Тестостерон меняет толщину голосовых связок — мышцы, которая, изменяя форму, меняет тон и регистр голоса. Странник гендера ощущает изменение своего голоса как одержимость, как чревовещание, которое требует его отождествления с чужим человеком. Эта мутация — одна из самых прекрасных вещей среди всего, что я когда-либо пережил. Быть трансчеловеком значит жаждать внутренней «креолизации»: признать, что стать собой возможно только благодаря изменению, мутации, скрещиванию. Голос, который тестостерон пробудил в моем горле — не голос мужчины, это голос перехода. Дрожащий во мне голос — это голос границы. «Мы лучше понимаем мир, — пишет Глиссан, — когда дрожим вместе с ним, потому что мир дрожит во всех направлениях».
Жизнь Маркса учит нас, что счастье — это форма политического освобождения: способность отказаться от условностей своего времени и вместе с ними — от успеха, частной собственности, красоты, славы, достоинства… как основных путей организации жизни.
Пустой дом — нечто подобное: студия для записи жизни. Разница лишь в том, что наша субъективность — это одновременно и музыка, и инструмент, и технология записи.
дом — нечто подобное: студия для записи жизни. Разница лишь в том, что наша субъективность — это одновременно и музыка, и инструмент, и технология записи.
Квир-теория, панк-формулировка, изобретенная Терезой де Лауретис в 1990-е (теория ненормальных, даже девиантов — можно сказать, теория безумия, созданная безумцами, чтобы обличить ужасы цивилизации, зацикленной на психическом здоровье), возникла не только в результате феминистского прочтения «Истории сексуальности» Фуко, но и «лингвистического поворота» в понимании того, как производится гендерная идентичность. В 1954 году лингвист Джон Остин заявил, что существует разница между констатирующими и перформативными высказываниями. Если первые описывают реальность, то вторые пытаются ее изменить. В
