!

Андрей свободно вздохнул и вышел на улицу. Ему совершенно не хотелось выслушивать сочувствия Людмилы, да и тетка Алевтина подхватывала обсуждение незнакомой ему Валентины. Это звучало высокомерно и мальчику было отчасти жаль будущую мачеху. Но на смену жалости тут же поднималась волна ревности. Вон как хвалит отец новоприобретенного сына. «Смышленый, сообразительный, потрясающе рисует». Никогда Андрей не слышал в свой адрес таких слов. А услышав про рисование, он сгреб со стола свои рисунки в ящик. Лет с пяти он любил рисовать. Вот только никто не восхищался его творениями.

Настал день встречи. Вместо воображаемой злой мачехи, Андрей увидел тоненькую, невысокую девушку. Она несмело оглядывалась, прижимая к себе такого же худенького мальчика. Их удивительно похожие большие черные глаза смотрели со страхом и любопытством.

Сережка смело подскочил к нему, и Андрей позавидовал легкости его поведения. Уж его бы тут же отругала Алевтина и отправила бы в детскую. Пораженный встречей Андрей позвал Сережку наверх.

Еще у мальчика была одна страшная проблема. После смерти матери Андрей стал заикаться. Тетка таскала его по врачам и логопедам и вроде бы добилась исправления речи, но все равно в минуты сильного волнения мальчик начинал слабенько заикаться. Аля ругала его за это, знакомые подшучивали. И только Сережка не обратил на это никакого внимания.

Братья шли по коридору. Погруженный в свои мысли, Андрей не заметил как маленькая, теплая ладошка шустрой ящеркой пробралась в его руку. Он посмотрел на Сережку и столкнулся с его хитрющими веселыми глазами. И улыбнулся ему. Пусть он не знает как относится к Валентине, но вот младшего братишку он уже полюбил.

                                         64

Вечером вся семья собралась за столом. Валентина украдкой разглядывала Андрея. Она даже заметила сходство между ним и Сережкой. Такой же худенький темноволосый, лишь на бледном лице синеют отцовские глаза.

Молчаливый, одинокий, он показался ей каким-то загнанным волчонком. О чем он думает? Он даже не смотрит на нее, не замечает.

На ужин Алевтина подала салат с тунцом и рукколой. Сережка покопался в тарелке и поморщился:

— А эту траву обязательно есть?

Виктор засмеялся. Валентина покраснела:

— Сережа!!!

— Не переживай, Валечка, — мило улыбнулась Аля. — Я займусь его воспитанием.

— А почему у вас нет собаки? — копаясь в тарелке, спросил Сережка.

— Необходимости такой не было, — ответила Аля. — Да я и не люблю собак. От них только шум. А еще шерсть…

Мальчик вздохнул.

— Надо непременно пригласить в гости Дениса с семьей, — предложила Алевтина. — У нас такое событие! Это надо отметить!

— Между прочим, — складывая на коленях салфетку, серьезно сказал Виктор. — Заочно Валечка и Люда знакомы. Удивительная вышла история…

— Да вы что! — ахнула Аля. — Расскажите!

По мере рассказа Виктора выражение лица его сестры сменилось с удивленного на откровенно шокированное.

— Мальчик, вылитый Виктор, — пробормотала она, вспоминая давно забытый разговор.

Между тем, заметив, что взрослые отвлеклись, Сережка прошептал брату, кивнув на тетку:

— Прямо как Снежная королева!

Андрей еле заметно улыбнулся.

Валентина заметила мелькнувшую на бледном лице мальчика улыбку.

— Андрей, как в школе дела? — решилась она на вопрос.

— С-с-сейчас каникулы, — не поднимая на нее глаз, ответил Андрей и вышел из-за стола.

                                         65

Сережка аккуратно обвел на маленьком календарике еще один кружок.

— Что это у тебя? — поинтересовался отец, заглядывая ему через плечо.

— До моего дня рождения осталось 2 дня! — улыбнулся мальчик и тут же спросил — А где тут у вас парк?

— Парк? В центре города есть три парка. Ты погулять хочешь?

— Да неет, — терпеливо принялся объяснять Сережка. — Мы с мамой всегда в день рождения ходим в парк! А ты пойдешь с нами? А Андрей?

Отец взял его на руки.

— День рождения говоришь? Да мы такой пир закатим! На весь мир!

Виктор подбросил сына, а мальчик весело засмеялся. Сережке вдруг показалось, что он узнал эти руки. Крепкие, надежные руки, которые так часто виделись ему во сне.

Вечером Виктор спросил Валентину:

— Расскажи мне о чем мечтает мой сын? Странно звучит, правда?

— Он хочет велосипед и собаку.

— С велосипедом все проще!

— Нет, не проще! Он упадет, поранится, пойдет кровь! С ним в любой момент может случиться приступ! Я боюсь.

— Пусть он живет жизнью обычного мальчишки. Пораниться он может где угодно, когда угодно! Ты не удержишь его под колпаком!

Валя грустно улыбнулась:

— Я понимаю, что ты прав, но я боюсь! Сколько ночей я не спала, сколько всего передумала!

— Позвони доктору, спроси про велосипед. Я бы с радостью купил собаку, но Алевтина выгонит нас из дому.

Неожиданно Родион Михайлович поддержал Виктора и Валя согласилась на велосипед.

И вот настал долгожданный праздник. Алевтина полностью взяла на себя именинника. Нарядила мальчика в белоснежную рубашку и черные брючки, а дополняла этот образ красная бабочка. Черные угольки глаз весело блестели на его бледном личике. Валя не узнавала своего ребенка. Она стояла прижав руки к груди, и не верила своему счастью. А Виктор подхватил именинника на руки и закружил в воздухе.

— Семь лет! Тебе целых семь лет!

На столе стоял красивый торт с большой цифрой 7.

Сережка задул свечки, Аля фотографировала. Ей никак не удавалось поймать нужный кадр, она велела Андрею заново зажигать свечку, а Сережке — задувать.

Виктор и Валя, посмеиваясь, наблюдали за ними.

