Октава первая

The Nowhere’s road – инди-группа 90-х и 2000-х. Группа состояла из четверых парней, вокруг которых ходило много слухов. Их обвиняли в оккультизме и революционной деятельности. Их тексты наполнены магией слова и трагедией. Музыка балансировала на грани сразу нескольких эмоций: печаль, скука, одухотворение. Их фронтмен Марк Рейн пленил сердца миллионов девушек, но так и остался одиноким. Их популярность угасала, но прочной ниточкой закрепилась в полотне истории.

С

«Как много историй начинается со школьных драк?

Миллион? А вообще…

Жизнь – отвратительная штука, скажу вам я – Том Фрай. И нет, я не собираюсь страдать и сбивать коленки в возгласах к небу. Нет! Упаси боже! А вот послать кого-то – всегда пожалуйста! Обидно, когда все, кроме тебя, используют вполне четкие фразы, чтобы обматерить какого-нибудь придурка и с наслаждением наблюдать за его реакцией. Как же хочется приписать пару эпитетов к очередной выходке Алана – моей вечной головной боли, но, черт возьми, мне приходится молчать в тряпочку! Во-первых, и это главное оправдание, из-за физической невозможности обругать его без превращения наших разборок в мюзикл, а во-вторых, Алан все же выше меня примерно на сорок метров и тяжелее на полтонны. Если я получу хотя бы пару раз в свой бубен, то, определенно, зазвучу по-новому. Вообще не люблю все эти ударные инструменты. Я для них слишком ленив. Ой!»

– А ну, драный кот, покажи нам свои бицепсы и положи свою чертову доску! Уже давно бы мог раскачаться и дать отпор. – Алан ухмылялся, пока не услышал пренебрежительное фырканье. – Кто знал, что это прозвище идеально тебе подойдет? Ну же, ответь! Чего ты молчишь?

– Алан! Он не заговорит! Ты же знаешь, у бродячих животных слишком много гордости! Ему нужно преподать урок! – раздался мерзкий голос коротышки в очках из-за спины Алана.

«Ну, вот и Итан объявился. Второй местный подпевала. Первый, с гордым непреувеличением, это я. Даже Алан согласился бы со мной, не маши он тут своим кулаком-кометой. Алан мне всегда напоминал Ральфа из мультика. Даже при комплекции Гориллы, сбежавшей из зоопарка, ладони Алана, когда он их сжимает, выглядят просто гигантскими кирпичами. Как назло, до последнего урока еще куча времени, да и пошла эта история куда подальше! Знал бы заранее, во что это выльется, ушел бы домой, да вот мои «любимые» одноклассники встали таким плотным кольцом, что не пролезть. И где носит Джека с Ричем, моих чертовых лучших друзей? Ладно, первый точно поедает сотый чизбургер, а второй сидит на крыше и представляет себя реинкарнацией Роберта Фроста. Отвратительно! Надо было выбрать себе в качестве лучшего друга робота-убийцу! И вот же Алан, морда козлиная, не дает ни секунды продыху, чтобы написать поэту-романтику или фанату «Макдональдса». Еще и Итан подначивает Алана устроить настоящее шоу. Конечно же, присоединиться этот червь не хочет. С ним даже я справлюсь. Все же пять отжиманий в неделю – это вам не шутки».

Том перестал думать о всякой чепухе, к примеру, об «изнурительных» тренировках по утрам, и начал следить за противником. Отвязаться от этого громилы в одиночку шанса не предвиделось, поэтому оставалось лишь быть внимательным и быстрым. Рано или поздно Алан устанет размахивать кулаками или захочет есть. А если повезет, наконец-то начнется урок, и половина зрителей будет вынуждена досматривать избиение щуплого старшеклассника на YouTube.

Фыркнув, Том стал увеличивать расстояние между собой и Аланом. Чем дальше находился Годзилла, тем спокойнее жилось и так неидеальным зубам Тома. Но главное преимущество школьных задир на подобии Алана – это шайка подлых последователей. За львами всегда бегают гиены, и одна из них сейчас в лице Итана поставила подножку загнанному в ловушку Тому. Охнув, он упал, вдыхая пыль школьного заднего двора.

– Попался, драный кот! – Итан засмеялся, когда его план удался. Он смотрел, как Том пытается подняться и вернуть всех птиц, вылетевших из головы от крепкого падения, обратно в скворечник. – Давай, Алан! Пока он снова не начал бегать по клетке!

– Вот и ты! – Алан поднял Тома за толстовку, сверкая карими глазами в каком-то радостном величии.

«Как же я терпеть не могу этот взгляд. Смотрит на меня, как на свою личную музыкальную шкатулку. Вот чего ты улыбаешься? Через пару месяцев мы все закончим школу, а ты останешься здесь. Вместо того, чтобы задирать слабых, лучше бы занялся своими оценками. Никакая спортивная стипендия не вытащит твой средний балл. Почему нельзя перекачать хоть каплю мускулов в мозги? Они все исчезнут… твои друзья. Точнее, так называемые друзья. Разбегутся кто куда. Одни в автомастерские – крутить гайки, другие – в Голливуд, чтобы стать порно-звездой или, в лучшем случае, уборщиком; кто-то будет подстригать кусты или чистить бассейны, а те, кому суждено попасть в Йель или Гарвард, отчего-то выбирают другой круг общения. Вместо того, чтобы зарабатывать мнимую популярность перед такими же мнимыми друзьями, лучше иди домой, Алан, и грызи своими ровными зубами гранит науки. Мне настолько жаль тебя, что даже злиться по-нормальному не получается. Через пару секунд я вообще потеряю сознание, чего уж там. Придурок».

– Ну давай же, открой свой рот! – Алан слегка встряхнул Тома.

– Том, ну какого черта ты опять в кольце «почитателей», а с нами ни одним билетом не поделился? Ты ужасный друг! – Алан отошел на несколько шагов после крепкого удара в плечо от парня почти такого же телосложения. – Ричард! А ну заканчивай колотить Итана! А то из жертвы нападения Том превратится в организатора побоища! Ричард, твою мать, отпусти Итана!

Джек бросился спасать их недавнего врага, пока Алан приходил в себя от удара. Ричард всегда носил с собой несколько увесистых книг в рюкзаке и не боялся применять их не по назначению. Он тоже не отличался заметными спортивными успехами, но, в отличие от Тома с ростом «середнячок», вымахал под два метра. Между Ричардом и Итаном шла настоящая война. Оба учились на одинаково идеальный средний балл, участвовали во всевозможных соревнованиях, конкурсах и кружках. Однако Ричард имел одно преимущество, недоступное ненавистному сопернику, – красоту. Темные глаза, черные, словно уголь, волосы с неизменной косой челкой и бронзовая кожа превратили его в ловеласа, каких поискать, а талант к сочинительству не оставлял противоположному полу ни единого шанса. Ричард с превеликим удовольствием буквально вколачивал поэзию Сильвии Плат в голову Итана и довольно ухмылялся, пока Джек не оттащил его в сторону.

– Потом вызовешь его на дуэль, если он вообще очнется. – Он отвесил Ричарду подзатыльник, но тот счел это платой за предоставленное удовольствие. – Сейчас горилла будет кидаться бананами.

– На удивление, для человека нечитающего, вы, джентльмен, изобилуете эпитетами и метафорами. – Ричард отряхнулся и, отбросив рюкзак в сторону, поудобнее перехватил книгу. – Ничего, я и этому сэру вобью в голову, что не стоит посягать на покой моих товарищей.

– Господь! Том, напомни мне отобрать у него этот сборник с романами о рыцарях! Где твоя кляча, Дон Кихот? – Услышав это, Ричард открыл было рот, но Джек продолжил: – Только скажи что-нибудь, и мы вместе с Аланом выбьем из тебя все умные словечки!

– Такая грубость от черни ранит мое сердце! – обиженно выкрикнул Ричард.

«Да, вот такие мои друзья – придурки. Не удивительно, что каждую неделю, вместо того, чтобы лениво играть в баскетбол на заднем дворе, до нас докапываются все, кому делать нечего. Даже присутствие Джека не всегда спасает. А все почему? Да потому, что вместо того, чтобы делать ноги или отбиваться от Алана с компанией, Ричард и Джек устраивают разборки будто женатая пара. Бесят! И вот снова Ричард сорвался на Итана, Джек полез оттаскивать его, и пока они устраивают сцену похлеще, чем у Ромео и Джульетты, Алан идет ломать нам лица. Других сравнений в голову не приходит. Ну кто рождается с ковшами вместо ладоней? Ему на стройке можно работать заменой экскаватора. А что я могу сделать в этой ситуации? Открывать рот я не собираюсь, пусть учатся на своих ошибках! Я им на доске двадцать на двадцать сантиметров три часа возмущался, а они снова за свое! Черт!»

