С. Ю. Глазьев

За горизонтом конца истории

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 330.34(091)

ББК 63.3(0)-2

Г52

Автор:

Глазьев С. Ю. — российский государственный деятель, доктор экономических наук, профессор, академик РАН.

В монографии впервые в отечественной науке делается попытка раскрытия общей логики эволюции человечества с момента появления человека разумного до конца нынешнего столетия, с которым многие футурологи связывают появление постгуманистической цивилизации. В отличие от популярных сегодня антиутопий автор основывается на научной теории смены технологических и мирохозяйственных укладов, ритм которых определял глобальное экономическое развитие последние полтысячелетия. Опираясь на раскрытые им закономерности, он прогнозирует скорое завершение мирового кризиса и становление интегрального мирохозяйственного уклада, ядро которого уже сформировалось в КНР и других странах Юго-Восточной Азии. Сочетая социалистическую идеологию, рыночную экономику, подчинение экономической политики национальным интересам, эти страны демонстрируют опережающий рост на волне подъема нового технологического уклада. Хотя США и их сателлиты по НАТО пытаются удержать свою гегемонию путем развязывания мировой гибридной войны, они обречены на поражение в силу на порядок более эффективной системы управления развитием экономики в странах нового мирохозяйственного уклада.

Нет ясности только в будущем положении России, которое целиком определяется сегодняшними решениями в области экономической политики. В книге даются различные сценарии этого будущего в зависимости от принимаемых сегодня решений.

Автор раздвигает горизонты истории в будущее и прошлое, насколько позволяют открытые им закономерности долгосрочного экономического развития. Для нынешнего трудоспособного и учащегося поколения этого достаточно, чтобы планировать свою профессиональную деятельность в условиях происходящих в настоящее время структурных изменений мировой экономики.

УДК 330.34(091)

ББК 63.3(0)-2

© Глазьев С. Ю., 2021

© ООО «Проспект», 2021

Моим детям, которым
предстоит раздвинуть
исторические горизонты,
посвящается

ПЕРЕЧЕНЬ СОКРАЩЕНИЙ И ОБОЗНАЧЕНИЙ

АКО	—	астероидно-космическая опасность
АНБ	—	Агентство национальной безопасности
АПК	—	агропромышленный комплекс
АСЕАН	—	Ассоциация государств Юго-Восточной Азии
АСИКУДА	—	автоматизированная система обработки таможенных данных
АЭС	—	атомная электростанция
БЕП	—	Большое евразийское партнерство
БРИКС	—	группа из пяти стран: Бразилии, России, Индии, КНР и ЮАР
ВВП	—	валовой внутренний продукт
ВИЧ	—	вирус иммунодефицита человека
ВОЗ	—	Всемирная организация здравоохранения
ВТамО	—	Всемирная таможенная организация
ВТО	—	Всемирная торговая организация
ГКО	—	государственные краткосрочные облигации
ГКЧП	—	Государственный комитет по чрезвычайному положению СССР
ГМО	—	генетически модифицированный организм
ДНК	—	дезоксирибонуклеиновая кислота
ЕАБР	—	Евразийский банк развития
ЕАСТ	—	Европейская ассоциация свободной торговли
ЕАЭС	—	Евразийский экономический союз
ЕС	—	Европейский союз
ЕФСР	—	Евразийский фонд стабилизации и развития
ЕЦБ	—	Европейский центральный банк
ЕЭК	—	Евразийская экономическая комиссия
ЖКХ	—	жилищно-коммунальное хозяйство
ЗВР	—	золотовалютные резервы
ИСО	—	Международная организация по стандартизации
ИТ (IT)	—	информационные технологии
КНДР	—	Корейская Народно-Демократическая Республика
КНР	—	Китайская Народная Республика
КПСС	—	Коммунистическая партия Советского Союза
ЛГБТ	—	люди нетрадиционной сексуальной ориентации
МБ	—	Московская биржа
МБЭС	—	Международный банк экономического сотрудничества
МВФ	—	Международный валютный фонд
МЕРКОСУР	—	торговый союз стран Южной Америки
МИБ	—	Международный инвестиционный банк
МОТ	—	Международная организация труда
МСФО	—	международные стандарты финансовой отчетности
МХУ	—	мирохозяйственный уклад
НАСА	—	Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства
НАТО	—	Организация Североатлантического договора
НИОКР	—	научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы
НТП	—	научно-технический прогресс
ОАО	—	открытое акционерное общество
ОАЭ	—	Объединенные Арабские Эмираты
ООН	—	Организация Объединенных Наций
ОПОП	—	один пояс, один путь
ОЭС	—	Организация экономического сотрудничества
ОЭСР	—	Организация экономического сотрудничества и развития
ППС	—	паритет покупательной способности
ПЭК	—	падение эффективности капитала
РАН	—	Российская академия наук
РБ	—	Республика Беларусь
РЖД	—	ОАО «Российские железные дороги»
РСФСР	—	Российская Советская Федеративная Социалистическая республика
РФ	—	Российская Федерация
СААРК	—	Южно-Азиатская Ассоциация регионального сотрудничества
СВОП	—	торгово-финансовая обменная операция
СД	—	современные деньги
СДР	—	специальные права заимствования
СКВ	—	свободно конвертируемая валюта
СМИ	—	средства массовой информации
СНГ	—	Содружество Независимых Государств
СПЗ	—	система планетарной защиты
СПИД	—	синдром приобретенного иммунодефицита
ССАГПЗ	—	Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива
СССР	—	Союз Советских Социалистических Республик
Страны PIIGS	—	Португалия, Италия, Греция Испания – группа стран, угрожающих стабильности Евросоюза
СЦНК	—	системные циклы накопления капитала
США	—	Соединенные Штаты Америки
ТНК	—	транснациональная корпорация
ТУ	—	технологический уклад
УССР	—	Украинская Советская Социалистическая Республика
ФД	—	фидуциарные деньги
ФРГ	—	Федеративная Республика Германии
ФРС	—	Федеральная резервная система
ЦБ	—	Центральный банк
ЦБ РФ	—	Центральный банк Российской Федерации
ЦВЕ	—	Центральная и Восточная Европа
ЦК	—	центральный комитет
ЦРУ	—	Центральное разведывательное управление
ЧВК	—	частная военная компания
ШОС	—	Шанхайская организация сотрудничества
ЭВМ	—	электронно-вычислительная машина
ЮАР	—	Южно-Африканская Республика
ЮНЕСКО	—	Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры
ЮНИДО	—	Организация Объединенных Наций по промышленному развитию
ЮНКТАД	—	конференция ООН по торговле и развитию
ABC News	—	новостное подразделение вещательной сети Американской телерадиовещательной компании группы компаний Walt Disney Television
CDC	—	Центр по контролю и профилактике заболеваний
COVID-19	—	коронавирусная болезнь
G20	—	клуб правительств и глав центральных банков государств с наиболее развитой и развивающейся экономикой
GM	—	компания General Motors
MERS	—	ближневосточный респираторный синдром
NBIS-техно­логии	—	совмещение в одной цепочке нано- и биоинженерных, то есть генетических технологий, информационных и компьютерных технологий, а также когнитивных ресурсов, нацеленных на искусственный разум
SARS	—	тяжелый острый респираторный синдром
SWIFT	—	Общество всемирных межбанковских финансовых каналов связи

ВВЕДЕНИЕ

Спустя 30 лет после публикации провокационной статьи Ф. Фукуямы «Конец истории»1 уже всем, включая ее автора, понятно, что этого конца не наступило. Мир недолго пребывал в равновесии однополярного мира с либеральной глобализацией в интересах финансовой олигархии США и контролируемых ею транснациональных корпораций. С началом в 2008 году неожиданного для западного «мейнстрима» экономической мысли мирового кризиса начался очевидный закат американского могущества, который властвующая в США элита пытается остановить путем развязывания мировой гибридной войны. Несмотря на ее бесперспективность2, пока американская агрессия нарастает вместе с глобальными рисками не только для мировых рынков, но и для всего человечества. Нарастает и хаос в самих США, в которых экономический кризис перерастает в социально-политический. Между тем мировой экономический кризис усиливается. Попытки ведущих стран мира сдерживать пандемию коронавируса мерами социальной изоляции парализовали целые сектора сферы услуг и вызвали взрывной рост безработицы.

Согласно оценкам МВФ, глобальная экономика упадет на 4,4% в 2020 году3. Всемирный банк прогнозирует сокращение мирового ВВП на 5,2% в 2020 году. По оценкам ОЭСР, глобальная экономическая активность по итогам года упадет на 4,2%, если удастся избежать второй волны пандемии4. Сегодня эта волна уже захлестнула Европу. На треть сократились объемы мировой торговли и прямых иностранных инвестиций, обрушился финансовый рынок. Пандемия меняет межгосударственные отношения, влияя на региональную экономическую интеграцию. На смену свободной торговле приходит пограничный контроль, обрывающий сложившиеся цепочки поставок. Это ограничивает международный экономический обмен, влечет локализацию производства, усиливает и без того нарастающий протекционизм в мировой торговле.

Обвал рыночной капитализации мировой финансовой системы в феврале-марте 2020 года составил рекордные 27 трлн долл. — величина, эквивалентная годовому суммарному объему производства Еврозоны и Китая вместе взятых. Это — самый глубокий провал после обрушения финансового рынка в 1929 году, запустившего Великую депрессию. Сжатие экономической активности влечет сокращение спроса на труд: в 2020 году более 200 миллионов человек в мире столкнулись с риском безработицы и резким падением доходов. Стремительный рост безработицы и обеднения населения вызвали раскол в обществе, в том числе, расовые противоречия в США и массовые протесты в Западной Европе. Нарастающий хаос в ранее благополучных странах может привести к локальным войнам и геополитическим конфликтам. Эксперты говорят о худшем социальном расстройстве со времен окончания Второй мировой войны.

Произошедшее обрушение мирового финансового рынка в исследовании Bank of America Securities названо «стартом исторических перемен»: «Потеря капитализации глобального фондового рынка в 30 трлн долл.; падение мирового ВВП в 9 трлн долл.; 33 млн человек, столкнувшихся с безработицей в США…»5 В общественно-политическом дискурсе все больше дебатируется мысль о том, что декада 2010-х в США и их сателлитах ознаменовала «пик капитализма», после которого должен последовать его слом.

Как и в 2008 году, мировое общественное мнение потрясли апокалиптические прогнозы, включая пророчества о конце капитализма6 и даже человечества. В США и ЕС набирают силу постгуманистические настроения, множится количество людей, желающих превратиться в киборгов, сверхчеловеков, транссексуалов или иным способом избавиться от своего человеческого образа.

В такие «роковые минуты» существования человечества очень важно попытаться заглянуть за горизонт видимых тенденций, чтобы предвидеть глобальные риски и возможные сценарии дальнейшей эволюции мирового сообщества, сделать все возможное для нейтрализации летальных угроз и выхода на устойчивую траекторию социально-экономического развития. Размышлениям на эту тему посвящена настоящая монография.

