автордың кітабын онлайн тегін оқу Незабываемое лето, или Женитьба полковника
Константин Веснин

Кітап туралы Қазір оқып жатыр3 Тегін фрагмент

Константин Веснин

Незабываемое лето, или Женитьба полковника

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Частный пансионат, затерянный в живописном уголке Уральских гор, на берегу тихого озера… Обеспеченный одинокий мужчина встречает девушку значительно моложе себя… Произошедшее в пансионате загадочное преступление погружает следователя в прошлое, ставит перед выбором: долг или честь женщины, позволяет вернуть казалось бы навсегда потерянную любовь…

18+

Пролог

Эта история могла произойти в любом месте нашей необъятной России, но случилась она на Урале, а именно — в затерянном среди гор заповедном уголке Южного Урала.

Жаркое лето медленно перевалило за свою макушку. Наступил август, природа отдыхала, предаваясь томной неге, травы и цветы радовали глаз своим пестрым безбрежным ковром; на лесных полянках, открытых солнечным лучам, малиновыми и фиолетовыми бусинками выглядывали ягоды; словно старые гномы сидели в тени деревьев грибы, надев на себя причудливые конусообразные шляпы. Птичье разноголосье поубавило свое веселье, зато стрекот кузнечиков по вечерам перерастал в сплошной неумолчный шум. Казалось, ход времени остановил свой бег, позволив наконец-то суетливому миру наслаждаться теплом и покоем.

Посреди леса давным-давно расположилось на отдых озеро. Его окружали лесистые берега, покрытые ковром сосен с редкими вкраплениями берез, а в отдалении, окутанные голубоватой дымкой, возвышались вершины Уральских гор. Озеро имело свое имя — Лесное. Казалось, что тихий плеск его волн ведет с прибрежным лесом вечную непрерывающуюся беседу. О чем эта беседа, никто не сможет ответить. Иногда легкая жалость или печаль проскальзывает в ней, а порой радостное веселье можно услышать в задорном плеске волн. Озеро довольно своим маленьким уютным мирком. Ему вольготно плескаться на каменистых бережках, играть с легким теплым ветром, встречать солнце по утрам и провожать его по вечерам. Днем барашки проплывающих облаков любуются своими кудрями в его зеркальной поверхности. А по ночам мириады звезд баюкают его и рассказывают добрую сказку.

Много тысячелетий люди приходили к озеру, неся ему свои радости и беды. Все они негласно беседовали с озером или задумчиво слушали музыку волн. Они не понимали ее слов, просто мелодия гармонии, без прошлого, без будущего, живое дыхание настоящего успокаивали людей, дарили им радость и надежду.

Часть 1

Постепенно на берегах озера стали появляться места отдыха в виде небольших баз, пансионатов и дач. И в одно из таких мест ехал утром по лесной дороге автомобиль. Если в девятнадцатом веке породистый конь считался признаком определенного статуса его владельца, то в наше время коня заменила машина. Недешевая модель заграничного производства комфортно разместила в салоне высокого мужчину полноватого телосложения. Можно было не ошибиться, предположив, что ему слегка перевалило за сорок пять. Остатки некогда курчавых волос цвета воронова крыла прикрывали блестящую лысину. Крупные черты лица не отличались правильностью и могли ранить чувствительную человеческую натуру некоторым оттенком безобразия, но это безобразие было привлекательным. В глазах играла лукавая добродушная улыбка, когда он беззаботно взирал на проносящиеся мимо лесные массивы, тесно обступившие дорогу и островерхие каменные выступы, мелькавшие среди деревьев. В голове с утра навязчиво крутился опереточный мотивчик о «сердце красавицы, склонном к измене и перемене как ветер мая».

Он недавно вышел в отставку, завершив военную карьеру в чине полковника, руководившего отделом мониторинга и контроля пожаротушения. Коллеги-пожарники на его счет частенько посмеивались и отпускали шуточки: «Всю жизнь он ждал пожара, а когда пожар начинался, ждал, когда его потушат». Про него можно смело было сказать: он все делал помаленьку. Помаленьку угождал, боялся, работал, отдыхал, любил. Последний пункт был спорным: на матримониальном фронте он три раза позволил связать себя узами Гименея, не считая гражданских союзов. На это могут возразить, что у него такая мужская конституция. Тут спорить трудно, но вот уже шесть лет как он был разведен, и привычки одинокого жития, казалось, прочно вошли в его размеренную жизнь. Но такое положение вещей не устраивало его, в силу неумолимого влечения к молоденьким женщинам. Рассудок пытался повлиять на чувства, но обуздать страсть, возникающую при виде стройных, соблазнительных, молодых красоток, не мог. У молодых женщин при знакомстве с ним возникал закономерный для данной ситуации вопрос о величине его материального достатка. Поэтому его мимолетные романы ограничивались непродолжительной связью. Он мечтал подвести под венец какую-нибудь провинциальную, возможно еще не определившуюся в суровом жизненном климате девушку. Между тем, годы все увеличивали свой бег. И на этой почве у него стали пошаливать нервы. Появились комплексы и кризисы так называемого среднего возраста, когда желаемое, казалось, безвозвратно теряется в туманной дали молодости.

Выйдя в отставку и, поселившись в небольшом городке на Среднем Урале, он не потерялся среди оказавшихся не у дел ранних пенсионеров. Что-то удачно перепродав и пустив деньги в оборот, он приобрел небольшой магазинчик, дававший возможность, живя без завышенных претензий, не бедствовать. Уютный коттедж с банькой и участком, облагороженный ландшафтным дизайном, позволял ему отдыхать от праведной службы на благо Отечества.

Его страстью, кроме женщин, были путешествия. Заранее выбирая новый маршрут, он изучал по карте географические и природные особенности места, затем бронировал номер, обязательно оставляя напоследок, казалось бы, небольшой, но имеющий для него решающее значение вопрос.

Этим летом его выбор пал на затерянный в лесу уголок Уральских гор — небольшое озеро с красивым названием Лесное и расположенный на его берегу пансионат «Мшистые камни». Окончательно договариваясь с администратором о сроках заезда, он с некоторым волнением и надеждой стал подводить беседу к прояснению важного для него момента:

— Алевтина Николаевна, я бы хотел уточнить насчет соседей. Видите ли, я несколько привередлив в вопросах совместного проживания с людьми в соседних номерах. Не подскажете, кто будет отдыхать во второй половине июля?

— Пожалуйста, напомните ваше имя и отчество…

— Вирсавий Легонтович (а именно так необычно именовался наш герой).

— Подождите минуточку, Вирсавий Легонтович, я уточню свои записи… итак… до конца июля соседний с вами номер занят женщиной с ребенком. Еще один номер занимает также до конца июля пожилая супружеская пара…

— А… женщина с ребенком молодого возраста? Я почему спрашиваю, возможно, это — молодая мама и ребенок маленький, будет шуметь…

— Нет, женщина преклонного возраста с внуком.

Возникла пауза в диалоге. Вирсавий Легонтович анализировал полученную информацию.

— А с начала августа кто у вас планирует отдыхать?

— Так, сейчас посмотрим… со второго августа заезжает молодая женщина в один номер. Это наша постоянная гостья. С третьего августа еще одна молодая дама, также постоянная персона…

Сладостная музыка зазвучала в ушах Вирсавия Легонтовича. Мечтать о большем ему не хотелось.

— Тогда забронируйте за мной номер с первого августа.

— На какой срок?

— А я на месте определюсь. Ориентировочно, недели на две-три…

Вскоре на повороте появился указатель с направлением на озеро Лесное и названиями баз отдыха, среди которых значился пансионат «Мшистые камни».

В течение последней недели стояла жаркая погода. Редкое маленькое облачко приукрашивало яркую голубизну неба. Время было утреннее, но палящий зной, особенно на открытых солнечных местах, уже давал о себе знать. Хотелось затеряться в лесной глуши, где ночная прохлада еще сохраняет свою благодать.

Мысли Вирсавия Легонтовича опять закрутились вокруг созданного образа таинственной молоденькой незнакомки. Легкая грусть овевала его сердце. Он помотал головой, неопределенно взмахнул рукой и стал высказываться вслух, что случалось с ним довольно часто:

— Интересно, какими окажутся мои соседки? Поди… секонд хэнд… из третьесортных старых дев! Таких пруд-пруди на всех базах отдыха. Ходят, раскрашенные как пугала, и думают, что кого-то могут этим привлечь!

И он, презрительно хмыкнув, некоторое время ехал молча. Затем в памяти всплыли строчки из недавно прочитанного: «А мне б красавицу без всякого изъяна… все прелести присущи были б ей… как сладость — розе, горечь — океану».

И, причмокнув губами, он простонал, то ли от удовольствия, то ли от нереализованных грез. Но где-то в отдаленных уголках сознания присутствовало ощущение убегающего вдаль времени.

…Ты стар, твой поезд давно уже скрылся в тумане…

Задумавшись, он обнаружил, что его машина оказалась перед воротами, преграждающими въезд на территорию пансионата «Мшистые камни». Прямо за воротами, слева, расположился деревянный вагончик, выкрашенный голубой краской и смотрящий на мир единственным окном. Посигналив пару раз, подождав, затем опять посигналив и опять подождав, Вирсавий Легонтович уже собирался набрать номер телефона администратора, указанный в рекламном проспекте, когда дверь вагончика медленно отворилась, и оттуда выпрыгнул большой серый кот. Вирсавий Легонтович почему-то сразу подумал, что это был кот, а не кошка, возможно, его подтолкнул к этому выводу немалый размер представителя рода кошачьих. Это действительно был серый длинный кот с характерным полосатым окрасом спины. Звался он Василием и проживал в вагончике, из которого теперь стремительными прыжками убегал в близлежащие кусты.

Вслед за исчезнувшим котом дверь выпустила на волю вторую персону — мужика неопределенного возраста, скорее ближе к шестидесяти, с хмурым небритым лицом, самым заметным объектом на котором был распухший красновато-сизого оттенка нос. На мужике был видавшие лучшие времена серый пиджак и спортивные штаны, меняющие свой цвет в зависимости от места нахождения их владельца — на солнечной стороне они отливали синим оттенком, а в тени — серовато-бурым. В пальцах правой руки был зажат недокуренный бычок папироски.

— Ну, че пиликаешь? — буркнул мужик, подходя к машине отставного полковника. — Че, я те птица-самолет че ли? Че лететь должен? Кто таков и куды прешь?

Вопрос привратника не обескуражил Вирсавия Легонтовича, скорее он возымел обратное действие. Отставной полковник как-то сразу почувствовал вкус бытия при виде этого простецкого мужика в таком дивном уголке Уральского леса.

…Недурно здесь встречают вновь прибывших постояльцев. Однако, недурно!..

— У меня забронирован номер с сегодняшнего дня. Не соизволите ли открыть ворота?

— Как звать-величать прикажете? — спросил привратник, исподлобья оглядывая машину вновь прибывшего пансионера. — У нас тут порядок, посторонних не пущаем!

Вирсавий Легонтович назвал себя, чем вызвал на лице привратника некоторое подобие улыбки.

— Кто-кто? Извольте обождать, нам нужно свериться со списками, — и он заковылял обратно в вагончик.

Вирсавий Легонтович не ожидал такого сервиса. В некотором роде он был мизантропом: любил отдыхать в малолюдных местах, в диких уголках природы, мирясь с некоторыми неудобствами и странностями, неизменно присущими такому отдыху. Нельзя сказать, что он обожал одиночество — это претило его натуре. Но его душа просила отдыха именно в таком затерянном уголке, и он еще не терял надежды разделить свой досуг с привлекательной и, желательно, молоденькой единомышленницей.

Прошло минут десять, пока привратник опять не появился из вагончика. Ворота открылись, и машина Вирсавия Легонтовича, проехав метров пятьдесят, остановилась перед небольшим двухэтажным зданием. В зеркале заднего вида маячил привратник, не сводивший глаз с автомобиля нового отдыхающего.

И если Вирсавий Легонтович тогда не особенно заострил свое внимание на посматривающем ему вслед страже ворот, то о Петровиче этого сказать было нельзя. При виде большой и, наверное, дорогой машины, он внутренне весь подтянулся и напряг все органы чувств, провожая ее пристальным оценивающим взглядом. Его простая жизненная философия подсказывала, что, возможно, здесь есть чем «смазать свое подзасохшее бытие».

Частный пансионат «Мшистые камни» располагался в оштукатуренном и выкрашенном в розовый цвет двухэтажном здании. На первом этаже находилось кафе, куда вела открытая дверь с занавесью из бамбуковых палочек. Перед кафе была терраса, где в тени сосен стояли две скамеечки и небольшой столик. Деревянная лестница с ажурными перилами вела от террасы на второй этаж, где находились шесть номеров для отдыхающих и комната администрации.

Вирсавий Легонтович поднялся на второй этаж — стены здесь были обшиты деревом, источавшим смолистый аромат. Первая дверь налево вела в администраторскую комнату, куда, постучавшись, и зашел отставной полковник.

В комнате за столом сидела женщина, в цвете той благородной красоты, которая отличает дам постбальзаковского возраста, умудренных жизнью и прошедших через тяжелые утраты. Ее волосы были гладко убраны, и их легкая окрашенность не скрывала седины. Образ гармонично дополняли очки в изящной оправе, и все это вместе производило впечатление уверенности и надежности, что вполне соответствовало ее внутреннему душевному устройству. Годы, укравшие молодость, благосклонно одарили щедрой порцией житейской мудрости и бытовой смекалки, которые способствовали поступлению на должность администратора частного пансионата «Мшистые камни».

— Здравствуйте, вы, наверное, Алевтина Николаевна? — несколько хрипловатым голосом поздоровался вошедший. — Позвольте представиться. Вирсавий Легонтович. Забронировал у вас номер с сегодняшнего дня.

— Приятно познакомиться. Проходите, садитесь на диван. Сейчас оформим вам путевочку. Как добрались, без проблем нашли нас в лесу?

— Вы знаете, не сразу. Я поначалу свернул на Заозерск, а потом понял, что надо было проезжать прямо.

— Да, на Заозерск от нас идет своя дорога. По прямой тут километра три. Места здесь красивые, не пожалеете. Если вы будете оплачивать полный пансион, то у вас будет трехразовое питание в кафе на первом этаже.

— Да, я так и бронировал, с полным пансионом.

— Хорошо. Вот вам путевочка. Ваш номер — следующая дверь на этой стороне коридора. Окнами как вы и просили — на северо-восток, так что прохлада и тень вам обеспечены. Вы, наверное, уже познакомились с нашим сторожем, Петровичем?

— А, да, да. Имел возможность побеседовать, пока проезжал ворота. Он, похоже, слегка принимает на грудь?

— Да, и это для меня проблема. Мы взяли его сторожем, но он мужик работящий: и плотник, и по электричеству понимает. Работал бы да работал, но алкоголь сгубил. Его везде увольняли. И теперь — ни семьи, ни угла своего. Он в мае тут появился, сам искал работу, я хозяйку уговорила взять его с минимальной оплатой и питанием за счет кафе с проживанием в вагончике. Он там и обосновался. Душа добрая — прибрал бродячего кота, сам не доест, ему оставит. Кстати, он — любитель поговорить и выпить за счет отдыхающих.

— В кафе ему выпить не продают?

— Нет. Там дорого для него… Налево, за домом, небольшая стоянка для машин. Да, вот еще что, если у вас есть ценные вещи, и вы желаете подстраховаться, то можете сдать мне на хранение в сейф, — Алевтина Николаевна указала на металлический сейф, стоящий на полу в углу комнаты.

— Пожалуй, кое-что мне вряд ли понадобится каждый день. Я занесу вам попозже, — Вирсавий Легонтович прокашлялся и продолжил:

— А как тут насчет культурной программы?

— У нас в пансионате она отсутствует, а вообще, неподалеку, есть санаторий «Голубая волна». До него минут тридцать ходьбы по лесу. Там, насколько мне известно, регулярно проводятся танцевальные вечера. Вижу, вы — одинокий мужчина?

— Да, в поисках дамы сердца, — улыбнувшись, ответил Вирсавий Легонтович, сопроводив свои слова неопределенным жестом правой руки. — Как я понял, скоро планируется заезд двух молодых женщин?

— Да. И они, насколько мне известно, пока также одиноки. Так, что, батенька, не теряйте времени даром. Кстати, пойдете в кафе, обратите внимание на нашего повара Анечку. Она — большая умница, одна со всем справляется. И кормит нас — пальчики оближете!

Получив ключи от номера, Вирсавий Легонтович принес из багажника машины увесистую сумку с необходимыми для отдыха вещами. Разместившись, он решил обследовать территорию пансионата. Налево от террасы небольшая лесная тропинка уходила в сторону озера, которое призывно искрилось под солнечными лучами. По пути следования то и дело встречались валуны, покрытые причудливым фиолетово-зеленым ковром из мхов и лишайников.

На Вирсавии Легонтовиче была его любимая плотная зеленая рубаха, по фасону напоминавшая френч времен первой половины двадцатого века, плавно переходящая в широкие брюки, заканчивающиеся летними сандалиями. Ему было жарко и неуютно, потная рубаха липла к спине.

Прямо перед ним открылся небольшой песчаный пляж, переходящий в деревянный понтон, который в виде буквы «П» выдавался в озеро. Вирсавий Легонтович страдал от жары и испытывал потребность освежиться. Но пока его настораживала перспектива познакомить свое холеное, привыкшее к теплу тело с водой неизвестной температуры. Он неловко потоптался на берегу, даже нагнулся и поплескал водой на лицо. Вода приятно освежала…

Воздержавшись от близкого знакомства с озером, он вернулся на тропинку и пошел обратно. Тропинка разветвлялась на маленькие тропки, уводящие в разные стороны, и отставной полковник решил обследовать их. Территория пансионата была небольшой, и ее обзор занял у него не более получаса времени.

Между тем приблизилось время обеда. Вирсавий Легонтович завернул в кафе, и глаза его забегали в поисках Анечки. В зале располагались четыре деревянных столика и стойка для приема-выдачи заказов. На стенах висели картины, выполненные акварелью с изображением пейзажей. Поймав повара Анечку своим ищущим взглядом, отставной полковник уныло вздохнул и сел за стол. Что касается Анечки, то в ее планы не входило молчаливое обслуживание такого солидного пансионера. Она не упустила возможности обсудить с Вирсавием Легонтовичем вопросы аренды кафе, сложности общения с санэпидстанцией и пожарной охраной. При обсуждении последней темы Вирсавий Легонтович несколько оживился и высказал небольшой интерес к работе своих бывших коллег-пожарных, но не более того.