Пока Том судорожно пытался привлечь внимание друзей, Алан нанес ответный удар. Каким образом изо рта Джека не посыпались зубы и его челюсть не треснула, предстояло выяснить масонам, а пока друзьям и правда пришлось собраться. Ричард не нашел ничего умнее, чем запустить во врага снаряд массой в сотни переживаний. Жаль, что даже попав точно в голову, уникальная работа Сильвии Плат Алана не впечатлила. Книги стоит все же читать, а не швыряться ими в людей. Пока Джек возвращался с того света, Алан решил подрубить начитанную секвойю, чтобы та впредь не мешалась. Скептически похлопав, тем самым высоко оценив помощь друзей, Том бросился на школьного задиру в попытках повалить. Это не в первый раз, когда мышь пыталась сдвинуть гору, но Том не терял надежды. В предвкушении четкого удара, которому суждено было отправить его в нокаут, он зажмурился. Однако в романы про рыцарей, видимо, входил краткий самоучитель по уличным дракам. Тома спас Ричард, буквально повисший на спине Алана. Со стороны могло показаться, что старые друзья просто решили обняться.

– Давайте успокоимся и изопьем вина! – закричал Ричард, заходясь в подобии истерики от надвигающейся беды.

– Из какой психбольницы сбежал этот придурок? Заткнись уже! – Алан высвободил руку из захвата Тома.

«Ричард, реально заткнись!»

– Месье, не хотите поучаствовать в нашем нелегком танце? Кажется, кабан вышел отменный, карабин не берет! – Ричард пытался дозваться Джека.

«Алан, выруби его первым. Пожалуйста!»

– Так, детишки, разойтись!

Том так обрадовался брошенной команде, что еле сдержал вскрик. С той периодичностью, с которой они выясняют отношения, им пора заранее делать ставки на победу. Всем станет легче, и появятся лишние деньги, чтобы вложить в недвижимость.

И пока Ричард презрительно поглядывал на Итана, а Том поднимал многострадальную книжку, Алан и Джек делились опытом предыдущих сражений. Никто из них не занимался боевыми искусствами, но двигались парни умело и подозрительно технично. Возможно, они могли бы стать неплохими друзьями, которые выпивают в баре, обсуждая тяжелую супружескую жизнь, работу и количество ртов, которые необходимо кормить. Но, к сожалению, сейчас им хотелось накормить друг друга лишь пылью и унижениями. Том не сводил взгляд с часов, уже почти умоляя проклятый звонок спасти их души.

«Ну же! Чертова железяка! И где все учителя? Небось смотрят в окна и гадают, чем мы тут занимаемся. Не переживайте! Даже в кружке кройки и шитья бывают разногласия».

– Том и Джерри да Дорожный бегун! Я что, попал в какой-то мультик? – Алан сделал пару шагов назад и рассмеялся.

«Ну вот и все. Доброжелательный парень по имени Джек Райт на глазах превращается в мясорубку. Ричард как-то заметил пугающую параллель между ним и Джеком Потрошителем. Джерри, так звали его отца, который поехал в Голливуд исполнять американскую мечту, но в итоге умер от кокаиновой передозировки на унитазе в безымянном клубе. Почти никто из плотного кольца школьников не знал об этом печальном факте из жизни Джека. А вот Алан знал. Странно, но он никогда и никому не рассказывал об этом. Словно радовался, что единственный, помимо нас с Ричардом, владел информацией. Еще и мое имя – Том, как нельзя кстати подходило к издевке, оттуда тянется и прозвище. Ричарду, как мне кажется, не повезло больше всего. Алан никак не мог выбрать ему какую-то одну кличку. Он метался между высоким ростом Ричарда и его мексиканскими корнями. А что? «Кактус» звучит почти нейтрально. И даже немного опасно. В любом случае, сейчас Джек действительно слетел с катушек. Вряд ли он будет читать с моей доски мантру о душевном равновесии…»

– Милорды, кажется, ситуация выходит из-под контроля, предлагаю всем отдышаться и сойтись в поединке в другой вечерок. Часовой должен с минуты на минуту объявить о продолжении нашего обучения! Кажется, королева на подходе!

Единственным, кто догадался, о чем говорит Ричард – Том. Друг имел в виду директрису.

«Ну все, Дон Кихот, достал».

Том замахнулся на друга книгой, но отвлекся на громкий щелчок. Это Алан клацнул зубами от крепкого удара Джека. Толпа вокруг взревела в предчувствии настоящей драки.

– Ты, ублюдок, сейчас я быстро научу тебя держаться от нас подальше. – Джек надвигался на Алана, не давая тому прийти в себя. Он схватил его за футболку поло, которые Алан так любил. – Пожрать спокойно не даешь.

Алан странно улыбнулся и, не дожидаясь очередной встряски, ударил Джека лбом прямо по носу. Сломать не получилось, а вот отвлечь внимание – да. Джек едва не забросил голову вверх, но быстро одумался и, сплевывая кровь под ноги, принял стойку. Том прекрасно понимал, что им крупно повезло. Обычно Алан ходил с шайкой из пяти-шести человек, конечно, не все там уродились такие крупные и пугающие, с кем-то и Том мог справиться, но сейчас даже Джек еле держался в бою один на один. Алану удалось пройтись по его скуле, по правой стороне ребер, но при этом тот словил удар прямо в глаз и пропустил один по бедру. Ричард, к счастью, перестал нести чушь и кивнул Тому, призывая помочь растащить парней по разным сторонам их гладиаторского ринга. Каким образом это провернуть и остаться в живых, идей от него не поступало. Том пожал плечами и, не успев сделать и пары шагов вперед, услышал знакомый комариный писк. Вокруг раздался недовольный гул.

«Где мои беруши? Помогите. SOS. Всем, всем, кто меня еще слышит, включить заглушки. Да поможет нам бог!»

– Вы что здесь устроили?! А ну, все четверо в мой кабинет! Чтобы родители к концу дня сидели у меня за столом! – Директриса Сиера, которую Том про себя называл Сиреной, вновь орала на весь город. Конечно же, она сразу поняла, кто затеял драку и почему, но разбираться отчего-то не спешила. – Что вы сделали с бедным Итаном?! Мальчик! Давай поднимайся! У него будет шишка!

– Подлец получил по заслугам… – прошептал Ричард.

«Надо сжечь его новые книги».

– Вы сначала идите к медсестре! И не дай бог я по видеокамерам замечу хоть один косой взгляд! Вы у меня будете оставаться после уроков до полуночи даже после выпуска! Алан! Джек! Вы меня поняли?! – Директриса поочередно тыкнула в них пальцем. – А вы все чего встали? Урок уже две минуты как идет! Хотите делать доклады?!

После этих слов площадка опустела с такой скоростью, с какой даже якудза людей не похищают.

Том выдохнул.

«Интересно, почему она раньше в свои камеры-то не смотрела? Примерно лет так пять? Ах, точно, YouTube! Видимо, крики толпы заглушили очередное кулинарное шоу или новую серию на ее странном канале, где соревнуются пинчеры[1]. Почему вообще пинчеры? Ну что она смотрит на меня своими глазками? Да какой я вообще зачинщик драки? Я максимум могу щелкать пальцами в такт своей походке и строить загадочное лицо криминального сообщника. Эта школа не хочет замечать очевидное, высматривая в городской свалке пылинки вместо завалов. Алан пытался заставить меня вновь устроить ему спектакль посреди школьного коридора, а на мое вежливое «гори в аду» почему-то разозлился. То же мне Кинг-Конг с ранимым сердцем! Блин, теперь еще и с мамой концерт обеспечен. Буквально! Эх, тяжела судьба артиста…»

– Живо в мой кабинет, – наконец-то спокойным тоном сказала директриса и, сдвинув брови на переносице, посмотрела на Тома. Почему-то вымученные кивки ее не удовлетворили. Том закатил глаза и полез в свою многострадальную сумку.

«Чего смотришь? Сейчас, сейчас! Все понятно. Вы просто ничем не лучше Алана. Если не хуже».

Он достал доску, стилус и быстро написал.

– Идем.

Директриса развернулась и пошла к зданию.

«Вот и проваливай».

Том стер текст.

– Вам бы к лекарю, сэр, – сказал Ричард, оглядывая нос и скулу Джека. Тот вырвался, сверля взглядом Алана, уходящего к медсестре бодрой походкой.

– Тебе бы тоже не помешало! – бросил Джек другу и покрутил пальцем у виска, явно намекая на психиатра. Ричард хотел продолжить дискуссию, но Джек махнул на него рукой, умоляя помолчать хоть пару минут. – Ты как, в порядке? – обратился он к Тому.

