Оглавление

Представляемый Вашему вниманию роман, по своей форме принадлежит жанру «фантастика», который может быть интересен довольно широкой, но все же ограниченной аудитории. Однако его содержание способно увлечь намного больший круг читателей, ведь им сможет насладиться не только любитель динамичного «чтива», но и тот, кто ценит глубину сюжета.

Думаю, следует добавить, что многие из тех, кто прочтет «Последнее сражение Рамиреса», без труда заметит пересечения его повествования с событиями нашего времени, и, возможно, подумает, что написан он, как принято говорить — «на злобу дня». Однако смею заверить «тех многих», что рождение и становление сюжета этого романа произошло около четырнадцати лет назад. Все эти годы, перед публикацией, пройдя через множество редактирований, он взрослел, послужив абразивом для затачивания клинка моего писательского умения.

Глава 1

Путь тот остер, как лезвие бритвы.

Тяжко идти по нему, трудно его одолеть.

Катха Упанишада.

— Неужели вы думали, что я привезу гору из медвежьих лап и шкур уссурийских тигров сразу сюда, на эту встречу? Нет уж, мистер Цао Пи, покажите вначале ваши деньги! — сказал я на английском языке пожилому китайцу в безупречном деловом костюме и круглых очках с золотой оправой.

— Вы не доверяете нам, мистер Ло Ки, — улыбаясь, спросил у меня Цао Пи, и его улыбка напомнила мне оскал тигра.

— Мое имя произносится слитно — Локи, — поправил его я.

— О-о, простите меня, мистер Локи! — Китаец непринужденно взмахнул рукой в полумраке. — Ваши европейские имена очень сложны для нас…

— Конечно, вам я доверяю. — Сейчас моя улыбка приравнивалась к эталону добродушия. — Мы давно, хоть и опосредованно работаем друг с другом. Однако у меня такое количество товара, что власти могут упрятать меня в тюрьму на пару десятков лет. Я просто хочу быть уверенным, что все идет как нужно…

Мы походили на дуэлянтов, скрестивших шпаги: Цао Пи нападал, а я защищался. Однако его натренированная улыбка была не в силах заставить меня потерять концентрацию даже на мгновение. В противном случае расплата за такую оплошность приравнивалась бы не только к двум с половиной миллионам долларов — цене данной встречи. Думаю, не для того, чтобы подчеркнуть его респектабельность, в тени, за спиной китайца, похожие на скульптурную группу, замерли телохранители. Стоило ему подать им знак, и в следующий миг я пребывал бы в пределах памяти только весьма ограниченного количества людей.

Признаться, меня насторожила настолько представительная свита этого бизнесмена средней руки. Но в жизни, как и в фехтовании, выигрывает тот, у кого надежнее защита и большее разнообразие выпадов. И этот напяливший на себя дорогой европейский костюм болван еще не знает, что вот уже пятнадцать минут я заплетаю своим клинком красноречия его эспадрон жадности в позицию, в которой он никогда не был.

— Очень хорошо, мистер Локи! — Цао Пи коротко кивнул.

За его спиной обозначилось движение. Предо мной предстал китаец богатырского телосложения.

Подобные гиганты нечасто встречаются среди сынов Поднебесной, и потому он, как никто другой, подходил на роль хранителя большого серебристого кейса, пристегнутого к его похожей на ковш экскаватора руке.

Движением, заученным на уровне инстинктов, здоровяк зафиксировал кейс на левом предплечье, а Цао Пи, подходя к нему, извлек из нагрудного кармана пиджака маленький серебристый ключик и, щелкнув замками, поднял его створку.

Мы находились под ветхой кровлей заброшенной колхозной молочной фермы. Естественное освещение, проникавшее в нее сквозь оконные проемы, было очень скудным, поэтому, перед тем как подойти к кейсу, я извлек из кармана брюк маленький светодиодный фонарик.

Раздался звук, похожий на щелчок ломаемой сухой ветки. Круг света выхватил из полутьмы портрет президента Франклина, наиболее известный из прочих.

Словно Мона Лиза, он улыбался мне одними глазами с перетянутых банковскими лентами пачек купюр, будто знал о чем-то пока для меня недоступном.

Та непринужденность, с которой мной извлеклась стопка зеленых прямоугольников из центра кейса, пропиталась естественностью. Сняв с пачки банковскую ленту, я внимательно осмотрел купюры и не обнаружил ни малейшего намека на подделку. Деньги были настоящими.

— Работать с вами, мистер Цао Пи, одно удовольствие! — сказал я, небрежно бросая банкноты обратно в зев кейса.

— Теперь мы можем посмотреть на ваш товар? — Он вновь кивнул, и здоровяк-телохранитель, закрыв кейс, отступил на прежнее место.