После сытного обеда Вирсавий Легонтович вернулся в свой номер, почитал привезенные газеты, поспал, затем опять спустился в кафе и внимательно осмотрел выставку бутылок на стойке бара. Выбор был небольшой, а цены заметно выше городских аналогов, но это не служило препятствием для одинокого холостяка. Он заказал одну рюмку коньяка, затем другую. Нега и лень постепенно овладели отставным полковником. Мысли заволоклись туманом и бесцельно проплывали мимо.

…Какая глушь… некий первозданный рай… только не хватает какой-нибудь хорошенькой дикарки…

Мечтательное состояние души погрузило его в сладкую дремоту.

Вдруг он почувствовал, как кто-то мягко трется о его ноги. Гортанное урчание сопровождало эти движения. Опустив глаза, он увидел уже знакомого ему крупного серого кота, а за своей спиной услышал осторожное покашливание и хриплый голос:

— Служба службой, а ужин — по расписанию, — и басистый смех Петровича прогнал прочь грезы отставного полковника.

Получив свою порцию, Петрович подошел к столику Вирсавия Легонтовича.

— Можно? — и он жадно кинул взгляд на недопитую рюмку коньяка. — За че пьем, за ваших, али за Советскую власть? — спросил Петрович, обдав отставного полковника запахом дешевого табака.

— Тебе нельзя, тебе Родина доверила ответственный пост и ты не должен уронить оказанного доверия, — попробовал возразить Вирсавий Легонтович, но безуспешно. Петрович в ответ только усилил свой натиск:

— Я свое оттрубил перед Родиной, а щас мне положен пансион. Все наше государство пора на пансион садить. До пенсии я ишо не дожил, да жил-был и ладно… Иной раз молодая бабенка идет навстречу, дай думаешь, щас глянет на тебя, Петрович, ан нет, проходит, даже глазом не поведет, потому как стар ты стал. Она, бабенка эта, поди думает, что ты уже свое пожил нанежил нас, женщин. А я вот не успел увидеть ее — жисть то! Не пожил как хотел, а теперь кудыж ты! Нюшка, налей и мне рюмашку!

— Сначала заплати, потом проси. Ты уже в долг на половину месяца получил рюмашек, — отозвалась Анечка.

— Эх, бабы, бабы… Не понять вам широкую душу мужика. Вишь, человек какой приехал, ты войди в положение…

— Да войдешь с тобой в положение. Жди да радуйся, — и Анечка рассмеялась над своей шуткой.

— Ну, вот че ей скажешь? Баба есть баба. Да, жисть пошла, все с ног на голову… А все потому, что душу свою мы замарали. Щас ведь не докричишься до людей, не достучишься, где русская душа? Где помощь друг другу? А-а… — Петрович махнул рукой и хмуро склонился над столом.

Несколько минут они ели молча, затем Петрович продолжил свои философские рассуждения:

— Вся жисть теперь идет не так, все ведь с ног на голову перевернуто. Вон в деревнях-то куды ни глянь — все молодые пьют, а работать за них старики должны. А скоко беспризорных бегает, потому что бабы неустроенны, нечего самим пожрать и дитя покормить. Все потому что души-то нет, потеряли мы душу, все токо о теле своем думают! Я вот прихожу сюды, посмотрю на прилавок: то бы взял, это… а денег нема. Спасибо, хоть жратва за счет пансиона, да на сигареты хватает…

Петрович угрюмо тыкал вилкой в тарелку. Вирсавий Легонтович почувствовал желание покинуть кафе, что и решил незамедлительно осуществить, но Петрович чутко отслеживал ситуацию и, оценив, что настал «критический момент», обратился к отставному полковнику.

— Слушай, давай за встречу. Возьми мне одну, я потом тебе отдам.

Кот подкрепил просьбу Петровича громким мяуканьем и отчаянным трением о ноги Вирсавия Легонтовича.

— Вон и скотинка просит, не дай говорит засохнуть хозяину. Скотинка и та понимат. Она, ежели ты к ней с душой, так она чуствует…

То ли «скотинка» сыграла свою роль, то ли Вирсавий Легонтович пожалел «засыхающего хозяина», но, в итоге, он заказал еще пару рюмок коньяка, поймав при этом укоризненный взгляд Анечки.

— Вот это — дело. Ты — настоящий мужик. За тебя и за твои дела Петрович всегда пьет до дна! Чтоб те отдохнуть как надо!

— Да, хотелось бы…

— Во-во и я про то… чтоб те хотелось и моглось! Ведь бабы-то че нынче пошли? На ину глядишь — срам срамом. Я одним днем исправлять понтон должон был. Пришел, гляжу, а там девка, тудыть ее в качель, почти голая лежит. Вот не поверишь, из одежи на ней — ну одни тонкие ниточки, чтобы срам прикрыть и сиськи спрятать…

— Это купальники сейчас такие модные у женщин, бикини называются, — Вирсавий Легонтович сразу воспрянул, у него появился интерес в глазах. — А когда эта девица отдыхала?

— Срамота это называется. Я жисть прожил, знаю че говорю… Да в начале июля она была. Ну, я ей возьми да скажи: «Ты б, девка, не замерзла бы, а то хоть трусы бы взяла».

Петрович захрипел и зашелся смехом.

«Мне бы тогда на этот понтон…», — подумал Вирсавий Легонтович, а вслух сказал:

— А не послала тебя девица куда-нибудь… за своими трусами?

— Э-х ма, ты как будто там был! Послала… ядрена матрена!

Петрович удовлетворенно похрюкал себе в кулак, гася последние приступы смеха, вздохнул и вернул своему лицу привычное хмурое выражение:

— Бездушно люди живут, бездушно, а ведь задыхаются сами в бездушие своем, ведь не видят ничего вокруг себя. Я че пью-то, может, штоб уйти от бездушья-то энтова, ведь мы как мертвые, как роботы живем… Вот скотинка, она и та душу чует. Кабы с ней по доброму и она всем добром к тебе. Я знаю че гутарю, да, Василий?

Петрович приласкал кота, почесав его за ушами, тот в ответ громко замурлыкал и потерся мордочкой о его руку. Анечка принесла маленькую миску, из которой кот начал жадно выбирать кусочки мяса, отодвигая носом в сторону макароны.

— Эт, бродяга, как наворачивает мясо-то! Ты бы и макароны тоже шамкал! — Петрович потрепал кота за шею. Кот недовольно заурчал и более основательно сосредоточился на своей порции.

— Прибился блудный. Я его подкармливать начал, дык он поначалу бегал по всему берегу, пожрать токо прибегал, а щас от меня почти не отходит… у-у, бродяга, — Петрович взяв Ваську за загривок, потрепал его из стороны в сторону. Кот недовольно отряхнулся и, немного отойдя, стал старательно приводить себя в порядок.

Покончив с ужином, Петрович бросил еще один вопросительный взгляд на Вирсавия Легонтовича, но не успел подкрепить его словами, так как в дверях кафе появилась Алевтина Николаевна:

— Ах, вот вы где. Вижу, хорошо сидите. Петрович, мне нужна твоя помощь. В пятом номере окно совсем разболтано, а скоро заезд. Надо срочно сделать. Я — за тобой.

Петрович грустно посмотрел на отставного полковника.

— Вот, че я тебе и гутарил — бабы есть бабы. Им нас не понять. Пошли Васька.

Он лениво поднялся и направился к выходу. Кот Васька, выставив хвост трубой, то и дело норовил попасть ему под ноги, как бы упрашивая хозяина еще немного посидеть в кафе.

День незаметно уступал место вечеру. Кондиционер скрадывал жару, и выходить наружу Вирсавию Легонтовичу не хотелось. Но Анечка, уже давно с нетерпением поглядывающая на него, попросила покинуть кафе, так как ее рабочая смена закончилась.

…Да, сервис оставляет желать лучшего…

Вирсавий Легонтович посмотрел на часы.

…Кафе закрывается, хотя, еще нет и восьми часов. И где можно посидеть с дамой, если не здесь?..

Он поднялся, лениво потянулся и очутился в душной атмосфере летнего вечера.

Вирсавий Легонтович сидел на открытой террасе пансионата и, словно холеный персидский кот, лениво нежился в тени. Августовское солнце медленно закатывалось за верхушки деревьев. Со стороны террасы открывался вид на проглядывающее между шершавых стволов сосен озеро Лесное, которое слепящими зайчиками манило к себе.

На веранде второго этажа появилась Алевтина Николаевна.

— Нежитесь в тенечке? Не ходили, не купались еще?

— Нет. Осваиваюсь с обстановкой, привыкаю к вашему Южно-Уральскому климату.

— Когда вы уезжали из дома, у вас не было такой жары?

— Нет. У нас — Средний Урал, почти шестьсот километров севернее. Сейчас там относительно прохладно и дожди… Вы давно здесь работаете? — спросил Вирсавий Легонтович.

— Ох, батенька. Тридцать годков я уже в этих краях. Начинала работу на других базах отдыха. А последние десять лет — здесь, администратор. Тяжело стало в последнее время. Отдыхающие всякие попадаются. Кто и выпить любит, и побуянить. Надо успокаивать.

— А охранника у вас нет?

— Нет. Платят мало, мужики не идут. Сторожа, как правило, не задерживаются более одного сезона, и мне приходится заниматься поисками нового кандидата. А Петрович сам себя предложил. Когда пансионат готовили к открытию, проводили косметический ремонт, он и появился.

— А зимой он где будет жить?

— У него сестра где-то в деревушке, неподалеку. Он зимы там проводит, вернее промучивается. Она ему пить не позволяет, денег не дает, только кормит. Вот он, как только лето приближается, собирает свои нехитрые пожитки и вперед по горам и весям с песней. Руки золотые кормят…

Со стороны озера подул легкий свежий ветерок. Оранжевый свет от заходящего солнца теперь был виден только на самых верхушках сосен.

— Погода-то стоит какая! Почему у вас отдыхающих нет?

— В конце июля был наплыв отдыхающих. Еще даже не хватало номеров. А сейчас — начало месяца — как бы пересменка, одни уехали, другие начинают подъезжать… Откровенно вам скажу, тяжело одной тащить все хозяйство. Думаешь, ну все, дотяну до осени и хватит. Поеду в родной городок, буду доживать свой век на пенсии, — грустные нотки сквозили в голосе Алевтины Николаевны. — А как подумаю, что буду одна, совсем никому не нужна, так тоскливо на душе становится. Я же не привыкла сидеть просто так, без дела.

— А родные, дети не с вами живут?

— Мужа похоронила, а сыновья давно со своими семьями по другим городам разлетелись, как птицы по белу свету… в отпуска приезжают ненадолго, а в последнее время — все реже и реже. Денег, сами знаете, не хватает, вот и тратят все на себя. Ну, а вы, батенька, что холостуете?

— Был женат, разошелся.

— А дети есть?

— Да, есть. С женами остались…

— Не один раз были женаты?

— Не один. Я и сейчас не теряю надежды встретить девушку…

— Эх, мужики, мужики, — прервала его Алевтина Николаевна, — Все вам молоденьких подавай… А каково им-то с вами будет жить, не думаете?

— Не скрою, ищу молодую. Я ведь могу ей дать покой, уверенность в жизни. Мне и нужна такая тихая, спокойная, есть же и среди молодых такие… Не важно, сколько раз ты был женат, а важно с кем ты встретишь старость… Хочется на склоне лет и душу погладить и тело потешить…

— Понятно. Имеете право… Только как здоровье позволит? Молодая будет требовать внимания, да и денежек запросит. Справитесь?

— Ну, Алевтина Николаевна, обижаете! Моя последняя жена, Люся была почти на двадцать лет моложе меня…

Тут Алевтина Николаевна с удивлением посмотрела на отставного полковника.

— Да, да, не удивляйтесь. И, знаете, столько во мне появилось новых сил и энергии. Прямо мальчишкой себя почувствовал… Она вся была такая хрупкая, прозрачная, маленькая. Казалось, тронь ее и она упадет. И какая-то печаль, нежность, кротость были в ней… Этим она и покорила меня: своей нежизненностью, нереальностью, оторванностью от мира. Меня влекло к ней… Предвижу ваше возражение — что может быть общего при двадцатилетней разнице в возрасте? Сейчас, по прошествии времени, могу сказать откровенно — я ее жаждал, я ее хотел… Простите за откровенность, не шокировал вас своим признанием?

— Нет, батенька, — устало вздохнула Алевтина Николаевна. — Я много повидала в этой жизни. Меня уже ничем не шокируешь… Редко кто из мужчин с такой прямотой скажет, что у него на душе. Обычно прикрываются любовью, умом, еще каким-либо достоинством своей избранницы… Но так откровенно! — она покачала головой.

— Да, у меня словно рассудок помутился. Я понимал, что со мной. Что это не любовь, а просто влечение плоти. Но… уже, как говорится, сорвался с петель, меня понесло… Я завалил ее подарками… Да, у нее ведь был друг, я бы не назвал его ухажером, а именно другом. Они вместе учились в школе. Она поступила в институт и жила в общежитии, а он пошел на службу в полицию. Перед тем как я встретил Люсю, его как раз на несколько месяцев отправили в командировку. Но для меня наличие этого друга уже не имело значения. Я потерял аппетит, не спал ночами, ждал каждой встречи с ней… Она была такой невинной, что даже целоваться не умела.

Через месяц после знакомства я сделал ей предложение, считал дни, часы, минуты до момента, когда смог назвать ее своей женой и увезти в другой город, подальше от ее друга… Мы, вернее я, был счастлив. Первые месяцы летал в небесах…

— А она?

Вирсавий Легонтович глубоко вздохнул, достал платок и вытер пот со лба.

— Она плакала постоянно. Поздравлю с восьмым марта — плачет, с днем рождения — плачет. Извините за подробности, но даже после интима — плачет. Я сначала как мог ее утешал, думал, это — от резкой перемены в жизни, но, как оказалось, это было в ее душе, какая-то безысходная грусть, печаль и слезы… Потом уже и я стал ощущать некую безысходность, что-то сродни клетке, в которую я сам себя вовлек… прошло три года, у нас родилась дочь, и я почувствовал, что охладеваю к ней.

— Ну, понятно, почему. Она переключила внимание на ребенка, а вы заревновали.

Вирсавий Легонтович усмехнулся.

— Да… нет. Дело не в ребенке. Просто, глядя на ее вечно грустное лицо, меня самого стала тоска глодать. Ну, кто из нормальных мужиков вытерпит рядом ходячую печаль? И это когда вокруг тебя столько жизнерадостных молодых женщин… Да что там говорить… я стал поглядывать по сторонам… Встретил другую…

— А с женой как?

— Мы развелись. Заметьте, Алевтина Николаевна, квартиру я оставил жене. С дочерью вижусь, правда, не очень часто, но регулярно… На день рождения всегда подарки…

Они помолчали. Сумрак окутывал лес, и вечерняя свежесть прогоняла дневной зной. Петрович вышел из вагончика и включил освещение над террасой.

— Ну, что, Петрович, как служба? — бодрым голосом окликнула сторожа Алевтина Николаевна.

— Все путем, обхожу посты.

Немного постояв около террасы, он вернулся в свой вагончик.

— Ну, и мне пора, — Алевтина Николаевна поднялась. — Вон мое пристанище, — и она указала на виднеющийся среди деревьев небольшой одноэтажный домик.

Утро следующего дня встретило отставного полковника громким голосом горничной в коридоре, которая о чем-то спорила с Алевтиной Николаевной. Он лениво потянулся, зевнул и, неторопливо поднявшись, приготовил себе чашечку кофе.

Удобно устроившись в кресле у окна, Вирсавий Легонтович решил просмотреть захваченный в дорогу журнал, но разговоры в коридоре отвлекли его. Незнакомый бодрый женский голос перекрывал негромкую речь Алевтины Николаевны. Послышались звуки шагов и стук двери номера напротив. Вирсавий Легонтович был заинтригован. Торопливо поднявшись, он приоткрыл дверь номера, но в коридоре уже никого не было.

После завтрака, когда Вирсавий Легонтович наслаждался тишиной и покоем своего номера, допивая третью по счету чашечку кофе, раздался резкий стук в дверь.

Он не успел сказать «Да» или «Войдите», как дверь распахнулась, и новая пансионерка появилась на пороге его номера. Лицо незнакомки почему-то сразу вызвало у Вирсавия Легонтовича ассоциацию с птицей. Возможно, причиной тому был клювообразной формы нос, на котором располагались очки в широкой оправе. Коротко подстриженные волосы неопределенного цвета делали ее похожей на взъерошенного и намокшего под дождем воробья. Ярко-зеленый брючный костюм подчеркивал фигуру, которая, к сожалению, была совсем не во вкусе отставного полковника: маленький рост и неопределенность форм никогда не привлекали его. На груди незнакомки красовалось ожерелье из крупных камней, каких — Вирсавий Легонтович не мог сказать, да и не хотел.

Ему хватило пяти секунд, чтобы решить, стоит ли разделять бремя и так непростой жизни с объявившейся на его пороге особой. Вкус Вирсавия Легонтовича не отличался оригинальностью. Ему нравились стройные молодые женщины, миловидные лица которых таили в себе некую изюминку изысканности и несли налет аристократизма. Обычно, ищущий глаз отставного полковника мгновенно выхватывал их легкую, грациозную походку, вкупе с окружающим ореолом таинственности, заставляя его замереть, затаив дыхание. Его взор жадно ловил каждое движение понравившейся дамы, он останавливался и долгим взглядом провожал виновницу своих душевных потрясений, затем, глубоко вздохнув, продолжал свой жизненный путь.

Изобразив на лице неподдельный интерес и окинув взглядом номер, новая пансионерка без умолку зачирикала, вскидывая голову после каждой произнесенной фразы и ежеминутно поправляя очки, казавшиеся огромными на худеньком остроносом личике.

— Ой, так мы соседи! Какая прелесть! Не ожидала, не ожидала. Меня зовут Зося. Вижу, вы завтракаете, не буду вам мешать. У вас, конечно, уютно, но не хватает солнца. Мой номер выходит окнами на противоположную, солнечную сторону. Всегда там останавливаюсь, — она кокетливо обмахнула рукой свою взъерошенную головку. — Так, как вас зовут?

— Вирсавий… Вирсавий Легонтович.

Произнося свое имя и отчество, Вирсавий Легонтович всегда обращал внимание на реакцию собеседника. В большинстве случаев эта реакция выражалась в виде удивления и восклицаний типа: «Как необычно!» или «Как красиво звучит!», что льстило самолюбию отставного полковника.

Зося не оказалась исключением из правил. Она даже пошла дальше:

— Прошу прощения, повторите, как?