– Да, – написал Том на доске и, не дожидаясь друзей, пошел в школу.

– Он не в порядке, – устало проговорил Джек. Стоявший рядом Ричард открыл рот, но ему пригрозили кулаком. – Ричард, помолчи, а! Сейчас самое время драматично смотреть в небеса и позволять ветру колыхать твои вновь отросшие патлы.

Ричард прикрыл глаза и поднял голову вверх.

* * *

– Будь ты проклят, Руперт Кинг!

– Хочу, чтобы все знали, кто здесь самый горячий парень! Ей, детка, не коси глазами, просто подойди[2]!

– Боже, дорогой мой, ты даже еще не в курсе, о чем поешь. – Девушка, которой на вид было около двадцати пяти, нервно улыбнулась. – Пошли, пошли, доктор нас уже ждет! – Она покосилась вслед уходящему автобусу.

На самом деле, ей нужно было радоваться: случилось чудо! Но даже нечто невероятное в неожиданный и странный момент может обернуться полным адом. Все дети к четырем годам уже без умолку болтали, даже если их дикция оставляла желать лучшего. Том же молчал, как рыба, изредка выкрикивая нечленораздельные звуки, обычно перед тем, как устроить истерику. На этом все. Девушка уже отчаялась и смирилась с тем, что ее сын либо самое закомплексованное дитя на свете, либо немой. Потратив все заработанные деньги на докторов, из которых ни один не смог дать вразумительный ответ, она смирилась. Однако две недели назад один из клиентов подарил ей старый магнитофон и примерно сотню тысяч кассет; она решила оставить этот раритет, а Том, обычно рисовавший непонятных птичек и цветочки, захотел разобраться в этом старье.

И тогда начался ад.

Сначала девушка обрадовалась, что появилось хоть немного времени на отдых в относительной тишине, под надоевшие за пару дней записи The Waves[3]. Спустя шесть дней у Тома прорезался голос. В прямом и переносном смысле. Сын начал повторять за Риизом[4] слова, сути которых не понимал, потом стал рвать связки под “The Sinner’s lips”[5] и в конце концов завывать под The FateDice[6]. Даже для четырехлетнего ребенка у него выходило прилично, поэтому, перекрестившись за наличие и слуха, и голоса у сына, мать попыталась добиться хоть одного слова, не сопровождаемого мелодией. Семь дней борьбы не увенчались успехом. Все, что мог воспроизвести Том, это строчки, куплеты и иногда целые песни, услышанные недавно. Теперь он, как попугай, повторял все музыкальные композиции. Поэтому поездка в автобусе, в котором играла песня “The hottest guy”[7], стала максимально неловкой. Все эти старушки сначала шепотом осуждали короткую юбку молодой мамы, а уж потом в полный голос – качество воспитания.

– Смерть как хочется курить, но та крашенная мымра развернет самолет, не то что автобус, если я закурю прямо сейчас. – Девушка откинула мешавшиеся черные, слегка завитые волосы за плечо и, сдув челку в бок, протянула сыну руку. – Давай узнаем, как сменить пластинку!

– И да, я самый горячий парень!

Девушка уже не отвечала на выкрики сына, радуясь пустой улице. Если повезет, в больнице будет пара глухих пациентов, и все. Она посмотрела по сторонам и, потянув сына за руку, побежала через дорогу. Город будто вымер. А какой же он шумный ночью! Ей ли не знать?

Небольшое здание, где с нее должны будут содрать последнюю одежду, встретило их недружелюбно. Им на радость, кроме администратора, молодого отца с дочкой да старушки, которой на вид стукнуло пару тысяч лет, в приемной никого не было. Все сияло так, что аж резало глаза. Девушка фыркнула, еще бы, за такой ценник она ждала персонал с кофе, конфетами, цветами и лестью. Однако администратор, молодой парень, что-то вбивал в компьютер, не обращая ни на кого внимания. Жаль, на ее работе страховка не предполагалась. С проблемами Тома стране не стоит бояться кризиса и упадка экономики, здравоохранение молодая мама им точно профинансирует.

– Добрый день, я Ванесса, мы записаны к доктору Арону на два часа. – Повисла тишина, прерываемая лишь клацаньем клавиатуры. Ванесса подняла брови и слегка топнула каблуком. Она не привыкла к отсутствию внимания со стороны мужчин. – Молодой человек!

– Миссис… – Администратор поднял на нее раздраженный взгляд, но стоило ему это сделать, как он потерял дар речи. Ванесса улыбнулась, даже не самой своей очаровательной улыбкой, и окончательно вызвала в нем короткое замыкание. Она была так же горяча и красива, как и парень в песне, о котором неосознанно пел ее сын. В толпе ее с легкостью можно было отыскать по платью цвета спелой сливы или лиловой броши, неизменно приколотой к пышной груди, или услышав ее звонкий смех, или застыв на месте от ледяного взгляда. Ванесса смотрела на мужчин с высоты своих каблуков, а тех из них, что возвышались непозволительно высоко, опускала на колени умом и хитростью. Уж этого парнишку, администратора больницы для «душевнобольных», ей не составило труда смутить. – Доктор… Доктор… Как его, господи. – Он начал судорожно искать в бумагах имя начальника.

– Арон, доктор Арон, – напомнила Ванесса. Она цокнула языком, понимая, что перегнула палку с этим юнцом.

– Точно! Он не может, – бросил администратор.

Ванесса прочитала имя «Клейв» на его бейджике и обреченно вздохнула.

– Клейв, что значит, не может? Мы пришли с сыном в назначенное время, отвалив за этот прием не меньше денег, чем Америка во время войны во Вьетнаме, и хотели бы наконец получить ответы на вопросы. – Она сузила глаза, превращаясь из соблазнительной красотки в паука, способного откусить голову. – Дороже вас берут только политики и адвокаты. Клейв, соберитесь и скажете уже, в чем дело.

– Одного из пациентов вырвало, и доктору пришлось взять перерыв. – Администратор перестал заикаться и взял себя в руки. – Может, вы хотите чаю или кофе? Ждать нужно совсем немного.

– А разве так сложно вытереть рвоту? У вас же так чисто, что хоть ешь с пола, нет? – Ванесса выдохнула и покрутила серебряное кольцо на пальце. Она всегда так делала, когда пыталась справиться с раздражением.

– Боюсь, рвоту пришлось убирать не только с пола, но и со стен. – Клейв захихикал. – Мы вовремя заломали его перед тем, как он схватился за штаны. – Ванесса не оценила шутку и продолжила стоять, время от времени поглядывая на замолчавшего сына. – Если вы хотите, то у нас есть детская комната. Это входит в стоимость повторного осмотра.

– Вероятно, после недавней поездки в автобусе туда нам вход заказан, – сказала Ванесса и смахнула челку, посмотрев в потолок. Она планировала поспать перед работой и привести себя в порядок. Видимо, не судьба.

– В смысле?

В этот момент Том очнулся и вырвал свою руку из маминой. Ванесса не стала перехватывать мальчика, позволяя ему прогуляться по приемной. Они с Клейвом смотрели, как Том с интересом перетрогал все цветы, потом проверил пару стульев на прочность. Он даже попытался вывести старушку из транса, подергав ее за розовую кофту. Ванесса перевела взгляд на администратора, не понимая его спокойствия. Кажется, у них здесь труп под прикрытием. И в итоге Том подошел к девочке, пока ее отец ругался с кем-то по телефону. Ванесса сделала глубокий вдох: у Тома из-за его особенности не было ни одного друга, может, другие дети станут тем самым стимулом заговорить?

– Хей, крошка, чего стоишь одна? Не хочешь этой ночью затусить с самым горячим парнем в городе? Скажу сразу «прости», от меня остаются ожоги. Ну так что, детка? Готова рискнуть с самым горячим парнем в городе?[8] – пропел во всю глотку Том.

Повисло молчание.

Девочка начала плакать.

– Ну, во всяком случае, он сделал это не хуже, чем сам Руперт Кинг[9]. Вы точно не ошиблись? «X-фактор» – это где-то в Лос-Анджелесе, – проговорил удивленно Клейв. Он впервые перевел взгляд с декольте Ванессы на ее сына. – Я отправлю доктору сообщение. Подождите буквально пару минут в детской комнате.

– Старухи вот не оценили. Будем ждать вызова.

