Они побывали в весьма отдаленных краях, – не оборачиваясь, отвечает наконец Табб. – А из иных краев не возвращаются.
Измена. Измена повсюду, – замечает он желчно. – Даже среди наших артиллеристов
Война, размышляет Пардейро, глядя ему вслед, – это прежде всего вопрос арифметики: Господь берет сторону злых, когда их больше, чем добрых.
не были красными чудовищами, а они – фашистскими людоедами. И они, и мы – лучшие из них и из нас – были молоды и добры. Говорю это потому, что, как мне кажется, стало модно обливать нас и их грязью. Думаю, нам стоило бы сообща заткнуть клеветникам глотку.
Красные дерутся упорно, отстаивают каждую пядь земли и погибают мужественно. Они родились в Испании. Они – испанцы, и значит, храбрецы.
Понимать язык врага, говорить на одном языке с теми, кто убивает тебя и кого должен убить ты, — это сущее мучение, это невыносимо тяжкое бремя, легшее на наши плечи...
в Испании, кроме коммунистов, нет настоящих революционеров; у остальных — в избытке пустых лозунгов, но не хватает научного понимания социализма; испанцы склонны к митинговщине, к стихийному бунту, к безудержному буйству, к бесполезному героизму, но органически не переносят подчинения. Большая часть левых воспринимает приказ, отданный или выполненный без предварительного обсуждения, как проявление фашизма.
— Когда курить нечего, война становится уж полным дерьмом.
— Когда куришь, в общем, тоже.