Он повторил.

— Какое благозвучие и напевность! Никогда в жизни не слышала ничего подобного. У вас, наверное, интересная родословная?

Но Вирсавий Легонтович проигнорировал ее вопрос.

— Постойте, Зося… уж не та ли вы Зося Синицкая из «Золотого теленка», что у Ильфа и Петрова? — лукавый огонек мелькнул в его глазах.

— Не-ет. Я — Зося, но из другого романа. А, вы, как я погляжу, тоже не Остап Ибрагимыч? А, вообще, я вам могу кое-что рассказать про свою родословную… Она у меня интересная…

Ответом ей было деликатное покашливание Вирсавия Легонтовича, оставшееся не замеченным.

— Но об этом позже. А сейчас я с дороги, и хочется пойти искупаться. Вы давно уже отдыхаете?

— Не очень давно…

— Ну, по вам видно. Вы совсем не загорели. А я обожаю солнечные ванны… лежишь, нежишься на солнышке, а потом так приятно освежиться в озере.

Зося старалась делать вид, что она интересуется исключительно номером незнакомца, но ее взор жадно тянулся к этому солидному мужчине. Поначалу, в ранней молодости, она, как и все ее сверстницы, скромно ждала своего принца. Но ожидание затягивалось, и, постепенно Зося снижала планку требований к избраннику, доведя ее к настоящему моменту до «приличного мужчины», пусть даже и старше ее, но занимающего прочную социальную нишу (не слесаря и не дворника, конечно) и не сильно обремененного предыдущими брачными отношениями. Такие представители мужского пола иногда пересекали ее жизненный путь, но, увы, пока ни один из них не выказал рвения создать прочный союз с ней. Самое большее, что к своей досаде получала Зося — это мимолетный роман, который почти сразу, как говорила ее мама, перетекал во взрослые отношения, после чего новоявленный кандидат исчезал из ее поля зрения.

И вот теперь, перед ней предстал очередной видный мужчина, и Зося впала в некую экзальтацию: ее прорвало на поток красноречия, а душа жадно ловила ответные флюиды.

— Вы еще не ходили за территорию пансионата?

Вирсавий Легонтович не успевал следить за льющимся словесным потоком и потому не нашелся сразу, что ответить.

— Не отвечайте, вижу, я угадала. Тут немного скучновато, но можно сходить на танцы. Неподалеку есть санаторий, где часто проводятся вечера отдыха, — и она снова кокетливым жестом поправила прическу. — Надеюсь, мы не заскучаем. И потом, тут лес. Такая красотища! Говорят, в этом году очень много ягод. И грибы уже пошли. Ой, да тут ко всему можно приложить руки!

Вирсавий Легонтович не нашелся сразу, как отреагировать на фразу про руки, но впоследствии он уже понял, что местом для его рук может быть только рот Зоси. Дама между тем продолжала разгонять по углам остатки тишины и утренней сонливости номера:

— Главное, было бы с кем развеять скуку. Я сама тут проскучала прошлый сезон, когда три дня жила в полном одиночестве. Обошла все тропы и противоположный берег озера. Кстати, вы не хотите сейчас прогуляться?

Вирсавий Легонтович ответил, что желает побыть в своем номере в одиночестве.

В обед они встретились в кафе. В сарафане ядовито-желтого цвета Зося вызывала ассоциацию с канарейкой. При виде Вирсавия Легонтовича на ее лице заиграла восторженная улыбка. «Сейчас споет», — не без сарказма отметил про себя Вирсавий Легонтович и поморщился.

— Можно разделить ваше уединение?

Ответом ей был молчаливый равнодушный кивок отставного полковника.

— А я уже искупалась. Вода — прелесть! Вы когда купаетесь?

Неопределенное мычание Вирсавия Легонтовича, поглощенного прожевыванием пищи, послужило ей ответом.

— Ешьте, ешьте. А я проголодалась, ужас как! Вода отнимает столько энергии! Вот, казалось бы, наелась в завтрак, пришла на пляж, там провалялась часок-другой. Но стоило пойти и поплавать минут двадцать, не более, так есть захотелось, слона бы съела!

Зося успешно распределяла свое внимание между поглощением пищи и непрерывным монологом.

— Кстати, — она прокашлялась, так как резко поменяла течение мыслей, не успев проглотить очередную порцию еды. — Кстати, я вам говорила, что интересуюсь родословной. Так вот, я проследила свое генеалогическое древо до шестого колена и выяснила, что я, — тут она сделала паузу, ожидая заинтересованности во взгляде ее слушателя. Но слушатель позвал Анечку и попросил рюмку коньяка, чем несколько охладил воодушевление Зоси.

— Давайте и мне тоже. Что у вас есть из красненького?

— Вот меню. Выбирайте, — Анечка положила перед Зосей меню и удалилась.

— Фи, прямо так высокомерно! — негромко заметила Зося, пробежала глазами меню и сделала заказ.

Они выпили.

— Так вот. Я — что ни на есть самая настоящая графиня.

Она сделала, как ей казалось, эффектную паузу и загадочно посмотрела на Вирсавия Легонтовича.

— А я — князь, — с оттенком иронии, оглянувшись по сторонам, прошептал Вирсавий Легонтович, понимая, что сыт новой пансионеркой по горло.

— Вы шутите? Нет, но у меня есть документы. Моя прабабка была из родовитой дворянской семьи. Правда, она сбежала с подпоручиком и тайно обвенчалась. Родители лишили ее наследства и отказались признать их брак. Во время революции они перешли на сторону красных, и это их спасло, правда, ненадолго. Начались репрессии, ее муж был арестован и пропал в лагерях, а ее с семьей сослали на Урал. Вот так я и оказалась здесь, а должна была жить в родовом поместье где-то под Тулой.

Зося разгорячилась, глаза ее блестели от чрезмерного возбуждения. Она заказала еще рюмку вина.

— Вам не много будет? — Вирсавий Легонтович расправился с обедом и откровенно позевывал.

— Нет. Если вас не затруднит, то я бы хотела послушать историю вашей родословной.

— Сейчас затруднит.

Он встал и направился к выходу.

…Пусть, грубо, но достало уже!..

Вирсавий Легонтович не обманывал Зосю: его дальний предок действительно был княжеского рода, что подтверждали документы, которые отставной полковник добыл с большим трудом. Он бы с удовольствием поведал свою историю, но только не Зосе.

После этого примечательного обеда, незаметно для самого себя, Вирсавий Легонтович почувствовал, что его, угасший было интерес к жизни, возродился. Появилась жизненная потребность играть в прятки с пансионеркой из номера напротив. Так, перед ужином он заранее покинул пансионат и прогуливался по лесу, краем глаза наблюдая за входом в кафе. И только дождавшись ухода Зоси, он отправился на ужин.

Коротая вечер, Вирсавий Легонтович медленно побрел к озеру. Приятная расслабленность и сонливость завладели им. Ничего не хотелось делать, просто лениво побродить около воды.

На понтоне он повстречал Алевтину Николаевну.

— Я выкраиваю время постоять вечером, полюбоваться закатом. Правда, красиво тут! Вы первый раз на Южном Урале?

— Нет. Прошлым летом я ездил еще южнее, в сторону Башкирии. Там тоже есть живописные горы и озера.

— А зимой еще — и горнолыжные трассы. А на Лесном озере впервые?

— Да, впервые.

— Здесь есть что посмотреть. Прямо за территорией пансионата начинается красивая, старая, липовая роща. Обязательно посмотрите… А что скучаете в одиночестве, Вирсавий Легонтович? Почему бы вам не поскучать вместе с Зосей?

Услышав про Зосю, Вирсавий Легонтович как бы проснулся от разморившей его лени, промокнул платком увлажнившийся от пота лоб и, отвесив уважительный поклон Алевтине Николаевне, направился по тропинке вглубь леса.

Мысли в его голове встрепенулись, что не замедлило найти свое отражение в телесных движениях. Он часто заморгал, несколько раз прерывисто вздохнул, помотал головой, и напоследок отмахнулся рукой от как бы невидимого собеседника.

…Кого, кого, но вот Зосю мне точно не надо!..

Лесными тропами миновав пространство перед пансионатом, он снова очутился на понтоне. Солнце почти скрылось за верхушками сосен на противоположном берегу. Постоял в одиночестве, вслушиваясь в размеренный шепот волн, накатывающих на берег. На обратном пути он издали услышал голос Зоси и, скрываясь за деревьями, осторожно приблизился к пансионату. Алевтина Николаевна и Зося были увлечены беседой на террасе, и Вирсавий Легонтович не решился присоединиться к ним.

— Хорошо, что у вас ничего не изменилось за год! — Зося не скрывала своего восторга. — Это здорово, очутиться в таком диком уголке! Никакие санатории, базы отдыха не сравнятся с вашим пансионатом! Вы же помните, что я работаю учителем музыки. Так вот, у нас в школе проводился конкурс учительского мастерства… Ну, там надо было показать свой творческий подход к ведению уроков, оформить класс. Так знаете, что я придумала?

Глаза Зоси горели от желания поделиться своими успехами с Алевтиной Николаевной.

— Я собрала ребят и всем дала задания: «Ты, Петя, рисуешь на ватмане сосны, ты, Сережа, и ты, Маша, рисуете озеро». В общем, Алевтина Николаевна, вы не поверите…

Хотя, Алевтине Николаевне было совсем не важно — верить Зосе или нет. Ей хотелось просто посидеть и насладиться прохладой вечера.

— … в итоге, оформили класс в виде уголка Уральской природы, Никому ведь не объяснишь, что у тебя в душе. А я как зайду в класс, так песня льется из сердца. И как мы пели с ребятами! Так вот, я это к чему… Был конкурс, и мой класс занял второе место в школе. Нас наградили: ребятам подарили игровые приставки, ну а мне предложили льготную путевку в санаторий, жаль, что не на наше Лесное озеро! Но я туда не поехала! Как только вспомнила ваш пансионат, сказала себе: «Зоська, не надо никаких санаториев! Только к Алевтине Николаевне!»

Зося на минуту остановилась.

— Ну, а как вы живете? Все там же?

— Да, Зося, зимой я у себя… в маленьком городке в семи километрах отсюда. А летом душа рвется сюда…

— Ой, как вы точно сказали — душа рвется! В этот раз я хочу сходить в сторону озера Дальнего. Я поняла, нужно идти мимо озера Карагач?

— Да, вдоль озера идет тропинка…

Алевтина Николаевна не успевала закончить фразу, как Зося моментально выплескивала новый словесный поток:

— Дорогая Алевтина Николаевна, все хочу вас спросить: кто этот новый отдыхающий?

— Вирсавий Легонтович, он…

— А имя-то, какое — Вирсавий! Я такого никогда не слышала. Ой, извините, так кто он? Он впервые у вас?

— Да, впервые. Насколько я знаю, он — полковник в отставке, хорошо обеспечен — у него есть свой бизнес. Кстати, сейчас — в поисках дамы сердца.

— Да вы что?! Расскажите подробнее…

Но рассказывать подробнее Алевтине Николаевне было нечего, что вызвало еще больший интерес Зоси к отставному полковнику.

— Алевтина Николаевна, милая моя! Вы же знаете все про меня…

За последние три летних сезона Алевтина Николаевна имела неудовольствие подробно ознакомиться с личной жизнью Зоси, поэтому она не нашлась, что ответить и просто устало кивнула.

— … ничего, кроме школы не вижу. Сейчас так увеличили часовую нагрузку! Столько факультативов добавили! Бедные детишки… Они совсем света белого не видят. А мы с ними крутимся…

И Зося стала подробно описывать внеклассную работу учителя музыки. Алевтина Николаевна уже давно мечтала оказаться в стенах своего уютного домика, где скрипят половицы на кухне… Петрович обещал ведь починить, все никак у него руки не доходят. Надо завтра же сказать ему… хотя, этот скрип половиц… он стал таким родным, что без него уже и не мыслишь вечера… А окошко в комнате смотрит прямо на яблоню. Одна, среди сосен, видимо, давно посажена чьей-то доброй рукой. При сильных порывах ветра ее ветки стучат по стеклу… В конце мая она вся в цвету, и ее аромат вливается в окно с пением птиц…

— Ой, я заболталась про себя, а вы-то как здесь управляетесь? Нынче, смотрю, у вас не много работы, — голос Зоси вернул Алевтину Николаевну из задумчивости.

— Да, нет, работы хватает. До вас жила компания молодежи. Пьянки по ночам, громкая музыка. Отдыхающие ночью приходили и будили меня, просили их угомонить. Ходила, ругалась с ними! Тяжело мне так бегать по ночам…

Алевтина Николаевна воспользовалась моментом, когда нить беседы вдруг оказалась в ее руках:

— Да, и за день устаешь… Я, пожалуй, пойду, Зосенька.

— Алевтина Николаевна, милая вы наша! Да с нами вы хоть отдохнете, мы ведь совсем незаметные. Вот я все смотрю весь день, где этот неуловимый Вирсавий… отчество забыла…

Но Алевтина Николаевна уже устало направлялась к своему домику, и слова Зоси долетали до нее все тише и тише…

Так миновал еще один день в жизни отдыхающих. Его сменила ночь, принесшая совсем небольшое облегчение от жары. Утро открыло новую страницу в жизни Вирсавия Легонтовича. Начиналось оно ничем не примечательно: кофе, чтение, завтрак совместно с игрой в прятки от Зоси. После завтрака Вирсавий Легонтович, как можно незаметнее, покинул номер и направился за ворота пансионата. Петрович что-то буркнул ему в напутствие, и отставной полковник пару часов наслаждался прохладой тенистой липовой рощи, пока жара не вступила в свои права.

Завершив свой моцион, Вирсавий Легонтович неспешно подходил к террасе пансионата, когда его словно кипятком ошпарили. Некая молодая особа с большой дорожной сумкой выпорхнула из такси и, с трудом неся свою ношу, подошла к террасе. Ноги Вирсавия Легонтовича двигались сами по себе, он их не чувствовал. Все его внимание сосредоточилось на новой отдыхающей — довольно высокой, стройной брюнетке, джинсы, легкая кофточка и босоножки которой так деликатно очерчивали все формы.

— Ах! — причмокнул Вирсавий Легонтович и поцеловал кончики пальцев. Сердце его учащенно забилось, дыхание стало прерывистым, пот увлажнил лицо.

…Какая девушка, какая девушка!..

Он приблизился к незнакомке.

— Позвольте помочь вам. Я тут отдыхающий, — сладкая улыбка заиграла на его пересохших губах. Он облизнулся и продолжил, — позвольте представиться, Вирсавий Легонтович.

— Ксения, — незнакомка чуть смущенно улыбнулась.

Давным-давно, еще в школьные годы, Вирсавий с одноклассниками шутливо выставляли девчонкам оценки за внешность — от двойки до пятерки. И теперь он, глядя на девушку, уже привычно поставил ей свою оценку. И эта оценка оказалась четверкой… Возможно причиной тому была некоторая придирчивость, избалованность и пресыщенность Вирсавия Легонтовича женской красотой. Считая себя тонким ценителем в этой области, он всегда отмечал несовершенства, с которыми вынужден был мириться, в глубине души мечтая об идеале… Правда, при этом он не подозревал, насколько далек от предела мечтаний женщин был сам.

…Четверка… но какая хорошенькая…

У Вирсавия Легонтовича с годами выработалась улыбка с небольшим прищуром глаз, которая, по его мнению, должна была располагать к нему представительниц нежного пола. И теперь эта улыбка маской нацепилась на лицо отставного полковника. Она растянула его глаза, превратив их в длинные узкие щелочки.

Ксении же улыбка нового знакомого показалась добродушной, но приторно сладкой и наигранной, что сразу вызвало у нее неприязнь. Бросив пару пришедших в голову извинений, она подхватила сумку и быстро поднялась на второй этаж в комнату администрации.

Алевтина Николаевна по-матерински обняла приехавшую девушку:

— Ксюшенька, счастье мое! Как рада тебя видеть! Ой, а ты похудела и бледная какая-то. Я, как только съезжу в ваш загазованный город, так потом весь день голова как чугунная… ну, садись и давай рассказывай как жизнь. Год ведь не виделись. Ты закончила учебу?

— Закончила, но слишком поздно поняла, что быть юристом — не мое призвание. Душа не лежит к этой профессии. Пока устроилась продавцом-консультантом в книжном магазине.

— А как у тебя на личном фронте?

— Без перемен, Алевтина Николаевна. Похоже, мой суженый где-то заблудился…

— Счастье мое, да не грусти. Ты уже побывала замужем и немного разглядела, кто такие мужчины и с чем их едят. Ты — вон какая милашка, еще повстречаешься со своим суженым. Между прочим, у меня тут книжка одна интересная затерялась где-то… погоди-ка, сейчас вспомню… а, вот куда я ее положила, — Алевтина Николаевна достала с верхней полки шкафа потрепанную, довольно толстую книгу в зеленой обложке, на которой красовалась надпись: «Женская энциклопедия». Перелистав ее и, о чем-то задумавшись, она, наконец, отыскала нужную страницу и подала книгу Ксении.

— Вот, почитай, может, и найдешь для себя что-то полезное.

— Спасибо Алевтина Николаевна. Я как размещусь, схожу искупаться, а потом зайду к вам.

— Ну, конечно, заходи на чашечку чая.

Получив ключи от своего любимого номера и, неспешно разобрав сумку, девушка подошла к окну и задумчиво остановила взгляд на шершавых стволах сосен, подступающих совсем близко к пансионату. Просто вытянув из окна руку, можно было прикоснуться к их колючим ветвям, и почему-то это действовало успокаивающе.

Ксения с детства любила лес и, бродя по его тропинкам, с благоговением останавливалась перед мощными старыми деревьями, видя в них символ зрелой мудрости, которой ей так не хватало в жизни. Иногда у нее появлялось ощущение, что, стоя рядом с ними, она сама пускает глубоко в землю свои корни, питая душу и исцеляя тело.

Стук в дверь прервал плавный ход мыслей. На пороге появилась Зося, с которой Ксении пришлось сталкиваться во время прошлогоднего отпуска.