Ванесса выдохнула с облегчением, когда обнаружила, что других детей в комнате нет, а вот песенка про «Старуху на бедной ферме»[10] расстроила ее. Высока вероятность, что назад они поедут под деревенские мотивы. Том вновь вырвался и побежал исследовать игрушки, кресла-мешки и цветные мелки. Усевшись на жалобно заскрипевший детский стульчик, Ванесса закинула ногу на ногу и, пока сын раскрашивал стены, показала на камеру средний палец. Она признала правоту Клейва, ее сын обладал невероятным талантом, который может привести к проблемам, если доктор Арон не сумеет найти решение. Пока друзья Тома – листок, игрушечное пианино да магнитофон, жизнь кажется легкой и увлекательной. Школа, в которую ему придется пойти в скором времени, грозит переживаниями. В свое время Ванесса была капитаном команды по чирлидингу. Популярна и почитаема. Хотя куда это ее привело? Совсем не на вершину мира. Возможно, у судьбы имелись свои планы на ее сына. Задумавшись, Ванесса не заметила, как рядом сел мужчина.

– Простите за задержку. Лечение пациента, по всей видимости, не принесло результатов. Если не возражаете, мы проведем наш последний сеанс здесь, в детской комнате. Тут есть все необходимое. – Доктор отвел глаза. – Я, наверное, больше не вернусь в свой кабинет.

– Вы сказали, последний сеанс? – Ванесса повернулась к нему, прежде удостоверившись, что сын занят дракой с креслом-мешком. – Это наш третий сеанс. Разве можно поставить диагноз и найти решение проблемы за три сеанса? Если это каким-либо образом связано с оплатой… То не беспокойтесь, я найду деньги. – Она строго посмотрела на Арона, но не нашла в нем и капли эмоций. – Доктор?

– К сожалению, мы заканчиваем изучение проблемы констатацией факта. – Он глубоко вздохнул. Доктор Арон не любил проигрывать, однако в случае с Томом вынужден был признать поражение. – С мозгом вашего сына все в порядке. С медицинской точки зрения. Я сначала подозревал опухоль. – Ванесса охнула. – Не беспокойтесь. Все хорошо. Ваш сын абсолютно здоров. Я совещался с коллегами. Кто-то предлагал определенную форму аутизма, но Том очень общительный и социально лабильный мальчик, тесты тоже это подтвердили. Также, думаю, это не шизофрения… – Доктор пугал Ванессу все больше и больше. – И мы пришли к выводу, что надо подождать. Будем обследовать его каждые полгода и наблюдать за динамикой. Ничего другого мы предложить не можем, Ванесса. – Арон снова отвел взгляд. – Столько лет изучения, а мозг человека до сих пор загадка. Мое личное мнение – произошел сбой в функционировании речевого аппарата при формулировании мыслей. Почему? Я не знаю.

– То есть мой сын не болен, он…

– Он уникальный.

– Есть ли способ проверить эту вашу теорию? – Ванесса пребывала в полном шоке. Она совершенно не понимала, что ей делать дальше. – Это немного сбивает с толку. Как ему учиться? Общаться? Искать друзей? Он такой милый ребенок. Иногда устраивает истерики, но кто святой, пусть бросит камень.

– Знаете, думаю, это не такая большая проблема. – Арон говорил про проверку своей теории, и все же Ванесса уловила в его словах то, что ее успокоило. – Том, подойди к нам. – Мальчик сразу побежал к доктору. Сердце Ванессы сжалось. Наивное дитя улыбалось, держа в руках большого жирафа и доску для рисования, ожидая вопроса от Арона. Ванесса перечислила всех известных богов, умоляя Тома не начать снова изрекаться строчками из проклятой песни.

– Старуха на ферме собрала полную корзину[11]! – бодро пропел мальчик.

– Правильно! Полную корзину, а что в ней было? – Доктор взял у него доску для рисования, пытаясь сконцентрировать на ней внимание ребенка. – Что собрала старуха на своей ферме, Том?

– Два яблока и грушу[12]! – ответил Том. Ванесса с интересом наблюдала за доктором и сыном. До нее начала доходить суть его теории.

– А теперь нарисуй то, что собрала старуха с бедной фермы. – Арон протянул мальчику доску для рисования. Одну из тех самых старых досок, на которых еще в юности Ванессы рисовали черно-белые простенькие вещи, используя стилус. Эта оказалась посовременнее, но с планшетами не сравнится. Жаль, Ванесса потратила все деньги на лечение сына. Том с удовольствием выхватил доску и ловко нарисовал яблоки и грушу. – А теперь нарисуй, что еще собрала старуха на своей ферме. – Том только открыл рот, однако доктор жестом показал нарисовать молча. Ванесса фыркнула. Почему ее сын не мог быть таким лапочкой, когда она просила его есть кашу по утрам?

Недовольство по поводу утренних ссор, которые теперь сопровождались криками “All I need is Freedom”[13] от The FateDice, испарилось в мгновение ока, стоило Тому, как и попросил доктор, нарисовать тыкву. Ванесса наклонилась поближе, рассматривая кривой-косой овощ. Внизу неровным почерком сын вывел «тыква». Значит, теория оказалась верна, и Том не был способен лишь говорить, писать ему ничего не мешало. Он мог выражать свои мысли и с легкостью отвечать на вопросы. Ванесса учила сына письму, но все безрезультатно. Столько стараний, и лишь после неожиданно прорезавшегося голоса труды дали свои плоды. Тыква, похожая то ли на Юпитер, то ли на кирпич, стала той отправной точкой, с которой началось познание Томом окружающего мира и, что немаловажно, самого себя. Ванесса улыбнулась и, упав рядом с Томом на колени, обняла его, не сдержав слез.

– Мой дорогой, ты такой у меня прекрасный! Какой же ты прекрасный! – шептала она. – Мы сейчас пойдем и купим тебе такую же доску, а чуть позже и планшет тебе купим. Что хочешь, дорогой!

– В последнюю очередь я мечтал о твоих слезах, мама[14], – пропел Том.

Доктор Арон сконфуженно выдохнул.

– Он пытается выражать свои мысли, подбирая подходящие строчки известных ему песен. Понятное дело, это нелегко. Никто не писал песен для мальчика с таким интересным случаем. Вам нужно будет слушать с ним много, много песен, Ванесса, – улыбался доктор. – По всей видимости, петь – его призвание.

– Спасибо, доктор Арон.

– Не за что, Ванесса, этот случай – мое поражение. Как часто и бывает, мы, врачи, вынуждены мириться с фактами, не имея возможности подвинуть гору. Это печально. Но в случае Тома хочется верить, что так даже лучше. – Доктор усмехнулся. – Вам не нужно покупать новую доску. Забирайте эту, и жирафа тоже. Мы содрали с вас сумму, которой хватит на новое крыло самолета, уж такая у нас в стране система здравоохранения. Никто не заметит пропажи. В конце концов, тут лечат душевнобольных. – Арон взял паузу. – И вам с Томом тут делать нечего.

– Спасибо! Мы тогда пойдем домой. Пешком. – Ванесса улыбнулась. – Том! Бери жирафа и пошли! Купим мороженого. Маме еще надо поспать. Попрощайся с доктором Ароном и скажи спасибо. – Она на мгновение замолчала. – Ну, как получится…

– Удачи тебе, Том, – кивнул доктор и поправил свой галстук.

– У дорог тысячи поворотов, но мы выбираем нужный! – запел мальчик и помахал рукой доктору. – Я верю в путь, свои ноги и моих друзей. Вместе нам не заплутать![15]

– Ох, Том… Твой путь только-только начинается, удачи. Впереди много испытаний, но ты прав… верь в себя, близких, и ноги обязательно приведут тебя к мечте.

Они шли по улице молча. Ванесса довольствовалась передышкой. Может, мороженое в руках Тома занимало его мысли, а может, и нечто более серьезное. Ей бы хотелось, чтобы в голове ребенка не осталось вопросов без ответа.

Сын с мамой наслаждались днем, не стараясь заглянуть в будущее. За все это время потерянности и ступора Ванесса впервые смогла спокойно вздохнуть. Пешком до их маленькой квартиры было не меньше полутора часов. Ванессе еще предстояло послушать про все содержимое корзины старухи с бедной фермы и про то, насколько горяч парень из песни, а также понаблюдать за улыбками прохожих. Вместо сна она будет весь вечер сортировать кассеты, искать информацию про песни и слушать их, помогая сыну найти слова для повседневных ситуаций.

Две недели назад занавес приоткрылся, являя миру спектакль, в котором главная роль досталась Тому. И ему еще предстояло подобрать верные строчки к собственной жизни, чтобы комедия не обернулась драмой.

* * *

– Никогда не пойму, почему она так орет? Мы же сидим в метре от нее. Я и без истерики со слюной и рукоплесканиями понимаю, чем грозит очередная драка. – Джек выдохнул и перебросил рюкзак через плечо. – Хоть историю прогуляли.