— Я опоздал на 7 лет, — произнес Виктор.

— Но впереди еще вся жизнь, — Валя погладила его по руке. Виктор грустно смотрел перед собой. — А вчерашний день не изменить, как бы нам этого не хотелось.

— Сережик, повернись немножко влево. Так, голову наклони. Задувай! — суетилась Алевтина, щелкая фотоаппаратом.

— Интересно, это стихийно возникшая здесь фотостудия когда-нибудь закончит свою работу? — весело произнес Виктор.

Во время чаепития Валя осторожно рассматривала Андрея. Казалось, мальчик искренне рад за своего младшего братишку. Однако, столкнувшись взглядом с Валентиной, он заметно сжался и опустил глаза. Валя хотела заговорить с ним, но тут Виктор произнес:

— Тааак, а теперь подарок! А подарок ты найдешь там же, где стоит мой конь! И Андрея конь тоже стоит там!

— Какой конь? — не понял Сережка, наморщив нос. — Что еще за конь? Мама, а здесь, что есть конь? А почему ты мне его не показала?

Вид у мальчика был настолько удивленный и озадаченный, что взрослые не выдержали и громко засмеялись.

— Да велосипед же! — сквозь смех подсказал Андрей.

— Ого! — Сережка кинулся было к двери, но остановился и пристально посмотрел отцу в глаза. — Правда?

— Самая правдивая правда! — серьезно ответил Виктор, глядя ему в глаза.

Мальчишки убежали.

— Дети-дети, — покачала головой Валентина и принялась убирать со стола.

— Я помогу тебе, — предложила Аля.

— Да что ты. Ты и так столько времени провозилась с Сережкой. Я очень тебе благодарна за это!

Они замерли посреди кухни, глядя друг на друга.

— Валя… — замялась Алевтина. — Это мы с Людмилой решили не давать тебе адрес Виктора. Ну тогда, помнишь… Когда ты приехала к ним. Люда позвонила мне и… и мы решили, что Виктору о тебе знать не надо.

Валя грустно улыбнулась. Забытое отчаяние снова коснулось ее сердца. Она вспомнила полупустой вагон, уставшего Сережку и такую знакомую боль в груди.

— Но почему? — прошептала она.

— Он тогда начал встречаться с моей подругой… А тут ты… Понимаешь, после смерти Полины он беспробудно пил. Отшвыривал от себя Андрея, как ненужного котенка. Между ними до сих пор ужасная пропасть. И тут он неожиданно начал встречаться с Ларисой. Это была хоть какая-то надежда…

— Ладно, давай забудем… Это уже прошлое…

— Подожди, — Аля схватила ее за руку. — Знаешь, почему они расстались? Он сказал ей, что она совершенно непохожа на ту, кого он ищет. И когда я увидела тебя, я поняла, что он прав.

Их разговор прервал появившийся в дверях Виктор.

— Ага, шепчетесь! — засмеялся он. — Валюш, поехали в одно местечко съездим!

— Но…

— Мальчишки все равно увлечены велосипедами, Аля справится с посудой. Правда, сестренка?

— Конечно, поезжайте! Сегодня ваш день!

Валя вздохнула:

— Переживаю я за Сережку, а если он упадет! Велосипед это его давняя мечта, но вдруг что…

— Не переживай! Он только вчера катался на Андрюхином велосипеде! — успокоил ее Виктор. — У него все замечательно получалось!

Едва Валя и Виктор вышли из дома, к ним подлетели радостные дети.

— Мама, правда классный велик?

— Правда!

— Спасибо! — Сережкины глаза светились благодарностью. Виктор потрепал его по голове.

— Катайся с удовольствием!

— Андрей, — Валя взяла Андрея за локоть. — Я тебя очень попрошу следить за Сережкой. Я боюсь он упадет.

— Я б-буду смотреть за ним. О-о-обещаю!

— Спасибо! — она улыбнулась ему, но он отвел глаза.

Тихо шурша шинами, джип выехал из коттеджного поселка.

— Как ты думаешь, я смогу подружиться с Андреем?

— Он очень закрытый. Но вот с Сережкой они нашли общий язык!

…Мальчишки катались на велосипедах. Радостная улыбка не сходила с Сережкиного лица. Правда несколько раз он все-таки упал.

— Только не говори маме, — попросил он, потирая коленку.

— Она просила следить за тобой! Вдруг ты сильно упадешь!

— Где тут сильно? — Сережка ткнул пальцем в коленку. — Только пыль и все.

— Погоди, у меня есть наколенники! Как я раньше не догадался! Я сейчас принесу! Только не катайся без меня!

— Ладно, не буду.

Сережка присел на траву рядом с велосипедом. Андрей пулей помчался в дом. Быстро открыл шкаф, вытряхнул на пол содержимое полки. Скейт, насос, лыжные ботинки. Да где же ролики?

— Ты из какого дома? — к Сережке лениво подошли два мальчика примерно одного возраста с Андреем.

— Из пятого.

— Почему я тебя раньше не видел?

— Я только неделю назад приехал.

Ребята ухмыльнулись, разглядывая наивного мальчишку.

— Да врешь ты! Ты не местный. Из Новоселок приперся? Вот и вали туда! Сколько вам, деревенским, запрещать сюда кататься?

Один из парней замахнулся и сильно толкнул Сережку. Тот упал, сильно ударившись об землю. На траве показались красные капли крови.

— Я не вру! Я не знаю никаких Новоселок! Тут мой папа живет! И брат!

Андрей на секунду выглянул в окно и увидел эту жуткую картину. Преодолев лестницу в несколько прыжков, он кинулся на помощь к брату.

— Не трогайте его! — не разбираясь, он ударил одного из парней. Оттолкнул другого.

— Ах это ты его брат! Заика! Тихоня!

Завязалась драка. Силы были не равны. Сережка то и дело пытался вмешаться.

— Двое на одного не честно! — отчаянно кричал он, пытаясь помочь старшему брату. Но его толкали, отпихивали. Из разбитого носа, не переставая, текла кровь. Неожиданно небо над мальчиком закружилось и померк свет.

