Оглавление

Книга Первая: Пробуждение Теней
Глава 1: Тени Обыденности

Осенний ветер гнал по небу серые, рваные облака, швыряя горстями золотые и багряные листья в высокие окна школы «Кленовые Ветви». Внутри пахло старыми книгами, дезинфицирующим средством и слегка подгоревшей кашей из столовой. Звонок на первый урок отгремел, и коридоры, еще минуту назад гудевшие как потревоженный улей, опустели. Лишь редкие опоздавшие, спотыкаясь о развязанные шнурки, мчались к дверям классов.

В кабинете истории, пахнущем мелом и пылью веков, мистер Грэнди, человек, чья борода казалась такой же древней, как предмет его лекций, уже раскладывал конспекты о Тридцатилетней войне. Ученики расселись по местам, создавая привычный гул голосов, шелест страниц и скрип стульев.

Софи Лоренс всегда занимала место в самом последнем ряду, у окна. Высокая, чуть угловатая, с каштановыми волосами, собранными в небрежный хвост, из которого вечно выбивались непослушные пряди, она старалась раствориться в тени книжных стеллажей. Сейчас она прижимала к груди потрепанный томик «Символики забытых цивилизаций» — подарок тетки-археолога. Ее лицо, с высокими скулами и острым подбородком, было сосредоточенно-закрытым, редко озаряясь улыбкой. Но глаза… Ярко-зеленые, как мох на старых замковых камнях, они казались слишком живыми, слишком глубокими для просто застенчивой девушки с книгой. В них таилась загадка, заставлявшая случайно встретивших ее взгляд людей невольно замереть, почувствовав, что перед ними не просто тихоня, а кто-то, несущий в себе что-то большее, почти… магическое.

Софи открыла книгу, пытаясь сосредоточиться на шумерских клинописных табличках. Но мысли упорно возвращались к вчерашнему вечеру: как ее телефон вдруг бешено завибрировал на пустом столе, хотя никто не звонил. Как экран на мгновение покрылся странными, мерцающими символами, похожими на те, что она видела во сне про рушащиеся арки и горящие руны. И как по спине пробежал тот же самый, необъяснимый холодок, что сейчас заставлял ее ежиться. Что-то не так, — шептала ей интуиция. Не те вещи, что с другими…

Рядом, за соседней партой, нервно постукивал карандашом по учебнику Итан Рид. Высокий, крепко сбитый, с вечно взъерошенными черными волосами (будто он только что вскочил с постели или прибежал с поля боя), он казался не на своем месте среди школьных стен. Его лицо с угловатым подбородком и четкими чертами дышало скрытой силой, а холодные серые глаза смотрели не на доску, а куда-то вдаль, за стены школы, будто искали то, чего не могли найти в этом мире. Он был тихим и угрюмым, замкнутым в своих мыслях, но его присутствие, как магнитная аномалия, все равно притягивало взгляды. Прямо сейчас он смотрел не на мистера Грэнди, а на трещину в линолеуме под своей партой — ту самую, что появилась на прошлой неделе после его особенно жаркой перепалки с отцом, отставным майором, не одобрявшим «музыкальные бредни» сына. Итан сжал кулак, и Софи показалось, что края трещины на долю секунды дрогнули, словно живая рана.

«Рид!» — голос мистера Грэнди прозвучал как выстрел. — «Вы с нами? Охарактеризуйте, пожалуйста, последствия Вестфальского мира для Священной Римской Империи?»

Итан вздрогнул, словно вернувшись из далекого путешествия. Его серые глаза, обычно такие отстраненные, резко сфокусировались. «Эм… Утрата политического единства? Фактический распад?» — выдавил он. Учитель неодобрительно хмыкнул, но кивнул: «Близко. Садитесь».

