Рубрика «В лучах Светы»
Поэт, сценарист, дизайнер, музыкальный критик… Человек, чьи стихи зацепили меня с первой строчки. «О чём стихи?» — пишет в одном своём произведении Иван Храмовник. Действительно. А стихи о состояниях: пережитых, прочувствованных. А стихи о близком, о ранящем, о молниеносно-впивающемся. А стихи о старом, но в современности. «Всего пол жизни до весны, а там и лето» — фраза-хлыст и фраза-философский вызов.
В толпе одиночества.
А теперь, пожалуй, приоткроем занавес и направим свет софитов на удивительно-талантливого поэта современности…
Иван Храмовник
Иван Храмовник По паспорту Игорь Кириллов. Родился в Ленинграде, живу в Санкт-Петербурге. Участник Лито «Пиитер». Стихи, видимо, писал всегда. Свой стиль на данный момент определил бы как «пост-символизм». Библиография: «Кириллица» (2004, СПб, Геликон Плюс), «Закрась все это черным» (2012, СПб, Любавич), «Коварство и кавай» (СПб, Свое Издательство, 2016).
***
о чем стихи? какой смешной вопрос
о чем река, несущая к заливу
прозрачных акварелей переливы
наискосок по линиям метро?
о чем луна? ты скажешь — о любви
а я скажу — скорее о приливах
всех жидкостей по правилам игривым
и разности невинных половин
о чем поет отчаянный норд-ост?
не о зиме и не о капитанах
давно известных или безымянных
не доказавших миру ничего
о чем соната с номером один
без имени, без текста, без вокала?
мелодия мелькнула и пропала
не жди причин и следствий не веди
все об одном, точнее, об одной
случайной, незабытой, непрощенной
чье имя скрыла неопределенность
о вечности, умноженной на ноль
***
от полутьмы до полусвета
всего лишь пара теплых слов
и тени вновь полураздеты
в театре сумрачных углов
но где-то там, в суфлерской будке
хранитель текста вдруг затих
он наблюдает, и как будто
не одобряет нас двоих
а в ложах окон и балконов
мелькают отблески небес
давай забудем о поклонах
пусть мир — театр, но не весь
пойдем куда-нибудь на волю
чтоб ветер видеть впереди
дышать опавшею листвою
и серость неба бередить
***
и ждал цунами обреченный берег
и в воздухе накапливалась соль
и птицы замолкали, словно веря
в недостижимость солнечных высот
цвела печаль, но гейши не молчали
лепили хокку из чего пришлось
из северного ветра над причалом
из сакуры, цветущей на авось
и дальний гул, невесел и неистов
перебивал молитвы древних скал
лишь фаталисты и филателисты
клялись, не покладая языка
переписать сценарий, что заказан
компанией земных координат
но в фильме о полете камикадзе
и серий будет максимум одна
***
Умереть на Васильевском? Право, какая безделица!
Я и сам умираю здесь раз по пятнадцать на дню.
Но когда-нибудь, верю я, все для меня переменится,
Я, исчезнув, слегка этим здешний пейзаж изменю.
И в каких-то других, запредельных райончиках маленьких,
Забывая «дворы, как колодцы» и крылья мостов,
Буду жить среди вас, о счастливые жители спальников.
Но, в балтийском ветру растворяясь на веки веков,
Я сюда не вернусь. И как Бродский, Венецию выбравший
Настоящую, с вечною гнилью и новым кино,
Я исчезну, уйду незаметно, беспамятно выбывший.
А обратно — зачем? Здесь таких не хоронят давно.
***
ты словно опоздал на поезд
куда-то в лучшие года
и на вокзале с перепоя
нелепо бродишь, смотришь вдаль
а там, в вагоне, что несется
вперед со скоростью мечты
осталась та, чью помнишь поступь
но рядом с ней теперь не ты
очнешься, а вокруг пустыня
похожая на чей-то дом
где стены в паузе застыли
а в выход верится с трудом
и город дрогнет и зависнет
на кадрах с ноющим дождем
пусть ночь составит черный список
ты и туда не попадешь
***
если при чтении длинных чужих историй
с метками междометий, что портят кровь
ты просто смотришь на текст и не видишь моря
только слова, все раздельно, попарно врозь
значит, пора перестать наблюдать без звука
местные шоу под током простых систем
падать в провалы эфирных помех и глюков
и на экранах выискивать пеленги новых тем
лучше с нажатием кнопочного затвора
сразу нырнуть в распростертую тишину
выйти во двор или дальше, куда-то в город
в мертвую ночь, в набегающую волну
***
что ты видишь, когда закрываешь глаза рукой?
может, зелень поляны, запекшийся жаркий свет
и зудящих кузнечиков, прячущихся в траве
их так просто найти, пара пассов вперед-назад
и ладонь по нагретым буграм острожно вскользь
только в точке касания вечность меняет знак
правда или желание — выбери что-нибудь
что ты видишь, когда закрываешь глаза рукой?
может снег, что в овраге навален со всех сторон
так, что ты, провалившись по пояс, кричишь друзьям
только дайте мне точку опоры, и вам хана
а потом на санях деревянных летишь с горы
и ломаешь их с треском, ну ладно, хоть сам живой
почему так ругают родители за полет?
это можно увидеть отныне лишь только так
никаких фотографий — где был тогда твой айфон?
и прогулки вдоль берега в поисках родников
где вода так чиста, словно слово из детских книг
где цвело волшебство