– Отчего-то кажется, что мадам дурна характером с рождения. – Все настолько устали после получасового полоскания мозгов, что не обращали внимания на Ричарда и его раздражающую манеру речи. – Ей бы к лекарю на свежей лошади галопом, а не поучать поросль уму-разуму. Видит бог, не наша брань послужила поводом дуэли.

– Я сейчас тебе перчаткой по лицу надаю, Ричард, смени, пожалуйста, книжки, бесишь. Почитай хоть что-нибудь другое! – Джек слабо толкнул Тома в плечо. – Так что? Ты потерял голос, Ариэль?

«Если я – Ариэль, то кто-то из вас Флаундер, а кто-то Себастьян. Даже не знаю, кто больший зануда».

– Отстань, – написал Том на доске и стер. – Алан достал. Какого черта он постоянно прикапывается? – Показал и снова стер. – Пять лет он пристает по поводу и без. – Стер. – А сегодня вообще драться полез.

– Думаю, подлец не наделен светлым умом, вот и спуску не дает. – Ричард внял просьбе друга и стал хоть немного серьезнее. – Скоро бал последний. Могу сказать немыслимую глупость, но подлец трусит расставаться со знакомой деревней.

– Вообще, может, ты и прав. – Джек пожал плечами. – Как его перевели в нашу школу, так начались проблемы. До этого нас считали просто чудиками и не трогали, а потом объявился Алан. – Джек усмехнулся. – Но я сегодня отлично ему врезал. Что-что, а держать удар он умеет.

– Вам, милорд, не стоит хранить обет молчания. То, что сказал подлец сгоряча и чего желала его душонка, никоим образом не омрачает вашу судьбу, – улыбнулся Ричард и похлопал по спине Тома. Никто не понял эту высокопарную речь. Неловкое молчание стало тому подтверждением. – Ты прекрасно поешь, не замыкайся в себе. В следующий раз пой о том, какой он придурок. Пусть знает, что ни тебя, ни нас не сломать придирками.

– Господи! Аллилуйя! Он заговорил, как человек! – заорал Джек.

«Рано радуешься, Джек!»

– Отнюдь, милорд! – Ричард засмеялся от покрасневшего лица Джека. – Момент нужен подходящий… Милорд.

– Да иди ты уже в лес, постой рядом со своими родственниками – соснами. – Джек обреченно выдохнул. – А вообще, он прав. Алан всегда казался мне мутным типом. Лез, но почти не причинял вреда, так, пару раз сцепились по-настоящему. Знает немало наших тайн и все же держит язык за зубами. – Джек выдохнул и потрепал Тома по волосам. – Об этом стоит еще подумать. Однако, Том, посчитай до десяти, успокойся и не замыкайся в себе и…

– И просто пой, – добавил Ричард.

Парни толкнули массивные двери и вышли наружу. Урок еще шел, поэтому парковка до сих пор оставалась забита машинами, но при этом на ней не было ни души. Том постарался сделать так, как советовали ему друзья. Он понял, что зацикливается на Алане, потому что до сих пор вспоминает свою среднюю и начальную школу, когда почти все над ним смеялись. Дети жестокие и не принимают тех, кто отличается от них. Может, поэтому Том сошелся с Джеком и Ричардом: они тоже были, мягко говоря, неординарными. Окрестив их странной троицей, дети в школе все чаще стали обходить ребят стороной. С приходом Алана в жизни друзей появилось слишком много ненужного внимания. Джек был прав. При желании Алан мог разломать их головы, как спелые арбузы, голыми руками. Но отчего-то этого не делал…

– Том, тебя подвезти?

– Нет, я пройдусь, – показал он друзьям доску и начал удаляться, идя спиной вперед.

– Том?!

«Десять… Просто ПОЙ!»

– Кем ты меня возомнил? Слабаком? Ей, парнишка! Запомни одно… – Том улыбнулся друзьям, напевая знакомые им строчки. Он надел наушники, развернулся и ускорил шаг. На повороте остановился и изобразил игру на бас-гитаре. – Я стану самой яркой звездой![16]

– Нашего Тома просто так не сломаешь, – улыбнулся Джек.

– Истину молвите, милорд!

Ричард получил еще один подзатыльник.

D

– Запомни, рано или поздно я вернусь домой![17] – Том захлопнул дверь и не нашел ничего более подходящего в своей дискографии, чем эти странные строчки. Он старался не повторяться и применять разные композиции к одним и тем же ситуациям. Ему никто не ответил. Том выгнул бровь и бросил ключи на тумбочку, скинул рюкзак и направился на кухню.

«Ну и что на этот раз?»

– Ах ты проклятая машина для пыток! В тебе две кнопки, один шнур и ни капли сострадания. Если я хочу съесть тосты, значит, я их съем! Не пойдешь на уступки – засуну тебя в микроволновку и подогрею до состояния бразильского карнавала! Работай, я сказала! – Том облокотился на дверной косяк и посмотрел на свою маму. Ванесса со злостью ударила по тостеру.

«Могу поспорить на все то немногое, что у меня есть: тостер погиб еще после первого удара. Купленный на блошином рынке пару недель назад, он отработал свои лучшие годы в семидесятых и уже давно стал частью декора, не более. Никто пока что не написал для меня песню, которой я мог бы успокаивать маму насчет неработающих бытовых приборов. В эти секунды мама всегда превращалась в фурию. Вообще странно наблюдать за ее руганью с техникой, учитывая, с какой периодичностью та ломается в нашем доме. Блендеры, тостеры, микроволновки, вафельницы – всего этого обычно у нас нет, или оно находится на ремонте у дяди Стэна. Этот мужчина давным-давно сжалился над мамой и ее напряженными отношениями с электроприборами и помогает их чинить за домашнее печенье. Странно, но мама прекрасно готовит, в отличие от меня».

Ванесса вновь ударила по тостеру, и тот свалился со стола на пол. Фыркнув, она как ни в чем не бывало вернулась к нарезанию салата.

– Ну и песню ты выбрал для возвращения домой. Есть множество песен про возвращение, а ты выбрал именно ту, которую написала пропавшая без вести женщина! – Мама шинковала огурцы на оставшихся искорках гнева, явно воображая перед собой ненавистный тостер. – Я верну его. Пусть и дальше стоит пылится у этой противной старушки. Отдали за него двадцать баксов! А он не работает!

– Как, оказывается, хрупка любовь! Ты ушел, разбив мне сердце! О проклятые громовые облака[18] – Том растянул губы в саркастичной улыбке, но ее пришлось быстро спрятать от предупреждающего взгляда мамы. Пусть он и считал ее самой добродушной женщиной на свете, когда она была в таком состоянии, нож в ее руках представлял реальную угрозу. Том выдохнул и написал на доске:

– А чего ты хотела?

– Я хотела тостер! Тостер! Зачем мне металлическая коробка, которая красиво блестит на солнце? С таким же успехом можно притащить на наш задний двор «Облачные врата»[19] и лицезреть закаты прямо там! – Том наблюдал, как салат медленно и верно превращается в смузи. – Ладно. Я должна занести его Стэну, надеюсь, он сможет поколдовать над этим адским устройством. И мой эпилятор…

– Я знаю, что не время, но знаю, что пора. Пора прощаться… мне пора…[20] – запел Том, улыбнулся и развернулся на пятках, надеясь сбежать. Кухня точно может стать местом, где он пострадает.

– Стоять на месте, молодой человек! – зловещим голосом сказала Ванесса, заставив Тома судорожно выдохнуть. – Если вы думаете, что у нас опять не оплачены счета, то ошибаетесь. Я продам почку при необходимости, но заплачу за Интернет и телефон! Случился у меня десять минут назад интересный звонок… Думаешь, ты сможешь избежать разговора? Садись за стол и бери доску.

«Конечно же, директриса позвонила маме и промыла мозги насчет нашего с парнями поведения. Благо, моя мама – женщина, которую очень тяжело обмануть. Она прекрасно разбирается в людях и видит их насквозь даже через трубку телефона. Не понимаю, к чему мы вообще начинаем этот разговор, если она в курсе ситуации! Кто, кого и почему. Еще она попросила взять доску, а значит, ей нужны однозначные ответы без сарказма и витиеватых формулировок. За годы совместной жизни мама безошибочно научилась понимать смысл, который я пытаюсь передать песнями. Парни написали СМС, что заняты вечером, следовательно, спасти меня буквально некому. Мама надела свой домашний халат с рисунком лилий… Видимо, у нее нет настроения краситься и носить вызывающую одежду. Значит, и мне есть, о чем с ней поговорить».

– К сожалению, салата у меня не так много, чтобы обсудить все вопросы повестки дня, – начала Ванесса.

«Твой салат можно пить через трубочку, мам».