Три ряда ближе к доске, с идеальной осанкой, сидел Кай Танака. Невысокий, но с изящной фигурой атлета, он казался воплощением спокойствия. Его иссиня-черные волосы были уложены с безупречной точностью, будто их не могла потревожить никакая буря. Почти юношеское, мягкое лицо с детскими чертами контрастировало с глазами — темными, глубокими, как ночное небо, с едва уловимым зеленоватым отливом. В них таилась скрытая мощь, словно под тонким льдом клокотала лава. Пока учитель говорил, Кай бессознательно вертел на пальце простое серебряное кольцо. Когда луч осеннего солнца упал на металл, Софи показалось, что крошечные спиральные узоры на нем на мгновение сдвинулись, как шестеренки часов. Кай почувствовал ее взгляд, встретил его своими загадочными глазами и быстро опустил руку под парту, словно пойманный с поличным.

У самого окна в первом ряду, склонившись над раскрытым учебником «Мифы Древней Месопотамии», сидела Мэдисон Фрост. На первый взгляд — обычная девочка: белые, почти серебристые волосы, собранные в небрежный пучок, мягкое круглое лицо. Но стоило взглянуть в ее глаза — большие, невероятного фиолетового оттенка, как у редких альпийских цветов, — и иллюзия развеивалась. В них светилась глубина и странная, не по годам, мудрость, словно она видела то, что скрыто от других. Казалось, она читала, но ее взгляд был устремлен сквозь страницы, в бесконечность. В кармане ее кардигана лежал гладкий серый камень с золотистыми прожилками, найденный на днях у старой городской стены. Мэдисон называла их «слезинками земли». Когда мистер Грэнди повысил голос на Итана, камень в ее кармане показалось, едва заметно теплел.

Софи вздохнула и попыталась снова углубиться в клинопись. «Реинкарнация в шумерских текстах», — гласил заголовок. Она провела пальцем по странному символу, напоминавшему одновременно спираль Кая, трещину Итана и прожилки на камне Мэдисон. Сердце ее странно екнуло. Это было ее постоянное ощущение — чувство, что мир вокруг словно тонкий фарфор, готовый треснуть. Что они все — Софи, Итан, Кай, Мэдисон — словно разрозненные кусочки мозаики, которой не хватает нескольких ключевых фрагментов. И эти фрагменты были не здесь. Не в этой скучной, предсказуемой реальности.

За окном порыв ветра внезапно сорвал с клена тучу листьев. Они закружились в вихре, на мгновение сложившись в причудливый, огромный узор, похожий на… глаз. И этот глаз, казалось, смотрел прямо на Софи. Она невольно вжалась в спинку стула. В ушах зазвучал далекий, шелестящий шепот на незнакомом языке, а чернила на полях ее конспекта вдруг расплылись, образуя знакомый, тревожащий знак — символ разлома.

Итану почудилось, что парта под ним дрогнула. Кай неосознанно сжал кольцо на пальце так, что костяшки побелели. Мэдисон выронила карандаш, и ее рука инстинктивно сжала теплый камень в кармане. Софи крепко зажмурилась.

Когда она открыла глаза, листья падали обычным образом. Чернильное пятно на учебнике Итана было просто бесформенной кляксой. Но ледяной холодок между лопаток у Софи не исчез. Что-то изменилось. Что-то важное. Что-то, дремавшее долгое время, теперь приближалось. Оно было в тревожном биении сердца, в шепоте ветра за окном, в странной синхронности их взглядов и непонятных ощущений. Оно витало в воздухе, густом, как патока перед грозой.

Оглушительно зазвенел звонок с урока. Софи поспешно собрала свои книги, ее зеленые глаза метались. Ей срочно нужно было в библиотеку — проверить одну безумную гипотезу о связи шумерских текстов с ее снами. Она не заметила, как Мэдисон вытащила свой камень, который теперь был ощутимо теплым, как живое существо. Не увидела, как Итан провел ладонью над трещиной в линолеуме, и та показалось, на мгновение сгладилась. Не обратила внимания, как Кай снова взглянул на свое кольцо, где спиральные узоры теперь медленно вращались против часовой стрелки.

Тени сгущались. Но пока что это были лишь Тени Обыденности, прячущие в себе первые, едва уловимые искры грядущего пожара.