                                          66

— Как же вы нас напугали! — откуда-то издалека донесся голос тети Али.

— Да уж! Весело встретили Новый год, — раздраженно произнес отец.

Сережка медленно открыл глаза. Он лежал на диване в гостиной. Рядом сидела мама.

Отец нервно ходил по комнате.

— Я сейчас же зайду к Матвею! Его дети перешли все границы! Это же надо — напасть на маленького ребенка!

— Они на всех нападают. А если кто из Новоселок приедет, то бьют, потому что ребята из Новоселок часто воруют, с ними постоянно война, — хмуро сказал Андрей. Он сидел напротив Сережки в кресле. Какой-то мужчина, по видимому, врач забинтовывал ему запястье.

— Что — до сих пор? — удивился Виктор, но придавленный взглядом сестры замолчал.

— Перелом? — спросила Валентина.

— Нет, вывих, — ответил врач и заметил Сережкин взгляд. — Проснулся? Ну и отлично. Больше так не пугай нас всех. А сейчас спи.

Мальчик слабо улыбнулся.

— Следите за мальчиком, — прощаясь, произнес врач. Виктор протянул ему сложенную купюру.

— Спасибо.

— До свидания!

Сережка снова заснул. Алевтина укрыла его пледом. В доме повисло напряженное молчание.

— Пойдемте выпьем чаю, — предложила Валентина.

Виктор, еле сдерживая раздражение, схватил Андрея за плечо и сильно встряхнул:

— Тебе кто разрешил его одного на улице бросить?

— Я домой пошел, з-з-за защитой. Я боялся, что он упадет!

— Отпусти его! — строго произнесла Валя. — Андрей ни в чем не виноват!

— Не защищай его! Головой должен был подумать!

— Ты сам мне говорил, что Сережку не получиться всю жизнь держать под колпаком! Мы боялись, что он упадет с велосипеда, но все предусмотреть нельзя! — вспылила Валентина.

— Так, друзья, чаем тут не обойтись, — хлопнула в ладоши Аля. — Предлагаю, что-нибудь покрепче.

— Согласен, — буркнул Виктор.

Они сидели за круглым столом на большой уютной кухне, словно давние друзья, собравшиеся в воскресный вечер. Еле слышно потрескивали в камине дрова.

— Восемь часов вечера, — Валя задумчиво повертела в руках бокал с вином. — Семь лет назад примерно в это время и родился Сережка.

— Жаль, что меня не было с вами.

— А я, как только взяла его на руки, то сразу же подумала о тебе. Думала, почувствовал ли ты что-то в тот момент, когда на свет появился твой сын?

Виктор покачал головой.

— Нет, я ничего не чувствовал. Это страшно, но это так. Катился себе в пропасть и, наверное, совсем скатился бы…

Он удрученно замолчал.

— А где вы сегодня были? — запоздало поинтересовалась Алевтина.

Виктор и Валя переглянулись и впервые за тревожный вечер весело засмеялись.

В день рождения их сына они купили свадебные кольца и подали заявление в ЗАГС.

                                         67

Аля сдержала свое обещание и принялась неустанно воспитывать Сережку.

— Сядь за столом ровно! — строго произносила она. — Возьми в руку нож, теперь вилку.

Мальчик вздыхал. Он прекрасно запомнил, что вилка в левой руке, а нож в правой. Но стоило тетке взглянуть на него своим строгим взглядом, он тут же путался, терялся.

— Сергей! — Аля слегка приподнимала тонкую бровь. Это означало, что у него всего три секунды, чтобы исправить свою оплошность.

Сережка быстро перекладывал столовые приборы из одной руки в другую.

— Будь повнимательнее, — делала замечание тетка. — Салфетку не забыл?

Мальчик честно признавался:

— Забыл.

Аля качала головой, не сводя с него глаз. Сережка вынимал из кольца салфетку и расстилал ее на коленях, умудряясь при этом что-нибудь уронить.

— Руки следует намыливать несколько минут! — Аля стояла в дверях ванной и, скрестив на груди руки, наблюдала как Сережка, сопя от напряжения, пытается удержать мыло.

— Как я боюсь эту Снежную королеву, — признался Сережка Андрею, когда они отъехали от дома на безопасное расстояние. — Так же можно человека до смерти завоспитывать!

Андрей засмеялся. В свое время теткино воспитание было для него проявлением заботы и любви. И сейчас глядя на недоумевающего Сережку он веселился.

— За Андрея я спокойна, а вот Виктора воспитываю всю жизнь, — сокрушалась Аля.

— Ну и когда ты бросишь это неблагодарное занятие? — хохотал Виктор.

Сестра отмахивалась. Она была рада за брата. У него появилась настоящая семья. А еще она прекрасно понимала, что они скоро уедут, и она снова останется одна. Она отвыкла от одиночества и теперь боялась его. Иногда она думала, что они ей нужны больше, чем она им.

                                         68

Шли дни. Наступило жаркое лето. Андрей и Сережка бегали купаться на речку, катались на велосипедах, лазили по пригорку, щедро усыпанному сладкой земляникой. Они даже подружились с соседскими мальчишками, устроившими драку.

— Ты бы сказал, что ты больной, мы бы тебя не трогали, — сказал один из них, курносый Ромка.

— Я не больной! Я здоровый! — тут же подскочил Сережка. — Если меня не трогать, то со мной ничего не случается!

— Ну ладно, ладно, — притих Ромка. — Поехали на речку?

Мальчишки соглашались.

Через неделю Сережке предстояло снова ложиться в больницу.

— Я не хочу туда! Я не болею! — отчаянно плакал он.

— Солнышко, это необходимо! И совсем ненадолго! И я с тобой буду.

— Правда?

— Разве я обманывала тебя когда-нибудь?

Сережка прижался к матери.

— А после больницы мы вернемся сюда?

— Конечно.

Валентина видела, как счастливо блестят глаза ее сынишки, когда с работы возвращается Виктор. Сережка каждый раз бросался ему навстречу, а отец подхватывал его на руки.