Первый раздел обращен в будущее, в его предвидении — основной смысл настоящей ­монографии. Оно неоднозначно и зависит от действий, предпринимаемых властвующей элитой в настоящем. Хотя все возможные сценарии будущего социально-экономического развития человечества находятся в пределах, задаваемых раскрываемыми в книге закономерностями и тенденциями, сохраняется неопределенность, обусловленная субъективными предпочтениями ведущих политико-экономических сил. Эти предпочтения задаются прошлым историческим опытом. Его анализ является необходимой составляющей предвидения будущего. Как мудро заметил известный пророк современности и по совместительству агент британской внешнеполитической разведки Дж. Оруэлл, «тот, кто управляет прошлым, управляет будущим. Тот, кто управляет настоящим, управляет прошлым»7.

Значение прошлого для прогнозирования будущего очевидно для математиков, работающих с Марковскими цепями. Но эта методология не используется ни экономистами, очарованными внеисторическими моделями рыночного равновесия, ни историками, увлеченными изучением прошедших событий и не заглядывающими в будущее. Поскольку горизонт во временноˋм измерении имеет не только перспективу, но и ретроспективу, в данной книге предпринята попытка взглянуть и за видимый горизонт нынешнего исторического знания. Хотя он лучше просматривается по сравнению с перспективой, даже самый близкий рубеж которой скрыт в тумане пандемической реальности, но не более чем на пару столетий. Математическая обработка данных по общепринятой в истории хронологии показывает ее недостоверность за пределами XVII века. А с XVII века по настоящий период работали закономерности долгосрочного социально-экономического развития, раскрытые в настоящей книге. Переход от прошлого традиционного общества через индустриальное к будущему обществу знаний человечество совершало по спирали, проходя через жизненные циклы технологических и мирохозяйственных укладов. В книге раскрыты закономерности этого эволюционного периода в полтысячи лет. Чтобы попытаться заглянуть за горизонт действия этих закономерностей, нужно обернуться назад и попытаться понять общую логику эволюции человечества. Для того чтобы строить догадки относительно неопределенного далекого будущего, надо разобраться в логике развития человечества в далеком прошлом. Об этом второй раздел книги.

Горизонт представленной в книге ретроспективы очерчен поддающимся математическому анализу периодом, за пределами которого работают палеопсихологи и антропологи. Столкнувшись с безбрежным количеством аномальных фактов, не вписывающихся в официальную историографию, и не будучи профессиональным специалистом в этой области, автор дал волю логическим умозаключениям, которые носят субъективный характер. Поэтому второй раздел настоящей книги следует воспринимать не как научную теорию или даже гипотезу, а как основанную на логической реконструкции истории постановку задачи для дальнейших исследований. Из бесконечного нагромождения исторических фактов для нее выбраны только те блоки, опираясь на которые можно реконструировать логику эволюции человечества.

Первая глава посвящена обоснованию прогноза пределов существующего мирового порядка. Оно дается на основе теории длинных циклов в развитии экономики, которая позволяет объяснить глубинные причины происходящего уже более десятилетия мирового кризиса. Этот кризис не был предсказан ни официальными институтами, отвечающими за экономическое прогнозирование на международном и национальном уровнях, ни мейнстримом экономической мысли. Так же как распад СССР и мировой системы социализма оказался неожиданностью для советских политиков и обществоведов, нарастающий хаос в США и уверенное возвышение КНР не укладываются в привычные представления и ожидания истеблишмента американоцентричного мира.

Современное обществознание находится в глубоком кризисе, будучи не в состоянии ни объяснить происходящие события, ни предвидеть их будущий ход. Место научного анализа занимают спекуляции, замешанные на устоявшихся догмах, существенно искажающих реальность. Экономическая наука погрязла в оправдании сложившегося распределения доходов и богатств, зациклившись на теории рыночного равновесия. Политология не поднимается выше освещения происходящих событий. Социологию используют для подкрепления самоуверенности власти, стараясь не замечать объективное отражение реальности в работах ученых. История и вовсе превратилась в ненаучную фантастику по фабрикации мифов о несуществующих цивилизациях для оправдания узурпации власти национальными элитами. Рухнули господствовавшие в XX веке в общественных науках парадигмы. Недавно казавшаяся логически безупречной марксистская теория исторического материализма смены социально-экономических формаций утратила актуальность и предана забвению. Модный сегодня постмодернизм и рыночный фундаментализм и вовсе отвергают смысл каких-либо исторических интерпретаций.

Этот разброд и шатание гуманитарной мысли затрудняет управление социально-экономическим развитием. Политические руководители не видят перспективу и ограничиваются решением тактических задач удержания власти. На переломе эпох близорукость властвующей элиты может иметь роковые последствия для стран и народов. Сегодня, как никогда, важно иметь понимание сути происходящих процессов, видеть перспективные направления социально-экономического развития, уметь анализировать долгосрочные последствия принимаемых решений.

Из всех направлений современной экономической мысли только теория развития и смены технологических и мирохозяйственных укладов дает научное объяснение происходящих в мировой экономике глубоких структурных изменений, а также позволяет предвидеть их результат. На основании этой теории были заблаговременно спрогнозированы скачки в ценах на нефть, финансовый кризис 2008 года и последующая длительная стагнация экономики США и ЕС, уступающих лидерство Юго-Восточной Азии. Десятилетие назад был дан прогноз о неизбежности эскалации агрессии США против России и Китая, перерастающей в мировую гибридную войну8. По этому прогнозу США неизбежно проигрывают, и мир переходит к новому мирохозяйственному укладу, сочетающему плановые и рыночные регуляторы экономики, национальный суверенитет и международную кооперацию, восстановление международного права и распространение договорных отношений на все сферы мировой экономики, включая эмиссию и обращение мировых валют.

Смена технологических укладов, происходящая уже шестой раз в индустриальную эпоху, всегда сопровождается взлетом и падением цен на энергоносители, длительной депрессией, финансовой турбулентностью. В этот период совершается технологическая революция, которая открывает новые возможности развития производительных сил. Распространение принципиально новых технологий снимает ресурсные ограничения, ограничивавшие экономический рост, и экономика выходит на новую длинную волну роста.

Смена мирохозяйственных укладов (МХУ) происходит посредством социально-политических революций и мировых войн. Подобная нынешней ситуация имела место столетие назад с начала Первой мировой войны до распада колониальных империй. Тогда успехи Великобритании в геополитической области не компенсировали ее экономическое отставание от США и СССР, сформировавших два центра нового мирохозяйственного уклада. В первой главе доказывается, что в настоящее время закономерно наступил предел воспроизводству американоцентричного имперского МХУ, и, при всех геополитических потугах США удержать мировое доминирование, это более невозможно. Созданная в КНР и распространяющаяся в Азии новая система производственных отношений и институтов управления, названная нами интегральным МХУ, на порядок по эффективности превосходит сложившуюся в уходящем имперском МХУ. Вместо конца истории, в соревновании капиталистической и социалистической систем наступает новый этап, в котором их эволюция становится конвергентной.

Вторая глава посвящена вопросам перехода к новым мирохозяйственному и технологическому укладам. В ней раскрываются фундаментальные особенности разворачивающейся мировой гибридной войны, обусловленные спецификой нового технологического уклада, а также обосновывается неизбежность перехода к новому мирохозяйственному укладу и перемещения центра развития мировой экономики с Североатлантического блока в Юго-Восточную Азию. Эта неизбежность вытекает из раскрытых в первой главе закономерностей, но она не является фатальной. На исход мировой гибридной войны будут влиять различные факторы, сочетание которых дает несколько сценариев с разными последствиями для мировой социально-экономической системы. В том числе катастрофический для человечества сценарий концентрации власти над миром в руках американоцентричного финансового олигархата с установлением тоталитарного контроля над человечеством и переходом к постгуманистической эпохе его эволюции.

В третьей главе обосновываются рекомендации по реализации благоприятного сценария исхода мировой гибридной войны путем блокирования возможностей США по ее дальнейшей эскалации. Они исходят из необходимости устранения главного источника финансирования американской агрессии — лавинообразно нарастающей эмиссии доллара как мировой валюты. Для скорейшего перехода к новому мирохозяйственному укладу и предотвращения перехода мировой гибридной войны в горячую фазу предлагается формирование широкой коалиции заинтересованных в этом стран. А также прописываются основные целевые ориентиры этой коалиции в построении новой валютно-финансовой системы, обеспечении кибербезопасности, международном экономическом сотрудничестве. Раскрываются возможности реализации выдвинутой Президентом России В. В. Путиным идеи Большого евразийского партнерства. Особое значение уделяется разработке идеологии нового интегрального МХУ, которая должна обеспечить выживание и дальнейшее развитие человечества на основе гармонизации интересов различных стран и социальных групп.

Четвертая глава целиком посвящена перспективам развития России в условиях охарактеризованных выше структурных изменений мировой экономики. В ней анализируется состояние системы регулирования российской экономики, которая делает ее крайне уязвимой в нынешней кризисной ситуации. Обосновываются срочные антикризисные меры, необходимые для обеспечения национальной безопасности и макроэкономической стабильности. Ключевую роль в этом играет прекращение вывоза капитала и манипулирования валютно-финансовым рынком со стороны международных спекулянтов, создание внутренних источников кредита. Предлагается план действий по переводу российской экономики на новый технологический и мирохозяйственный уклад, включающий в себя развертывание системы стратегического планирования, форсированное расширение целевого кредитования инвестиций в перспективных направлениях развития производственной сферы, восстановление государственного контроля за финансовой, энергетической, транспортной инфраструктурой, проведение активной инновационной политики.

В пятой главе обосновываются подходы к выработке консолидирующей идеологии, призванной убедить активную часть общества в объединении сил для скорейшего перехода к интегральному мирохозяйственному и новому технологическому укладам. В основу этой идеологии предлагается положить концепцию социально-консервативного синтеза, объединяющего социалистические идеалы с традиционными духовными ценностями. В сочетании с теорией устойчивого развития реализация этой концепции отвечает интересам как подавляющего большинства народа России, так и человеческой цивилизации в целом. Она ориентирует производственные отношения и институты регулирования хозяйственной деятельности на раскрытие творческого потенциала личности в созидательной деятельности в интересах повышения общественного благосостояния, эффективности и конкурентоспособности экономики. Впервые конструирование идеологии может быть осуществлено посредством сочетания научного понимания закономерностей долгосрочного социально-экономического развития и принимаемых на веру освященных религиозной традицией норм, а также разумных ограничений предпринимательской и хозяйственной деятельности, направляемых в интересах повышения уровня и качества жизни граждан.

Шестая глава, открывающая второй раздел монографии, начинается с констатации глубокого кризиса в современном обществознании. Показан схоластически-догматический характер мейнстрима современной экономической мысли, раскрыта логика фабрикации популярных исторических мифов. Проанализированы причины кризисного состояния общественных наук, которые находятся под систематическим давлением властвующей элиты, требующей от ученых научного обоснования своего права на господствующее положение в обществе. Раскрыты намечающиеся в экономической науке подходы к разработке новой научной парадигмы, ориентированной на изучение процессов развития экономики. Предлагается новое междисциплинарное направление исследований взаимодействия технологических, экономических, институциональных, социальных и политических изменений с целью выявления закономерностей социально-экономического развития. Рассматриваются результаты применения математических методов обработки исторических данных.