– И все же перекуси. – Она поставила перед сыном тарелку. – Твоя омерзительная привычка есть, покидая школу, раздражает меня пятый год подряд. – Ванесса прекрасно знала, что их обеденная перемена ближе к концу уроков, а Том ее никогда не пропускает. – Хочешь не хочешь, а тебе придется наколоть на вилку хоть один кусочек огурца.

«Есть вилкой этот салат – словно черпать море дуршлагом! Дайте ложку, люди добрые!»

– Думаешь, я хочу поговорить об очередной выходке Алана? Нет, не хочу. Ты сам мне все расскажешь через десять минут, а пока поговорим о твоих видеовизитках для театров или колледжа. – От слов мамы Том замычал и сложил руки на груди. Пить салат уже не хотелось.

«А кто-то упрекает меня за заезженную пластинку! Мама лелеет мечту о моем поступлении в колледж с самого моего детства. Она прекрасно понимает, что первым делом я попробую попасть в театр или на какое-нибудь шоу. Образование важно, бесспорно, но в восемнадцать лет обивать пороги университетов не обязательно. И вроде мама согласилась. Если она хочет намекнуть мне на опыт с Рейчел Берри[21], то не получится. В отличие от нее, меня не разрывает на два пути. Я участвовал в школьных постановках, постоянно ходил на репетиции хора, даже опыта в церкви уже достаточно для второстепенной роли в театре. Правда, в век цифровых технологий можно готовиться заранее, чем я активно не занимаюсь. В конце концов, перед тем как записывать пение на видео, надо представиться и рассказать немного о себе. Все, что я могу без проклятой доски – это начать петь «No time to give up»[22].

– И раз за разом мы вновь здесь. – Том спел высоким пронзительным голосом и замолк. Если Ванесса думала, что сын позволит ей завести старую песню, он продемонстрирует ей много новых. – Что наша жизнь без мечты? Ответь…

– Чуть глаза на лоб не вылезли от верхних нот, Том, не слишком ли круто петь Дженнифер Кастро[23]? – Ванесса села на стул, охнула и несколько раз покашляла. – Еще и песню взял такую… – Она стерла выступившие слезы и строго посмотрела на сына. – Я попросила использовать доску. Никто в этом мире не любит твой голос сильнее меня. Я твой самый большой фанат, но, Том, прояви серьезность к собственному будущему. – Она выдохнула. – Я не буду давить с колледжем. Поступишь, когда захочешь, хорошо.

– И все, что было нужно нам – победа! Не раз вставали мы с зарей, и вот настал час роковой, последний шаг и сладкая победа![24] – Том начал топать ногой и петь, состроив угрюмое лицо, но Ванесса снова не оценила его шутку. Она медленно покосилась на тостер, и ее сын сразу догадался, что близок к чему-то очень нехорошему. Мама намекнула: между ним и тостером может быть намного больше общего. Том взял доску и написал:

– Хорошо. О чем ты хочешь поговорить? – Стер. – У меня был длинный день.

– Когда мы с тобой будем записывать видеовизитку? Это очень важно. Я знаю, что женщина с бледной кожей вряд ли заставит комиссию задержаться на тебе, но мы можем попросить Ричарда представить тебя и объяснить, в чем загвоздка. – Ванесса мечтательно вздохнула. – Видит бог, этот мальчик тоже не от мира сего, но его волосы и бронзовая кожа… Настанет день, и от его улыбки будут умирать люди.

– Пока что только уши вянут, – написал Том и стер. – Да, а кого нам еще просить? – Стер. – Придется подбросить ему подходящих книг, – стер, – иначе он будет нести чушь. – Стер. – Сегодня он представлял себя рыцарем. – Том стер и закатил глаза. – К сожалению, не в классическом представлении. – Стер.

– Дорогой, настоящие рыцари бывают только на страницах книг. Рыцари, драконы, принцессы, все их образы – туман, в реальной жизни им соответствуют подлецы, негодяи и стервы. Сними эти розовые очки сам, пока кто-то не вогнал их осколки тебе в глаза. Каждый в мире ребенок однажды понимает, что гоняться за совершенством – это строить воздушные замки. К несчастью, их обломки могут завалить насмерть. – Ванесса говорила строго. – А потом тебе пятьдесят, из-за низкой самооценки и глупого цинизма ты находишь какого-то пьяницу. Жалеешь об упущенной возможности с мундштуком во рту и поучаешь других – это провал, а не мудрость.

– Однажды в мире я проснулся, где исчезли все герои. – Том начал петь и загадочно разводить руками, а Ванессе оставалось лишь покачать головой. – Где все те, кто нас спасал и утешал? – Том подпрыгнул и положил руку на сердце. – О, теперь и нам никто не нужен! Время пришло занять их место и быть героями! Самим решать свою судьбу![25] – Он посмотрел на вечернее небо и затянул высокую ноту. Однако природа подпевать ему не собиралась. Мама не прекращала сокрушенно качать головой.

– Если я когда-то увижу, как кто-то вылезает из окна твоей комнаты, тебя убью первым. Знай это и предупреди Ричарда! Любит он заниматься ерундой. Я птичек ловить со второго этажа не собираюсь. Возраст и здоровье уже не то… – Ванесса улыбнулась. – Так что, ты составил хотя бы бумажное резюме? – На вопрос мамы Том кивнул и снова уселся, хватая доску.

– Почти два часа писал про кружки, – показал Том маме и стер. – Особенно замучился с перечислением ролей. – Стер. – Потом собрал награды, грамоты и прочее. – Стер. – Файл для отправки сформирован. – Стер. – Вычитан и готов к отправке. – Стер. – Осталось визитную карточку приложить.

– Давай займемся этим после твоего дня рождения? – спросила Ванесса, и Том сузил глаза, подозревая неладное. Она аккуратно манипулировала им и параллельно переводила тему. Обычно Том или не праздновал свой день рождения совсем, или сидел с парнями в комнате. Они ели пиццу, играли в видеоигры или смотрели мюзиклы. – Том?

– Да, хорошо.

«Да, мам, я прекрасно понимаю, что надо. Понимаю! Но иногда тяжело осознавать наступление какой-никакой взрослой жизни. Начинается настоящая борьба за славу, роли, деньги и место на «Аллее Славы». Даже с талантом и судьбоносным указанием петь, я не могу просто взять и стать актером, певцом. Талант – не все в нашей жизни. Труд, вот что приводит людей к победе. Я работал в поте лица и готов продолжать. Но история Тома в маленьком городке останется за плечами Тома уже взрослого. Да, Ричард скорее всего поедет со мной. Точнее, попытается… Джек, вероятно, поставленный перед выбором, также захочет свалить с нами. Однако никто не знает, что может случиться в «Большом яблоке»[26]? Бродвей – самая длинная улица Нью-Йорка, и, когда мы ступим на этот путь, не будет никаких гарантий, что дружба не развалится по дороге, как мои любимые кеды. Поэтому, пока у меня есть возможность отложить запись видеовизитки, я откладываю, ибо это равносильно новой неизведанной странице в моей жизни. И да, я знаю: время пришло, но дай мне еще один день. Всего один день беззаботной жизни…

Забавно. Даже в моей голове включается музыка. Без слов.

Вся жизнь как один большой концерт?»

– Я посижу с парнями, – написал он на доске и постарался мило улыбнуться маме, но та отрицательно покачала головой. – Что? Что не так? – Стер. – Я разрешаю купить шарики. – Стер. – Немного. – Стер. – Десять.

– Как же ты хочешь стать звездой, если даже в свой официальный праздник ведешь себя сдержанней монаха? – Ванесса не прекращала качать головой. – Что будет, если ты станешь популярным? Спел, сыграл, ушел, накрылся одеялом и спишь? Так не получится. Так не будет в любом случае. – Она выжидающе посмотрела на него. – Я собираюсь травить тараканов на следующей неделе, поэтому вам все равно нельзя тут праздновать.

– Каких тараканов? – Том отродясь не видел в доме насекомых.

– Ричарда и Джека.

– Понятно, – начеркал Том и положил доску. – Моей вины тут нет, детка, такова любовь![27]

– Вот и будете слушать свою Келли Си где-нибудь в другом месте. Мой ребенок не останется в свое восемнадцатилетие дома есть пиццу и играть в гонки. Ясно тебе? Что я творила на свое совершеннолетие, одному Богу теперь известно, остальных свидетелей я убила. – Ванесса закашляла. – Черт.

«Мам?»