— Раньше я работал допоздна, лишь бы не идти домой, а теперь у меня четкий график. Работаю строго до девятнадцати часов, — признался как-то перед сном Виктор Валентине.

Она хотела было спросить, а как же старший сын, но Виктор уже крепко спал. А она долго не могла заснуть. Ей очень хотелось наладить с Андреем отношения, но мальчик упрямо сторонился ее, на все вопросы отвечал односложно и старался всячески избегать ее общества. Да и с отцом Андрей вел себя так же. Они оба просто не замечали друг друга. И если Виктора это устраивало, то Валентина хотела подружиться с мальчиком.

Как-то вечером она, указав глазами на забинтованное запястье мальчика, ласково спросила:

— Болит?

Андрей удивленно посмотрел на нее и тихо ответил:

— Нет.

Валя грустно улыбнулась и, погладив его по голове почувствовала как он напряженно сжался.

Оставшись дома одна, она зашла в детскую Андрея. В комнате был идеальный порядок. Кровать ровно застелена однотонным зеленым пледом, на полке выстроились в ряд учебники, на письменном столе одиноко лежал забытый мобильный.

Валя приоткрыла ящик стола. Внутри обнаружились листочки с рисунками. Хаотично сваленные, словно мальчик просто смахнул их в ящик, они выбивались из этого строгого порядка.

На каждом листке были изображены зайцы. Но что это были за зайцы! У одного было оторвано ухо. У другого — лапка. Но больше всех поразил Валю зайчик с ножом в груди. Все зайцы плакали, слезы были на каждом рисунке.

— Заяц ты мой, — прошептала Валя, убирая рисунки. — Заяц и есть…

В дом влетели усталые, но веселые дети.

— Мамочка, там такая туча пришла! — Сережка сделал большие глаза.

— Гроза, наверное, будет, — сказала Валя, разливая по тарелкам суп.

— А где Снеж… ой… Алевтина?

— Уехала в парикмахерскую. Не болтай ногами! Возьми ложку правильно!

Андрей с интересом наблюдал за ними.

За окном грянул гром. Тысячи капель звонко забарабанили по стеклам.

— Вот это да! Ну гулять теперь точно не пойдете. Чем займетесь?

— Я спать не хочу, — тут же предупредил Сережка.

— А давайте порисуем, — предложила Валя.

Вооружившись бумагой и карандашами, они расположились в гостиной.

— Мамочка, а помнишь ты сшила мне медвежонка?

— Помню, — ответила Валентина, наблюдая за Андреем. Тот что-то рисовал, склонившись над листком.

— Он в больнице порвался.

— Сам порвался? — улыбнулась Валя.

— Ну почти…

— Хочешь я тебе еще одного сошью?

— Не-а. Мне папа большого медведя подарил. Ты забыла что ли? Ой, Аля приехала!

В дом вошла Алевтина.

— Ну и гроза на улице! Еле до дома добралась, такие потоки воды! А вы что делаете?

— А мы рисуем! — воскликнул Сережка, размахивая листком.

— Молодцы! Андрюш, принеси из машины пакеты. Я так устала, бродила по магазинам. Полежу у себя.

Андрей отложил листок и вышел. Валя посмотрела на его рисунок. Это был заяц. Он не плакал, мордочка его была какой-то настороженной, а части тела не соединены между собой. Отдельно голова, отдельно уши, лапки.

— Можно я возьму его себе? — спросила Валя у Андрея, когда тот вернулся в дом, притащив теткины покупки.

Мальчик отрешенно пожал плечами и ушел наверх. А Валя аккуратно свернула рисунок. Теперь ей было чем заняться.

                                         69

Дождь монотонно стучал по крыше, ветер шелестел листьями деревьев, создавая причудливые тени на задернутых шторах. Казалось, нет конца этому затянувшемуся ненастью.

Андрей ворочался в кровати, пытаясь уснуть. Стук дождя и шорох ветра заставляли его прислушиваться, вглядываться в темноту.

События той страшной ночи снова окружили его. Вот он ложится в кровать, точно так же стучит в окно дождь. Внизу родители громко ругаются. Как всегда. Кто-то побежал наверх. Хлопнула дверь рядом. Мама. Она что-то кричит вниз, отцу. Ее речь спутана, невнятна. Но это не мешает ей проклинать отца. И вдруг — крик, визг. Шум падающего тела. Андрейка выбегает из своей комнаты и видит мать. Она лежит внизу, неестественно свернувшись. Под ней растекается лужа крови. Испуганный отец кому-то звонит по телефону. Андрей стоит как вкопанный. Он не знает сколько прошло времени. Он видит как стремительно увеличивается лужа крови на полу. Отец трясет жену, отчаянно бегает по гостиной как заведенный и повторяет:

— Упала, упала! Да как же так!

Вдруг кто-то сильный хватает его за руку.

— Ты все видел? — верный друг отца Денис крепко держит его.

Андрей кивает. Денис замер, словно думая что делать, при этом он сильно сжимает его руку, пресекая все слабые попытки освободится.

— Ты ничего не видел, понял? — мужчина наконец отпустил его.

Андрейку трясет, он хочет спуститься вниз, к маме.

— Мама, — пытается что-то сказать он онемевшими от страха губами.

— Иди спать! — строго приказывает Денис и отпускает его.

Спать? Разве Денис не понимает, что с этого момента мальчик уже никогда не будет спокойно спать. И спокойно жить. Его будут терзать ночные кошмары — увеличивающая лужа крови, крик и тот страшный глухой стук…

Он будет спрашивать себя, мог ли он помешать этой беде? Если бы он вышел из комнаты раньше… Пусть мама накричала бы на него… Может она была бы жива?

Но ответа нет. Есть отчаяние, одиночество. И слезы по ночам…

Вот и эта ночь обещала быть мучительной. Мальчик ворочался, переворачивал подушку. Но сон не шел.

Андрей встал и, стараясь не шуметь, спустился вниз. Достал стакан, налил простой воды из-под крана.