Отцепив от брючного ремня рацию, я нажал на кнопку.

— Гарри, подгоняй грузовик! — перейдя на русский, бросил я в нее.

— Принято! — отозвался бодрый голос из рации.

— Через пять минут он будет здесь, — вновь прибегнув к английскому, сказал я Цао Пи.

Китаец, довольно улыбаясь, часто закивал головой.

— Вы выбрали очень удачное место для нашей сделки, мистер Ло Ки! — похвалил он меня. — Рядом нет леса, и местность вокруг хорошо просматривается…

— Да, мистер Цао Пи, колхозы по эту сторону границы вымерли, оставив много заброшенных зданий. В том числе и эту молочную ферму, которая нам очень пригодилась, не так ли?

— Да-да. — В очках Цао Пи отразились светлые пятна оконных проемов.

Я заметил, что ответил он мне механически. Мысли китайца сейчас явно были заняты чем-то другим.

— У вас и ваших людей клички вместо имен, — сказал он, не мигая глядя мне в глаза. — Могу ли я узнать ваше настоящее имя?

— Сейчас это не имеет никакого значения…

— А-а, понимаю, понимаю…

Пространство фермы огласила протяжность струн цинь. Из внутреннего кармана ладно облегавшего его коренастую фигуру пиджака Цао Пи извлек позолоченный смартфон. Проведя указательным пальцем по экрану, он порывистым движением приложил его к уху.

— Мне передали, — убирая смартфон и вновь повесив дежурную улыбку на лицо, сказал Цао Пи, — что к нам движется грузовик с зеленым тентованным кузовом. Он ваш?

— Да, — кивнул я. — Именно его мы и ждем.

— Хорошо, значит, он уже должен скоро появиться здесь…

За воротами фермы послышалось равномерное урчание двигателя, Цао Пи вновь едва заметно кивнул, и двое телохранителей, прежде неподвижно стоявших в тени за его спиной, быстрым шагом подошли к ним.

Раздался лязг отворяемых засовов. Ржавые створы распахнулись. Внутрь фермы задним ходом сдал грузовик с закрытым брезентовым тентом кузовом. Пронзительно заскрипели тормоза, и он застыл на месте.

Впечатывая в землю каблуки лакированных «казаков», из кабины грузовика ловко выскочил мой давний друг и верный помощник Гарри, получивший это прозвище благодаря фамилии — Гарин.

Широко улыбаясь, словно ковбой, выигравший главный приз на родео, он поприветствовал китайцев кивком головы и, насвистывая себе под нос разбитной мотивчик, прошел к заднему борту кузова.

— Чертовы крюки, — поглядывая на китайцев через плечо, проворчал Гарри, — вечная с ними морока…

Некоторое время он сражался со строптивыми замками, но вскоре, откинув борт, открыл нашему взору множество запечатанных скотчем больших картонных коробок.

Я помог ему достать и поставить на землю одну из них.

Цао Пи зажег фонарик на смартфоне, торопливо подошел к коробке и, с громким треском оторвав липкий скотч от картона, заглянул в ее утробу.

Его телохранители, как я и надеялся, оказались обычными бандитами, поскольку допустили одну непростительную ошибку, которую от профессионалов вряд ли возможно ожидать: стремясь разглядеть содержимое коробки, они невольно подались вперед, упустив меня и Гарри из виду. Нам нужно было лишь пару мгновений, и мы их получили.

— Что за?!. — воскликнул Цао Пи, увидев, что из коробки ему сонно лыбятся плюшевые мишки.

Он гневно вскинул голову вверх. В круглых окулярах надетого на мою голову противогаза, предварительно спрятанного среди коробок в кузове грузовика, отразилось его лицо, перекошенное от злобы и неожиданности.

Ответом ему послужил звук, похожий на выстрел из новогодней хлопушки и змеиное шипение обретшего свободу газа.

Китайцы синхронно и спешно стали нащупывать оружие под своими пиджаками. Но, вдохнув перемешанный с сильнодействующим снотворным веществом воздух, словно по команде одновременно упали на утоптанную землю.

Я посмотрел на секундомер на часах, отмеряя минуту, по истечении которой газ должен был распасться на безвредные элементы.

— Тютелька в тютельку! — воскликнул Гарри, стянув с головы противогаз. — Все произошло так, как ты и говорил!

— Да, — откликнулся я, — наши друзья из ФСБ, продав нам этот газ, не обманули…

— Эти друзья нам очень дорого обходятся, — усмехнулся Гарри. — Они по-настоящему дорогие друзья!

— Но они действительно стоят того. Теперь мы стали богаче на два с половиной миллиона долларов!