…Прошлым летом Зося вела себя бесцеремонно: во-первых, она сразу предложила пойти прогуляться на соседнее с Лесным озеро, что составляло около трех километров пути. Ксения вежливо отказалась, благоразумно решив не обременять приятную прогулку такой неспокойной собеседницей. Но, когда она уже выходила из пансионата, Зося, очевидно, подкарауливающая девушку у террасы, заявила, что ее не затруднит совместный поход. Ксению ошеломила такая настойчивость. Она развернулась и, сославшись на головную боль, вернулась в свой номер. На следующий день она снова получила прямое предложение о совместной прогулке по окрестностям. Ей ничего не пришло в голову, как довольно холодно ответить, что она сама предупредит Зосю о планируемых вояжах. Но Зося не ждала пассивно инициативы со стороны Ксении, она сама настойчиво предлагала свое общество. Не осталась исключением и душевая пансионата. Это была не просто душевая в обычном понимании — с кафельным полом и стенами. Душевая пансионата была устроена наподобие бани: она состояла из нескольких комнат, отделанных деревом. Здесь была даже чайная комната с большим, сколоченным из сосновых досок, столом и такими же деревянными, но очень удобными стульями. Для Ксении особым удовольствием было посидеть здесь после душа и, вдыхая аромат распаренного дерева, неторопливо насладиться чашечкой густого травяного чая с купленными в Заозерске пряниками. И, естественно, такое времяпрепровождение, в понимании девушки, подразумевало пребывание в одиночестве. Но у Зоси было свое мнение на этот счет. Душевая имела две кабинки. Ксения оплатила час посещения и, получив ключи, уже собиралась закрыть входную дверь, когда почувствовала, что кто-то тянет дверь с обратной стороны. Зося рывком распахнула дверь: «Давайте вместе примем душ. Услышала, как вы попросили ключи от душевой у Алевтины Николаевны. Быстро собралась, насилу успела». «Я оплатила часовое посещение душевой и хочу побыть одна!» — довольно резко ответила Ксения. Нисколько не смутившись столь холодным «ответным душем», Зося удивилась: «Зачем одна? На двоих душ будет дешевле!» Ксения резко дернула дверь и закрыла щеколду…

— О, мы опять соседи, а я остановилась в номере прямо за стеной от вас. Вы только с дороги? Жарища ужасная, но здесь — такой рай! Озеро спасает. Я как раз с озера. Купание приятно освежает, вода чистая, все дно как на ладони. Тут сейчас на удивление мало жильцов: вы, я, да еще один интересный мужчина. Так хочется пообщаться, а он неразговорчивый, сам себе на уме. А я вижу знакомое лицо. Ну, думаю, хоть с вами пообщаемся, а то со скуки можно помереть!

Речь Зоси лилась, как ни в чем не бывало. Как будто она не помнила прошлогодние казусы в общении с Ксенией. Ксения подошла вплотную к Зосе.

— Рада вас видеть, но прошу меня извинить, общаться я не хочу! — с этими словами, Ксения захлопнула дверь перед носом Зоси. Немного успокоившись, она задумчиво провела рукой по стенам, вздохнула. Душа девушки была переполнена теплыми чувствами от встречи с любимым номером.

Облачившись в легкую майку и шорты, прихватив пляжную сумку, она вышла в коридор, где натолкнулась на Вирсавия Легонтовича. Что касается последнего, то про него нельзя было сказать, что он столкнулся с Ксенией случайно. Вслед за приехавшей девушкой он поднялся в свой номер, втягивая носом еле уловимый аромат ее духов…

Когда хлопнула дверь соседнего номера, и послышался звук закрываемого замка, Вирсавий Легонтович, движимый какой-то неземной силой, оказался в коридоре. При виде вышедшей ему навстречу Ксении, сердце отставного полковника сделало резкий толчок и стремительно забилось, дыхание не замедлило повторить сердечные кульбиты.

— Разрешите пригласить вас на прогулку, — начал он с первых пришедших в голову фраз. — Погода-то, погода какая великолепная! А то все дожди да дожди, просто сил нет…

Ксения не была готова к такому неожиданному повороту событий. В голову сами собой пришли спасительные фразы:

— А… э… извините, но я предпочитаю побыть в одиночестве. Я приехала сюда, чтобы… побыть одной…

Вирсавий Легонтович застыл в нерешительности и не нашелся, что быстро ответить, а Ксения уже спускалась по ступенькам лестницы на террасу.

…Странный тип. Глаза выпучены и взгляд какой-то ненормальный. Ему бы роль графа Дракулы играть, фильм, несомненно, имел бы успех!..

Выйдя из пансионата, Ксения оказалась под палящим солнцем. Она не разделяла энтузиазма Вирсавия Легонтовича по поводу погоды. Ей по душе пришелся бы теплый облачный день с ветерком, нежно овевающим лицо, но в такую жару, когда даже дышать тяжело и солнце нещадно палит, все силы организма падают до нуля.

Она поспешила углубиться в лес, и привычная тенистая тропинка привела ее к озеру. Быстро раздевшись, Ксения погрузилась в воду. Нега наполнила все клеточки тела, и приятная свежесть окутала с головы до ног. Перевернувшись на спину, девушка закрыла глаза. Казалось, течение времени замедлилось, и безмолвная невыразимая тишина опустилась над миром. Легкий плеск волн у берега приятно убаюкивал. Дыхание выровнялось, и все ощущения мира растаяли как во сне. И только легкое покачивание тела на волнах оставалось той тонкой ниточкой, благодаря которой Ксения еще осознавала свою принадлежность к реальности. Она редко испытывала подобные ощущения. Ей хотелось лежать так часами…

Нельзя было сказать, что Вирсавий Легонтович испытывал нечто подобное, находясь в эти минуты на скамеечке террасы. Для него оставалось загадкой желание девушки провести отдых в одиночестве. Или это его неудачное появление на сцене вызвало такую ответную реплику? Кто знает? Он до сих пор ощущал аромат ее духов, и в его взбудораженном, растревоженном сердце жило только одно чувство — сиюминутная тоска по недоступной уже ему поре молодости. Он подсознательно чувствовал, что в этой девушке была какая-то непорочность, чистота. И некий поэтический восторг охватил его душу…

Где-то совсем близко послышались шаги. Открыв глаза, Вирсавий Легонтович увидел Зосю, спускающуюся на террасу игривой походкой.

— Я пойду с вами. Слышала, как вы приглашали эту новенькую. Помню ее с прошлого года. Ужасно невоспитанная девица. Сколько раз предлагала ей сходить вместе в лес за грибами или в Заозерск прогуляться, так она все отнекивалась, а под конец, так вообще грубить стала.

— Послушайте, Зося, а в «Кабачке 13 стульев» вы случайно не бывали? — слабая ирония промелькнула в глазах Вирсавия Легонтовича.

— Нет. Меня приглашали, но я отказалась! — она кокетливо надула губки. — Но, вы — другое дело. Я могу рассмотреть это предложение.

Вирсавий Легонтович почувствовал, как волна раздражения накрывает его. Он не смог ее подавить и взорвался:

— Не стройте иллюзий, женщина! Я бы пригласил пани Зосю, а не вас! Помните старое советское телевидение? Мы же с вами — сверстники!

— Мне только слегка за тридцать, — Зося жеманно повела плечами и водрузила на место вечно убегающие на край носа очки.

Вирсавий Легонтович ощущал, как неприязнь к этой даме продолжает нарастать. Ему захотелось еще больше нагрубить ей.

— Сказать по-правде, я бы дал вам все пятьдесят!

Он резко поднялся и зашагал прочь. От неожиданной обиды на глазах Зоси выступили слезы.

…Увы, похоже, опять не везет. Как жаль, какой подходящий вариант!..

Глубоко вздохнув, Зося побрела по лесной тропинке.

…Но, еще, как говорится, не вечер. Отпуск только в самом начале. Глядишь, он и изменит свое отношение. Подождем…

И она пошла бодрым уверенным шагом.

Сторож Петрович продолжал приглядываться к Вирсавию Легонтовичу. Его предчувствие подсказывало, что с этим пансионером можно скрасить монотонность будней. Был вечер, когда Петрович из своего вагончика заметил Вирсавия Легонтовича по-деловому шагающего к специально выделенной мангальной зоне. Интуиция Петровича изо всех сил сигналила — горит зеленый свет!

— Ты где, Васька, иди ко мне, я те пузо почухаю…

Васька понял, что у хозяина хорошее настроение и не заставил себя упрашивать.

Выгрузив увесистый мешок с углем и кастрюлю с замаринованным мясом, Вирсавий Легонтович удобно разместился за столиком. Еще даже не начинало смеркаться, и Петрович внимательно прослеживал все приготовления отставного полковника, выставив скуластое щетинистое лицо в полуоткрытое окно вагончика.

— Ух, ты, шелудивый кот…

Услышав эти слова, Васька зажмурился, заперебирал лапами и громко заурчал.

Петрович опять бросил взгляд в сторону мангальной зоны. Легкий дымок слегка маячил среди сосен. Пора было идти на подмогу.

— Ну, Василий, айда поможем, авось и нас Родина не забудет!

С особым приятным предвкушением и соответствующим случаю эмоциональным настроем Вирсавий Легонтович приступал к растопке дров в мангале.

Сначала он почувствовал как кто-то небольшой и мягкий трется о его ноги — то были первые признаки надвигающегося на мангальную зону Петровича. Вирсавий Легонтович даже не утруждал себя поворотом головы.

— Дай, думаю, заверну на огонек, дык а вдруг шпийен! — пробурчал хриплый голос Петровича за его спиной. — Ну, че ты? Щепы надо больше класть, щепы, а то так долго не раскочегаришь. Вон тута у меня в запашнике есть щепа-то, оно мигом займется.

И Петрович по-деловому куда-то отправился. Вернулся, подбросил щепы. Вирсавий Легонтович распорол мешок с углем и частично высыпал его содержимое в мангал. Петрович активно принимал участие, размешивал угли, обмахивал их газеткой, раздувая пламя.

Угли хорошо взялись, и Вирсавий Легонтович приступил к колдовству с шампурами. Петрович оглядывал окрестности в поисках горячительного напитка, но безрезультатно.

— А ты по какой части будешь?

— Сейчас — пенсионер. Я — отставной военный, полковник в отставке.

— У-у-у, а какой род войск-то был?

— Я — по пожарной части. Руководил отделом по приему вызовов, отправкой и координацией работы пожарных команд.

— Э-э, дык я знаю таких как ты. У миня брат тоже был в пожарных. Он все на нашей каланче сидел, как где загорит, так он орал, шоб ехали тушили… Ты поди так же? Пожары-то хоть тушил?

— Нет, не довелось.

Работа кипела. Петрович умело руководил действиями отставного полковника по пожарной части. Первые шашлыки зарумянились и расточали манящий аромат.

— Слушай, — Петрович доверительно подошел поближе к Вирсавию Легонтовичу, показывая на горло. — Давай немного затушим…

— Нельзя. Сухой закон.

— Начальница не узнает, они седня с этой, в очках, как ее…

— Зосей, — подсказал Вирсавий Легонтович.

— Ну и имя же… ну с этой Зосей — в городе. Николавна собралась ужо и к воротам токо подходить, а эта, в очках, как вылетит пулей: «Алевтина Николаевна, а вы куда? А можно я с вами?» Ну, баба-прилипала, чтоб ее… Вижу Николавна не рада, а кудыж ее…

Петрович сплюнул, махнул рукой и продолжил.

— Недавно укатили на маршрутке. А обратная маршрутка ишшо не скоро… Так плесни чуток в стаканок, — и он достал припасенный для подходящего случая пластмассовый стаканчик. — Не обижай старика, у меня нет радости в жизни.

Вирсавий Легонтович посмотрел в жалостливые глаза Петровича, молча достал из пакета бутылку и свой одноразовый стакан.

— Вот это дело. Эт ты хорошо дело поставил, а то иш ты, по сухому-то никак не пойдет. Ну, че, давай за Советскую власть, че ли?

Дело пошло веселее, шашлыки тихонько шипели. Нос у Петровича потихоньку краснел. Сам же он суетливо делил свое внимание между стаканом коньяка и шипящими шашлычными шампурами. Вдыхая полной грудью дым мангала, он отхлебывал глоток-другой коньяка и улыбался, выражая свое удовлетворение жизнью.

— Вот, Советская власть была, говорят, плоха, кудыж ее мать, а ведь жили люди-то лучше. Я вот малограмотный — у меня всего восемь классов, но ты мне объясни, при Советской власти включишь телевизор — там все чинно, поют, говорят красиво, посмотреть было приятно, а щас бывало телек у сеструхи глянешь, поют, как визжат, мордобой один, да секс этот. Почему щас детишек мало нарождается? Все пишут, рождаемость поднять надо, а че ты поднимешь, коли раньше мужики баб в губы целовали и куда следует петуха пихали, а щас — все с ног на голову… Да ишо всякие там резервативы, тьфу, а болячек всяких только больше стало! Раньше ниче этого не было, здоровее все жили…

Он немного помолчал, закурил и продолжил:

— А рекламы эти… Они людей за идиотов почитают, че ли? Как зубы чистить, стирать, готовить — всему учут, спасибо, хоть ср… не учат, мать их… Я намеднись в город ездил, ну так по надобности, там на домах слова-то русскаго не найдешь, все тарабарщина на нерусском, эх ма…

На этом месте в монолог Петровича вклинились утробные, протяжные завывания кота Василия.

— Он не отстанет, шельма такой. Ну че, учуял, учуял, — и Петрович вальяжно, по-хозяйски потрепал кота за загривок. — Дать ему надо кусок, а то орать будет, мочи нет.

В результате половина шашлыка была преподнесена в дар коту Василию.

У подвыпившего Петровича на лице появилось выражение торжественного осознания собственной значимости, в глазах заиграли искры бездонного глубокомыслия. Его грудь распирало желание раскрыть вновь прибывшему пансионеру правду жизни.

— Кудыж идем-то, кто-то хоть может сказать, нет? Политики, бизнесмены, рожи — во! — Петрович широко развел руки, — А… то один своровал, то другой — сбежал! Я, помню, давно читал книжку про Петра I, дык он знал, че делал, вел Рассею куды надо, а проворовался, дык башка с плеч, во порядок в стране был! Боярей сек, бороды срубал топором! Так его вся Рассея уважала, от мужичка последнего до боярей высоких.

Вирсавий Легонтович уже не все понимал из того, что ему навязчиво пытался объяснить Петрович.

— Я тогда в городе-то иду, смотрю — надпись ненашенская, ну… я спрашиваю у молодого парня, че это, на че он мне знашь че сказал: «Это — англицкий баб». Я его опять: «Че, говорю, там баб дают? Че, наших не хватат, так англицких привозют?», на че он мне: «Да это — англицкий паб, тута баб нема, тута пивка дают». Чтоб им…

Петрович погрузился в припадок смеха, который постепенно перешел в хрипы от удушья. Вирсавий Легонтович похлопал его по спине.

— Да, не… я не подавился, — отбрыкивался от него Петрович. — Эт я смехом захлебываюсь, когда выпью, мне ржать нельзя. Слушай, давай че грустное скажи, а? А то я не могу перестать ржать…

Вирсавий Легонтович не на шутку испугался припадка удушья у пожилого человека. Он понимал, чем это может закончиться. Необходимо было завершать мероприятие, к чему отставной полковник и незамедлительно приступил:

— Так, все, Петрович. Ты хотел о грустном, так вот — кафе закрывается, и посетителей просят пожаловать на выход.

— Не-е, так мы не договаривались. Эт — не по нашенски, не по-мужски…

Но Вирсавий Легонтович сумел проявить настойчивость, в результате которой Петрович, одаренный горячим шашлыком, вернулся на свой пост, а отставной полковник поднялся в свой номер. Он знал, что Ксения отсутствует и решил подождать ее на террасе. Сменив пропахшую дымом одежду на свежую, Вирсавий Легонтович обильно оросился дорогой туалетной водой, тщательно расчесал свои редкие волосы и спустился на террасу.

Вечер ласковыми объятиями незаметно окутывал лес. От озера повеяло прохладой, жара стала потихоньку отступать. Кузнечики наперебой оглашали окрестности переливчатой стрекотней.

Ксения, отыскав свое любимое место, удобно расположилась с книгой в руках. Возможно, многим такой отдых показался бы скучным и однообразным, но только не ей — именно так она приводила в порядок свои мысли и чувства, возвращаясь к самой себе…

Ослепительный диск заходящего солнца выплыл из-за кромки облака, так что девушке пришлось зажмуриться. Освежающий ветерок подул со стороны озера, сопровождаемый легким шелестом в ветвях сосен. Над головой небо бледнело, а в стороне заката, над кромкой леса у противоположного берега, полыхало яркими, оранжево-золотистыми тонами. Солнце снова спряталось за облако, высвечивая край далеких облаков, по своей форме напоминающих горные вершины, покрытые снегом.

Ксения неотрывно смотрела на грандиозную панораму, разворачивающуюся перед ее взором. Пейзаж постепенно менял свои оттенки, и она едва осознавала, что перед ее взором сменилось несколько величественных картин природы. Краски неба неуловимо менялись — вот они ярко-оранжевые, а теперь уже мягко фиолетовые. У девушки появилось ощущение, будто она находится в волшебном природном чертоге и смотрит на огромный мир сквозь разноцветные линзы. Удивительное спокойствие наполняло уставшую за год душу. Силуэты далеких гор, окутанные голубой дымкой, казалось, парили над лесом на противоположном берегу озера. Вот уже позади остались мгновения заката, и солнечный диск потонул в далеких синеющих горах… Глаза девушки были закрыты, в ее душе появилась тихая радость, словно большой суетный, человеческий мир оставил ее наедине с блаженным миром природы и космоса…

Немного озябнув, Ксения неторопливо пошла к пансионату. Летучие мыши с писком носились между деревьями, заставляя девушку невольно замирать от страха. В прошлом году одна мышь, неизвестно почему путешествующая по земле, налетела на ноги девушки. В темноте перепончато-склизское существо так напугало Ксению, что возможность новой встречи вызывала у нее инстинктивный ужас. Она быстро побежала к террасе пансионата.

Вирсавий Легонтович, увидев подбежавшую к нему Ксению, мгновенно протрезвел. Куда ушла расслабленность и нега? Сердце замерло в груди, дыхание сбилось. Предательски подступили робость и неуверенность. На ходу импровизируя, он не узнавал своего голоса:

— Как хорошо, не правда ли? Как поживаете, Ваше Одиночество? Не уделите минутку старому холостяку? Прошу присесть, здесь с террасы открывается удивительный вид.

Ксения не смогла отказаться и, нехотя, присоединилась к нему. Близость молодой девушки вызывала такое волнение у Вирсавия Легонтовича, что нить разговора все время пыталась выскользнуть из его рук.

— Я здесь впервые и мне не хватает… эм-м… интересной собеседницы, — он бросил игривый взгляд в сторону Ксении.

— Вы еще не знакомы с Зосей? Я думаю лучшей собеседницы вам здесь не найти.

— Имел удовольствие быть знакомым. Вернее, меня насильно вовлекли в знакомство, которого я не желал.