Том встал из-за стола и налил воды. Мама, кивнув в знак благодарности, взяла стакан в руки. Пара небольших глотков успокоили горло. Ванесса прикрыла глаза, переводя дыхание и слушая бешено стучащее сердце. Повисло неловкое молчание. Том снова сел за стол. Он прекрасно знал, что мама сейчас в ярости, но выплеснуть эмоции не в состоянии. Дабы не нервировать ее еще сильнее, Том начал есть салат, поглядывая в окно. Почему он действительно не может устроить себе небольшой праздник? В конце концов, ему восемнадцать и теперь они с друзьями почти самостоятельные люди. Том усмехнулся. Он перевел взгляд на маму. Та гипнотизировала сахарницу, которая несколько лет назад дала трещину, но еще исправно выполняла свою работу. Мама выглядела так же – серая и выцветшая.

– Мы пойдем в боулинг. – Том улыбнулся ей и стер с доски. – Будет у меня праздник. – Стер. – Не переживай.

– Я просто хочу дать тебе то, чего у меня никогда не было, – начала Ванесса тихо. – Уверенности в завтрашнем дне, денег и искренней любви. – Слова давались ей с трудом, но природное упорство и на смертном одре заставит Ванессу оставить последнее слово за собой. – Боли будет много, веселись, пока можешь.

– Рассвет не пугает ночных птиц! Вечеринка будет продолжаться, пока мы не падем ниц. Мы будем рвать горло от песен, рвать сердца от любви! Пока есть музыка, танцпол и ты, наша вечеринка не закончится! Никогда![28] – Том пропел это в звенящей тишине их небольшой кухни.

– Ни одни слова не сравнятся с тем, что ты спел… Ни одни. Ты уникален, Том. Помни об этом.

«Мам…»

– Хорошо, тогда я дам тебе денег, повеселишься! – Ванесса вскинула вверх руку со сжатым кулаком. Том знал: он не возьмет эти деньги. На прошлых соревнованиях он получил немного, и этого с лихвой хватит, чтобы накормить Джека и Ричарда, но сейчас явно не время спорить с мамой. Они вроде все утрясли. – А после позовем твоего красавчика-друга. Пусть прочитает по бумажке информацию о тебе на камеру.

– Хорошо, – показал Том маме и стер с доски. Он пару минут не мог решиться написать мучавший его сердце вопрос. И не придумал ничего умнее, чем спеть. В конце концов, иногда музыка вкладывает смысл, который не доступен простым словам. – Что, думаешь, случится завтра? Горе или счастье? Как ты? Как ты, моя падающая звезда?[29] – Том пристально посмотрел на маму, замечая, как сердце дрогнуло.

– Я в порядке, пойду к доктору. – Она опустила глаза. – Меня достали побочки. В наше-то время и не иметь возможности подобрать таблетки – бред. Придется как-то выкручиваться, но я сделаю пару звонков.

– Летом будет подработка, – написал Том. Стер. – Я все равно буду ждать ответа. – Стер. – Все будет хорошо, мам. – Он улыбнулся.

– Это моя социальная роль – родитель. Так что, пожалуйста, не играй в супергероя. У них обычно много врагов, Том. – Он отвел глаза в сторону. – Все хорошо. Я не умираю. В конце концов, это не приговор. Я пережила все стадии принятия пять лет назад. Взрослая девочка – смогу справиться. Курить-то бросила!

– Какое событие! – Том написал это на доске и держал дольше обычного. Ванесса состроила недовольную гримасу. Сын видел по глазам, как в ее голове возникла мысль. Он быстро стер с доски и написал огромными буквами. – Нет!

– Что у вас опять произошло с Аланом? Я же просила тебя не тащить меня в школу. Учителя и мамаши смотрят на меня, как на дрянь. Даже в своем положении я выгляжу в сто раз лучше всех их вместе взятых. – Ванесса вновь начала злиться. – Я все знаю и без понятия, чего хочет от меня эта твоя Сирена. Так… Алан?

– Как обычно. – Том показал и стер. – «Спой» говорит мне. – Стер. – А я ему «гори в аду». – Стер. – Не знаю, бешеный он какой-то. – Стер. – Они серьезно сцепились с Джеком. – Стер. – Рядом Ричард орал какой-то бред. – Стер. – Цирк, а не театр. – Том закатил глаза и стер. – Ничего, через пару месяцев я забуду о нем.

– Он так часто задирает тебя, может, у мальчика проблемы в семье? Или он, наоборот, хочет с вами общаться… – Ванесса накрутила прядь волос на палец. – Вы немного странная компания. Ты не можешь говорить, только поешь, Ричард говорит, но понять его еще сложнее, чем тебя, а Джек… Ну, рот Джека, как правило, занят едой. С вами сложно выйти на контакт, вот Алан и требует спеть ему, пытается обратить на себя внимание.

– Это не важно. – Том со злостью стер. – Я не думал об этом пять лет. – Стер. – А уж под выпуск точно не собираюсь начинать. – Стер. – Алан останется воспоминанием. – Стер. – О школе, в которую я больше ни ногой.

– Мне заказать китайской еды? Посмотрим какой-нибудь новый мюзикл сегодня? Если такие вообще остались… – Ванесса поняла, что больше из сына ничего не вытянет. Она выполнила план-минимум на сегодня: заставить отпраздновать день рождения и начать готовиться к поездке в Нью-Йорк. В чем-то Том был прав, и, возможно, копаться в грязном белье задиры перед выпуском уже ни к чему.

– Хорошо. – Том демонстративно оставил доску на столе. Так он показывал маме, что или идет тренироваться, или хочет послушать вместо музыки собственные мысли. Он оставил на доске фразу, которую так и не смог показать, но и стереть духу не хватило: «Мам, пей таблетки. Пожалуйста».

– Том. – Он развернулся и посмотрел на Ванессу. – Я пью. Не беспокойся.

Она сидела, вслушиваясь в скрип лестницы, ожидая, что сын, как обычно, хлопнет дверью. Только после этого женщина достала из кармана халата начатую сигарету и вновь прикурила.

Когда Том вернулся со школы и крикнул в коридоре, Ванессе пришлось сыграть малоправдоподобную роль расстроенной домохозяйки. Что тостер не работает, она поняла еще с утра, когда случайно залила его водой. Так или иначе свои двадцать долларов он отработал – уберег ее от позора. И сейчас, втягивая едкий дым, Ванесса могла расслабиться. Сигареты убивают. Как минимум ее точно. И да, она бросила. Просто иногда случаются тяжелые дни. Поэтому одну сигарету в пару недель Ванесса могла себе позволить. Она и так экономила на косметике, одежде – на всем, что раньше являлось неотъемлемой частью ее жизни. Стоило появиться маленькому Тому, как все это стало не важным. Теперь Ванесса экономила еще и на таблетках. Она затушила сигарету, завязала волосы в хвост и взяла телефон в руки. Настало время сделать пару неприятных звонков.

«Зачем ты врешь мне, мам?»

Том свесился с лестницы, наблюдая за Ванессой.

* * *

– Наверное, лучшее в нашей школе – задний двор. – Джек откусил половину гамбургера и взглянул вверх. Едва отросшая челка каштанового цвета сразу полезла в глаза.

Настал обеденный перерыв, и парни, как обычно, сидели на своем месте изгоев под раскидистым кленом. Деревьев на летней площадке насажали достаточно, но именно он находился дальше всех. Зачастую остальные школьники ленились идти так далеко, и к тому же здесь Ричард мог нести сколько угодно бреда, не пугая людей. Только Алану иногда хватало терпения, чтобы тащиться со своей компанией к этому клену и кидаться в троицу попкорном. По этой же причине их место для обеда время от времени превращалось в голубятню, что, к сожалению, не добавляло им очков крутости, но сегодня парням повезло. Алан оказался занят чем-то поважнее своего каждодневного ритуала, поэтому друзья могли хоть немного расслабиться.

– Места роднее нет, чем мой гамак и поле хлопка на востоке[30], – пропел Том и продолжил есть свой рис с мясом. Джек с набитыми щеками посмотрел на него осуждающим взглядом.

– Опять ты поешь свои старые кантри-песни. Не дай бог вновь подкинешь Ричарду идею перечитать «Унесенные ветром», я тебя лично закопаю в красной глине Джорджии. – Джек доел гамбургер и начал разворачивать следующий. Том поднял брови и пожал плечами.

«Лучше закопать Ричарда».

– Капитан корабля разгневался несколько дней назад. Он так сильно орал, что крики чаек казались мне песнею девичьей. Сухопутная крыса донесла на нас как на полноценных зачинщиков побоища. У меня отобрали колдовскую штуку на эти трое суток. – Ричард ел свое манго словно разделывал тушку зайца. Он в принципе не отличался аккуратностью в еде, чем частенько бесил друзей. Том смотрел, как сладкий сок манго стекает по рукам Ричарда, и держался изо всех сил, чтобы не скривиться. – Матушка, пусть день ее будет светлый, пыталась встать на мою сторону, но капитан оказался непреклонен. Ох, знали бы вы – моя команда, как тяжка судьбинушка матроса без колдовской штуки.