В седьмой главе делается попытка сформулировать общие законы эволюции социально-экономических систем. Она исходит из гипотезы о том, что эта эволюция идет в направлении усложнения взаимосвязей между составляющими социальные организмы элементами и увеличения их возможностей накопления и переработки информации. Началом этой эволюции стало появление второй сигнальной системы — речи, овладение которой превратило человекообразных обезьян в первобытных людей. Дальнейшее развитие языка и мышления обеспечивает все новые возможности накопления и переработки информации, которые позволяют человечеству осваивать окружающее пространство и влекут постоянное усложнение структуры общества. В этом эволюционном процессе выделяются революции, обусловленные скачками в развитии речи, которые выводят мышление на качественно новые уровни. Каждому языковому строю соответствует свой тип мировоззрения людей и их социальной организации. Большие социальные группы, первыми осваивающие возможности нового языкового строя, получают глобальные конкурентные преимущества, которые они реализуют путем установления господства над остальными людьми, проживающими в пределах их влияния. Формируется социальная иерархия с отношениями принуждения и подчинения, на основе которой образуются первые государства. Их экспансия охватывает всю доступную, исходя из достигнутого технологического уровня, территорию и изначально носит глобальный характер. Создание письменности, переход к логическому мышлению, изобретение книгопечатания — революционные нововведения, породившие возможности качественных скачков в способности человечества к генерированию, переработке и использованию информации, которые образовали соответствующие исторические эпохи. В качестве методологической нити данного исследования проводится линия на восстановление логичности и связности исторического процесса. История рассматривается не как набор разрозненных фактов, событий и явлений, а как закономерная последовательная созидательная деятельность народов, обустраивающих и развивающих свое жизненное пространство.

В восьмой главе, исходя из обоснованного выше принципа постоянного усложнения организации общества и системы управления его воспроизводством, проводится логическая реконструкция истории. Подвергаются анализу и отвергаются противоречащие ему интерпретации исторических событий, раскрываются причины и авторы их фабрикации в русской истории. В частности, раскрывается логика европейской интерпретации истории. Развенчиваются навязанные ею исторические мифы о призвании варягов и о татаро-монгольском иге, призванные создать комплекс неполноценности в самосознании русского мира, под которым понимаются люди, считающие историческую Россию своей Родиной и говорящие на русском языке. Показана ключевая роль России, и шире — серединной Евразии, — в развитии человечества. Из этой исторической реконструкции выводится цивилизационный фундамент для современной евразийской интеграции и создания Большого Евразийского партнерства как основы построения нового мирохозяйственного уклада. Завершается эта глава и раздел в целом раскрытием общей логики социально-экономического развития человечества, включая объяснение механизма периодически происходящих социальных революций. Исходя из этой логики анализируется нынешнее состояние российской государственности. Показано, что в отсутствие разделяемой большинством народа идеологии и при несовместимости проводимой политики с доминирующими в обществе представлениями о социальной справедливости система государственного управления характеризуется неэффективностью и неустойчивостью. Обоснованы рекомендации по ее приведению в соответствие с требованиями нового мирохозяйственного уклада.

Автор выражает признательность ученым и мыслителям, в обсуждении с которыми родились многие идеи настоящего исследования: С. А. Батчикову, С. Д. Бодрунову, Ван Вэну, В. Е. Дементьеву, Д. А. Митяеву, К. Перес, А. Т. Фоменко. Особая благодарность моему помощнику С. П. Ткачуку, который взял на себя труд редактирования этой книги. Ряд ключевых идей книги основывается на трудах ушедших от нас в иной мир ученых: А. Э. Айвазова, А. Ф. Лосева, Д. С. Львова, А. А. Нагорного, Б. Г. Поршнева. Разумеется, всю моральную ответственность за изложенные в ней идеи автор оставляет за собой.

Раздел 1. ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ

Излагаемые в этом разделе сценарные прогнозы экономического развития основываются на фундаментальной теории долгосрочного экономического развития как процесса эволюции и смены технологических и мирохозяйственных укладов9. Она раскрывает причины неравномерности развития экономики, объясняет периодически происходящие структурные кризисы, депрессии и мировые войны. Эти причины связаны с инерцией воспроизводства технико-экономических и социально-политических систем. Ритм первых задается жизненными циклами технологически сопряженных производств, рост которых синхронизируется в фазе зрелости образуемого ими технологического уклада. Ритм вторых определяется динамикой продуктивности властвующей элиты доминирующих стран, стремящейся к захвату и удержанию мирового господства в рамках сложившегося мирохозяйственного уклада. Эти ритмы проявляются в полувековых длинных волнах экономической конъюнктуры, открытых Н. Д. Кондратьевым10, и в вековых циклах накопления капитала, обнаруженных Арриги11. Наложение этих ритмов дает сложную картину периодически происходящих технологических и социальных революций. Раз в столетие эти революции совпадают по времени, открывая новые возможности развития производительных сил в рамках изменившихся соответствующим образом производственных отношений. Раскрываемые в этом разделе закономерности определяют периодически происходящие эпохальные изменения, опосредуемые экономическими кризисами и мировыми войнами. Именно такой период мы переживаем в настоящее время.

Излагаемые в настоящем разделе закономерности воспроизводства технико-экономических систем прослеживаются, начиная с промышленной революции конца XVIII века, социально-политических систем — с XVI века. Это ритмы индустриального и капиталистического общества, соответственно. Как будет развиваться общество в постиндустриальную и посткапиталистическую эпохи, сохранится ли указанная выше ритмичность, предсказать пока невозможно. Многие эксперты полагают, что мы живем в как раз в такой переходный период. Но если образ постиндустриального состояния общества уже просматривается сквозь призму цифровой революции, то конец капитализма все время откладывается. Свершившаяся столетие назад социалистическая революция и созданная три четверти века назад мировая система социализма не пережила капитализм, базовые элементы которого сохранились в современных социальных государствах. Возможно, формирующийся в настоящее время интегральный мирохозяйственный уклад, в котором воспроизводство капитала подчиняется целям роста общественного благосостояния, станет последним этапом в эволюции капитализма и социалистическая рыночная экономика обретет возможности бескризисного развития. Но до середины нынешнего столетия раскрываемая в настоящем разделе диалектика взаимодействия производительных сил и производственных отношений сохранится. И излагаемые ниже сценарные прогнозы реализуются в зависимости от политической воли властвующих элит стран нового и уходящего мирохозяйственных укладов.

1. Пределы существующего мирового порядка

Разговоры о конце истории, начавшиеся с нашумевшей статьи Фукуямы12 — это верный признак зарождения новой исторической эпохи. Они отражают исчерпание возможностей развития в рамках существующих устоев. Но эволюция человечества не может быть ограничена сложившимися институтами. Процессы социального творчества и поиска общественного сознания пробивают построенные властвующей элитой плотины и направляют социально-экономическое развитие в новое русло.

В конце периода средневековья, когда верующие люди ждали конца Света, их предприимчивые современники выстраивали капиталистические отношения и делали промышленную революцию. К началу прошлого столетия частный капитал захватил полное доминирование в общественных отношениях, превратив большинство человечества в бесправных рабов. Однако, когда в результате Первой мировой вой­ны рухнули все пределы его могуществу, удерживавшиеся монархическим строем и верой в Бога, произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, открывшая новые пути и раздвинувшая горизонты в развитии человечества. Но вскоре после того, как советскому народу было заявлено о приближающемся завершении построения коммунизма, в СССР началась перестройка политической системы, закончившаяся крахом мировой системы социализма. И вновь, как только объявили об окончательном торжестве капитализма в формате либеральной глобализации, разразился мировой финансовый кризис и заговорили уже о завершении капиталистической эпохи. Попытки президента США «сделать Америку снова великой» не смогли остановить новую волну кризиса, смывшую 15 трлн долл. с американского финансового рынка и поднявшую на невероятную высоту государственный долг США. Некоторые авторитетные наблюдатели предвещают конец их доминирования в мире уже в 2020 году13.

1.1. Соревнование и эволюция двух систем

Что же, на самом деле, происходит? Действительно ли на всей планете навеки установился капиталистический строй или, вслед за крахом мировой системы социализма, мы наблюдаем и его кончину? И как, в этом случае, будет выглядеть новая система производственных и социальных отношений, какая система институтов обеспечит воспроизводство и развитие экономики? Как будут строиться отношения между властью и обществом? Чьи интересы будут обслуживать автоматизированные системы управления производством и обращением материальных благ? Сумеет ли человеческий разум удержать контроль над искусственным интеллектом?

Чтобы оставаться на исторической почве объективной реальности, начнем рассмотрение этих вопросов в привычном для прошлого столетия контексте противоборства социалистической и капиталистической систем. Попытаемся разобраться в произошедших с конца прошлого века изменениях их сущности, оценить их масштаб с точки зрения перехода в новое качество.

После похорон мировой социалистической системы в 1991 году строительство социализма продолжается в Китае и во Вьетнаме с не менее впечатляющими успехами, чем в прошлом веке в СССР. Многие страны социалистической ориентации не свернули с этого пути, скорректировав свои идеологии и программы развития в соответствии с требованиями времени. Вопреки догмам марксизма-ленинизма они признали, что рыночные механизмы и энергию частного предпринимательства можно направить в интересах подъема общественного благосостояния, а государственно-частное партнерство куда лучше классовой борьбы.

Капитализм тоже претерпел существенные изменения. Становление после Второй мировой войны социальной рыночной экономики в Западной Европе и государства всеобщего благосостояния в Северной Америке кардинально изменили отношения между трудом и капиталом с антагонистических на партнерские. Капиталистические страны взяли на вооружение технологии стратегического планирования, государство поставило под контроль ключевые объекты инфраструктуры, стало ведущим субъектом развития, перераспределяя через налогово-бюджетную систему половину ВВП и финансируя основную часть расходов на образование, науку и здравоохранение. Как констатируется в статье О. Синявской, «социальные государства XX века, сформировавшиеся как ответ на вызовы индустриализации и социально-экономических потрясений первой половины прошлого столетия, заложили основу новых взглядов на права граждан, социальную справедливость и роль государства…. Во многом сложившаяся в то время модель социальной справедливости нашла отражение в работах американского философа Джона Ролза14, описывающего ситуацию справедливого неравенства как такую, которая не ущемляет права наименее обеспеченных и, более того, позволяет увеличить их благосостояние. Второй принцип справедливости Ролза относится к обеспечению равенства возможностей при занятии должностей, что, по сути, требует равенства возможностей в образовании для всех граждан независимо от уровня их благосостояния. Идеи Ролза описывают причины существования многих сложившихся на тот момент институтов социальных государств. Прежде всего, программ, гарантирующих определенный минимум доходов всему населению, и программ социального страхования, участие в которых приобретает смысл в условиях “завесы неведения”»15.