Он многозначительным долгим взглядом посмотрел на Ксению, затем, откашлявшись, решился спросить:

— А вы, Ксения, всегда отдыхаете в одиночестве?

— Да, вы знаете, моя работа связана с людьми, и за год я очень устаю от общения.

— Простите, а где вы работаете?

— В книжном магазине, продавцом-консультантом.

— О-о, — протянул отставной полковник. — Хорошо звучит.

Он немного помолчал.

— Но, Ксюшенька… — вновь заговорил Вирсавий Легонтович вкрадчивым голосом. Ксения метнула на него быстрый вопросительный взгляд.

— Общение общению — рознь, — продолжал он. — Я вижу, вы — интересная девушка и, общаясь, мы могли бы взаимно обогатить друг друга…

В глазах Ксении образ Вирсавия Легонтовича перекрывался лесом и пролетающими летучими мышами. Она старалась не поддерживать разговор, чтобы не развязать окончательно язык своего собеседника. Ей захотелось уйти. Вирсавий Легонтович почувствовал настроение девушки и быстро заговорил:

— Вы знаете, я совсем недавно узнал об одном интересном и немаловажном обстоятельстве…

Он сделал многозначительную паузу, затем продолжил:

— Изучая свое генеалогическое древо, я узнал, что являюсь отпрыском потомственных русских князей.

Последняя реплика Вирсавия Легонтовича удивила Ксению. Она бросила на него неоднозначный взгляд, который говорил, что княжеского в его облике практически ничего не осталось.

— Нет, нет, послушайте! Я действительно князь. Не улыбайтесь иронично, я вижу, что вызываю только улыбку на вашем лице. Я отправил запрос в Геральдическую палату, и выяснилось, что мой далекий предок прибыл в Россию с армией Наполеона. Его звали Легонт. Не знаю, чем он отличился у Наполеона, но в России ему пришлось очень туго. Он проникся убеждением в захватническом характере войны со стороны Франции и перешел на сторону Кутузова. Причем не просто перешел, а стал, как теперь говорят, разведчиком. Он состоял при штабе маршала Нея, если вам это имя что-либо говорит…

— Очень многое говорит! — съязвила Ксения.

— Я понимаю вашу иронию, вам это все, мягко говоря, не очень интересно, но прошу дослушать. Так вот, мой предок передавал информацию через связника в штаб Кутузова. Пока… пока он не был раскрыт. Был скорый полевой суд, скорый приговор, вполне закономерный в духе военного времени — расстрел. Приговор тут же привели в исполнение.

Тягостное молчание повисло в воздухе. Ксения подождала, потом спросила:

— И что, он погиб?

— Нет, — Вирсавий Легонтович разразился громким смехом. — Он выжил. Две пули застряли в его офицерских знаках отличия. Ночью он очнулся и сумел доползти до ближайшей деревни, где его подобрала добросердечная крестьянка, выходила, ну а он… он, как истинный француз, имел неосторожную связь с ее миловидной дочкой, от которой и пошел наш род. Император Александр I одарил его дворянским титулом, соответствующим княжескому по тогдашней дворянской иерархии. Так бы и жили мои предки, поживали в своем имении, если бы не революция семнадцатого года. Все смела, все перевернула. От большого княжеского рода теперь остался только я… Пытаюсь его возродить.

Вирсавий Легонтович замолчал и многозначительно посмотрел на Ксению.

— Я очень рада за вас и желаю вам успеха.

— Мне не хватает нежного женского присутствия, чтобы скрасить мое бытие. И я был бы очень рад, если бы вы…

— Извините, уже поздно и мне нужно идти, — Ксения поднялась. Вирсавий Легонтович замолчал и как-то сразу сник.

Ксения уже поднималась по лестнице на второй этаж, когда услышала:

— Вы, Ксения, может быть, знаете, проводятся ли тут поблизости танцевальные вечера? — голос Вирсавия Легонтовича заметно дрожал. Было видно, что он волнуется.

— Недалеко отсюда есть санаторий «Голубая волна». Там, насколько мне известно, проводятся вечера отдыха, но я в них не нуждаюсь, — и девушка быстро поднялась по лестнице в свой номер.

Вирсавий Легонтович ощущал сильное волнение, неизменно возникающее у него при общении с понравившейся женщиной. Ему хотелось успокоиться, расслабиться, и он решил еще немного посидеть на террасе, но услышав звук подъезжающей маршрутки, встрепенулся и пошел по тропинке, ведущей к озеру.

Пожелав Зосе спокойной ночи, Алевтина Николаевна не спеша направилась к своему домику. Тропинка вилась среди сосен, и, уже подходя к двери, она вдруг увидела силуэт мужчины. Вирсавий Легонтович шагнул ей навстречу из-за деревьев.

— Фу, как вы меня напугали! Что же вы, батенька, словно тень отца Гамлета, прячетесь ночью по лесам, скучаете в одиночестве? Пригласили бы Зосю, прогулялись бы куда-нибудь.

— Извините меня, Алевтина Николаевна, не могу себя пересилить… не мое…

— Ну, давайте вместе походим-поскучаем…

Вечер располагал к разговору, тем более идти в свой домик Алевтине Николаевне совсем не хотелось. Лес засыпал, живительная прохлада нежила и убаюкивала сомлевшие от дневной жары души.

— Чем вам Зося не приглянулась? Мы с ней говорили о вас, уж извините, такая вы персона, что женщины не могут не посекретничать на ваш счет. Она очень даже желает познакомиться с вами поближе. Одинокая женщина, моложе вас. Работает в школе, учит детишек начальных классов музыке и пению. Она у нас не первый год останавливается, и я слышала, как она замечательно поет! Без детей и, полагаю, без особого темного прошлого. Что вам еще надо? Познакомьтесь, пообщайтесь. Сразу ничего не делается, всему нужно время.

— Скажу вам откровенно — она не нравится мне как женщина.

— А вам, батенька, кто нужен? Фотомодель? Так я думаю, она на вас и не посмотрит.

— Тут есть дама, которая мне очень даже приглянулась…

Алевтина Николаевна остановилась и взглянула на Вирсавия Легонтовича.

— Вы говорите о Ксении?

— Да.

Алевтина Николаевна была удивлена, она не ожидала такого поворота событий.

— — Ну, вы даете, голубчик мой! Так ведь вы уж в дедушки ей годитесь, да и грехами, поди, поросли как замшелый пень мхом. Ксения — совсем молоденькая девушка. Хотя, обождите… она мне говорила, ей уже где-то под тридцать.

— Да вы что! Я полагал, что она моложе!..

— Нет, просто очень молодо выглядит. Уже успела побывать замужем.

— Что вы!

— По-молодости выскочила, не подумав.

— А дети у нее есть?

— Нет. Сейчас живет одна, снимает квартиру, да еще помогает родителям.

Вирсавий Легонтович жадно впитывал получаемую информацию. В его голове рождались самые радужные планы:

— У меня к вам небольшая просьба, Алевтина Николаевна, — на лбу отставного полковника выступили капли пота. — Раз уж вы сами напросились ко мне в свахи, не замолвите ли за меня словечко Ксении. Я — бывший военный, в отставке, у меня хорошая пенсия, есть свой бизнес. Живу в коттедже на окраине маленького городка. У нас очень красивые места. Вы ей намекните, мол, одинокий небедный мужчина, надежный, основательный, предлагает серьезно присмотреться к нему…

Алевтина Николаевна только покачала в ответ головой. Перед ее взором мысленно предстала Ксения.

…Одинокая девушка с трудной судьбой, правда, намного моложе, но если они действительно присмотрятся друг к другу. Немедленного ответа никто не требует…

— Вижу, голубчик, зацепила вас Ксюшка основательно. Хорошо, я поговорю с ней, но, сами понимаете, обещать ничего не могу.

— Понимаю, если все получится, отблагодарю вас.

Ксения проснулась от громких разговоров в коридоре.

…Опять Алевтина Николаевна отчитывает горничную. Время восемь утра, уже не уснешь, придется вставать…

Девушка лениво потянулась.

…Все было бы хорошо, если бы рано не будили…

Завтракать не хотелось. Она заварила чай в щербатом старом чайнике, одолженном у Алевтины Николаевны. На его выпуклом фаянсовом боку красовался смешной утенок.

Ксения улыбнулась ему:

— Привет! Вот мы и снова встретились.

Она распахнула окно, и легкий ветерок, качнув занавески, принес с собой бодрящий аромат соснового леса.

Очередной длинный, жаркий день Ксения провела в полном одиночестве, бродя по берегу озера и подставляя ноги легким набегающим волнам. Кристально-прозрачная вода играла бликами и тенями на песочном дне. Девушка подбирала камни и внимательно вглядывалась в них. Они виделись ей неведомыми существами, манили и притягивали таинственным миром прошлого.

Перед ужином в коридоре ее встретила Алевтина Николаевна:

— Ксюшенька, счастье мое, загляни ко мне. Ну, как тебе отдыхается, солнышко?

— Спасибо, очень хорошо, Алевтина Николаевна, только жду, когда жара спадет… Вроде бы обещали дожди…

Алевтина Николаевна всплеснула руками:

— Ксюшка, да ты что! Какие дожди! Загорать-то когда будешь? Вон бледная какая…

— Да нельзя мне загорать, Алевтина Николаевна! У меня аллергия на солнце. Вон, посмотрите, вся в пятнах. Никакой крем не помогает…

Ксения показала красные пятна на руках и шее.

— Бедная ты моя… А я все стеснялась спросить, думала болезнь какая у тебя…

Они помолчали.

— Ксюша, у меня к тебе интересное предложение…

И Алевтина Николаевна поведала свой разговор с Вирсавием Легонтовичем, напоследок добавив:

— Не спеши, подумай. Скажу тебе по секрету — он солидный, обеспеченный мужчина, — положил ко мне в сейф на хранение немало денежек, золотой перстень и я, полагаю, очень даже не дешевые часы. Да, и конь-то у него, какой! Я, конечно, не разбираюсь в марках машин, но выглядит, как дорогой иноходец. Ну, что скажешь?

— Ничего не скажу. Я несколько ошарашена вашим предложением.

— Да, признаться, и я была ошарашена, когда он заговорил со мной об этом.

Ксения сидела неподвижно, машинально размешивая ложечкой маленькие лепестки чаинок.

— Скажу вам прямо, Алевтина Николаевна. Я не хочу этого знакомства. Мне этот человек внешне и внутренне неприятен.

— Ну, и, слава Богу! И у меня к нему душа не лежит. Но раз уж он меня просил, я выполнила его просьбу.

Поужинав, Ксения вернулась в свой номер собраться на вечернюю прогулку. Надо сказать, что одежда Ксении, выбираемая ею для отдыха, многим показалась бы нелепой. Но, устав в течение рабочего года от обязанности одеваться так, как считает нужным директор книжного магазина, на отдыхе, желая расслабиться и не привлекать к себе внимания, она отдавала предпочтение легкости и удобству. Это выражалось в выборе одежды на размер-два больше.

В этот вечер на ней были шорты неопределенного цвета и голубая футболка с крупной надписью на груди: «Я люблю хоккей».

Спускаясь на террасу, она увидела Вирсавия Легонтовича, лениво помахивающего газетой над мангалом. Рядом с ним, неуклюже переваливаясь на длинных ногах, Петрович руководил поддержанием беседы вокруг мангала.

Увидев спускающуюся на террасу Ксению, Вирсавий Легонтович повернулся:

— Постойте, Ксения, можно вас… на минуточку.

Девушка остановилась, обернулась и неуверенно приблизилась. Мысли отставного полковника суетливо толпились в голове.

…О, Господи! Где она взяла эту нелепую одежду?! Сняла с папы или брата?! Да еще эта надпись дурацкая про хоккей… Так одеваться с ее-то фигурой!

Ветер бросил поток дыма на Ксению, она отвернулась, отмахнулась рукой, ее глаза слегка заслезились.

Неожиданно Вирсавий Легонтович почувствовал себя рядом с ней по-медвежьи неуклюжим, безвозвратно стареющим. И сейчас, глядя на Ксению, он жадно ловил ускользающую нить, связывающую его с молодостью. Вдруг вспомнил, что еще совсем недавно поставил ей оценку «четыре», а сейчас отдал бы многое, чтобы она обратила на него внимание.

— Я приглашаю вас провести со мной этот летний вечер. Насладиться шашлыком, приготовленным по моему собственному рецепту, и хорошим кахетинским вином. Только не говорите: «Нет». Никаких желаний одиночества в этот вечер я не приемлю.

Ксения была вынуждена решать: или сладкие грезы заката над озером, или шашлык с вином, щедро приправленные Вирсавием Легонтовичем. Выбор был не в пользу отставного полковника, вопрос оставался в изобретении деликатного отказа.

— Я… э… вегетарианка. К сожалению, нечего больше добавить, — и она повернулась продолжить свой путь.

Мужское самолюбие Вирсавия Легонтовича было уязвлено.

…Какая-то девчонка возомнила о себе невесть что! Задирает нос!..

Но в тоже время он чувствовал, что не ровно дышит, потеет и теряется при встрече с Ксенией.

— Ну, я, пожалуй, пойду, проведаю свой пост, — оценив деликатность момента, Петрович нетвердыми шагами направился к вагончику.

Пытаясь поймать ускользающую надежду, Вирсавий Легонтович сделал еще одну попытку:

— Ксения… э… мы можем просто выпить вина… поговорить…

— Как-нибудь в другой раз! — оборвала его девушка, начиная терять терпение. — Мне нужно идти.

— Хорошо, хорошо. Я не буду вас задерживать. Надеюсь, в следующий раз мы приятно проведем время.

Алевтина Николаевна задумчиво смотрела в окно администраторской. Легкая дымка с шашлычным запахом стелилась между сосен.

…Хорошие подобрались отдыхающие, не доставляют никаких забот и переживаний…

Только жара сказывалась на самочувствии.

Бодрый голосок Зоси прозвенел с террасы:

— Чувствую, что где-то меня не хватает. Ну и пекло у вас! Погода жаркая, а вы еще жару нагоняете!

Вирсавий Легонтович погрузился в странное состояние, когда кажется, что тебе все равно, что происходит в окружающем пространстве. Поначалу он не хотел вступать в диалог с Зосей, полностью игнорируя ее, но, возможно, выпитое вино несколько сгладило тоскливое настроение или просто захотелось «отвести душу», подурачиться, и он ответил Зосе:

— Присоединяйтесь, графиня. Шашлычок… есть вино… или желаете коньячок?

— За чей счет банкет, князь? — в ответ решила подыграть ему Зося.

— Русского благотворительного общества, графиня.

— А я желаю вашего общества, князь… Я не ошибаюсь, вы, кажется, так себя изволили рекомендовать?

— Именно, графиня.

— А где ваша прислуга, мне кажется, я ее только что видела?

— А… э… кого?

— Да, служанку, которой вы напевали любовный романс, если я не ошибаюсь?

— Ошибаетесь, графиня. Мне, кажется, я уже сам ее слуга, — невольно вырвалось у Вирсавия Легонтовича.

При этих словах отставного полковника лицо Зоси исказила гримаса неудовольствия:

— Фи, как вы низко упали в моих глазах, князь! Как вы, высокочтимый князь, могли заинтересоваться этой безродной нелюдимкой! Да она просто хамка, не умеет с людьми нормально общаться.

Но, увидев нахмуренное лицо отставного полковника, Зося быстро сменила гнев на милость:

— Князь! Сегодня вечером я свободна. Надеюсь, вы не откажетесь послужить мне?

— Угощайтесь, графиня, — и Вирсавий Легонтович протянул ей поджаренный шашлык…

…Зося ела шашлык, запивая его довольно большими порциями отборного кахетинского вина. Она любила поесть.

— Хочу напиться и пойти купаться, — Зося бросила лукавый взгляд на отставного полковника.

И тут Вирсавий Легонтович почувствовал еще большую неприязнь к стоящей вплотную к нему женщине. Сначала ему захотелось отодвинуться от нее подальше, но… то ли вино так ударило в голову, то ли просто он почувствовал желание найти утешение рядом с хмелеющей на глазах Зосей… Вирсавий Легонтович громко рассмеялся, притянул ее к себе и поцеловал.

Из своего окна Алевтина Николаевна могла наблюдать мангальную зону. Громкий смех Зоси разбавлялся басистыми нотками голоса Вирсавия Легонтовича.

…Хорош кавалер! Все мужики одинаковы. Только увидел доступную бабу и сразу забыл обо всем на свете…

Ей стало досадно. Сидишь тут в конторе, и никто не позовет, не угостит винцом. Она вдруг ощутила себя сидящей на обочине… а мимо стремительно проносилась молодая жизнь.

«… поросло тра-а-вой, поросло тра-а-вой, поросло тра-а-вой место на-аших встре-еч…»

Новый взрыв хохота прервал ее грустные размышления.

— Да идемте же! Не забывайте, что сегодня вы — мой слуга и должны подчиняться мне, — совсем раскрепостившаяся Зося тащила упирающегося Вирсавия Легонтовича к тропинке, ведущей на озеро. Отставной полковник был как бы в полудреме. Купаться он не хотел, но нахлынувшее ранее чувство тоски по ускользающей надежде не отпускало его, переходя в апатию и желание забыться.

— А… пошли! Освежимся!

Ксения была на понтоне. Звездное небо широко и горделиво раскинуло перед девушкой свою фантастическую неразгаданную тайну. Легкий шум набегающих волн создавал контраст с величественной незыблемостью небес. Луна была неполной, и ее блестящая полоска колыхалась на поверхности воды переливчатыми бликами.

Тишина нарушилась женским смехом, перешедшим в визг. Внезапно появившаяся по другую сторону понтона пара совместными усилиями раздевалась. Громкие голоса сопровождались резким хохотом. Ксения сразу поняла, кто это. Ей стало унизительно и противно. Она быстро спустилась с понтона и, освещая тропу фонариком, направилась к террасе пансионата.

Вирсавий Легонтович принял достаточную дозу алкоголя, и окружающие его предметы приобрели способность покачиваться и смутно, как в тумане, плыть. И первым проплывшим перед его взором объектом была Ксения, спешно покидающая понтон. Вирсавия Легонтовича захлестнуло желание все бросить и лететь за ней. Неожиданно для себя самого, он присел на песок и зарыдал. Зося видела многое, общаясь с мужчинами, но рыданий у ее ног еще не было. Недолго она была в недоумении, ответ нашелся сразу — исчезнувшая в лесу Ксения, похоже, была причиной этих крокодиловых слез. Первой ее мыслью было развернуться и уйти, но обида и желание доказать Вирсавию Легонтовичу, что она привлекательнее Ксении и лучше понимает мужскую натуру остановили ее. Не последнюю роль тут сыграл и новый, специально приобретенный для отпуска ярко-оранжевый купальник-бикини, который был предусмотрительно надет ею для вечернего водного моциона.

