Я махнула рукой, как бы говоря, что все это не имеет значения, но, поскольку свекровь мое мнение не разделяла, она тоже махнула рукой, будто что-то отрезая, что означало: нет, напротив, имеет. Мы были похожи на два семафора с разными сигнальными системами
так, где-то далеко, блуждали мои мысли, но все проходило без потерь: я вовремя улыбалась на какую-нибудь реплику, вовремя благодарила за поднесенную зажигалку, иногда вставляла слово, ничего не значащее, но уместное.
Я больше не буду идти от разрушения к разрушению, от разрыва к разрыву — я буду солнечной поляной, рекой, куда придут мои близкие, чтобы вдоволь испить молока человеческой нежности.
Он закрыл глаза и кивнул в знак согласия, а мне больше не хотелось улыбаться. Быть может, настанет день, когда и мне решительно придется заткнуть глотку голодной стае моих желаний, крикливым птицам моих страхов и сожалений. Быть может, тогда и я смогу выносить себя только как черно-белый отпечаток без цвета и граней. Да-да, я буду кататься на велосипеде, не выходя из ванной, и глотать таблетки, чтобы усыпить чувства. Сильные ноги и бессильное сердце, умиротворенное лицо и мертвая душа.