Опираясь на социально-философские постановки Д. Ролза, О. Синявская подводит к мысли о том, что «в условиях пандемии те самые социальные государства, закат которых предрекали еще 20–30 лет назад, выступают в роли макроэкономического стабилизатора — эдакой подушки безопасности, не только защищающей людей, но и спасающей экономику от краха»16. В статье приводится статистика реализации странами мира антикризисных мер социальной и экономической поддержки. Так, по данным Всемирного банка, к середине июня 2020 году те или иные антикризисные меры были приняты в 195 странах, а число принятых в ответ на пандемию мер социальной защиты превысило тысячу17. Объем денежных выплат населению в среднем в мире составляет около 30% месячного ВВП — варьируя от 21% в странах с доходами выше среднего до 47% в низкодоходных странах. Ради поддержки пострадавших секторов экономики и доходов населения богатые страны распаковывают стабилизационные и резервные фонды, увеличивают государственный долг, бедные – наращивают долг внешний18. Общий объем государственной помощи предприятиям и населению, оказанной в 2020 г., в целях преодоления негативных последствий пандемических социальных ограничений составляет в разных странах от 3 до 30% ВВП. При этом чем выше уровень экономического развития страны, тем, как правило, больше объем оказанной государственной помощи.

Правы оказались сторонники возникшей более полувека назад одновременно в СССР и в США теории конвергенции, предвидевшей появление новой системы производственных отношений, сочетающей лучшие элементы социализма и капитализма. В 1964 году проживавший в США русский мыслитель П. Сорокин дал определение ключевого отличия грядущей эпохи от предыдущей: «Доминирующим типом возникающего общества и культуры не будет, вероятно, ни капиталистический, ни коммунистический, а тип sui generis, который мы обозначили как интегральный тип. Этот тип будет промежуточным между коммунистическим и капиталистическим порядками и образами жизни. Он должен вобрать в себя большинство позитивных ценностей и быть свободным от серьезных дефектов каждого типа. Больше того, возникающий интегральный строй в своем развитии не будет, вероятно, простой эклектичной смесью специфических особенностей обоих типов, но объединенной системой интегральных культурных ценностей, социальных институтов и интегрального типа личности, существенно отличных от капиталистических и коммунистических образцов»19.

Наряду с П. Сорокиным теорию конвергенции социалистической и капиталистической формаций разрабатывали академики О. Т. Богомолов и А. Д. Сахаров в СССР, Дж. Гелбрэйт, Дж. Бернхем и У. Ростоу в США. Однако ни в СССР, ни в США эти исследования не были поддержаны властвующей элитой, пребывавшей в состоянии величия своего главенствующего положения в мире и уверенной в бесконечном продолжении своего глобального лидерства20.

Теория конвергенции была отвергнута мейнстримом как западной, так и советской экономической мысли. Она не вписывалась ни в неоклассическую парадигму рыночного равновесия, ни в политэкономию социализма. Однако, вопреки идеологическим догмам, обслуживавшим интересы властвующей элиты, теория конвергенции получает сегодня практическое подтверждение. Смерть социализма, диагностированная адептами вульгарного либерализма так же, как и гибель капитализма, которую предрекали советские политэкономы, оказались сильно преувеличенными. На наших глазах в странах Юго-Восточной Азии, уже три десятилетия лидирующих в мире по темпам экономического роста, возник новый, интегральный строй, действительно синтезировавший лучшие стороны социалистической и капиталистической систем.

Китайское экономическое чудо является наглядным примером воплощения теории конвергенции капиталистической и социалистической систем — антиподов предыдущего мирохозяйственного уклада. Диалектический синтез противоположных производственных отношений на основе отбора созидательных механизмов развития экономики дал поразительный по эффективности результат формирования нового мирохозяйственного уклада. В определении «интегрального строя» подчеркивается характерная для него целевая функция системы государственного управления развитием экономики — объединение народа, властвующей и продуктивной элиты для достижения цели повышения общего благосостояния, а также стремление государства к интеграции интересов различных социальных групп в гармоничную систему производственных отношений.

Произошедшие, вопреки доминировавшим теоретическим представлениям, кардинальные трансформации в производственных отношениях и появление новой прогрессивной формы социально-экономического устройства, на порядок превзошедшей по эффективности конкурировавшие в прошлом веке мировые системы социализма и капитализма, нуждаются в теоретическом осмыслении. Прежде всего, нуждаются в уточнении базовые понятия социализма и капитализма.

Если исходить из марксистского взгляда на ключевую роль отношений собственности, то приходится признать, что ни капитализма, ни социализма более в мире не существует. В капиталистическом мире семейные частные предприятия XIX века уступили место транснацио­нальным корпорациям, права собственности на которые размыты между множеством акционеров и концентрируются в обезличенных фондах. В социалистических странах упразднили Госплан и Госснаб, дав предприятиям рыночную свободу. Во всех странах возобладали смешанные формы собственности как в отношении структурообразующих предприятий, так и для экономки в целом. При этом госпредприятия функционируют в рыночной конкурентной среде, а частный бизнес более или менее жестко регулируется государством. Он оказывается куда более чувствительным к регулирующим воздействиям государства, чем госпредприятия, руководители которых, в свою очередь, не меньше частных предпринимателей боятся оказаться убыточными. Как доказывает академик В. Л. Макаров, смешанный тип экономки более соответствует ее сложности как объекта управления по сравнению с однородными системами будь то рыночного или централизованного типа21, поэтому, как правило, в современных условиях является более эффективным и устойчивым.

Многочисленные теоретические и эмпирические исследования однозначно свидетельствуют о недопустимости абсолютизации ни рынка, ни государства в попытках совершенствования современной экономической системы. В формирующемся на наших глазах интегральном строе управление ее развитием идет на основе нахождения разумного баланса между частным и государственным интересами, выработки продуктивных форм частно-государственного партнерства, регулирования рыночных отношений исходя из общенациональных интересов. Как признает известный современный специалист в области теории менеджмента Р. Масгрейв: «Один рыночный механизм не может выполнять всех экономических функций. Государственная политика необходима для управления, корректировки и дополнения определенных его аспектов. Этот факт важно понять, поскольку он означает, что соответствующий размер государственного сектора в значительной мере есть вопрос технического, а не идеологического порядка»22. Аналогичным образом высказался и Дж. Стиглиц: «Я писал его (учебное пособие. — Прим. ред.), будучи убежденным, что понимание затрагиваемых в нем вопросов является центральным для любого демократического общества. Среди наиболее важных из этих проблем — вопросы разумного соотношения между государственным и частным секторами, а также то, как правительства могут более эффективно достигать своих целей»23.

Исследования устойчивости развития экономики в зависимости от соотношения между государственной и частной формами собственности, проведенные Е. Балацким и Н. Екимовой выявили допустимый интервал доли государственного сектора в экономике, за пределами которого возникают риски дестабилизации (рис. 1). Границы этого интервала совпадают с пропорциями золотого сечения: 38% и 62%24 в числовой последовательности итальянского астронома Фибоначчи25.

Рис. 1. Критические границы размера государственного сектора (по данным Е. Балацкого, Н. Екимовой)

В каждой стране сложилось определенное соотношение государственного и частного секторов. В развитых странах, входящих в ОЭСР, действует свыше 2 тыс. государственных компаний. Их совокупная стоимость оценивается в 1,9 трлн долл., число занятых работников — 6 млн человек. В отраслевом разрезе чаще всего государства ОЭСР участвуют в капитале энергоснабжающих и газораспределительных компаний (26% от их общего количества), финансовых институтах (24%) и транспортных предприятиях (19%)26.

В рейтинге 2 тыс. крупнейших корпораций мира Forbes, обеспечивающих 51% мирового ВВП, присутствует 204 контролируемых государством компаний из 37 стран. В том числе на Китай приходится 70 таких компаний, Индию — 30, Россию и ОАЭ — по 9, Малайзию — 8. Совокупный оборот государственных предприятий, попавших в Forbes Global 2000, достигает 4 трлн долл., что соответствует ВВП Германии, 6% глобальной экономики или 8% общей капитализации всех торгующихся на мировых биржах компаний.

Расчет средневзвешенного показателя выручки, чистой прибыли и рыночной капитализации топ-10 крупнейших национальных компаний показывает, что доля контролируемых государством предприятий в нем составляет в КНР — 96%, в ОАЭ — 88%, в России — 81%. На родине капитализма — в Западной Европе — единственной страной, перешагнувшей по этому показателю рубеж в 20%, является Норвегия (48%)27.

Таким образом, если исходить из классического противопоставления рыночной и плановой экономики, то приходится констатировать, что все страны мира, за исключением, может быть, одной КНДР, сочетают в настоящее время механизмы рыночной самоорганизации и планирования хозяйственной деятельности. При этом государственное регулирование направляется на обеспечение добросовестной конкуренции, которая никогда не бывает свободной. Современное государство редко прибегает к директивным методам, предпочитая договорно-правовые отношения с субъектами хозяйственной деятельности на основе рыночных цен.

Даже в США, почитаемые апологетами неолиберальной глобализации образцом современного капитализма, государственный сектор и государственное регулирование во многом определяют развитие экономики. Центральным звеном действующей в США системы стратегического планирования является Бюджетное управление Конгресса, опирающееся на консорциум ведущих прогностических организаций. Каждый год вместе с проектом государственного бюджета это управление представляет прогноз основных макропоказателей на предстоящее десятилетие. При этом учитываются долгосрочные прогнозы, разрабатываемые государственными организациями или по их заказу независимыми исследовательскими организациями. Разработанные на основе прогнозов и в процессе совместной работы с аппаратом президента США, министерствами и ведомствами национальные приоритеты реализуются с помощью федеральных программ. Таких программ насчитывается около тысячи, на их реализацию ежегодно выделяется около 2 трлн долларов. Наряду со среднесрочными формируются и долгосрочные программы на несколько десятилетий — например, по водородной энергетике, нанотехнологиям, освоению космического пространства28. Сеть принадлежащих государству лабораторий играет ключевую роль в обеспечении научно-технического развития американской экономики. Государству принадлежит значительная часть объектов инфраструктуры.

В ЕС действует еще более развитая система государственного управления развитием экономики, сочетающая национальные и наднациональные институты. В таких странах, как Австрия, Франция, Финляндия роль государственного сектора является ключевой для энергетики, транспортной и социальной инфраструктуры, наукоемкой промышленности.

В ФРГ к главным органам экономического программирования относятся федеральные министерства экономики и финансов. Министерство экономики регулярно разрабатывает среднесрочные (на 4 года) «целевые проекции» экономического развития страны. Причем ежегодно они корректируются и продлеваются на год по принципу скользящего планирования. Наряду с этим федеральное правительство ежегодно утверждает годовые «проекции», содержащиеся в его годичных экономических докладах. На их основе Министерство экономики проводит структурную политику в отраслевом и региональном разрезах. Оно разрабатывает программы для отраслей, затронутых структурным кризисом (судостроение, текстильная промышленность, черная металлургия и др.), а также для новых наукоемких отраслей (производство ЭВМ и ядерных реакторов, авиакосмическая отрасль). Министерство финансов на основе прогнозных оценок Министерства экономики разрабатывает среднесрочные финансовые планы. Для согласовании финансовой политики с приоритетами экономического развития действуют две специальные структуры — Совет по планированию финансов и Конъюнктурный совет. Первый занимается планированием государственных инвестиций, а второй разрабатывает краткосрочные конъюнктурные (антициклические) программы. Региональные программы разрабатываются Плановым комитетом.