Плеск воды и смех Зоси прерывали всхлипывания Вирсавия Легонтовича. Свет пляжного фонаря ничего не утаивал от его взора. Ему казалось, что угловатая женская фигура в каком-то нелепом одеянии плещется в воздухе и воде одновременно. В его душе был горький осадок. И горечь этого осадка ядом наполняла сердце, вызывая отвращение к самому себе. Он не любил раскаиваться, ему казалось, что раскаяние только усилит отвращение и вызовет гнев на самого себя. Он встал, оделся и, сильно покачиваясь, уныло побрел в лес, не разбирая в ночной темноте дороги. Ему хотелось побыть одному, душа жаждала покоя.

Ксения еще не оправилась от неприятных эмоций, вызванных сценой на берегу, когда подошла к террасе. В полоску света лениво ввалилось четырехлапое создание с густой серой шерсткой. Пузо у этого создания неимоверно раздулось, наводя на определенные мысли. На террасе сидела Алевтина Николаевна.

— Ой, а у нас, кажется, беременная кошечка! — удивленно воскликнула Ксения.

Из темноты донесся голос захмелевшего сторожа:

— Да, не-е… Васька не беременный, — Петрович сплюнул, затянулся папиросой и добавил, — просто он шашлыков обожрался.

Васька поддержал версию Петровича утробным мурчанием.

Ночью Ксению разбудил сильный раскат грома. Дождь частой дробью колотил по крыше, ветер загонял волны свежего воздуха в приоткрытое окно. Сон девушки перемежался с ударами капель, он — то набегал, то удалялся вспять.

Зато утро одарило мир необычайной свежестью. Невесомый туман стелился над озером, перетекая небольшими полосками в прибрежный лес.

Еще накануне Ксения решила посвятить следующий день прогулке вокруг озера, в случае, если жара немного ослабнет. Позавтракав, она отправилась в путь. Приятно было брести по знакомой тропинке, любуясь открывающимися взору очертаниями озера и островов. Взгляд лениво плыл среди крон вековых сосен, скользил по их мощным ветвям, надежно прикрывающим тропу от лучей всепроникающего солнца. Корни деревьев, словно гигантские спруты, важно раскинули свои шершавые бугристые лапы и, вперемежку с мшистыми камнями то и дело перекрывали тропинку. Иногда озеро ослепительно сверкало отраженными солнечными бликами, заставляя невольно щуриться. Шорох крыльев возвещал о пролетевшем среди деревьев большом вороне, периодически издающим негромкие гортанные звуки. По мере движения озеро благожелательно открывало свои потаенные уголки, часто поросшие камышом заводи, где стая уток лениво покачивались на водной глади. Неожиданным ракурсом представал вид пансионата, оказавшегося точно на противоположном берегу. Легкий шум леса перекрывался резким гудком стучащей по рельсам электрички. Мысли уносились вдаль, хотелось помечтать о жизни какого-нибудь отшельника в подобном этому райском уголке. Упоительно-чистый воздух, насыщенный ароматом хвои, стирал из памяти все страсти человеческие, а набегающие на берег волны смывали усталость от существования в суетном, хаотичном, безудержно стремящемся в неведомо какую даль мире.

…Наконец, тропинка делала последний изгиб и приводила к воротам пансионата. С небольшим перерывом на обед на лесной тенистой опушке, путь занимал почти весь день. Ксению одолевала приятная усталость, хотелось только добраться до кровати и просто прилечь, закрыв на минутку глаза. Незаметно для себя девушка погрузилась в сон, но была разбужена негромким, но настойчивым стуком в дверь.

— Минутку, я сейчас открою.

Отворив дверь, она столкнулась с Вирсавием Легонтовичем.

— Извините, я не помешал?

Легкий запах спиртного ударил Ксении в нос. Мгновенно возникла перед глазами вчерашняя сцена на берегу озера.

— Ксения, я собираюсь на танцевальный вечер в санаторий «Голубая волна». Не составите ли мне компанию? Кстати, вы не поверите, там инвалидам предоставляется бесплатный вход. Давайте прикинемся инвалидами и оденемся по-дурацки… для прикола. Я буду косить на один глаз, — он изобразил гримасу на своем лице, — ну, а вы можете слегка похромать своей красивой ножкой, — и отставной полковник облапил взглядом открывающиеся из-под халата ноги девушки.

Ксения была в замешательстве, граничащим с гневом.

— А… можно я не пойду? — стараясь сдержать негодование, мягким голосом нараспев произнесла Ксения. — А то боюсь наговорить вам столько гадостей, что хватит на весь год вперед, — и она захлопнула дверь.

Через пару минут, приниженный Вирсавий Легонтович, постучав, опять возник в дверях номера:

Он заикался от волнения:

— П-прошу вас оценить рубашку, которая на мне, а то т-тамошние дамы, возможно, весьма привередливы.

— Вы неотразимы в этой рубашке! — голос Ксении прозвучал грубо. Ей было противно находится в присутствии этого мужчины. — Думаю, местные дамы оценят ее по достоинству.

Вирсавий Легонтович промычал что-то невразумительное в ответ. Ксения уже закрыла дверь на замок. Он опять помахал правой рукой в воздухе — привычный жест при возникновении в душе спора с окружающим миром.

Через час Ксения услышала шаги в коридоре и голос Алевтины Николаевны:

— Что-то вы раненько вернулись Вирсавий Легонтович. Что, никто не приглянулся?

— Ох, Алевтина Николаевна, да там же дом престарелых. Извините меня конечно за бестактность, но все — бабуськи да дедуськи.

— Так и вы уже давно детский садик покинули, голубчик, — иронично отреагировала Алевтина Николаевна. — Хорошо-то как! Как я люблю эти тихие вечера… Не желаете посидеть на террасе?

— А почему бы и нет?

Шаги в коридоре стихли…

Утро следующего дня началось с хриплого голоса Петровича:

— Николаевна, ядрена матрена! Ну, давай тряпку и ведро! Я переходник снял с трубы в подвале, ну и вылилось все на пол… Я, че ли, должон вытирать? Где горничная? Тудыть ее в качель…

— Петрович, ну что ты орешь, как угорелый, — голос Алевтины Николаевны звучал значительно тише по сравнению с ревом сторожа, но твердо и по-деловому. — Ты же мне всех отдыхающих на уши поставишь. Сам знаешь нашу горничную. Пока на маршрутке доберется. Знаешь же ее обстоятельства.

— Какие, едрить их через колено, обстоятельства! — не унимался Петрович. — Я, блин, весь облитый… трубу-то прорвало!

Он начал еще что-то говорить, затем послышался лязг ведра, который неожиданно прервался громким кошачьим ором.

— Ешкин кот! Ты че под ноги-то лезешь! Я же из-за ведра ниче не вижу, холера!

Шаги стали удаляться, и постепенно полная тишина окутала пансионат.

Но сон уже окончательно покинул Ксению. Выпив чашечку чая, девушка решила съездить в Заозерск. Она уже не раз бывала там во время прошлых отпусков, и город оставил о себе приятные воспоминания.

Когда Ксения спустилась вниз, на террасе никого не было. Это радовало — Вирсавий Легонтович уже порядком утомил ее своими приставаниями. Подъехавшая маршрутка за двадцать минут перенесла Ксению в Заозерск.

Первым делом Ксения направилась в храм — величественное белокаменное здание, расположившееся на самом высоком месте города. Его позолоченные купола виднелись издалека. Внутри ограды храмового комплекса был разбит декоративный сад — деревья перемежались с цветочными клумбами, мощеные брусчаткой дорожки вели к бассейну, где журчащая вода с шумом вырывалась из каменной кладки, напоминающей по форме пещерный грот. Девушка присела на небольшую скамеечку возле рукотворного водопада, вслушиваясь в вечную музыку гармонии и покоя…

…Чудный уголок, он дарит усталой душе мир и успокоение… Почему мы вынуждены жить не так, как просит душа? Зачем нам эти огромные, серые, безликие города, где мы томимся, как в клетке?..

Ксения поднялась и неторопливо вошла в храм. Он поражал своими размерами и необычной росписью стен, в которой было мало героических сюжетов, зато преобладали нежные поэтические мотивы с участием ангелов, изображенных на фоне райских садов. Лики святых дополнялись разнообразными цветочными орнаментами. Такого обилия изображенных цветов и растений Ксении еще не приходилось видеть ни в одном храме. Позже она узнала, что роспись стен выполнена молодыми художниками, специально приглашенными из Москвы.

Сверху, с хоров, лилось прекрасное женское пение, из высоких арочных окон в храм проникал солнечный свет, играя на позолоченных окладах икон радужными бликами. Поставив свечи, помолившись и, обретя легкость и покой в душе, Ксения покинула храм.

Ветер шелестел листвой деревьев, звонко щебетали птицы. Она шла по небольшой улице и ей все время попадались на глаза кошки. Самых разных размеров и окрасов, эти пушистые существа безмятежно дремали, растянувшись на боку или, свернувшись клубочком, на стульях у входов в магазины.

…Как это необычно… В нашем мегаполисе такое даже представить невозможно. Какая доброта и человечность сохранилась в этом маленьком городке. Как бы я хотела здесь жить!..

Она подошла к рекламному щитку и прочитала несколько объявлений о продаже недвижимости. Цены ее удивили. Курортный городок пользовался большим спросом, и Ксения не могла себе позволить приобрести здесь жилье. Печально вздохнув, она пошла дальше.

Узкие улочки утопали в зелени деревьев и кустарников; никому не приходило в голову стричь траву на газонах, и она буйно разрослась вперемежку с полевыми цветами. Машин было мало, и город представал перед глазами неким сонным царством. Незаметно Ксения оказалась на небольшом рынке. Бабушки наперебой предлагали принесенные прямо с грядки ароматные помидоры и хрустящие огурчики. Из пластмассовых стаканчиков выглядывали горки малины, черники, смородины. Рядом, в ведрах, красовались яблоки, груши, при одном взгляде на которые у Ксении потекли слюнки. На газетках, расстеленных прямо на тротуаре, возвышались кучки опят и груздей.

Купив несколько помидоров и стаканчик малины, Ксения зашла в небольшое кафе. Уже не удивляясь присутствию большого белого кота, растянувшегося на стуле у окна, она с удовольствием пообедала. Кроме нее в кафе не было посетителей, и никто не мешал ей, задумчиво глядя в окно, помечтать…

Под вечер уставшая, но довольная Ксения вернулась в пансионат. Кот Васька лениво развалился перед калиткой. При виде Ксении он потянулся и вопросительно посмотрел на нее.

— А у меня для тебя кое-что есть, — Ксения раскрыла пакет и достала небольшой сверток.

— Дочка, балуешь его, — услышала она хриплый басок Петровича. — Он же это теперь не пропустит тебя без пропуска. Он же, скотинка, чувствует добрую руку, вон как ластится-то.

Быстро умяв сосиску и кусочек сыра, Васька снова вопросительно посмотрел на Ксению.

— Голодный ты мой, — пожалела кота девушка, доставая из пакета еще одну сосиску.

— Василий, ты совесть-то имей, — Петрович строго посмотрел на кота. — Мы ж с тобой на полном пансионе состоим. Только с ужина пришли… Смотри, пузо-то лопнет.

Но у Василия было свое мнение на этот счет.

Отставной полковник тоже не терял времени даром в этот ослабивший жару день. С утра он бодро вышел из пансионата, сел в машину и уверенно выехал за ворота, направляясь в Заозерск. Пробыв в городе пару часов, и выполнив все намеченные дела, он мимоходом просматривал щит с объявлениями, когда его внимание привлекла реклама, гласившая:

Потомственная гадалка Забияка с помощью карт Таро откроет всю Вашу дальнейшую жизнь.

Вообще-то Вирсавий Легонтович не питал доверия к различным предсказаниям и гаданиям, но почему-то именно сейчас у него неожиданно проснулся интерес или, правильнее сказать, азарт, а, может быть, ему захотелось острых ощущений, и он решил поучаствовать в этом таинстве и, не принимая, конечно, его всерьез, открыть для себя картину будущего бытия.

Отворив скрипучую дверь, Вирсавий Легонтович окунулся в темную комнату. Некоторое время он стоял неподвижно, ему казалось, что темнота окружает его со всех сторон. Когда же глаза его немного привыкли, посередине комнаты он разглядел стол, над которым висела лампа под круглым абажуром. Свет от лампы вычерчивал четкий круг на столе. Аромат непонятных воскурений защекотал его нос.

— Проходите, присаживайтесь.

Вирсавий Легонтович вздрогнул и, приглядевшись, различил за линией светового круга женщину средних лет, довольно крупной комплекции.

— Я понимаю, зачем вы здесь. Какой аспект будущего вас интересует? — голос женщины, переливаясь красивым контральто, был на удивление приятен.

Вирсавий Легонтович не успел присесть, как снова вздрогнул — большой черный кот, дремавший на предложенном стуле, резко вскочил и запрыгнул на стол прямо в центр светового круга.

— Вы — гадалка Забияка?

— Да, она самая. Мой род Забияка по женской линии весь состоит из потомственных гадалок. Моя прабабушка еще помнит последнего Российского императора, и она до сих пор жива!

Вирсавий Легонтович много узнал о прабабушке Забияки, хотя, откровенно признаться, он этого вовсе не желал. Наконец, гадалка снова вопросила пришельца о его нуждах.

— Я бы хотел получить откровение из будущего в плане того, ожидает ли меня в ближайшее время брак и с кем, если вы можете это узнать? — нотки иронии сквозили в голосе Вирсавия Легонтовича, но от взгляда, брошенного гадалкой, ему вдруг стало немного не по себе.

— Для меня нет ничего невозможного. Ваша просьба — одна из самых востребованных.

Она разложила карты на столе. Вирсавий Легонтович ничего не понимал в гадании, поэтому манипуляции с картами не вызывали у него никакого интереса, чего нельзя было сказать про черного кота, возлежавшего на столе. Он неотрывно метал взоры вслед за быстрыми движениями рук гадалки. Казалось, кот полностью в теме происходящего и его очень сильно беспокоят матримониальные планы отставного полковника.

Наконец, гадалка закончила и обратила на Вирсавия Легонтовича раскрасневшееся и слегка вспотевшее лицо.

— Могу вас обрадовать! Этим летом вы вступите в законный брак с особой, с которой вы недавно познакомились. Есть такая дама у вас на примете?

— Да, да есть.

— Карты показывают, что ваша жена будет брюнеткой. Вы будете очень страстно стремиться к этому брачному союзу, и, могу добавить, этот брак продлится до конца ваших дней.

Пока гадалка произносила свой вердикт, Вирсавий Легонтович замер в сильном волнении, которое после зачитывания вердикта сменилось радостным изумлением, граничащим с безудержным восторгом.

— Могу я спросить еще один нюанс, так сказать. Вы даете стопроцентную гарантию, что ваш прогноз сбудется?

Гадалка смерила отставного полковника снисходительным взглядом.

— Вы меня неправильно поняли. Это не прогноз, это — откровение из будущего. И оно наступит также неотвратимо, как и то, что сегодняшний день сменится ночью.

— Ну а могут ли случиться форс-мажорные обстоятельства… которые этому помешают?

— Полностью исключено.

— Я все понимаю, все понимаю… но я бы хотел иметь некую гарантию, на случай, ну… мало ли чего…

Гадалка с минуту неотрывно смотрела в глаза Вирсавия Легонтовича. Кот также впился в него своим немигающим подозрительным взором.

— Хорошо. Я могу предложить вам оформить наше откровение будущего нотариально, если вас это успокоит. Но за дополнительную плату.

В своем обычном душевном состоянии Вирсавий Легонтович понял бы всю абсурдность происходящего, но сейчас, находясь под влиянием мистической обстановки и некоего подобия гипноза, исходящего от гадалки, Вирсавий Легонтович с радостью принял предложение Забияки.

Она взяла телефон.

— Алло, Круль Агадович, не могли бы вы зайти в мой офис? Необходимо нотариальное подтверждение предсказания карт Таро.

Через пару минут за дверью послышались шаркающие шаги и на пороге появился невысокий плюгавенький старикашка в белом, мешком висящем на нем костюме и не по размеру больших летних туфлях. Сняв кепку, он предоставил взору Вирсавия Легонтовича лысую голову с худым скуластым лицом и крючковатым носом. Усы рыжеватого оттенка, как два крыла, широко раскинулись по сторонам над узкими ленточками бесцветных губ. Шаркающие ноги привели его за стол рядом с гадалкой. Когда он ответил на приветствие Вирсавия Легонтовича, то обнаружил за губами почти беззубый рот.

— Круль Агадович у нас коренной пруссак. Как он выяснил, все его предки по мужской линии до девятого колена были нотариусами.

— Да, да, — закивал головой старикашка и тенором подпел красивому женскому контральто Забияки. — Один из моих предков знавал царя-батюшку Петра I.

Круль Агадович беззвучно рассмеялся беззубым ртом. Его рыжие усы пошевеливались в такт смеху. Потом он закивал головой и добавил:

— Но, знаете, мой дорогой, времена нынче не те! Нотариус в нашем маленьком городишке мало зарабатывает, вот я еще и числюсь почетным членом администрации города, хотя и там нам, членам, немного платят.

Вирсавий Легонтович невольно поежился: глядя на этого «коренного пруссака» он живо представил себе запечного таракана…

…таракан, шевеля усами, вдруг начал увеличиваться, расти, постепенно приобретая облик маленького старикашки, который теперь сидел напротив и приветливо ему улыбался…

Отгоняя наваждение, Вирсавий Легонтович зажмурился и потряс головой. Итак, нотариальное оформление предсказания карт было заключено, и отставной полковник, с волнением поглядывая на часы, пустился в обратный путь. Он не заметил кошек, томно возлежащих на стульях у входа в магазины, не насладился маленькими тенистыми улочками курортного городка. Все это быстро промелькнуло за стеклами его новенькой иномарки. Отставной полковник был далек от созерцания тихой прелести Заозерска. На его лице играла улыбка человека, уверенно движущегося к намеченной цели. В голове крутился знакомый мотивчик: «Если б я был султан, то имел трех жен…»

…Нет, три жены я меняю на одну — молодую красавицу!..