— Ты чего не спишь? — раздался шепот. На пороге кухни стояла Валентина.

— Не спится, — отстраненно ответил мальчик.

— Вот и мне не спится, — вздохнула Валя. Забрала у него из рук стакан с водой. — С ума сошел, из-под крана… Давай-ка мы с тобой чайку попьем, с медом! А?

Не дожидаясь ответа, она наполнила чайник, достала две чашки, банку с медом. Андрей смотрел за ее действиями и думал, как ему повезло, что сейчас, этой страшной ночью он не один. Пусть даже с ней.

Валя налила чай.

— Папка ваш храпит там, аж стены трясутся. Наработался, бедный. Сережка тоже спит крепко. А я вот что-то никак. Мысли всякие…

Она не спеша помешивала ложечкой горячий чай. Андрей сделал глоточек и довольно зажмурился. Чай был необыкновенно вкусный и ароматный.

— Обжегся?

— Нет. Я люблю горячий чай.

— А я вот к горячему не привыкла. Обычно так с делами набегаешься, что только воды холодной и хочется. А сейчас вот работа. Нальешь чашку и то одно, то другое. А он и остыл.

Андрей молчал. Он не хотел ей признаваться, что никто и никогда специально для него не заваривал чай. Ни тетка, ни тем более отец даже и не спрашивали что он любит. А она сделала это так легко и просто…

Ему захотелось сказать ей что-то доброе и общее.

— А ко мне иногда Сережка ночью прибегает.

— Вот поросенок! — всплеснула руками Валя.

Андрей улыбнулся.

— Говорит, что ему скучно одному спать. И просит сказку. А еще он в больницу не хочет.

— Кто ж туда хочет! — вздохнула Валя. — Ему всю жизнь на лекарствах жить. Главное, чтоб приступов не повторялось. Но в этот раз я там с ним буду. Это такая мука была, каждый раз его оставлять там одного. Он старается не плакать, крепится, а я убегаю от него, потому что видеть его глаза сил нет.

Она снова вздохнула и отвернулась в сторону. Андрей незаметно разглядывал мачеху. Ее молодое, красивое лицо выражало неимоверную усталость. Черные глаза были полны грусти. Она сильно переживала за своего сына. И он, Андрей, ничем не мог ей помочь.

Неожиданно она повернулась к нему:

— А у меня для тебя подарок есть!

— Для меня? — удивился Андрей.

— Посиди-ка тут, — она хитро подмигнула ему и вышла из кухни.

Андрей недоуменно смотрел ей в след. Никто и никогда не дарил ему подарков просто так. Тетка дарила на День рождения и Новый год дорогие, но практичные подарки — книгу, футболку, а отец, казалось и вовсе не знал какого числа его старший сын появился на свет.

Валентина вернулась быстро. В руках у нее было нечто мягкое, круглое и… знакомое.

— Держи!

Она протянула ему шерстяной комочек. Развернув его, Андрей от удивления открыл рот. Это был его заяц! Словно оживший рисунок, зайчонок смотрел на него веселыми глазами и жизнерадостно улыбался. А рядом улыбалась она.

Валентина едва сдержала слезы, увидев просиявшие глаза Андрея.

— Я связала его по твоему рисунку, — она подергала зайчонка за уши. — У него ничего не оторвется. И он не будет плакать. Я крепко сшила.

— Спасибо, — прошептал Андрей, разглядывая игрушку.

Больше всего на свете Вале хотелось прижать его к себе, рассказать как она вязала зайчонка. Но она боялась разрушить то хрупкое чувство, которое возникло между ними этой дождливой ночью.

А дождь по-прежнему стучал по крыше монотонной дробью. Но Андрей крепко спал, прижимая к себе мягкую игрушку. Первый в его жизни подарок, наполненный любовью.

                                         70

Время неумолимо бежало вперед. И как бы Сережка не хотел, пришла пора снова ложиться в больницу.

— Мамочка, ну у меня ничего не болит, — сопротивлялся он.

— Вот чтобы и дальше не болело, нам надо в больницу.

Валентина погладила сынишку по голове. Он очень повзрослел, ее мальчик.

Виктор укладывал в машину вещи.

— Папа, а Андрей с нами поедет?

— Пусть дома будет.

— Без него я тоже не поеду! Я хочу ему свой дом показать! Так не честно! — собрался было заплакать Сережка и отец тут же сдался.

— Ну хорошо-хорошо, поедет.

Сережка потрогал свой велосипед, провел по нему ладошкой.

— Не скучай без меня, я скоро приеду.

Тоскливо оглянулся по сторонам. Как не хотелось уезжать из этого дома!

— Иногда надо уехать, чтобы потом вернуться, — сказал ему отец. Сережка ничего не понял, но фраза ему понравилась.

В машине мальчишки немного повозились, и вскоре замерли, прилипнув к окнам.

— Сколько же я не была дома! — произнесла Валя, глядя на знакомые пейзажи мелькавшие за окном.

— Твой дом теперь только там где я, — пошутил Виктор.

В поселке ничего не изменилось за время их отсутствия. Все та же пыльная дорога, затянутый тиной пруд.

— Это наш дом! — весело прокричал Сережка, влетая в калитку. — Только он очень маленький, правда?

— Х-хороший, — искренне ответил Андрей.

Из дома вышел Сашка.

— Крестный! — Сережка тут же с радостным воплем повис у него на шее.

— Загорелый какой! Сестренка, ну вы и запропастились! Я так и не понял ничего по телефону, если честно, — смущенно проворчал Саша, пожимая руку Виктора.

В доме брат протянул сестре конверт.

— Вчера пришел, американский, — подмигнул.

С замиранием сердца Валентина взяла письмо. Тут же вспыхнули щеки. От Ярослава! Она осторожно убрала послание за икону. Читать при всех ей не хотелось.

А между тем Виктор и Саша познакомились и шумно что-то обсуждали.

— А давай-ка, зятек, на рыбалку! — предложил Саша.

— С удовольствием! Я сто лет не был на рыбалке!