Накопленный за послевоенные годы опыт этих и других европейских стран в стратегическом управлении развитием экономики был использован при формировании системы стратегического планирования в ЕС. Функции макроэкономического прогнозирования и выработки общеевропейской стратегии ЕС выполняет Бюро советников по европейской политике при Генеральной Дирекции Европейской Комиссии. Данный орган работает непосредственно под руководством Президента Еврокомиссии. Он состоит из профессиональных советников и аналитиков, которые оказывают консультативную помощь руководству Еврокомиссии, а также координируют деятельность Еврокомиссии по ряду направлений. Эта работа основывается на взаимодействии с национальными органами стратегического планирования государств — членов ЕС.

Эффективные системы государственного стратегического управления развитием экономики действуют в Японии и Южной Корее. Знаменитая формула «Japan Incorporated» отражает симбиоз государства и частного сектора, которые совместно с научным сообществом вырабатывают планы развития экономики и на началах частно-государственного партнерства обеспечивают их реализацию. Корейские чеболи, также как японские кейрецу, лежащие в основе организации промышленности этих стран, представляют собой тесно связанные с государством финансово-промышленные группы, обеспечивающие долгосрочное развитие экономики в соответствии с совместно установленными приоритетами.

Если в США, ЕС, Японии и Корее государственное планирование и регулирование надстраивалось над рыночной самооргаризацией частных предприятий, то в КНР, наоборот, произошло поэтапное разгосударствление экономики на основе бурного развития частных предприятий при сохранении значительного государственного сектора и функций государственного планирования. В 1982 году, согласно Конституции КНР, было зафиксировано наличие в стране двух общественных секторов экономики — государственного и коллективного, а также государственно-капиталистического в лице смешанных предприятий с участием иностранного капитала и чисто иностранных капиталистических предприятий. В 1988 году в Конституцию КНР была внесена поправка о наличии в экономике Китая частных хозяйств, которые были объявлены дополнением к социалистической экономике. Позднее, в 1999 году все виды частного предпринимательства были объединены единым термином «необщественный сектор», в отношении которого государство осуществляет наблюдение и контроль, а также направляет его деятельность. В 1993 году произошло переименование государственного сектора экономики в сектор экономики, основанный на государственной собственности. Такое переименование означало расширение прав предприятий, предоставление им оперативной самостоятельности, освобождающей от диктата государственного плана, но не от государственного контроля. Были также исключены из Конституции КНР положения о подчинении деятельности предприятий общественного сектора неукоснительному выполнению государственного плана. В настоящее время, согласно Конституции КНР, к функциям государства относится формирование рыночной экономики, развитие хозяйственного законодательства и совершенствование макрорегулирования29.

Современная конвергентная экономика, как выросшая в КНР на основе социалистической модели, так и сформированная в правовых моделях США, ЕС и других развитых капиталистических стран, фиксирует ключевую роль государства как стратегического субъекта развития и координатора, гармонизирующего разнонаправленные интересы экономических агентов. Конвергенция не ограничивается функциями планирования развития и регулирования функционирования экономики. Она проникает в толщу производственных отношений, затрагивая права собственности.

Понятие собственности уже давно потеряло свою привычную для экономистов определенность. Распоряжение частной собственности почти повсеместно ограничивается государством в интересах общества, а государственная собственность сплошь и рядом используется руководителями предприятий по своему усмотрению. Впору согласиться с мнением о том, что в современном мире частной собственностью можно распоряжаться в той мере, в которой правовое государство позволяет это делать. И, хотя в большинстве государств регулирование хозяйственных отношений происходит на основе общепринятых норм гражданского права, а внешнеэкономической деятельности — на основе норм ВТО и других международных договорно-правовых систем, всегда остается место произволу органов государственной власти, которые в любой момент могут запретить или ограничить хозяйственную деятельность любого предприятия, изъять или арестовать имущество. Причем, как показали американские санкции против России и КНР — не только в недавно появившихся рыночных экономиках, но и в самом центре капиталистического мира.

Политологический анализ противопоставления капитализма и социализма и вовсе приводит в тупик. В прошлом столетии социалистические страны отличались от капиталистических господствующим положением коммунистической партии, которая контролировала все политические, экономические и социальные институты, включая формально избираемые органы представительной власти. Капиталистические страны имели разнообразное политическое устройство: от парламентской демократии большинства западноевропейских стран до латиноамериканских и африканских диктатур. При этом апологеты буржуазной демократии последовательно критиковали социалистические страны за несменяемость политического руководства, усматривая в ней признаки диктатуры.

В настоящее время наиболее успешно развивающиеся страны — Китай и Индия — имеют диаметрально противоположные политические устройства: правление самой большой в истории коммунистической партии и самой большой в мире демократии. При этом они обладают схожими институтами организации воспроизводства экономики на основе конвергенции рыночных и плановых механизмов. В Индии, исходя из примата общественных интересов над частными, были национализированы банки, а в КНР государство осуществляет системную поддержку высокотехнологическим частным компаниям. Бывшие социалистические страны народной демократии утратили суверенитет, став периферией Европейского Союза. Многие постсоветские государства оказались в ловушке «блатного капитализма», переняв типичные для слаборазвитых стран модели компрадорско-коррупционного политического устройства. А развитые капиталистические государства Северной Америки и Европы экспериментируют с безусловным социальным доходом и оказанием всем нуждающимся социальной помощи для удовлетворения базовых потребностей в питании, жилище, медицинском обслуживании.

Остаются идеологические отличия. Современный капитализм можно определить как общество, экономическое устройство которого определяется преимущественно частными интересами властвующей элиты. А современный социализм — как социально-экономическое устройство с доминированием общественных интересов. Идеологические отличия по этому признаку весьма заметны. Страны, называвшиеся ранее развитыми капиталистическими, таковыми и остаются. Наиболее успешные развивающиеся страны по данному критерию следует считать социалистическими. В Индии приоритет общественных интересов закреплен в Конституции, в Китае — во всей политико-правовой системе. И он носит не декларативный, а вполне реальный прагматический характер.

Так, правительство И. Ганди национализировало банковскую систему исходя из конституционной нормы о приоритете общественных интересов над частными и социалистического статуса индийской экономики, который был провозглашен после обретения независимости в 1947 году. Министр финансов этого правительства рассказывал мне о том, что главной причиной принятия решения о национализации банковской системы стало увлечение коммерческих банков спекуляциями и вывозом капитала при полном игнорировании общественно значимых целей кредитования инвестиций в развитие экономики и обслуживания населения. Как отмечают эксперты, «с национализацией произошло существенное увеличение количества филиалов, открываемых в сельских и пригородных центрах. По данным Всемирного банка, в течение почти трех десятилетий после национализации филиальная сеть банков государственного сектора в Индии выросла на 800%. Национальные банки сегодня предоставляют более 90% всех банковских услуг»30.

В КНР банковская система также полностью контролируется государством, работая при этом и на кредитование частного сектора. Последнему создаются максимально благоприятные условия для развития в той мере, в которой его деятельность направлена на повышение благосостояния общества, рост масштабов и улучшение эффективности производства. Государством разрешается и поощряется только та частно-предпринимательская деятельность, которая приносит пользу обществу и работает на рост его благосостояния.

Европейские капиталистические государства с социал-демократической традицией давно нашли устойчивый баланс между частными и общественными интересами, размываемый сегодня регуляторикой ЕС в интересах крупного капитала. Хотя евробюрократия последовательно сужает возможности национальных государств в регулировании воспроизводства и развития экономики, Европейский Центральный банк наращивает программы стимулирования экономической активности, рефинансируя коммерческие банки по квазинулевым ставкам процента под кредитование производственной сферы. Европейские научно-технические программы оказывают существенную поддержку инновационной активности частного сектора. Разворачивается дискуссия о предоставлении каждому гражданину права на базовый социальный доход.

Сформулированное выше идеологическое определение различия между социализмом и каптализмом позволяет рассмотреть контуры дальнейшей эволюции современного общества. Интересы властвующей элиты капиталистических стран мало изменились со времен описанного Марксом первоначального накопления капитала. Они сводятся к максимизации доходов, богатства и влияния. Достигнутая в капиталистическом мире их концентрация в руках узкой группы лиц поражает воображение и свидетельствует о предпосылках формирования общемирового могущества нескольких сот богатейших кланов, контролирующих большую часть собственности в глобальной экономической системе31. И, хотя их доминирующее властно-хозяйственное положение ограничено правовыми нормами и политическими институтами гражданского общества, оно вполне достаточно для критического влияния на воспроизводство мировой экономики и геополитические отношения. Более того, после спровоцированных американскими спецслужбами терактов 11 сентября 2001 года отчетливо проявилась тенденция сращивания финансовой олигархии и силовых структур, которые фактически вышли из-под контроля институтов демократического и правового государства. Конгресс США потерпел фиаско в попытках найти виновных в финансовом кризисе 2008 года, а также наказать замешанных в финансовых махинациях топ-менеджеров трех рухнувших крупнейших инвестиционных банков с Уолл-стрит. Осуществляемые в настоящее время в рамках борьбы с пандемией меры по ограничению социальной мобильности резко ускорили тенденцию свертывания демократических институтов и перехвата управления финансово-властной элитой.

Таким образом, воспроизводство капитализма, несмотря на все ограничения социального государства, продолжает усиливать концентрацию богатства и власти у крупнейших капиталистов, превращающих в глобальный олигархат. Страны интегрального строя, сохраняющие приверженность социалистической идеологии, наоборот обуславливают накопление частного капитала соблюдением общественных интересов. По мере их опережающего экономического роста доля мировой экономики, контролируемая мировой капиталистической олигархией, сокращается. Это не может не вызывать ее противодействия в силу имманентных мотивов безграничного капиталистического накопления. Таким образом возникает фундаментальная противоположность интересов мировой капиталистической олигархии и стран интегрального строя. Именно она является фундаментальной причиной разворачивающейся в последние годы мировой гибридной войны. Ее инициаторами является властвующая в США и их сателлитах мировая капиталистическая олигархия, стремящаяся удержать глобальное доминирование любой ценой. Каков может быть конечный результат ее победы? Или, какие перспективы социально-экономического развития открывает ее поражение? Перед тем, как ответить на этот вопрос, обратимся к фундаментальным закономерностям мирового экономического развития.