Глава 2: Трещины в Реальности

Следующие дни в «Кленовых Ветвях» текли с вязкой медленностью густого сиропа. Осеннее солнце, пробивавшееся сквозь тучи, не согревало, а лишь подчеркивало серость будней. Уроки сливались в монотонное жужжание учительских голосов, прерываемое скрипом мела по доске и перешептываниями одноклассников о предстоящих выходных. Но для Софи, Итана, Кая и Мэдисон обыденность стала хрупкой оболочкой, под которой клокотало что-то невидимое и тревожное.

Понедельник. Урок Физики. 10:25 утра.

Софи Лоренс сидела, уткнувшись носом в конспект о законах Ньютона, но мысли ее витали вокруг странного символа — разлома — что расплылся чернильным пятном на прошлой неделе. В кармане ее джинсов лежал листок с его точной копией, выведенной дрожащей рукой. Она чувствовала его, как фантомный зуд под кожей. Внезапно, словно в ответ на ее тревожные мысли, телефон в ее сумке на полу взревел. Не звонком, не вибрацией — низким, яростным гулом, как разъяренный шершень в банке. Софи вздрогнула так, что стул скрипнул.

— Лоренс! Проблемы? — строго спросил мистер Брайт, учитель физики, известный своей нетерпимостью к гаджетам.

— Извините, сэр, — прошептала Софи, наклоняясь к сумке. — Сбой… — Ее пальцы нащупали гладкий корпус. Аппарат буквально плясал у нее в руках, излучая неестественный жар. Она вытащила его, намереваясь выключить, и замерла.

Экран пылал. Не привычной заставкой, а мерцающей, пульсирующей мозаикой из угловатых, незнакомых символов. Они переливались кроваво-красным и нефритово-зеленым, складываясь в фразы на языке, которого не существовало, но который ее мозг отчаянно пытался прочесть. Одно слово вырвалось из хаоса и вонзилось в сознание: «ПРОБУЖДЕНИЕ». Одновременно волна леденящего холода окатила ее с головы до ног, хотя окна в классе были плотно закрыты. Воздух вокруг нее буквально подернулся инеем. Софи судорожно вжала кнопку выключения. Экран погас. Холод отступил, оставив лишь дрожь в коленях и влажные ладони.

— Софи? Ты бледная, как мел, — прошептала соседка по парте.

— Просто… давление упало, — соврала Софи, пряча погасший телефон, сердце колотилось как бешеное. Не те вещи, — эхом отозвалось в голове. Совсем не те.

Вторник. Парк. 16:15. Путь домой.

Итан Рид шел через старый городской парк, привычным маршрутом, стараясь заглушить в голове эхо утренней ссоры с отцом. «Музыка — не профессия!» — ревел майор Рид. «Ты должен думать о будущем!». Итан сгреб пальцами взъерошенные волосы. Будущее казалось ему серой, безрадостной стеной. Он наступил на знакомую трещину в асфальте тропинки — ту самую, что всегда притягивала его взгляд.

И вдруг земля задышала.

Не просто легкий толчок. Это было глубокое, мощное движение под ногами, как будто огромный зверь потянулся во сне. Итан остановился как вкопанный. Трещина под его ногами с жутким скрежетом раскрылась, как черная пасть. Из нее вырвался столб пыли и мелких камешков. Но это было не все. Внутри трещины, в темноте, что-то шевелилось. Сгусток черной, блестящей субстанции, похожей на нефть, смешанную с гниющими корнями. В его глубине мерцали две точки — ядовито-зеленые, как светящиеся грибы в пещере. Существо двигалось, пытаясь вылезти наружу, и воздух наполнился тяжелым запахом серы и прелой земли.

— Ч-что…? — голос Итана сорвался на хрип. Он инстинктивно отпрыгнул назад.

Существо издало шипящий звук, похожий на пар, вырывающийся из котла. Его зеленые глаза уставились прямо на него. Итан почувствовал, как его собственная ярость, накопленная за день, вспыхнула в груди жаркой волной. Он сжал кулаки, и трещина с грохотом схлопнулась, будто ее никогда и не было. Лишь запах серы да крошечный осколок черного обсидиана, валявшийся на асфальте, напоминали о