Оглавление

Все персонажи, события и организации в этом тексте являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, а также с реальными событиями — случайны и непреднамеренны.

Пролог

Я не мечтал стать врачом с детства. Не играл в доктора, не носился по двору с игрушечным фонендоскопом, не смотрел сериалы про скорую с блестящими глазами.

Я просто искал своё место. И однажды попал на скорую.

Не как герой, а как человек, которому было интересно — что там, за дверями, где стучат, когда страшно. Где дышат в лицо, когда перестаёт биться сердце. Где рука дрожит не от страха, а от адреналина. Где каждое «ещё чуть-чуть» — не про километры, а про жизнь.

Меня не тянуло в ординатуру, не манила частная клиника с бахилами и кофе на ресепшене. Я остался тут, в подъездах, в грязных квартирах, в лифтах, в снегу, в крике, в тишине после крика.

Почему?

Потому что здесь — по-настоящему. Потому что в этой работе нет фальши. Либо ты рядом, либо тебя нет. Либо ты помогаешь, либо уходишь с пустыми руками.

Скорая — это не просто про медицину. Это про выносливость. Про людей. Про юмор, который спасает не меньше физраствора. Про руки, которые держат, когда трясёт. Про молчание, в котором больше смысла, чем в тысячах слов.

Я не стал лучше всех. Но я остался. И если ты читаешь это — значит, ты тоже остался. Или готов остаться.

И тогда, может быть, эта книга — для тебя.

Меня зовут Кибер Док. Но я не сразу им стал.

Глава 1. Первый вызов: Начало пути

Впервые в форме, сердце бьётся в такт,

В мир скорой помощи — первый мой контракт.

В руках дрожит укладка, лист в глазах плывёт,

Но рядом напарник — поддержит и поймёт.

Сирена режет воздух, миг — и вот он — старт,

В пути к тому, кто ждёт, кто верит в нас.

И каждый вызов — новый шаг вперёд,

В ритме 103 мой первый полёт.

Я приехал на подстанцию раньше времени. Минут за двадцать до смены. Как учили — «Все приходят за полчаса, так принято».

На мне была новенькая форма. Синяя, как небо над городом, и такая же холодная. Куртка чуть большевата, штаны жесткие, ботинки скрипят. На груди бейджик с фамилией. На лице — табличка: «новенький».

Коллеги в комнате отдыха с интересом смотрят. Я вошёл и почувствовал, как взгляд каждого вонзается в спину.

— А этот кто?

— Новый?

— А чего такой молодой?

— Медбрат, что ли?

Пошел в аптеку, встал за столиком и нашел наш ящик, раскрыл список: что должно быть в укладке. Прям по протоколу. Растворы, системы, шприцы, препараты, инструменты. Всё строго.

Начал разбирать с чувством обречённости. Что-то найду, что-то забуду, потом огребу.

Рядом появился парень.

— Ты чё, сам укладку решил проверить? Я думал, врачи этим не занимаются.

Поднял глаза. Стоит фельдшер, лет 25–30, небритый, в форме с налётом «я тут не первый год».

— Я — Вова. Будем вместе, — сказал и начал пополнять укладку. — Отдыхай, Док, первый день — не геройствуй. Я покажу всё.

И он показал. Спокойно, без высокомерия. Разложил, проверил, объяснил. Что, зачем, куда, почему и почему нельзя иначе.

— Вот тут адреналин, морфин и другие наркотики у тебя в кармане. А вот тут — то, что тебе реально пригодится чаще всего — салфетка с аммиаком, бинт и перекись, — усмехнулся.

Когда закончили с укладкой, пошли к машине.

— У нас «Машка». Форд. Симпатичная, шустрая. Мотор у неё не хуже, чем у некоторых реаниматологов. Сейчас покажу.

Открыл дверь. Машина — чистая. Полы вымыты. Сторонних запахов нет. Предыдущая бригада постаралась. Красавчики.

Пошли по кругу.

Смотрю, травматологический набор на месте. Шины, воротники, жгуты. Детский и взрослый реанимационные полный комплект.

— Вот этот, детский, главное не потеряй. Его потом искать — это как педиатра ночью вызвать.

Заряд дефибриллятора полный.

— Потренируешься потом, как работать с ним. Если будет возможность — сказал Вова.

ЭКГ — работает, бумага есть.

Открываю отсек с кислородным баллоном, КРИ–1 полный. Манометр чётко держит.

— Машина готова, — бормочу себе под нос.

Вова кивает:

— Ну вот и всё, Док. Ждём вызов. Надеюсь, ты есть не хочешь — потому что как только поешь, сразу поедем.

Сел в кабину. Сердце в груди как в турбине. Всё новое. Всё впервые. И это не учебка, не симуляция, не манекен. Это — жизнь. Настоящая. И я в ней — врач.

Впереди будет вызов. Первый. Настоящий. С пациентом. С болью. С последствиями. А пока — тишина.

Диспетчер по громкоговорителю щёлкает, как предвестник будущего.

— 212-й. Выезд.

Настал наш черёд. Проверяю данные и повод к вызову.

Мужчина, 64 года. Боль за грудиной. Подозрение на острый коронарный синдром. Встретят.

Олег, наш водитель, запускает Машку, как будто это боевой шаттл.

— Ну что, Док, пристёгивайся. В бой.

И мы поехали.

Двор стандартный. Девятиэтажка с облупленным подъездом. Нас встречает женщина в халате. Растрёпанная, бледная.

— Это мой муж… Он сказал, что в груди печёт, лёг на диван… И молчит… Пожалуйста…

Проходим внутрь. Квартира маленькая, с запахом лекарств, еды и чего-то тревожного. Мужчина на диване. Пот катится по лицу. Он не кричит — он будто выдохся.

— Здравствуйте. Я врач. Как вас зовут?

— Игорь… — с трудом.

— Сейчас мы всё сделаем. Дышите ровно. Всё под контролем.

Давление низкое. Электроды — на грудь. Кабели — в ЭКГ.

На экране медленно прорисовывается спинка кошки — будто сердце оставляет автограф. Виден подъём в нужных отведениях: II, III, aVF. Картина ясна, как день — это инфаркт, и удар пришёлся снизу.

— Вов, давай морфин и нитроглицерин — говорю тихо.

Передаю ему ампулу.

— Уже. Кубик морфина. Давление держится, боль ушла.

Я весь в цифрах. Мы решаем везти.

— Срочно, ближайшая кардиология. Времени очень мало, не пот