1.2. Закономерности технико-экономического развития

Макроэкономические изменения технического развития экономики в целом остаются малоизученными. До недавнего времени в макроэкономических исследованиях распространены были упрощенные представления о динамике технико-экономического развития, согласно которым неравномерность отдельных инновационных процессов погашается вследствие их более или менее равномерного распределения во времени, и НТП на макроуровне представлялся в виде линейного монотонного процесса вытеснения устаревающих технологий новыми и повышения эффективности общественного производства. Лишь под влиянием нарастающих диспропорций в технологической структуре экономики, снижения темпов экономического роста в период структурного кризиса мировой экономики в 70-е годы прошлого века был признан неравномерный характер НТП. Нынешний структурный кризис мировой экономики, разворачивающийся с 2008 г., после длительного периода ее стабильного роста подтвердил эту особенность технико-экономического развития.

При изучении закономерностей технического развития экономики необходимо так представить ее структуру, чтобы основной структурный элемент не только сохранял бы целостность в процессе технологических сдвигов, но и был бы носителем технологических изменений, т. е. не требовал бы дальнейшей дезагрегации для их описания и измерения. Таким элементом является совокупность технологически сопряженных производств (далее — технологическая совокупность). Группы таких совокупностей, связанные друг с другом однотипными технологическими цепями и образующие воспроизводящиеся целостности, составляют технологический уклад (ТУ). Каждый ТУ представляет собой обладающее внутренним единством и устойчивое образование, в рамках которого осуществляется полный макропроизводственный цикл, включающий добычу и получение первичных ресурсов, все стадии их переработки и выпуск набора конечных продуктов, удовлетворяющих соответствующему типу общественного потребления32.

Форма жизненного цикла технологического уклада определяется хорошо известной в теории НТП ограниченностью жизненного цикла любой технологии, который описывается логистической кривой, проходя фазы вызревания, бурного роста, зрелости и упадка. При достижении фазы зрелости инвестиции в развитие технологии приносят убывающую отдачу, переходящую в отрицательную одновременно с началом фазы упадка. В силу технологической сопряженности составляющих технологический уклад производств их развитие синхронизируется, вследствие чего форма жизненного цикла технологического уклада приобретает аналогичную форму логистической кривой, растянутой почти на столетие.

На рис. 2 приведена актуальная иллюстрация жизненного цикла технологического уклада, в которой совмещается проходящий в настоящее время фазу родов новый технологический уклад и достигший пределов роста уходящий технологический уклад с соответствующими фазами длинных волн Кондратьева. На схеме заметно, что жизненный цикл технологического уклада описывается двумя последовательными логистическими кривыми. Первая из них отражает эмбриональную фазу его развития в условиях доминирования предшествующего технологического уклада, достижение которым пределов роста влечет переход экономики на понижающую фазу «длинной волны» и в депрессию, которая «придавливает» не только сложившиеся, но и новые производства. Вследствие общего ухудшения экономической конъюнктуры снижается инвестиционная и инновационная активность, новый подъем которой начинается с переходом нового технологического уклада в фазу роста, которая описывается многократно более масштабной логистической кривой, отражающей подъем всей экономики на новой технологической основе.

В силу охарактеризованных выше закономерностей технико-экономического развития и воспроизводства общественного капитала жизненный цикл технологического уклада на поверхности экономических явлений отражается в форме «длинной волны» экономической конъюнктуры с этапами, соответствующими фазам этого цикла. Этап депрессии соответствует фазе «родов» соответствующего технологического уклада, этап подъема «длинной волны» — фазе его роста, этап падения — фазе его зрелости, характеризуемой исчерпанием возможностей дальнейшего экономического роста, продолжение которого становится возможным с переходом к новому технологическому укладу.

Рис. 2. Жизненный цикл технологического уклада

Фаза роста нового технологического уклада сопровождается не только снижением издержек производства, происходящим особенно быстро с формированием его воспроизводственного контура, но и перестройкой экономических оценок в соответствии с условиями его воспроизводства. Изменение соотношения цен способствует повышению эффективности составляющих новый технологический уклад технологий, а с вытеснением традиционного технологического уклада – эффективности всего общественного производства. Наиболее четко эти изменения проявляются в периодически происходящих колебаниях цен на энергоносители – с резкого повышения этих цен начинается падение эффективности доминирующего технологического уклада и процесс его замещения новым, более эффективным. По мере роста последнего энергоемкость общественного производства сокращается, падает спрос на энергоносители, снижаются цены на них, а также на энергоемкие материалы и сырье, что создает благоприятные условия для возобновления экономического роста на базе нового технологического уклада.

На рис. 3 приведен опубликованный 40 лет назад график, совмещающий колебания цен на энергоносители с отклонениями от тренда повышения мирового потребления энергии.

Рис. 3. Отклонение от тренда энергопотребления (внизу) и индекс цен на углеводороды (вверху)

Источник: Marchetti C., Nakicenovic N. The Dynamics of Energy Systems
and the Logistic Substitution Model. RR-79-13 / IIASA. Laxenburg, Austria, 1979

На основе отраженной на этом графике закономерности был сделан своевременный прогноз о неизбежности падения цен на нефть после их резкого подъема в начале нулевых годов, который полностью подтвердился (рис. 4).

Рис. 4. Динамика цены на нефть марки BRENT (долл./баррель)

Скачок цен на энергоносители происходит в фазе зрелости технологического уклада, когда он достигает пределов роста. В этой фазе происходит падение доходности инвестиций в силу исчерпания возможностей технологического совершенствования ранее созданных производств и насыщения рынка их продукцией. Но у монополистов остается возможность извлечения прибыли путем повышения цен, чтобы «отбить» инвестиции, вложенные в капиталоемкие проекты. Самая капиталоемкая отрасль — это энергетика, в которую в период становления технологического уклада вкладываются большие инвестиции, которые еще могут не окупиться к моменту достижения им зрелости. В любом случае, энергетические компании в период зрелости технологического уклада имеют возможности взвинтить цены, поскольку потребители не могут быстро перейти на альтернативные источники энергопотребления. Каждому технологическому укладу соответствует свой базовый энергоноситель и составляющие его технологические совокупности ориентированы на его потребление. Поэтому, когда энергетические олигополии взвинчивают цены, потребителям ничего не остается, как нести дополнительные издержки на потребление привычных видов топлива. Значительная часть производств, столкнувшись с резким повышением цен на энергоносители, теряет прибыльность, капитал начинает искать себе новые сферы применения за пределами реального сектора экономики, устремляясь в финансовые спекуляции. Наступает эпоха финансовых «пузырей».

Резкое повышение цен на энергоносители заставляет потерявший привычные направления прибыльных инвестиций капитал выходить на поиск радикальных нововведений и запускает тем самым процесс перехода к новому технологическому укладу. Однако перераспределение ресурсов из технологических совокупностей устаревающего технологического уклада в новый — длительный процесс, опосредуемый финансовым рынком. Высвобождение капитала из устаревших производств занимает 10–15 лет, на которые приходится понижательная фаза длинной волны — падает экономическая активность. Это период, когда становятся востребованными новые базовые технологии, начинается рост нового ТУ. Но, поскольку эти радикальные нововведения неизвестны рынку и кажутся инвесторам слишком рискованными, быстрого перетока капитала не происходит. Экономика погружается в депрессию, ухудшается конъюнктура. Общее падение деловой активности негативно влияет на ожидания инвесторов, занимающих выжидательную позицию. Значительная часть капитала задерживается в сфере обращения, что создает благоприятные условия для появлений финансовых «пузырей». Этот период нестабильности, турбулентности, резкого сокращения горизонта планирования, с одной стороны, стимулирует технологическую революцию. Капитал готов рисковать, потому что не видит перспективы продолжения вложений в привычные направления наращивания производства. С другой стороны, подавленное состояние инвестиционной активности не позволяет новому ТУ быстро расти. Это период высокой дифференциации прибыльности и рискованности инвестиций по различным технологическим совокупностям. Он характеризуется резким увеличением числа банкротств не успевших модернизироваться предприятий и успешных стартапов в базовые производства нового технологического уклада.

Происходящая в период смены ТУ технологическая революция сопровождается массовым обесценением капитала, задействованного в производствах устаревшего технологического уклада, их сокращением, ухудшением экономической конъюнктуры, углублением внешнеторговых противоречий, обострением социальной и политической напряженности. На поверхности экономических явлений этот период выглядит как глубокая депрессия, сопровождающаяся ухудшением макроэкономических индикаторов — падением темпов роста ВВП и промышленного производства, увеличением уровня безработицы. Высвобождающийся из устаревших и ставших убыточными производств капитал не находит сразу себе приложения в новых и «зависает» на некоторое время в сфере обращения, подпитывая финансовые пузыри. Одновременно наблюдается резкий рост инновационной активности, быстрое повышение эффективности производства, социально-экономическое признание новых продуктов и технологических возможностей, изменение ценовых пропорций в соответствии со свойствами новой технологической системы.

Как отмечает К. Перес33, переход к фазе роста очередной длинной волну роста начинается после того, как оставшийся после обесценения в лопнувших финансовых пузырях капитал находит дорогу к инвестициям в принципиально новые технологии. После этого начинается фаза быстрого расширения нового технологического уклада, становящегося базой ускоряющегося экономического роста и занимающего доминирующее положение в структуре экономики. В фазе роста нового уклада большинство технологических совокупностей предшествующего перестраиваются в соответствии с его потребностями. В это же время зарождается следующий, новейший, технологический уклад, который пребывает в эмбриональной фазе до достижения доминирующим технологическим укладом пределов роста, после чего начинается очередная технологическая революция.

Закономерность периодической смены технологических укладов позволяет объяснить неравномерность и неравновесность процесса развития экономики, обусловленные динамикой соответствующих технологических изменений. Новый технологический уклад зарождается, когда в экономической структуре еще доминирует предшествующий, и его развитие сдерживается неблагоприятной технологической и социально-экономической средой. Лишь с достижением доминирующим технологическим укладом пределов роста и падением прибыльности составляющих его производств начинается массовое перераспределение ресурсов в технологические совокупности нового технологического уклада. Оно сопровождается изменениями в системах управления производством, которые приводят профессиональные навыки работников и менеджмента организаций в соответствие с новыми условиями, а также способствуют массовому внедрению технологий нового технологического уклада, соответствующего ему типа потребления и образа жизни.

Становление технологического уклада начинается с внедрения соответствующего кластера радикальных нововведений, диффузия которых сопровождается формированием базисных технологических совокупностей, из которых складывается ядро нового технологического уклада. В результате распространения этих нововведений после соответствующих институциональных изменений и структурной перестройки экономики происходит повышение общего уровня эффективности производства по сравнению с тем, который считался нормальным в течение предшествующего этапа технико-экономического развития. Качественно снижается энергоемкость и материалоемкость экономики. Отодвигаются казавшиеся ранее непреодолимыми пределы роста, обусловленные природно-ресурсными и экологическими ограничениями. Достигается это посредством расширения несущих производств, технологически сопряженных с «ядром» технологического уклада и передающих исходящие из него импульсы технологических изменений в окружающую социально-экономическую среду.