Он, слегка зажмурившись, сладко причмокнул губами и сделал красноречивый жест правой рукой, очевидно означающий, что теперь «молодая красавица» уж непременно окажется в его объятиях. Все еще находясь под чарами гадалки, он был уверен, что карты не врут. Эти сладкие грезы чуть было не прервали его земное существование — машина вильнула в сторону так, что он с трудом вывернул ее на проезжую часть.

…Что творит Купидон, что творит!..

Он покачал головой и поцокал языком.

Так совпало, что и Зося выбрала этот день для поездки в Заозерск. Прогуливаясь по городу, она обратила внимание на то же объявление, что заинтересовало и Вирсавия Легонтовича. Зося не удержалась от соблазна и посетила таинственный чертог предсказательницы.

Забияка разложила карты Таро, но теперь черный кот не проявил к сему действу никакого интереса.

— Могу вас порадовать. Видите эти карты? Ваша карта как раз расположилась между этими двумя. Из чего следует вывод, что в ближайшее время у вас будут два поклонника. Причем каждый будет стремиться к браку с вами!

Зося не верила своим ушам. Ей, всю жизнь только и грезившей о брачном союзе, преподносят такие вести. Забияка между тем продолжала:

— Вам будет импонировать каждый из них. И в итоге вы заключите желанный брак.

В этот момент в комнату неслышно вошел Круль Агадович. При виде Зоси его лицо озарила натужная старческая улыбка, глаза подслеповато щурились, осматривая симпатичную незнакомку.

— Прошу величайший пардон, мадемуазель, — зашамкал он. — Не желаете ли нотариально оформить предсказание? Я — потомственный нотариус в девятом колене!

Он шаловливо поцокал языком и добавил:

— Какая красавица и не замужем! Не желаете ли взглянуть на меня? Я еще могу так сказать… кхе, кхе… осчастливить женщину!

— Круль Агадович у нас завидный жених, — подпела своим красивым контральто Забияка, но Зося уже не слышала ее. Она быстро покинула мрачную комнату предсказательницы и выпорхнула на солнечную улицу. Ей приятно грело душу предсказание гадалки, казалось, что мир в лице пушистых кошек, спящих у каждого магазина, улыбается ей. Она верила, что предсказание сбудется, и у нее начнется новая жизнь. А новую жизнь, решила Зося, нужно начать с обновки и, зайдя в магазин, купила себе модные шорты и блузку. Улыбка не покидала ее лица.

Собираясь на вечернюю прогулку и, с тревогой осматривая в зеркальце свои плечи и шею, Ксения не могла даже вообразить, что ее ожидает этим вечером.

…Опять от солнца пошли эти красные пятна. И на лице! Нет, надо находиться только в тени!..

Она направилась к своему облюбованному месту среди прибрежных камней. Каждый вечер Ксения приходила туда — посмотреть на закат и почитать в одиночестве…

Уже издали она заметила некий предмет ярко-розового цвета и внушительной формы, находящийся на ее привычном месте отдыха. Приблизившись, она с удивлением обнаружила надувной матрас в форме сердца. Рядом был расстелен коврик, на котором красовалась ваза с большим букетом ярко-красных роз. Ксения не любила красные цветы. Они пробуждали у нее чувство беспокойства и казались вызывающе-кричащими.

Когда шок от увиденного уступил место размышлению, второй шок не замедлил появиться на сцене. Деликатно кашлянув, из-за деревьев вышел Вирсавий Легонтович. Удивленный взор Ксении перебегал с дорогого костюма на галстук-бабочку и блестящие лакированные туфли. Такой неуместный на природе запах дорогого одеколона защекотал нос. Ксения поморщилась. В руках у Вирсавия Легонтовича был поднос, на котором в лучах заходящего солнца переливалась бордовыми оттенками бутылка вина в компании двух бокалов и коробки конфет.

Аккуратно поставив поднос на коврик, он замирающим от волнения голосом произнес:

— А вот и я! Я давно готовился к этому моменту!

— Извините, что помешала. Вы, наверное, ждете кого-то… я просто шла мимо…

При этих словах Вирсавий Легонтович, проявив необычную для его сложения прыть, схватил Ксению за руку и, припав на одно колено, произнес:

— Дорогая Ксения, — уверенность не желала подать руку помощи тянущемуся к ней отставному полковнику. — Не бойтесь… выслушайте меня… Мне очень одиноко. Моя душа тянется к вам. Я чувствую в вас благородного человека. Вы безумно нравитесь мне как женщина. Я полагаю, что у нас много общего… не смотрите на мой возраст. И душой и телом я молод. Мои намерения чисты. Я хотел бы предложить вам дружбу…

Все это Вирсавий Легонтович выпалил, запинаясь, на одном дыхании и остановился перевести дух. Минутное молчание позволило Ксении попробовать осторожно высвободить руку.

— Постойте. Из вашей речи я поняла, что вы меня совершенно не знаете и создали в своем воображении неизвестно откуда взявшийся образ. Поверьте, я далеко не самая идеальная женщина, да и не желаю ею быть. У меня полно своих слабостей и недостатков и, к тому же, я не питаю к вам ни малейшей склонности. Я не давала вам никаких поводов к таким признаниям. Это смешно! Вы знаете меня всего лишь несколько дней!

Но тут отставной полковник, обретя второе дыхание, снова начал изливать на Ксению поток своего красноречия:

— Но что нам мешает друг друга узнать?! Судьба не случайно свела нас вместе. Узнав меня лучше, вы измените свое мнение обо мне. У меня, в отличие от ваших сверстников, гораздо больше возможностей: есть налаженный бизнес, и я могу позволить себе не думать о деньгах, жить свободно, путешествовать… Я могу вам показать мир… Кстати, Ксения, вы были в Швейцарских Альпах? Нет? Мы могли бы туда съездить вместе… Мне так не хватает спутницы жизни…

Во время монолога отставного полковника к Ксении постепенно возвращалась уверенность в общении с такой категорией мужчин.

— Вы несете бред! Перестаньте! Попытайтесь понять, что вы не нравитесь мне как мужчина. И дружбу с вами я считаю невозможной, — резко произнесла Ксения.

Вирсавий Легонтович тяжело вздохнул, помолчал и произнес:

— Я вас прошу, давайте присядем. Нет, нет, вижу ваш отрицательный жест, но прошу сегодня только одного — давайте присядем.

У Ксении было намерение прекратить этот спектакль, но умоляющий взгляд отставного полковника смягчил ее категоричность. Она нехотя согласилась и присела на матрас.

— Я прошу вас, давайте выпьем этого вина. Я выбирал его специально для вас.

Вирсавий Легонтович опустился на матрас, слегка касаясь руки Ксении. От жары и волнения пот начал струиться по его лицу. Рубашка под плотным пиджаком промокла насквозь и прилипла к спине. Он открыл бутылку вина, руки слегка дрожали, наполнил бокалы. Вино заиграло в лучах заходящего солнца искрящимися бликами.

Вирсавий Легонтович явственно ощущал близость Ксении. Его блуждающий взгляд скользил по слегка приоткрытым, без тени косметики, губам, по небрежно собранным в пучок волосам, открывающим стройную шею… красные пятна на коже только усиливали прилив страстного желания… рассудок мутился…

Позже, вечером, Ксения позвонила своей подруге-коллеге по книжному магазину Кире и так описала дальнейший ход событий:

— Я пригубила вино, конечно, пить весь бокал не стала, а он выпил все до дна. Потом он налил себе еще. Моя интуиция подсказывала: надо прекращать эти посиделки на матрасе, но ты же знаешь, мне все время кажется, что я могу обидеть человека, грубо его прервав. Я не давала никаких поводов, когда он быстро нагнулся и стал целовать мои ноги. Я изумилась. Все имеет свои границы. Я сказала, чтобы он прекратил это, но он просто обезумел, понес какую-то чушь о своей страсти и даже предложил мне выйти за него замуж…. Я сделала первое, что пришло мне в голову — вылила остатки вина из бокала на его блестящую от пота лысину. И только это подействовало. Он сразу отпрянул, потряс головой. К стыду своему, я заметила, что испачкала его светлый, наверное, дорогой пиджак. Он вскочил, переменился в лице, заорал, что я ему еще отвечу за это, с ним так еще никто не поступал, на что я сказала, что никогда не поздно приобщаться к новому. В ответ он назвал меня хамкой, прихватил свою бутылку и поплелся восвояси… У меня в душе остался неприятный осадок… Его присутствие омрачает мой отдых.

— Ксюха, а ты представь, каково работать в магазине в такую погоду: духота страшная, все ходим вспотевшие, окна хоть открывай, хоть нет — результата почти никакого. Я просто мечтаю вырваться хотя бы на пару дней к вам.

— Знаю, как ты любишь лежать на понтоне и потихоньку поджариваться.

Они рассмеялись.

— Кстати, — продолжила Ксения, — около трассы на засохшей сосне я заметила черного ворона. Он сидит там всегда около семи часов вечера и каркает два или три раза…

— Да знаю я этого ворона, он просто передает сигналы точного времени… Я весь отпуск по нему часы сверяла.

Этот телефонный разговор состоялся позже вечером, а пока Ксения задумчиво брела вдоль берега, в то время, как Вирсавий Легонтович шагал в противоположном направлении — в сторону пансионата. Его подавленный вид дополняли отчаянные жесты правой руки. Мысли вслух перемежались с писком пробудившихся к ночи летучих мышей.

…Я с самыми чистыми намерениями, от всей души шагнул, так сказать, навстречу любви. А как же карты Таро? Они предсказали мне брак с молодой брюнеткой, с которой я недавно познакомился, но кроме Ксении никаких брюнеток тут не наблюдается…

Громкое карканье прервало поток его мыслей. Он вяло поднял голову и равнодушно посмотрел на стаю ворон, учинивших на ветвях сосен какое-то внеплановое собрание.

— А вы что, шельмы, здесь раскудахтались?! Леса мало вам?

Он добавил еще пару крепких выражений в адрес вороньей стаи. Мудрые птицы, в свою очередь, в долгу не остались. Их ответ пришелся как раз на правую щеку отставного полковника. Он озверел, схватил горсть шишек и метнул вверх. Слезы обиды выступили на глазах.

…Сначала девчонка, теперь эти серые курицы…

Брезгливо морщась, он машинально вытер щеку рукавом пиджака. Постоял, долгим непонимающим взглядом рассматривая еще недавно бывший чистым пиджак.

От пережитых эмоций силы покинули его, голова закружилась, в глазах потемнело. Сделав несколько жадных глотков вина прямо из горла бутылки, он уныло побрел в сторону пансионата. Он шел, не замечая тропинки, ноги вели наугад.

— Ну, вижу, полковник, сегодняшнее сражение не за вами? Ох, ты, батюшки! — всплеснула руками Алевтина Николаевна. — А пиджак-то в чем? Дорогой ведь, поди?

Вирсавию Легонтовичу казалось, что голос Алевтины Николаевны звучит где-то вне его сознания.

— Милая моя Алевтина Николаевна… Я бы сказал вам в чем, да не прилично…

— Я завтра собираюсь в Заозерск, так заодно могу прихватить ваш пиджачок в чистку.

Он смутно помнил, как добрался до своего номера, как снял и с трудом повесил на спинку стула пиджак, скинул непослушные туфли и плюхнулся на кровать.

Ксения долго бродила вдоль берега по лесным тропинкам, которые то резко поднимались вверх, то круто спускались вниз. Огромные камни периодически преграждали путь. Темнело, и ходить по таким тропинкам стало некомфортно. Как бы ей не хотелось, но надо было возвращаться в номер.

Звездная летняя ночь вступила в свои права. Пансионат погрузился в темноту, за исключением освещения у вагончика сторожа Петровича. Ворота были закрыты, а территория обнесена высоким забором, поэтому и Петрович мог спокойно предоставить себя в распоряжение Морфея.

Постепенно Морфей овладел и отставным полковником. Сквозь сон ему казалось, что кто-то стучится в дверь. Он пытался никак не реагировать на этот назойливый постоянный стук, но, в конце концов, его сон был нарушен, он поднялся и, пошатываясь, открыл дверь. Слабый свет луны освещал комнату, и Вирсавий Легонтович застыл в изумлении. Перед его глазами предстала Ксения: красиво уложенные волосы, яркий макияж, вечернее платье, плавно облегающее фигуру, босоножки на шпильках.

— Вирсавий Легонтович, — робким голосом начала она, — я чувствую свою вину за произошедшее. Я была так взволнована вашим признанием, что совершила необдуманный поступок. Очень прошу вас простить меня…

Она окончательно стушевалась. Вирсавий Легонтович не мог вымолвить ни слова. Он замер, затаив дыхание, внимая каждому слову и жесту девушки.

— Я… я хотела вам признаться, что мне очень польстило ваше предложение… от такого солидного респектабельного мужчины. Я обдумала его и… с радостью его принимаю… конечно, если вы еще не передумали…

Изумление Вирсавия Легонтовича сменилось чувством ликования:

— Ваш поступок, Ксения, заслуживает моего порицания, но я принимаю ваши искренние извинения и прощаю вас. Я не передумал, и мое предложение остается в силе.

— Ах, как я счастлива, дорогой Вирсавий Легонтович! Как я счастлива! Вы не можете себе представить!

Буря восторгов обрушилась на отставного полковника, он не ожидал такой словоохотливости от замкнутой девушки. Душу накрыло чувство сладостного томления, дыхание сбилось:

— Ксения, мы можем не откладывать осуществление наших желаний. Я был в Заозерске и знаю, что за определенную плату там даже ночью можно зарегистрировать брак. Мы можем пожениться прямо сейчас!

— Сейчас, ночью?! Вы не шутите, Вирсавий Легонтович?!

— Мне не до шуток, моя дорогая… — с придыханием в голосе произнес отставной полковник. — Я прямо сейчас позвоню сотруднице ЗАГСа. Да, вот еще что, нам необходим свидетель. Который сейчас час?

— Половина второго ночи…

— Если мы попросим Алевтину Николаевну быть нашим свидетелем, как ты думаешь, она согласится?

— Я думаю, она воспримет эту идею с радостью.

— Тогда иди и разбуди ее, пока я по телефону договариваюсь о регистрации.

Через полчаса Вирсавий Легонтович вывел машину к террасе. Взволнованная Ксения и не менее потрясенная случившимся Алевтина Николаевна заняли места в салоне.

Машина выехала на освещенную дорожку перед воротами пансионата. Неожиданно в полосе света возникла фигура Петровича, причем поза сторожа заставила занервничать Вирсавия Легонтовича. Петрович стоял посреди дороги, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Кепка была сдвинута низко на лоб. В свете фар его лицо не предвещало ничего хорошего, взгляд впился в подъехавшую машину.

— С ним что-то не-не-ладно, у него не-не-обычный вид, — от волнения язык Вирсавия Легонтовича отказывался повиноваться.

— Эх, батенька, любовь совсем затмила тебе глаза. Просто он трезвый сегодня, вот ты его и не признал, — успокоила его Алевтина Николаевна.

Грозно ступая, Петрович приблизился к машине. Среди ночи его голос прогремел как раскат грома:

— Куда едете?

— Н-на б-бракосочет-тание, — пролепетал Вирсавий Легонтович.

Петрович достал из кармана ручной фонарь и осветил салон машины.

— Давайте пропуск. Мне велено никого не впускать и не выпускать по ночам, ни взирая на лица и должности! Дождитесь дня и сочетайтесь, сколько вашей душе угодно! — строго произнес Петрович.

— Слушай, Петрович, ну ты что как не родной? Вот наш пропуск. Иди, смочи горло-то, а то хрипишь на всю округу, — с этими словами Алевтина Николаевна, жестом фокусника, вытащила из сумки бутылку и передала Петровичу. Гримаса гнева на лице сторожа уступила место добродушной улыбке.

— Так бы сразу, а то упирались, — и он открыл ворота.

Вирсавий Легонтович вел машину, и ему казалось, что огромные силуэты деревьев выходят из леса и встают у него на пути. Он с трудом маневрировал, уворачиваясь от них. Неожиданно в зеркале заднего вида Вирсавий Легонтович увидел бегущую за машиной Зосю. Она неслась как метеор, уверенно вписываясь в зигзаги дороги. Отставной полковник вдавил педаль газа, и машина рванула быстрее.

— Не надо рисковать жизнью, — Алевтина Николаевна положила руку на плечо побледневшего от волнения Вирсавия Легонтовича. — В Заозерске мы оторвемся от нее.

Здание Заозерского ЗАГСа было погружено в темноту, за исключением небольшого светящегося окна на втором этаже. Машину поставили во дворе. Немного поостыв от пережитых потрясений, Вирсавий Легонтович, Алевтина Николаевна и Ксения поднялись по ковровой дорожке на второй этаж в зал бракосочетаний.

При виде представительницы ЗАГСа у Вирсавия Легонтовича вырвался возглас изумления — перед ними стояла гадалка Забияка.

— Удивлены? Спешу опередить ваш вопрос. Да, я работаю в ЗАГСе, но по призванию и по велению души я — гадалка.

Сделав многозначительную паузу, она с выражением превосходства во взгляде продолжила:

— Как видите, мое предсказание сбылось, — Забияка ехидно улыбнулась. — Сейчас я позову члена администрации Заозерска. У нас необычное бракосочетание, ночное, поэтому наличие этого члена обязательно. Круль Агадович, заходите!

Вторичный возглас удивления сорвался с уст Вирсавия Легонтовича. На пороге зала для бракосочетаний появился уже знакомый ему нотариус. Он засеменил навстречу отставному полковнику и по-братски обнял его.

— Ну, вот и свиделись! Не ожидали, голубчик? — зашамкал он, улыбаясь, своим беззубым ртом.

Процедура бракосочетания началась. Задавались традиционные в этом случае вопросы и получались не менее традиционные ответы. Вирсавий Легонтович сгорал от нетерпения, ожидая окончания церемонии, чтобы уединиться с Ксенией.

Никаких затруднений не возникло, и, к всеобщему удовлетворению, Забияка объявила новобрачных мужем и женой, затем добавила:

— Вам выделили отдельную комнату, специально предназначенную для ночных бракосочетаний. Попрошу подняться на третий этаж.

Когда они подошли к указанной двери, Ксения положила руку на плечо Вирсавия Легонтовича:

— Дорогой, мне нужно подготовиться к нашей первой брачной ночи. Постой немного в коридоре, — и она удалилась в отведенные им покои. Вирсавий Легонтович не находил себе места. Он беспорядочно метался, в нетерпении поглядывая на дверь.

…Молодая красавица жена ожидает меня в широкой и мягкой постели!..

Сердце бешено колотилось, ноги нетерпеливо рвались перешагнуть порог заветной комнаты. Сладкое предвкушение разливалось в груди.