Мальчишек и уговаривать не пришлось.

— Мама, пойдем с нами! — Сережка долго возился с липучками на кедах. Андрей терпеливо ждал его.

— Нет, котеночек, мне надо дом в порядок привести. Нас столько не было тут!

На самом деле Валентина хотела, чтобы Андрей побольше времени проводил с отцом, но столкнувшись со взглядом мальчика, поняла — он хотел чтобы и она пошла.

Во дворе гремел ведрами брат и слышался довольный смех Виктора. Компания рыбаков весело шла вниз к реке.

— Андрюха, ты когда последний раз на рыбалке был? — укоризненно произнес дядя Саша, помогая мальчику распутать леску.

— Сегодня первый раз, — виновато улыбнулся Андрей.

— Эээ, тогда прощаю. А то есть у меня тут один заядлый рыбак, который может и червяков в воду уронить. Да, Серега?

Сережка сделал вид, что увлечен чем-то на песке, но уши его заметно покраснели.

Над рекой медленно опускался тихий вечер. Неподалеку на небольшой песчаный островок, укрытый зарослями камышей, прилетел аист. Он важно замер в неподвижной позе.

Виктор смотрел на водную гладь и чувствовал, как отступают от его души тягостные мысли, рабочие проблемы. Каким далеким и ненужным кажется эта суета перед величием природы. Рядом на прогретом за день солнцем песке лежал Сережка и разглядывал какого-то паучка. Саша с Андреем снимали с крючка только что пойманную рыбу. Давно утраченное чувство спокойствия и детской беспечности вновь всколыхнулось в душе Виктора. И судя по глазам его близких, все в этот вечер были охвачены тихим счастьем.

                                         71

Валя долго не решалась открыть конверт. Вымыла пол, поставила на плиту кастрюлю с картошкой, постелила постели. Виктор с Андреем оставались с ночевкой. Заночует и брат.

Но дела закончились и она дрожащими руками взяла в руки письмо.

«Привет! Я получил твое письмо. У нас дела хорошо! Я учусь в русской школе, но у меня много американских друзей. Отец много работает. Мы с Женей вчера ходили в аква-парк. Мы с ней дружим, но иногда она ругается на меня из-за бардака в комнате. А еще я записался на секцию футбола. Как твои дела? Как поживает Сережка? Мы скоро заберем к себе бабушку. Пока! Спасибо за то, что приехала тогда в аэропорт».

Коротенькое письмо Валя перечитывала несколько раз. Особенно последнюю фразу. Он не забыл про нее, ее славный мальчик! Он даже спрашивает как у них дела, значит будет ждать ответ. Будет нетерпеливо заглядывать в почтовый ящик. А он, ответ, обязательно придет. И эта переписка станет прочной ниточкой, связывающей их.

И через много лет эта ниточка приведет Ярослава, нескладного, но уже очень симпатичного молодого человека из далекой Америки в их маленький городок. А на вокзале его будет встречать Валентина с сыновьями и младшей дочкой. Но это будет не скоро, и пока Валя писала ответное письмо, стараясь вложить всю свою любовь в эти строки.

«Здравствуй, мой милый! Я очень рада твоему письму. Рада, что у вас все замечательно! Как твои успехи в футболе? У нас тоже все хорошо. Сережка подрастает. У него обнаружилось редкое генетическое заболевание, и ему приходится много лечиться. В этом году он пойдет в первый класс. Вот так быстро летит время. А еще я скоро выйду замуж за очень хорошего человека».

Она написала Ярославу про Андрея, про Виктора. Про их новый дом. Она писала и представляла глаза старшего сына, когда он будет читать эти строки. Сердце ее билось от счастья. Пусть в письме он по-прежнему безлико к ней обращался, но он написал ей! И это главное.

                                         72

Сережка тоскливо оглядел больничный парк. Сколько событий произошло с ним за последнее время! А здесь все по-прежнему серо и уныло. Длинный больничный коридор, запах лекарств, злые взгляды медсестер. Войдя в палату, он снова ощутил себя одиноким и брошенным. А как же дальние поездки на велосипеде, теплая вода в реке, его личная сказочная детская комната? А отец? А старший брат? Неужели это все приснилось ему?

В палату заглянула Леночка.

— Королёв! Как ты вырос! — удивленно воскликнула медсестра. — А вон и мама твоя идет!

Сережка довольно улыбнулся. Это самое главное чудо! Мама с ним! Она никуда не уедет, ей больше не надо работать! А он больше не социальный ребенок. Его отец оплатил лечение. Вот только болезни все равно, социальный ты, или платный.

По-прежнему Сережка покорно ходил на процедуры, терпеливо сдавал кровь. Вот только глаза его горели веселыми огоньками, ведь сбылась его самая заветная мечта — с ним была мама. А это означало, что многое для мальчика изменилось. На него больше не кричали медсестры, не тащили под дождем в соседний корпус, сильно сжимая руку. На все анализы и уколы с ним ходила мама! А еще они гуляли в больничном парке, как все остальные дети, которым он раньше отчаянно завидовал.

В палату заглянул Родион Михайлович. Глаза его восторженно смеялись:

— А анализы-то все лучше и лучше! Я смотрю, вы принимаете какие-то витамины?

— Витамины счастья, — улыбнулась в ответ Валентина.

Доктор был рад за них. Он помнил свои сомнения в день их первой встречи, справится ли она, такая маленькая, хрупкая? Сама почти ребенок! Но, когда она смотрела на своего ребенка, в ее глазах была такая любовь, такая жертвенность и сила, что все сомнения рассеивались.

Узнав от отца, что Сережка снова в больнице, приехала Лера.

— Пойдем, я познакомлю тебя с моей мамой! — обрадовался ей Сережка.

Валентина и Лера подружились, обнаружили, что они одногодки.