Определяющее значение жизненных циклов сменяющих друг друга технологических укладов в формировании траекторий долгосрочного технико-экономического развития макроэкономических систем предопределяет соответствующую периодизацию этого процесса. Он разбивается на этапы полувековой длительности, содержание каждого из которых составляет рост соответствующего технологического уклада. Этот полувековой ритм технико-экономического развития возник с переходом человечества из аграрной эпохи в промышленную, начиная с первой промышленной революции в конце XVIII века, и сохраняется вплоть до настоящего времени. Результаты измерения процессов долгосрочного технико-экономического развития с использованием материалов конкретно-исторических эмпирических исследований мировой и российской экономики выявили становление и смену пяти технологических укладов34.

В настоящее время происходит переход к новому, шестому технологическому укладу. На рис. 5 представлена условная схема смены технологических укладов, названных по ключевой технологии преобразования энергии в полезную работу.

Рис. 5. Смена технологических укладов в ходе современного экономического развития с указанием их ключевых технологий преобразования энергии в работу

Произошедший в нулевые годы «всплеск» цен на нефть и другие энергоносители свидетельствует о достижении пятым технологическим укладом пределов роста. Открытие закономерности периодической смены технологических укладов позволило предсказать колебания цен на нефть, «раздувание» и «схлопывание» финансовых «пузырей», падение темпов экономического роста, финансовый кризис и депрессию, охватившую передовые страны с 2008 года. Преодоление структурного кризиса в них происходит в настоящее время благодаря росту нового, шестого технологического уклада. Измерения распространения его ключевых технологий позволяют констатировать прохождение новым технологическим укладом фазы «родов» с выходом в фазу роста. Вскоре он займет доминирующее положение в экономике передовых стран, обеспечив их вывод на новую «длинную волну» Кондратьева.

Ведущие страны мира успешно осваивают комплекс нано-, биоинженерных и аддитивных технологий, которые, наряду с цифровыми и информационно-коммуникационными, составляют «ядро» нового технологического уклада, расширяющееся с темпом около 35% в год и формирующее технологические траектории новой «длинной волны» экономического роста35 (рис. 6). Наибольшая активность в освоении новых технологий наблюдается в солнечной энергетике, робототехнике, светотехнике, приборостроении, фармацевтике, медицине, сельском хозяйстве. Самой большой отраслью по объему используемого ВВП становится здравоохранение. Благодаря революции в медицине, которая происходит на основе клеточных технологий, существенно увеличивается средняя продолжительность предстоящей жизни, что вызывает значительное повышение спроса на медицинские и оздоровительные услуги и лекарства. Второй, вслед за ним — образование, поскольку с ростом продолжительности жизни и увеличением пенсионного возраста приходится постоянно переобучать кадры, образование становится непрерывным.

Рис. 6. Структура нового (VI) технологического уклада

Источник: О стратегии развития экономики России. Научный доклад. М.: Национальный институт развития, 2011.

По мере роста нового ТУ произойдут еще большая интеллектуализация производства, переход к непрерывному инновационному процессу в большинстве отраслей и непрерывному образованию в большинстве профессий. Завершится переход от «общества потребления» к «интеллектуальному обществу», в котором важнейшее значение приобретут требования к качеству жизни и комфортности среды обитания. Производственная сфера перейдет к экологически чистым и безотходным технологиям. В очередной раз отодвинутся «пределы роста», беспокоящие экологов и Римский клуб36. В структуре потребления доминирующее значение займут информационные, образовательные, медицинские услуги, обеспечивающие воспроизводство человеческого капитала.

Переход к шестому технологическому укладу совершается через очередную технологическую революцию, кардинально повышающую эффективность ключевых направлений развития экономики. Стоимость производства и эксплуатации средств вычислительной техники на нано-технологической основе снизится еще на порядок, многократно возрастут объемы ее применения в связи с миниатюризацией и приспособлением к конкретным потребительским нуждам. Медицина получит в свое распоряжение технологии борьбы с болезнями на клеточном уровне, предполагающие точную адресную доставку лекарственных средств к пораженным участкам организма в минимальных объемах и с максимальным использованием способностей организма к регенерации. Наноматериалы обладают уникальными потребительскими свойствами, создаваемыми целевым образом, в том числе для многократного повышения прочности, износостойкости, надежности создаваемых из них изделий. Трансгенные культуры многократно снижают издержки, увеличивают эффективность и улучшают потребительские качества фармацевтического и сельскохозяйственного производства. Генетически модифицированные микроорганизмы будут использоваться для извлечения металлов и чистых материалов из горнорудного сырья, революционизируя химико-металлургическую промышленность. В машиностроении на основе системы «нанокомьютер-наноманипулятор» создаются сборочные автоматизированные комплексы и 3D-принтеры, способные собирать любые макроскопические объекты по заранее снятой либо разработанной трехмерной сетке расположения атомов. С развитием наномедицинских роботов и клеточных технологий в медицине кардинально расширяются возможности профилактического лечения и продление человеческой жизни.

Как следует из вышеизложенного, процесс смены технологических укладов происходит раз в полстолетия и сопровождается технологической революцией, которая обесценивает значительную часть производственного и человеческого капитала, вызывая глубокий экономический кризис и депрессию. Выход из нее на очередную длинную волну экономического роста требует государственного стимулирования инвестиционной и инновационной активности в перспективных направлениях роста нового технологического уклада. Страны, своевременно сконцентрировавшие ресурсы в их освоение, получают возможность опережающего развития на длинной волне роста нового технологического уклада, которая начинается в настоящее время37.

До сих пор под влиянием либеральной идеологии, осуждающей государственное вмешательство в экономику, стимулирование инновационной активности в периоды смены технологических укладов происходило посредством гонки вооружений, оправдывавшей резкое увеличение государственных расходов на НИОКР, и сопровождалось обострением военно-политической напряженности в мире. Последним историческим примером является гонка вооружений в космосе между США и СССР, которая дала мощный толчок развитию информационно-коммуникационных технологий и электронной промышленности, образовавшим ядро тогдашнего нового технологического уклада, расширявшееся вплоть до начала нынешнего столетия. Формирующийся в настоящее время следующий технологический уклад по составу своих базисных технологических совокупностей стимулируется гонкой вооружений. Его основные несущие отрасли – здравоохранение, образование, социальные коммуникации. Возможно, в рамках формирующегося интегрального мирохозяйственного уклада становление нового технологического уклада обойдется без гонки вооружений.

1.3. Закономерности смены мирохозяйственных укладов

Распространение нового технологического уклада кардинальным образом меняет всю систему управления социально-экономическими процессами. С одной стороны, появляются возможности тотального контроля над поведением граждан в глобальном масштабе. В этом направлении активно работают американские спецслужбы, шпионя за миллионами людей по всей планете посредством прослушивания телефонных разговоров, мониторинга социальных сетей, встроенных в компьютерную технику американского производства прокладок.

С другой стороны, становится возможным появление частных трансграничных систем управления экономическими, социальными и политическими процессами, затрагивающих национальные интересы государств и их объединений. Основу для таких систем обеспечивают глобальные социально-информационные сети, интернет-торговля, криптовалюты и блокчейн, выводящие международную торговлю и финансовые потоки за пределы национальных юрисдикций. Граждане могут отказаться от государственных систем контроля, полагаясь на сетевые структуры, используя блокчейн и «умные» контракты.

Система государственно-правового регулирования явно отстает от вызовов новых технологических возможностей. Не только в вопросах обеспечения кибербезопасности, электронной торговли и регулирования Интернета, но и в использовании биоинженерных технологий, беспилотных транспортных средств, 3D принтеров и т. п. Общественное сознание будоражат фильмы о вышедших из-под контроля роботах, киборгах, человеко-компьютерных монстрах и т. д. Рекламодатели соблазняют «умными» домами, говорящими утюгами и холодильниками. Продвинутые архитекторы предлагают правительствам строить «умные» города…

По мере развертывания нынешнего кризиса мировой экономической системы становится все более очевидным, что развитие производительных сил требует новых производственных отношений и институтов организации глобальной экономики, которые позволили бы обеспечить устойчивое развитие человечества и отражение планетарных угроз. Однако в рамках как формационной теории, в которую верили представители научного коммунизма, так и в современной доктрине рыночного фундаментализма, которую исповедуют апологеты американоцентричной картины мира, ответа на этот вызов получить невозможно. Крах СССР и мировой системы социализма опроверг постулаты политэкономии социализма, а углубление мирового финансового кризиса доказывает неадекватность основных догм «экономикс» об автоматической эффективности рыночных отношений капиталистической экономики. Происходящие эпохальные перемены нуждаются в теоретическом осмыслении, которое предполагает формирование новой научной парадигмы. Ее основу может составить теория больших циклов в развитии экономики, последовательность которых образует восходящую траекторию эволюции человечества к усложняющимся структурам общественного устройства со все более эффективными формами организации экономической деятельности и совершенными технологиям.

Выше были изложены закономерности технико-экономического развития, проявляющиеся в длинных волнах Кондратьева, которые генерируются жизненными циклами технологических укладов38. Менее изучены вековые циклы накопления капитала, генерируемые жизненными циклами мирохозяйственных укладов (МХУ)39.

Понятие мирохозяйственного уклада определяется как система взаимосвязанных международных и национальных институтов, обеспечивающих расширенное воспроизводство экономики и определяющих механизм глобальных экономических отношений. Ведущее значение имеют институты страны-лидера, которые оказывают доминирующее влияние на международные институты, регулирующие мировой рынок и международные торгово-экономические и финансовые отношения. Они также служат образцом для стран периферии, которые стремятся подражать лидеру и импортировать зарекомендовавшие себя институты. Поэтому институциональная система мирохозяйственного уклада пронизывает воспроизводство всей мировой экономики в единстве ее национальных, региональных и международной составляющих. Она не является однородной, может состоять даже из идеологически антагонистических частей (как это было в эпоху противостояния СССР и США), но в основе имеет общие базовые элементы, определяющие развитие экономики (в этом примере — использование фидуциарных денег40 для финансирования роста крупных вертикально интегрированных производственных систем).

Каждый мирохозяйственный уклад имеет пределы своего роста, определяемые накоплением внутренних противоречий в рамках воспроизводства составляющих его институтов. Развертывание этих противоречий влечет повышение напряжения системы международных экономических и политических отношений, разрешавшееся до сих пор мировыми войнами. В такие периоды происходит резкая дестабилизация системы международных отношений, разрушение старого и формирование нового миропорядка. Исчерпываются возможности социально-экономического развития на основе сложившейся системы институтов и производственных отношений. Лидировавшие до этого страны сталкиваются с непреодолимыми трудностями в поддержании прежних темпов экономического роста. Как будет показано ниже, в это время завершается также жизненный цикл соответствующего технологического уклада. Перенакопление капитала в устаревающих производственно-технологических комплексах ввергает экономику ранее лидировавших стран в депрессию, а сложившаяся система институтов затрудняет формирование новых технологических цепочек. Они, вместе с новыми институтами организации производства, пробивают себе дорогу в других странах, прорывающихся в лидеры экономического развития.