Наконец, из-за двери раздался голос Ксении:

— Вирсавий Легонтович, можете зайти!

Он рванул ручку двери. Розовый свет ночника окутывал флером чувственности широкую кровать, стоявшую посреди комнаты. Негромкая музыка придавала интимность обстановке. Ксения лежала, с головой укрывшись одеялом.

Вирсавий Легонтович начал лихорадочно сбрасывать с себя одежду, запутался в брюках, никак не мог снять носок. Наконец, приподняв одеяло, отставной полковник увидел… ликующее лицо Зоси…

Внезапный крик ужаса вырвался у Вирсавия Легонтовича и потряс уснувший город Заозерск. Зося с радостным воплем заключила ошарашенного новобрачного в свои объятия. Вирсавий Легонтович, зажмурившись от ужаса, извивался всем телом, кусался, рычал и бил по кровати ногами, но не мог освободиться от цепких рук Зоси…

— Не-е-ет, не-е-ет! — хриплый вопль несся из горла Вирсавия Легонтовича. Он открыл глаза и… увидел испачканный пиджак, небрежно брошенный на стул. Посмотрев дальше, он понял, что лежит в своем номере пансионата «Мшистые камни», куда его забросила судьба провести пару недель отдыха. Его лихорадило, голова гудела. Скомканное одеяло было сброшено с кровати. Компанию ему составляла пустая бутылка кахетинского.

В дверь настойчиво стучали.

— Вирсавий Легонтович, извините, что бужу вас, но уже полдень. Мы с вами договорились, что я поеду по делам в Заозерск и захвачу ваш пиджак, чтобы сдать его в химчистку, — послышался голос Алевтины Николаевны.

…Так это был всего лишь сон! Просто сон!..

Вирсавий Легонтович застонал и обхватил голову руками.

Через пару часов, немного приведя себя в порядок, Вирсавий Легонтович покинул номер. Чувство опустошенности не покидало его. Он уныло побрел подальше от любопытных глаз… просто ходил, бесцельно, не выбирая дороги, пробирался через камни и царапался о кусты, погрузившись в свои невеселые думы.

…Такое сотворить со мной и кто! Еще зеленая девчонка, а какое оскорбление!..

Вирсавий Легонтович не заметил, как погрузившись в раздумья, очутился на берегу озера и увидел отдыхающую в тени Ксению. В этот раз, на девушке был только купальник, и отставной полковник имел возможность оценить ее почти в первозданной природной красе.

…Красавица! Как Афродита из пены озерной!..

Чуть дыша, прячась за широким стволом дерева и созерцая Ксению, он потерял счет времени. Постепенно некая новая идея родилась в голове этого неутомимого на поприще Купидона комбинатора. Он заулыбался и, тихонько ступая, удалился в лес.

Зося возвращалась с прогулки по лесу. Нарвав цветов, она сплела из них венок, который красовался у нее на голове. В руках был стаканчик, наполненный ягодами малины, с губ слетали слова песни:

— Расцвело васильками лето, а ромашки из солнца и света, полевые цветы, полевые цветы, незатейливы и не капризны…

Свернув с тропинки, Зося столкнулась с Вирсавием Легонтовичем. Слегка склонив голову набок, она бросила на него томно-кокетливый взгляд.

— Не хотите попробовать моих ягодок, князь? Я только что собрала их в лесу. Они такие спелые и сладкие…

Зося жеманничала и бросала игривые взгляды на оторопевшего отставного полковника. Небрежным жестом руки она поправила съехавшие на кончик носа очки, затем по-новому расположила венок на голове. Ответом на ее жесты была сладкая улыбка, сменившая на лице отставного полковника гримасу отчаяния.

— Графиня, давайте прогуляемся по лесу. Я с удовольствием отведаю ягод. Меня последнее время так тянет на сладкое…

— Я это заметила — то-то вы все вьюнком вьетесь вокруг этот фуфыры, — и, подражая отставному полковнику, Зося изобразила неопределенный жест рукой. — И что вы в ней нашли! Бледная, нелюдимая — ну ходячее привидение и только! Нет, а вы видели, как она одевается? Не удивлюсь, если она пугалом подрабатывает.

Вирсавий Легонтович оставил без внимания последний пассаж Зоси.

— Графиня, у меня к вам… э… интересное предложение: а что, если мы организуем небольшой пикничок, подальше, так сказать, от посторонних глаз?

Сердце Зоси замерло от такого неожиданного поворота событий. Она игриво заулыбалась и звонко пропела в ответ:

— Князь, вы меня интригуете… Надеюсь, я могу вам доверять?

Минут через десять, прихватив плед, они вышли из ворот пансионата и, не спеша, направились по первой попавшейся тропинке вглубь леса. Зося шутила и бросала на Вирсавия Легонтовича игривые взгляды. Отставной полковник, в свою очередь, шел, низко опустив голову, задумавшись и глубоко вздыхая.

— Князь, чем вы так опечалены?

Вирсавий Легонтович поднял голову и посмотрел на Зосю. В его глазах она прочла смесь обиды и злости. Улыбка слетела с ее лица:

— Что случилось?

— Зося, вам приходилось оказываться в ситуации, когда вы чувствовали сильную обиду и унижение?

— Ну… да, конечно. А почему вы спрашиваете?

— Потому что именно эти чувства я сейчас испытываю.

— Как?! Кто… а, так это эта, как ее… Ксения что-ли?

Он мрачно кивнул.

— Нашли на кого обижаться! Ну… вы и… — Зося покачала головой. — Да вы знаете, сколько раз эта мымра меня выталкивала прямо из дверей! Один раз даже руку прищемила. А что я? Я просто хотела пообщаться, а то я — все одна, да одна… — она отвернулась, чтобы скрыть вдруг выступившие слезы.

Некоторое время они шли молча, каждый думал о своем. Незаметно они углубились в лес. Если Вирсавий Легонтович шел, погрузившись в себя, то к Зосе вернулось ее обычное состояние души. И ее щебетание периодически выдергивало сознание отставного полковника в реальный мир, тогда он недовольно морщился с очередным глубоким вздохом. Зося же, увидев заросли малины с гроздьями спелых крупных ягод, принялась собирать их.

— Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду я одна… — она напевала знакомый мотив. Вирсавий Легонтович вдруг обнаружил, что ему приятен нежный голосок Зоси. Он негромко подхватил мелодию. Получилось как-то само собой, что они оказались на затененной лесной полянке. Веселое щебетание птиц, да стрекот кузнечиков оживляли ленивую духоту дремлющего леса. Здесь, под сенью могучих сосен царила живительная прохлада. Зося, продолжая петь, поправила пряди непослушно-взъерошенных волос под венком. Вдруг она почувствовала, как ее рука оказалась в середине сильной, вспотевшей мужской ладони. Она пристально посмотрела в глаза Вирсавия Легонтовича. Тот вдруг привлек ее к себе и наклонился. Зося не сопротивлялась, их губы как-то естественно встретились.

— Я постелю плед, — прошептал он ей на ухо.

— Не надо, князь, не надо, — она пыталась мягко отстраниться от его сильных рук, но он еще крепче прижимал ее к себе.

— Я к этому не готова, — Зося настойчивее попыталась высвободиться из его объятий. — Пустите меня!

Но все было тщетно. Он отпустил ее только лишь затем, чтобы расстелить плед. Она, раскрасневшаяся и вспотевшая, смеялась и пробовала шутить, но нервная дрожь смешала все ее мысли.

— Давайте лучше пособираем и поедим ягоды…

— Сейчас я этим и займусь.

— Что вы имеете в виду, князь?

— Я имею в виду одну ягодку, которой собираюсь полакомиться, графиня…

Но в глубине своего естества Вирсавий Легонтович подспудно чувствовал, что его аппетит, возможно, не так и силен, как он пытается его представить Зосе. По мере продвижения событий его беспокойство нарастало.

Плед был расстелен, и следует сказать, что любовное ухаживание отставного полковника имело не грубый с наскоком, а скорее деликатный и нежный характер. Но завершилось оно разочарованием для Зоси.

Здесь стоит отдать должное изобретательности Вирсавия Легонтовича: он мгновенно среагировал на свою неудачу и выдвинул единственное подходящее объяснение — вдруг заохав и прихватив рукой левую половину груди, он осторожно прилег рядом с Зосей.

— Что-то тяжело дышать стало, графиня… сердце что-то… душно видно очень…

Впоследствии, когда он спокойно вспоминал имевший место «лесной инцидент», он объяснял причину своего фиаско нахождением в стрессе и возбужденном состоянии, вызванным глубокой страстью к Ксении. По трезвому рассуждению, в любовной неудаче Вирсавий Легонтович нисколько не чувствовал за собой вины — Зося не вызывала у него ни малейшего интереса как женщина.

Но в той ситуации она правильно оценила происходящее, не особенно сконфузилась и приняла энергичные меры.

— Вирсавий Легонтович, миленький! Вы тут полежите в тенечке, отдохните, а я сейчас мигом сделаю вам морсик освежающий с ягодами, только не двигайтесь, полежите.

Она засуетилась вокруг него как курица-наседка около цыпленка. Но, стоит заметить, первым ее действием было посмотреться в маленькое зеркальце. Окинув взглядом свое лицо и, заметив ягодное пятно на помятой блузке, Зося ахнула, попыталась его стереть и расправить заметную складку, но все было тщетно. Она спешно причесала торчащие во все стороны волосы, стерла размазавшуюся помаду и нанесла новую.

Тут легкое постанывание отставного полковника, добросовестно исполняющего свою роль, заставило Зосю обратить на него внимание. Вирсавий Легонтович поблагодарил себя за находчивость и полностью расслабился, предоставив Зосе уход и заботу о нем.

Потом они засобирались в пансионат. По дороге Зося участливо поглядывала на Вирсавия Легонтовича, предупреждая его малейшие желания. Ее женское чутье подсказывало, что он что-то хочет ей сказать. И, как оказалось в дальнейшем, ее интуиция сработала правильно. Вирсавий Легонтович действительно хотел поговорить с Зосей, но любовная неудача спутала все карты. Мужское самолюбие было уязвлено в самое сердце.

Или жара была тому причиной, или свернутый в пакете плед нагонял на Вирсавия Легонтовича плохое настроение, но, в итоге, он отложил важный для него разговор.

Грудь Зоси теснилась от переполнявших ее впечатлений дня. Волнение не утихало, мысли окончательно потеряли свою стройность и логику. Казалось, каждый поворот тропинки вносил в ее душу новый вихрь эмоций.

Она была вся в догадках и, более того, гадала о том, как повлияют сегодняшние события на дальнейшие отношения с Вирсавием Легонтовичем. Как только мысли касались будущего, затаенная печаль начинала проникать в сердце.

Получилось так, что после небольшой паузы они вдруг одновременно начали говорить:

— Это как лук без стрел… — тихо произнес Вирсавий Легонтович.

— Песню не всегда поют со словами… — взглянув на отставного полковника, произнесла Зося.

Вирсавий Легонтович облегченно вздохнул. Зося удачно подобрала спасительную фразу для возникшей неловкой ситуации.

…Очень важно для мужчины, оказавшегося в его положении, понимание и чуткость женщины…

Одной фразой Зося бросила ему спасательный круг, и он бодрым взором окинул тесно обступивший их лес.

— Вирсавий, давайте перейдем на ты?

— Давайте, — как-то обреченно выдохнул он из себя.

Зося чутко улавливала малейшие колебания в настроении отставного полковника. Тон, которым он произнес согласие перейти на ты, выражение его лица, — все говорило Зосе о том, что его душевные силы пришли в упадок. И, скорее всего, причиной тому послужила любовная неудача. Она решила приободрить угасший пыл своего кавалера и бодрым голосом защебетала:

— Сегодня чудесный день! Мне было так хорошо с тобой. Я почувствовала себя желанной и…

Она не договорила, взяла руку Вирсавия Легонтовича и, посмотрев ему в глаза, предложила:

— Не будем обращать внимание на мелочи жизни. Они не имеют решающего значения… во всяком случае — для меня. Все образуется, ты просто переутомился от жары, да и обстановка, в смысле комфорта, оставляла желать лучшего…

Он вдруг увидел себя как бы со стороны наедине с женщиной, которая не вызывала у него никаких мужских желаний. Да, он хотел с ней поговорить, но душевно-эмоциональная перегрузка последнего часа свела на нет его планы. Он был утомлен, и ему хотелось побыть одному.

— Обстановка тут ни при чем!

Поняв, что Вирсавий Легонтович находится в сильном раздражении, Зося несколько сникла.

Они подошли к террасе.

— Зося, я собирался тебе кое-что сказать, сделать одно предложение…

Зося встрепенулась, вся напряглась в ожидании. Сердце опять подпрыгнуло, дыхание замерло и, казалось, весь мир затаился в слухе.

— Но, не сейчас. Сейчас я не могу. Да и разговор очень личный, в некотором плане — интимный.

— Я все понимаю, Вирсавий. Тебе нужен покой.

— Пожалуй, ты права, — и отставной полковник направился в свой номер.

Ксения не ведала о любовных перипетиях, поглотивших отставного полковника и Зосю. Она, погрузившись в свою книгу, путешествовала вместе с автором по саду где-то в Англии. Тихий летний вечер окутал лес и озеро, жара постепенно уступала свои права освежающей прохладе. Ксения не знала и не могла знать, что это был ее последний тихий и спокойный вечер, что дальнейшие события полностью нарушат ее душевный покой.

Она сидела как обычно, прислонившись спиной к раскидистой старой сосне. За последние годы девушка и дерево сроднились друг с другом. Днем широкие ветви сосны защищали от палящих солнечных лучей, даря тень и прохладу, вечером же с этого места открывалась живописная панорама заката. Иногда Ксении казалось, что дерево говорит с ней, рассказывая о своей длинной жизни. И она мысленно представляла, как маленький росток сосны с еле заметными тоненькими лапками, покрытыми колючими иголочками, родившийся около большого камня, осторожно тянется ввысь к голубому небу, к белоснежным барашкам облаков, к ветру, несущему свои потоки со стороны голубого озера. Древний, поросший зеленым мхом и разноцветными лишайниками камень, словно старый дед, заботливо укрывает маленького внучка от дождевых бурь и снежных вьюг. Со временем маленький росток крепнет под живительной влагой дождей и снегов, набирается сил и тянется все выше и выше. Его маленькие веточки раскрываются в широкую крону. И вот уже могучее дерево возвышается среди своих собратьев. Старый камень, еще более ушедший в землю, любуется выросшим и окрепшим внуком. Теперь уже внук заботливо сторожит его покой, его мирный отдых на берегу лесного озера… Ксения погладила камень.

…Сколько миллионов лет ему?..

Она опустила книгу и прикрыла глаза. Легкий плеск волн, шелест ветвей, да редкий крик чаек доносились до ее слуха… Открыв глаза, она увидела, как чайка низко пролетела над озером, затем стремительно ринулась к поверхности воды и также резко поднялась вверх. Очевидно, попытка порыбачить на этот раз не увенчалась успехом. Блестящая оранжево-желтая полоска заходящего солнца протянулась по озеру, начинаясь от противоположного берега. Тени деревьев становились все длиннее, и сумерки погружали в темноту прибрежный лес.

Неожиданно она почувствовала легкое трение о ее руку.

— Васька, ты пришел ко мне полюбоваться закатом?

В ответ кот потерся мордочкой о сумку и, вопросительно мяукнув, развалился на траве, щурясь на яркий диск заходящего солнца.

— Ах, понятно. Кроме духовного созерцания нам нужна и материальная подпитка.

Ксения развернула пакет и угостила кота специально припасенным для него кусочком сыра. Тщательно обнюхав сыр и, недоуменно посмотрев на девушку, Васька поднялся, брезгливо встряхнул лапой и, чуть отойдя в сторону, уставился на Ксению немигающим взглядом.

— Так… сыр нам не понравился… Извини, но твои любимые сосиски я оставила в номере, хотя подожди… Может, будешь печенье?

Она достала из пакета печенье и предложила коту. Фыркнув, Васька отошел еще дальше и посмотрел в сторону озера.

— Ну и что?! Ты намекаешь, что я должна пойти и поймать тебе рыбку?

Они еще немного посидели в тишине, любуясь закатом, после чего кот, потянувшись, поднялся и, горделиво задрав хвост, с важным видом удалился.

— Зося, я хотел обсудить с вами…

— С тобой.

— Да, с тобой… э… одно деликатное дело…

Вирсавий Легонтович и Зося сидели на террасе, слегка касаясь друг друга плечами. Она, в трепетном ожидании, заметно волновалась, полагая, что их отношения переросли в нечто большее, чем просто мимолетное увлечение. Во всяком случае, она сама пыталась убедить себя в этом и искала подтверждения в поведении Вирсавия Легонтовича. Он же пока не проявлял никакой активности. Его редкие высказывания и утомленный вид оставляли Зосе поле для догадок.

Повисла напряженная пауза. Зося с замиранием сердца ждала продолжения речи Вирсавия Легонтовича.

— Хотя, я давно присматриваюсь к тебе… — начал он.

— Я это заметила, — она густо покраснела. Мелкая дрожь выдавала ее волнение. Она пыталась унять ее, но тщетно.

— Ты вся дрожишь, Зося. Тебе холодно?

— Да, Вирсавий, меня… меня морозит. Я очень волнуюсь, жду… что ты скажешь.

— Я думаю, не ошибусь, если предложу тебе…

Опять наступила пауза. Неожиданно, где-то рядом, громко закаркала ворона. Вирсавий Легонтович замер как гончий пес, принявший стойку при виде дичи. Он прислушивался.

— Ты что-нибудь слышишь, Зося?

Она сделала глубокий вдох и выдох от накопившегося нервного напряжения.

— Слышу только карканье вороны.

— Нет. Прислушайся. Мне кажется, я слышу шаги. Кто-то идет по тропинке к нашей террасе.

Они оба замерли, превратившись в слух. Действительно, кто-то шел по тропинке, ведущей с озера. Сумерки уже поглотили дневной свет и постепенно превращались в темноту ночи. Шаги стали явственнее.

Это была Ксения, которая неспешно брела по тропинке к пансионату. Она еще издали заметила две фигуры, сидевшие на террасе, тесно прижавшись друг к другу

...

Ұқсас кітаптар

Константин ВеснинПриют горного странника

18+

Константин ВеснинИз жизни отдыхающих, или Отголоски прошлого

18+

Басты
Художественная литература
Константин Веснин
Незабываемое лето, или Женитьба полковника
Тегін фрагмент

автордың кітабын онлайн тегін оқу Незабываемое лето, или Женитьба полковникаКонстантин Веснин