мне не очень нравится идея добавлять апокрифы в тот чудовищный хаос, который создали вокруг Хармса Умка-Герасимова и прежде всего Сажин (мою рецензию на его кошмарный многотомник – «Трансцендентный беф-буп для имманентных брундесс» – можно легко найти в интернете по названию).
По семейным рассказам, до революции любимым занятием жены его, Серафимы Петровны (1871–1941/2?), было ездить в Европу – играть в казино: «Много она проигрывала денег, говорили. И правильно: меньше потом большевикам досталось».
С этого момента, заката «оттепели», ведет свою историю совершенно иной этап арт-сопротивления, в котором слово (знак, символ) превратилось в главный выразительный элемент. Таковым стал «романтический концептуализм», провозглашенный Борисом Гройсом в журнале «А-Я» в 1979 году.
Идея проста: художник XX века не может обойтись одними красками.
Ему нужны, ему просто необходимы слова.
Именно в XX веке ситуация кардинально меняется. Тексты прекращают быть просто подспорьем при создании визуальных историй. Они обретают самоценность. Связано это с настойчивым и агрессивным разрушением академических (шире – классических) канонов. Теперь словесные конструкции стали подпорками, на которые подвесили чугунные ядра, бьющие по старым «храмам искусств» с их застывшими иконами. Текст «Обоснование и манифест футуризма» Маринетти, опубликованный в европейских газетах в феврале 1909 года, имеет не меньшее значение для новейшего искусства, чем созданные двумя годами ранее «Авиньонские девицы» Пикассо или основанное двумя годами позже русское объединение «Бубновый валет».
Перед вами – один из самых любопытных маргинальных текстов советского времени.
Наталья Доброхотова-Майкова, Владимир Пятницкий
«Лев Толстой очень любил детей…»
Анекдоты о писателях, приписываемые Хармсу
Федор Михайлович Достоевский хотел научиться показывать карточные фокусы и репетировал перед женой, пока несчастная женщина не потеряла терпение и не крикнула мужу: – Идиот! – подсказав тем самым сюжет знаменитого романа».
«Гоголь ни разу не видел оперу Пушкина «Борис Годунов», а очень хотелось. Вот он переоделся Пушкиным и пошел в театр. В дверях
Однажды Дзержинский пригласил Ильича на чашку чая.
Отправившись в гости, Владимир Ильич встретил знакомых жандармов.
– Хотите Ленина покажу, господа, – по-доброму улыбнувшись, спросил Ильич.
– Хотим, – и жандармы взяли под козырек.
Ровно через неделю Феликс Эдмундович звенел канадалами в Шушенском.
Однажды Владимир Ильич пил чай у Феликса Эдмундовича и по рассеянности опустил серебряную ложечку во внутренний карман пиджака. На другой день Владимир Ильич обнаружил, что в кармане ложечки нет.
– Ну нет, так нет, – сказал Владимир Ильич.
Вот какой бессребренный человек был Ленин.
