От большинства людей остаётся тире между двумя датами
Стайрон и самоубийство Маяковского рассматривает в этом ряду – как самоубийство от усталости. И, по-моему, очень точно говорит, что депрессия вообще похожа на бесконечное пребывание в жарком, душном помещении, из которого не можешь выйти. Или как Чуковский говорил про бессонницу: «В неспанье ужасно то, что остаёшься в собственном обществе дольше, чем тебе это надо. Страшно надоедаешь себе…»
Бог – это то, что нужно, это допущение, которое необходимо. Без него мир не делится, для меня, во всяком случае.
Бог – это то, что нужно, это допущение, которое необходимо. Без него мир не делится, для меня, во всяком случае.
Хагакурэ» (она же – «Затерянное в листве»
А с другой стороны, тоска по визионерству, по духовному проникновению и по невероятной внутренней силе. Андреев – это то, о чём Грин сказал «гибкая человеческая сталь». Уцелеть во Владимирском централе и написать после «Розу Мира» – это гений, это русский дух, равного которому нет в мире нигде, потому что таких испытаний, такой огранки, такой закалки больше мир не испытывал
Нет у Человека спасения, а он среди всего этого поднимает свой голос. Это великая на самом деле гордость
Вторая вещь, которая в Андрееве невероятно притягательна, – он не боится признаваться в трагизме бытия. Как-то считалось это всегда признаком слабости, а Андреев не боится говорить о поражении человека
Мне кажется, что для Андреева человек по природе своей несчастлив, а для Толстого – счастлив
Вересаев говорит: «Вот я был на войне – русско-японской – и я свидетельствую, что человек привыкает». А герой Андреева сходит с ума именно оттого, что он не привыкает, потому что всё становится ужаснее и, вместо того чтобы притерпеться, покрыться коркой, он каждый день живёт с обнажённой плотью. Кожа содрана, мясо, нервы – и он всё время в ужасе. Андреев так и жил