Они сидели в столовой и пили чай, как давние знакомые. Сережка прижимался в Вале, к своему родному долгожданному человеку. Лера разглядывала Валентину. Теперь понятно чьи у Сережки глаза. А Валя смотрела на Леру с благодарностью:

— Сережка мне рассказал, как ты брала его на прогулку. Спасибо тебе! Я всегда думала о нем, представляла его одиноким и несчастным. Брошенным…

— На самом деле, это он сделал для меня невозможное. Он вернул мне веру в людей. Научил радоваться жизни и жить здесь и сейчас. Я много думала, я хочу усыновить ребенка. Собрала уже документы, потихоньку готовлюсь… Сережка, сам не замечая, заставил меня на многое изменить свой взгляд…

Они обе с нежностью посмотрели на маленького волшебника, который с аппетитом уплетал свои любимые персики.

                                         73

Тишина дома угнетала. Когда-то так любившая одиночество Алевтина растерялась. Попыталась придумать себе хоть какое-нибудь занятие, но ничего не вышло.

— Андрей, ты дома?

Но мальчика дома не было. Алевтина позвонила Людмиле, но та оказалась в магазине и мучилась выбором подарка для своей матери. Виктор как всегда был занят на работе. И только ей, Але, было нечего делать.

Она вышла из дома, села в автомобиль, желая уехать куда глаза глядят.

«Скорость это мой наркотик, в дороге я отдыхаю,» — говорил Виктор, когда Аля гневно трясла перед ним полученными квитанциями со штрафами. Сама она никогда не превышала скорость, ездила по одним и тем же маршрутам и никогда не выезжала за пределы области. В этом просто не было никакой необходимости. А сейчас ей хотелось ехать далеко-далеко, лишь бы не быть одной дома.

Всю жизнь она ловила себя на мысли, что завидует брату. Той легкости, с которой он шел по жизни. Он легко сходился и расходился с людьми, но между тем сохранил крепкую дружбу с Денисом. Невнимательный, вечно теряющий документы, забывающий выключать свет и запирать двери, он успешно руководил собственноручно созданной фирмой. Так жестко ошибившись в первом, скоропалительном браке, он нашел свое долгожданное счастье…

Алевтина не могла себе простить того поступка, того сговора с Людмилой. Как она могла взять на себя такую ответственность, не дать Валентине поговорить с Виктором! Она ведь искала его, он был нужен ей и сыну.

«Нет мне за это прощения,» — думала Аля.

Слабым оправданием ей могло служить то, что она спасала брата, познакомив его с Ларисой. После смерти Полины он готов был сорваться, выпивал. Аля боялась повторения страшных, наполненных безысходностью и отчаянием лет. Но брат увлекся хорошенькой девушкой, постепенно взял себя в руки. Андрей Ларисе был не нужен, и у них с Алей был договор — после свадьбы мальчик останется с теткой. Всех все устраивало. Аля спасала не только брата но и себя, от одиночества, от страха быть не нужной. Как слепа она была в своем эгоизме!

Она всегда считала Андрея замкнутым мальчиком, и видела в этом свои черты. Она сама не любила долгих разговоров, шумных компаний, поэтому старалась не лезть мальчику в душу. Но с появлением Валентины мальчик сильно изменился. Он стал раскрываться подобно невиданному цветку. И Алевтина поняла, как многого она лишила его своим желанием «оставить в покое».

«Как я виновата перед всеми,» — сокрушалась Алевтина. Ей внезапно захотелось увидеть Валю и Сережку.

Она поехала к медицинскому центру. И лишь стоя у ворот задумалась. Разве это вежливо приехать вот так, без звонка? Но ноги уже сами несли ее в узкий больничный коридор, а глаза разыскивали палату.

— Сережа, смотри кто к нам пришел! — воскликнула Валентина, когда Аля, смущенно улыбаясь, вошла в палату.

— Хотела сделать сюрприз! Представляете, я впервые в жизни уехала от дома так далеко!

Валентина удивленно посмотрела на нее.

— Что-то случилось?

— Нет, не волнуйся. Я просто уехала от одиночества.

Аля с ужасом посмотрела на капельницу, подключенную к руке племянника.

— Мой бедный мальчик, — она погладила Сережку по голове.

— Я не бедный, я богатый, — слабо улыбнулся мальчик и попытался лечь поудобнее, насколько это было возможно. У него сильно болела голова, хотелось спать. Но неожиданное появление тетки его обрадовало. Она приехала от туда, из той жизни, в которой все счастливы.

— А Андрей? — спросил Сережка.

— Где-то катается целыми днями, скучает. Виктор весь в работе. Дома пусто. Очень вас не хватает… Ты поскорее поправляйся! — она провела рукой по бледной щеке племянника.

— Еще десять дней! — поморщился Сережка и попросил. — Приезжай еще!

Валентина его тут же одернула:

— Ну разве есть в этом такая необходимость? Это же далеко!

— Есть в этом необходимость, — тихо ответила Аля. — Я приеду. А сейчас мне пора, — Аля поцеловала его в щеку и кивнула сидящей рядом с кроватью Вале. —

Я была очень рада вас увидеть.

Аля выходила из палаты, когда на нее налетел Родион Михайлович. От неожиданности она выронила сумочку.

— Простите, пожалуйста, — смущенно произнес он. — Вечная спешка.

— Ничего страшного, — отчего-то смутилась Алевтина. Она подхватила сумочку и быстрым шагом направилась к выходу.

— Кто это к тебе сегодня приезжал? — спросил Родион Михайлович у Сережки.

— Моя тетя. Аля. Но знаете как ее зовут по-настоящему?

Сережка сделал большие глаза:

— Снежная королева!

— Разве она страшная и злая? По-моему, совсем нет.

— Ага, а как начнет чему-нибудь учить, никуда не денешься. Но я ее все равно люблю…

Дорога домой показалась Алевтине неожиданно короткой. Она ехала и удивлялась сегодняшнему дню. Отчего-то на сердце было легко и спокойно.

…В палате Валентина легла к сыну на кровать. Она давно хотела спросить у сына кое-что, но не решалась, думая, что это тайна.

— Давай так спать? Вместе? — спросил Сережка. — Я всегда об этом мечтал, когда был один.