Закономерность периодической смены мирохозяйственных укладов проявляется в последовательности открытых Арриги вековых системных циклов накопления капитала (СЦНК). Каждый из них Арриги связывал с эпохой доминирования соответствующей страны в мировой экономической системе (Испании, Голландии, Великобритании, США). По типу лежащих в их основе международных торгово-экономических отношений соответствующие мирохозяйственные уклады нами определены как торговый, торгово-мануфактурный, колониальный и имперский.

Мирохозяйственные уклады отличаются не только по типу организации международной торговли, но и по системе производственных отношений и институтов, которые позволяют лидирующим странам добиваться глобального превосходства и формировать режим международных торгово-экономических отношений. Классификация мирохозяйственных укладов определяется институциональными системами передовых стран, доминирующих в международных экономических отношениях и образующих ядро мировой экономической системы. При этом на ее периферии могут воспроизводиться иные, менее эффективные и даже архаичные институциональные системы организации национальных и региональных экономик. Отношения между ядром и периферией мировой экономической системы характеризуются неэквивалентным внешнеэкономическим обменом в пользу ядра, страны которого получают сверхприбыль за счет технологического, экономического и организационного превосходства в форме, соответственно, интеллектуальной и монопольной ренты, предпринимательского и эмиссионного дохода. Поэтому страны ядра образуют центр мировой экономики, доминирующий в международных экономических отношениях и определяющий глобальное социально-экономическое развитие.

Открытые Арриги вековые циклы накопления капитала отражают ритм капитализма, возникающего около полутысячелетия назад на периферии традиционного общества. Дух предпринимательства, сосредоточенный на постоянном поиске новых возможностей личного обогащения, подтачивал традиционное общество и сдерживающие его имперские институты государственной власти. Начиная с религиозных войн и инквизиции в Европе, Великой смуты в Москве, за пятьсот лет накопления частного капитала были разрушены все мировые империи, которые сменили институты гражданского общества. Но капитализм не оставался неизменным обществом homo economicus, озабоченных максимизацией прибыли. Определяющие воспроизводство капитала и развитие экономики системы институтов периодически изменялись революционным образом по итогам мировых войн, в результате которых происходило кардинальное изменение мировой экономико-политической системы и смена стран-лидеров, формирующих последовательно сменявшие друг друга мирохозяйственные уклады.

Историческая схема вековых циклов накопления капитала и соответствующих им мирохозяйственных укладов, условно названных по типу доминировавшей в то время системы международных торгово-экономических отношений, приведена на рис. 7. На нем изображена разработанная А. Э. Айвазовым матрица индустриальной цивилизационной волны, которую он также называл периодической системой капитализма. На ней совмещаются жизненные циклы МХУ и ТУ, соответствующие им циклы Арриги и Кондратьева с указанием доминирующих стран и мировых центров воспроизводства капитала.

Почему процесс смены мирохозяйственных укладов происходит раз в столетие и сопровождается социальными революциями и мировыми войнами, которые опосредуют смену институтов регулирования воспроизводства экономики? На этот вопрос пока нет определенного ответа. В течение жизненного цикла МХУ сменяется четыре поколения людей, если руководствоваться определением длины поколения, принятым в демографии. Смена МХУ всегда сопровождается кардинальным обновлением властвующей элиты. Если исходить из того, что элитарное положение в обществе передается, в значительной степени, по наследству и сопровождается идеологической преемственностью, то в четвертом поколении властвующая элита воспринимает свое главенствующее в обществе положение как нечто само собой разумеющееся и вечное, не подверженное принципиальным изменениям. К концу жизненного цикла МХУ у власти доминирующей страны находятся люди, родившиеся после его становления и выросшие в обстановке стабильности и процветания. И они, естественно, сопротивляются политическим изменениям, угрожающим их господствующему положению внутри страны и в мире.

Не желающая менять что-либо властвующая элита лидирующей в мире страны в стремлении удержать свою гегемонию идет на любые преступления против человечества, вплоть до развязывания войн с целью уничтожения конкурентов. Эти войны считались мировыми, поскольку разворачивались между странами ядра зрелого МХУ. Но их доминирование не может продолжаться вечно в силу постепенного исчерпания возможностей расширенного воспроизводства экономики на основе институтов существующего мирохозяйственного уклада и появления новых стран-лидеров за счет формирования более эффективных институтов организации экономики, образующих новый центр мирохозяйственных связей. В результате этих мировых войн лидерство в новом МХУ до сих пор переходило к находившейся на периферии предыдущего МХУ третьей стране, вступавшей в мировую войну на завершающем этапе и побеждавшей в силу большей эффективности ее системы управления, сформировавшейся на основе институтов нового МХУ.

Рис. 7. Матрица индустриальной цивилизационной волны

Источник: А. Айвазов

Последними историческими примерами такого рода являются Первая и Вторая мировая война, которые были спровоцированы спецслужбами Великобритании с целью взаимного уничтожения России и Германии, рассматривавшихся английской властвующей элитой в качестве главных конкурентов ее геополитическому доминированию. Однако, в результате социалистической революции и образования СССР, а также бегства капитала и умов из Европы в США, появились две разновидности новой, более эффективной системы управления развитием экономики в масштабах всей планеты. Хотя Первая мировая война завершилась торжеством Великобритании, главным бенефициаром оказались США, вступившие в нее на завершающем этапе, чтобы поучаствовать в переделе мировых сфер влияния. Вторая мировая война завершила переход от колониального к имперскому МХУ, сопровождавшийся распадом Британской империи, несмотря на то, что она вновь оказалась в числе победителей. Аналогичным образом в настоящее время происходит переход от имперского к интегральному МХУ, а центр мировой экономики смещается в Юго-Восточную Азию. Попытки властвующей элиты США удержать глобальную гегемонию путем провоцирования международных конфликтов между конкурентами не могут уже остановить этот процесс.

В свете изложенной выше теории нынешний кризис мировой экономической системы объясняется происходящей в настоящее время сменой технологических и мирохозяйственных укладов. В такие периоды происходит резкая дестабилизация системы международных отношений, разрушение старого и формирование нового миропорядка. Исчерпываются возможности социально-экономического развития на основе сложившейся системы институтов и технологий. Лидировавшие до этого страны сталкиваются с непреодолимыми трудностями в поддержании прежних темпов экономического роста. Перенакопление капитала в устаревающих производственно-технологических комплексах ввергает их экономику в депрессию, а сложившаяся система институтов затрудняет формирование новых технологических цепочек. Они вместе с новыми институтами организации производства пробивают себе дорогу в других странах, прорывающихся в лидеры экономического развития. Типичная для смены технологических укладов гонка вооружений с обострением военно-политической напряженности переходит в мировую войну, которая является закономерной фазой смены мирохозяйственных укладов.

С точки зрения исторических аналогий, десятилетие после мирового финансового кризиса 2008 года аналогично предшествовавшей Второй мировой войне Великой депрессии. Хотя благодаря колоссальной денежной накачке эмитенты мировых валют смогли смягчить структурный кризис и избежать резкого падения производства, экономики ведущих стран мира пребывают в состоянии длительной стагнации. Накопленные за десятилетие потери потенциального ВВП вполне сопоставимы с ущербом от падения производства в 30-е годы, которое было сравнительно быстро преодолено (рис. 8).

Рис. 8. ВВП развитых экономик, % прироста к уровням 1929 г. и 2007 г.

Источник: J. Ross по данным Madisson Historical Statistics of the World Economy1-2008 AD; IMF World Economic Outlook, October 2016

Начиная с 2014 года, мировой кризис переходит в открытую агрессию США против России в финансовой сфере, сопровождаясь фактической оккупацией Украины под ширмой неонацистского государственного переворота. По сути, американская властвующая элита развязывает мировую гибридную войну с целью удержания своей глобальной гегемонии за счет ослабления и уничтожения не подчиняющихся ей стран. Спецслужбы США провоцируют межконфессиональные и межэтнические конфликты для хаотизации неподконтрольных им территорий. Начавшаяся в 2018 году агрессия США против КНР в торговой сфере, которая сопровождается эскалацией антироссийских санкций, придало этой гибридной войне масштаб мировой. Искусственно раскручиваемую пандемию коронавируса следует интерпретировать как перевод этой войны в фазу мобилизации имеющихся финансовых, производственных и научно-технических ресурсов участвующих в ней стран.

Если в 30-е годы прошлого века выход из Великой депрессии произошел быстро и резко благодаря колоссальному увеличению государственного спроса вследствие милитаризации экономики в преддверии и в ходе мировой войны, то происходящая сегодня гибридная война ведется, главным образом, в сфере гуманитарных технологий и не нуждается в производстве большого количества оружия и военной техники. Она не сопровождается гигантскими потерями населения и материального богатства, что избавляет от роста расходов на его восстановление. Ведущие страны стремятся поддерживать экономическую активность путем количественного смягчения, накачивая экономику дешевыми кредитными ресурсами и увеличивая социальные расходы за счет эмиссионного финансирования дефицита государственного бюджета. Вместе с тем возникающие в связи с глубокими структурными изменениями мировой экономики угрозы человечеству не стоит недооценивать. Синтез и вброс коронавируса, с пандемией которого связывают уже сотни тысяч жертв, является грозным предзнаменованием возможной гуманитарной катастрофы вследствие латентного применения биологического, когнитивного и кибернетического оружия.

В прошлом столетии властвующая элита Великобритании пыталась сохранить свою глобальную гегемонию за счет провоцирования войн между своими главными конкурентами: Японии против России; Германии с Австро-Венгрией против России и СССР; Японии против США. Чтобы сдержать развитие последних Британская империя ввела в 30-е годы эмбарго на импорт американских товаров. Сегодня то же самое пытается делать руководство США в отношении китайских товаров. Подобным же образом американские спецслужбы провоцируют конфликты между своими главными конкурентами, подталкивая Вьетнам и Японию на конфликт с Китаем и выращивая русофобские режимы на постсоветском пространстве с целью ослабления России.

Данная историческая аналогия весьма поучительна, поскольку отражает объективные закономерности структурных изменений мировой экономики, воздействующие на рефлексы властвующей элиты англосаксонского мира. Предыдущий период смены мирохозяйственных укладов начинается Первой мировой войной, в результате которой рухнули все материковые евразийские империи (Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская и, окончательно, Китайская), а укрепились США, Япония и Великобритания, достигшая пика могущества своей мировой морской империи. Тогда на волне глобального торжества британского империализма у английских геополитиков тоже возникло ощущение конца истории, которое отразилось в надуманной концепции господства народов моря (талассократии) над народами суши (теллурократией)41.

Нынешний период смены мирохозяйственных укладов начинается с перестройки в СССР, завершившейся его крахом, а также распадом мировой системы социализма. Укрепились при этом Китай, Индия и, больше всех, США, достигшие пика могущества своей глобальной финансово-корпоративной империи.

Из этого наблюдения можно сделать вывод, что в первой фазе переходного периода доминирующая в ходе жизненного цикла существующего мирохозяйственного уклада страна достигает пика своего могущества, полностью реализовывая заложенный в нем потенциал социально-экономического развития. Глобальная гегемония этой страны создает иллюзию «конца истории». Но на самом деле, заканчивается

...