– Твои слова влетают в ухо и вылетают из другого. Чувак, заканчивай плавить нам мозги и просто танцуй. – Том начал пританцовывать верхней частью тела и смотреть на Ричарда, так как не понял ни слова, зато нашел идеальную песню. – Все твои слова как плохо нарезанный салат, от него скрипят зубы. Что это? Смени пластинку, бро![31]

– Ну все, кто-то откопал свой старый магнитофон, – простонал Джек.

«Я еще его никуда не убирал».

– Он пытается сказать, что его отец, когда узнал о нашей потасовке с Аланом, отобрал телефон Ричарда и запер его дома. Ричард не мог читать с телефона, так что залез в свою библиотеку. – Джек напряженно вздохнул. – Как ты заметил, к нам вернулись времена пиратов.

– Свистать всех наверх! Поднять паруса, мы ловим попутный ветер и скоро отплываем! Главное, запастись пресной водой! – Ричард орал не своим голосом, представляя вместо манго кокос. Том пожалел об отсутствии в своих руках реального кокоса, в таком случае он бы уже запустил его в Ричарда. – Капитан и матушка пригласили моих верных товарищей на ужин! Моему барду вскоре будет восемнадцать лет! Мы обязаны закатить пир, каких портовый бар доселе не видел.

– Я убью тебя. – Том показал другу доску. Он специально не убирал ее дольше обычного и состроил свое самое кровожадное выражение лица. Даже с его опытом Тому не удалось подобрать нужную песню для передачи всей палитры эмоций. – Твой отец пригласил на ужин? – Том стер. – Ох, снова наряжаться.

– Не стоит! Вход на корабль свободный, – продолжал кричать Ричард, пока Джек наблюдал за уничтожением манго. От силы половина фрукта попала в рот друга, остальная часть равномерно распределилась между его одеждой и землей.

– Да, конечно, каждый раз, когда мы приходим к тебе, я повторяю правила этикета, и в особенности как пользоваться столовыми приборами. Твой отец повернут на манерах, Ричард, а мы с Томом там как две белые вороны. Помню, я уронил фрикадельку на пол. Ледники сходят тише, чем звук шлепка той фрикадельки. Поэтому мы придем, но костюм в химчистку я все же отдам. – Джек фыркнул и, вытерев руки салфеткой, собрал мусор в пакет.

До урока оставалось целых двадцать минут, а Джек уже все съел. Мир расколется пополам, если этот парень наестся.

– Ты лжешь, сухопутная крыса!

«Ричард, нет, Джек абсолютно прав. Твой отец – хуже всех аристократов вместе взятых. Мистер Альварес стал наследником семейного бизнеса по производству шин и машинного масла. Их дело перекочевало лет пятьдесят назад из Мексики в США. Джек не захотел снова затевать спор про заметную и пугающую схожесть отца Ричарда с мафиози. Иначе это не закончилось бы ничем хорошим. Даже в младших классах парни никогда не дрались, но эта тема могла привести к серьезным последствиям. Ни я, ни Джек, не хотим идти к Ричарду в гости, а ему почему-то необходимо присутствие друзей в его доме. Как по мне, это еще один отголосок культуры больших мексиканских семей с их парой тысяч друзей и знакомых. К сожалению, семья Ричарда не такая большая, как в стандартных сериалах про мафию и Мексику. У него есть сестра младше его на год, родители и бабушка. Ричард с отцом по характеру полные противоположности, лишь темные глаза и кожа напоминают о родстве. Я у них всегда ощущаю себя зверушкой в цирке».

– Как я вижу, ты прочел не много. – Джек вздернул брови и взмахнул рукой. – Уж больно скуден твой словарный запас.

– Я занимался интригами, некогда было в каюте книжки листать, малец. – Ричард моргнул и пристально уставился на друзей. – Мой враг, гонец моря, снова вышел в свободное плавание. Объявление войны стало неожиданностью, но я успел увернуться от пушечного ядра и захватить один корабль.

– А можно по-человечески, Ричард, что стряслось-то? – Джек вздохнул. – Я обещаю подыграть тебе, если ты расскажешь.

– Будешь моим попугаем. – На слова Ричарда Джек кивнул. – Это не вопрос, салага! Выполняй приказ, зеленая курица!

– Я тебе сейчас манго в глотку запихну, – прорычал Джек, а потом отвел взгляд в сторону. – Или на крайний случай съем.

– Конечно, тебе интересно мое манго. Все птицы любят фрукты, – с видом знатока прошептал Ричард. Том поднял свою доску с надписью «тебе конец», намекая, что у Джека кончается терпение. – Хорошо, хорошо, я расскажу своей команде о последней грандиозной битве. Я помню каждое мгновение, будто это было вчера…

«Потому что это и было вчера!»

– Как вы знаете, я жду много писем из университетов и колледжей. Жду не я один, но и мой отец тоже. Он планирует отправить меня в Йель и сделать адвокатом. Не знаю, почему все хотят сделать из меня какого-то клерка, – начал по-нормальному говорить Ричард. «Все» – это его семья. – Мне пришлось подкупить почтальона, чтобы он приносил письма из университетов отдельно от остальных. Причем сразу мне в руки. Я пригрозил ему подать в суд за распространение личной информации, что само по себе бред. В любом случае наш почтальон вряд ли умеет читать…

– Ты угрожаешь почтальону иском… Постоянно споришь и копаешься в мелочах, может, по этой причине твой отец нацелен на Йель? – Джек говорил шепотом, и все же Ричард услышал его. Еще одна острая тема.

– Книги по юриспруденции скучные. Они переполнены повторами, однозначными оборотами и при всем объеме текста содержат каплю информации. – Ричард говорил уверенно, даже как-то грубо. – Вы прекрасно знаете, что я ненавижу подобное. Я прочитал «Остров сокровищ» и «Корабль-призрак», и сейчас, как обычно, несу бред, но… – Он замолчал, поджал губы. Друзья видели в нем внутреннюю борьбу. Ричард посмотрел на Тома.

«Ох… Ясно»

– Кем я стану после прочтения подобных книг? Фемидой? Обычным клерком? Кем угодно, самым скучным человеком на Земле, но только не Ричардом Альваресом…

«Каждый раз, когда он говорит о себе подобное, мое сердце разрывается. Ричард никогда не позволяет себе дома болтать, как чокнутый. Он мил, вежлив и рассудителен, всегда общается с родителями в уважительном тоне и голос повышает лишь в спорах о футболе, да и то по причине громко работающего телевизора. Родители знают о его любви к книгам, но не придают этому особого значения. А к своим восемнадцати годам Ричард уже написал два романа, которые продолжает редактировать. Даже нам, близким друзьям, не позволяет их читать, лишь пару предложений обронил однажды. Джек утверждает, что Ричард работает еще и над сборником стихов. Ему приходится вести двойную жизнь и, в отличие от меня, свобода после окончания школы Ричарду не светит. Его ждет либо Йель, либо Массачусетский, либо Гарвард, либо улица. Ричард уже давно перешел ту грань, когда быть умным – не почетное преимущество, а настоящее бремя ответственности».

– И почему же я усомнился в способности нашего почтальона читать? А все потому, что он смешал счета и письмо из Йеля. – Лицо Ричарда побледнело, насколько это вообще возможно с его цветом кожи. – Каким-то чудом я первый залез в ящик и успел стащить его. Парни…

– Дай угадаю, тебя взяли.

– Они готовы помочь мне переехать в кампус уже в июне. – Ричард говорил это мертвецким голосом. Том, положил руку Ричарду на плечо. – Вы знаете… Мой отец заставил при нем заполнять письма, следил как стервятник и лично проверил документы. Он собственноручно собрал все мои достижения. Файл для отправки весил, как статуя Свободы.

«Жаль, слово “Свобода” сейчас лишь фигура речи».

– С меня сошло семь потов, но я все же перехватил письмо, пока его никто не увидел. Однако отец не дремлет. Необходимо подделать ответ и попросить почтальона занести позже. – Ричард криво улыбнулся. – Мой план прост: перехватить письма из еще пары университетов и в итоге заявить отцу, что я планирую поступать в самый дорогой. Ему вряд ли захочется платить за Гарвард бешеные деньги, тогда я предложу годок посидеть дома.

– Уверен, что получится? – Джек старался говорить спокойно, не нервируя друга. – Если нужна помощь, ты обращайся. Мы с Томом будем твоими соучастниками, нам не сложно. Главное, все спланировать.

«Ты уже подписался быть попугаем, соучастник хренов».

– Рука помощи тянется к тебе! Не отталкивай ее! Будь благосклонен хотя бы к собственной судьбе… – пропел Том. Ричард удивленно уставился на него, не понимая. –