— Давай… Солнышко мое, расскажи, как ты просил папу? Ты молился и просил?

— Да, — бесхитростно ответил Сережа. — Я просил своего святого помочь мне. А почему ты спрашиваешь? Ты же сама мне говорила про сто людей… И что надо только верить… Разве ты не веришь, мама?

Валентина крепко прижала к себе своего худенького сынишку.

— Верю, — удивленно прошептала она, думая о том, как многому надо поучиться ей у своего мальчика.

На потолке весело плясал солнечный зайчик.

— А Родион Михайлович говорит, что солнечный зайчик это чудо. И он появляется всегда неожиданно, — улыбнулся Сережка, наблюдая за ним.

«Ты и есть мой солнечный зайчик, — подумала Валентина, зарываясь в его волосики. — Ты — мое неожиданное чудо».

— Мамочка, ты что, плачешь? Почему???

                                         74

Андрей скучал. Он бесцельно бродил по притихшему дому, заходил в Сережкину комнату. А как-то вечером и вовсе заснул на кровати младшего брата. Поездки на велосипеде стали скучными и бессмысленными.

Отец по-прежнему стал пропадать допоздна на работе. Аля тоже редко была дома.

Мальчику казалось, что все снова про него забыли и он остро чувствовал свое одиночество.

— А где твой мелкий? — спросил как-то Ромка, когда Андрей появился на улице.

— В больнице, — ответил он.

— Привет ему. Он такой прикольный.

Андрея охватило чувство гордости. А ведь и правда, у него есть младший брат. Самый лучший брат в мире. Брат, рисующий солнце зеленым карандашом, облака — желтым, а дома на его рисунках были и вовсе перевернутыми с ног на голову. И все это имело одно простое объяснение:

«Потому что по правильному скучно».

Брат, которому каждый вечер делали уколы и он мужественно терпел, но когда его укусила пчела, расплакался и весь день не мог успокоиться:

«Я же просто хотел посмотреть на нее поближе!»

Эти воспоминания вызвали у Андрея теплую улыбку. Его брат скоро вернется, он непременно выздоровеет.

«Надо молиться», — сказал тогда на рыбалке дядя Саша.

Андрей молиться не умел, но все его сознание было наполнено лишь одной мыслью:

«Пусть у них все будет хорошо, пусть они поскорее вернутся».

Это была просьба, отчаянная мольба одинокого, всеми забытого ребенка.

Каково же было его удивление, когда вечером зазвонил его мобильный.

— Как дела, Андрей? — услышал он знакомый голос. На заднем плане слышались нетерпеливые Сережкины восклицания.

Мальчик чуть не подпрыгнул. Он прекрасно знал, что отец и Валентина созваниваются каждый день. Как-то он спросил у отца как дела у Сережки, но Виктор замахал на него руками и закрылся в комнате.

И вот она звонит ему!

— Х-хорошо, а у вас как?

Но трубку уже вырвал Сережка.

— Нам всего недельку тут! Семь дней!

— Это если анализы вовремя придут, — поправила его мать, но Сережка ее не слушал. Его интересовало родились ли уже у соседской йоркширицы щенки, спилили ли ту ветку на липе, с которой он чуть было не свалился.

Их разговор длился не больше пяти минут, но эти минуты были для Андрея самыми счастливыми.

А еще в тот день мальчик понял, что скучает не только по Сережке. Она наполняла их пустой дом теплом и уютом. Не раз Андрей ловил себя на мысли, что ему хочется поскорее вернуться домой, где витают восхитительные ароматы готовящегося ужина, а в кресле сидит со своим неизменным вязанием в руках она и смотрит сериал про любовь.

Как-то Людмила, приехавшая к Але, спросила:

— Ну как твоя мачеха, сильно прессует тебя?

Андрей не ответил.

Перед сном, разглядывая подаренного зайца, он тихо повторял:

— Она не мачеха… Не мачеха…

Но кто она в его жизни, он так и не понимал…

                                         75

Следующая встреча Алевтины и доктора встреча произошла так же неожиданно. Родион Михайлович успокаивал рыдающего ребенка, когда в палату заглянула Аля.

— Малыш так плакал, я подумала, что он один и ему нужна помощь, — словно оправдываясь, произнесла она.

— Пытаюсь с ним договориться, но он меня не подпускает, — доктор выглядел уставшим и растерянным. — Его мама сейчас подойдет, а без мамы он отказывается спокойно лежать под капельницей.

— Ну что же ты, — улыбнулась заплаканному малышу Аля и присела на кровать. — Ты же мужчина! Давай я с тобой посижу, а мама сейчас придет, и увидит какой у нее храбрый сын? И ей станет приятно.

Мальчик кивнул с удивлением разглядывая Алю.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Миша.

Она успокаивающе гладила мальчика по голове. Тот перестал плакать, доверчиво взял ее за руку.

В палату вбежала запыхавшаяся женщина.

— Я думала, это мой плачет.

— Ваш сын настоящий мужчина, — улыбнулась Аля, выходя из палаты.

В коридоре ее ждал Родион. Он устало сидел на банкетке, рядом лежали его очки. Без них доктор выглядел беспомощным. Заметив Алевтину, он поднялся, близоруко прищурился:

— Спасибо вам!

— Не стоит. Простите, но мы друг другу не представлены.

— Как же, я много про вас слышал, — улыбнулся доктор. — Впрочем, думаю Сережка вам и обо мне рассказывал не раз.

— Болтунишка, — Аля едва заметно улыбнулась. — Я приехала навестить их, а они сейчас на процедурах в соседнем корпусе.

— Могу я предложить вам кофе и свое общество? — распахнул перед Алей дверь кабинета Родион Михайлович.

Она согласилась. А потом еще долго удивлялась своему поступку.

Вернувшиеся в отделение Валентина и Сережка, с удивлением увидели неспешно прогуливающихся по коридору Родиона Михайловича и Алевтину. Доктор показывал Але больницу, Алевтина заинтересованно слушала.

— Ты приехала! — подскочил Сережка.