— А я был прав, — он извлек из-за спинки водительского сиденья ножницы для резки арматуры, — прихватив на всякий случай вот это…

Щелкнув их ножами, Гарри направился туда, где, широко раскрыв рот, в объятиях Морфея покоился здоровяк-китаец, а я подошел к Цао Пи, чтобы забрать у него ключ от кейса.

Он лежал лицом верх на земляном полу и мирно похрапывал. И хотя на его лице застыло по-детски беззащитное выражение, в правой руке он продолжал сжимать вороненый пистолет ТТ китайского производства.

Указательный палец Цао Пи находился на курке. Ему не хватило мгновения, чтобы выстрелить в нас. Но это все равно, как если бы ему не хватило вечности.

Мое внимание привлекло темное пятно на его груди, обнаженное в момент, когда он пытался достать оружие из наплечной кобуры.

В порыве недоброго предчувствия я распахнул его рубашку, словно двустворчатые двери. И мне открылось то, что я боялся увидеть: поблекшая и потерявшая четкость контуров, на немолодой коже китайца, исполненная в национальном стиле, темнела татуировка синего лотоса. Мои подозрения относительно его слишком представительного эскорта оправдались полностью.

— Черт, это триада! — крикнул я Гарри.

Тот уже закончил возиться с цепью и убирал ножницы и кейс в кабину грузовика.

— И что это значит?

— Это значит, что мы кинули на два с половиной миллионов долларов триаду и нам нужно убираться отсюда как можно дальше и как можно быстрее.

— Тогда не будем терять время!

За это я и ценил своего напарника. Он всегда и все схватывал на лету.

Торопливо обыскав китайцев, мы забрали у них смартфоны и разбили их о кирпичную стену фермы. В ее тени стояли два джипа, на которых они прибыли на эту встречу. Раздались несколько хлопков, знаменующих множественные проколы в их шинах. И вскоре, поднимая клубы пыли, мы мчались на грузовике Гарри по тряской проселочной дороге.

У опушки леса Гарри снизил скорость. В кабину грузовика, держа пластиковое пневматическое ружье, запрыгнул третий участник нашей авантюры — кореец Ю Хон Пак.

— Как успехи? — спросил у него я.

Этот вопрос не нуждался в ответе, поскольку и без него было понятно — у Пака все хорошо.

— Как ты и сказал, — ответил он, усаживаясь со мной рядом, — в том самом месте они и спрятали наблюдателя. Плохой наблюдатель — не охотник. Я смог незаметно вплотную подползти к сосне, где он устроил свою кукушку, и всадить ему в задницу дротик с транквилизатором. Видел бы ты, как его скрючило! Он так и полетел головой вниз! Ему повезло, что упал он в малинник, иначе свернул бы себе шею, как пить дать. Телефон у него был плохой, а вот винтовка отличная — СВД модернизированная, и если бы я его не снял… пах! — Пак изобразил выстрел из пластикового ружья, едва не ударив им меня по макушке головы, — он перестрелял бы нас всех, как зайцев, ведь Гарри ни за что не смог бы вложиться в этот поворот на большой скорости…

— Ты еще не знаешь, что я могу, — злорадно усмехнулся Гарри.

— Мы кинули триаду, — сказал я Паку, не дав начаться обычной между ними перепалке. — Я видел у их старшего татуировку синего лотоса на груди…

Тишина.

— Синий лотос?! Синий лотос — это очень и очень плохо, — наконец произнес Пак. — Я слышал об этой триаде от одного китайца-контрабандиста. Это самая могущественная из всех триад!

Пак был потомственным охотником и далеко не трусом. Он с детства помогал отцу и добывал даже медведя, но я заметил, что сейчас ему стало страшно. На скулах корейца забегали желваки.

— Ничего-ничего! — подбодрил я его. — Еще не все потеряно… Если мы будем строго придерживаться небольших правил, им никогда нас не найти…

— Ты не понимаешь, Локи, — перебил меня кореец. — Это «Синий лотос»! Теперь нам придется прятаться всю оставшуюся жизнь, но, скорее всего, они нас найдут!

Афера, которую мы провернули, оказалась самой сложной и изощренной из всех осуществленных мной до этого. Я потратил на нее огромное количество сил, как умственных, так и физических, включая крупную сумму денег. Я отнесся к ней, словно поэт к сочинительству поэмы, и в каком-то смысле у меня получилось нечто редкое и прекрасное. Разве я мог отказаться от этого?

— Так, у нас есть два пути, — сказал я. — Первый — это пойти на поклон к китайцам в надежде, что они нас пощадят, и с извинениями вернуть им деньги, однако это наверняка ввергнет нас в долговую кабалу перед ними, поскольку так просто они нас не отпустят. Второй — оставить деньги себе. Это подразумевает: обрубить связь со всеми родственниками и друзьями и добраться до Москвы, где я свяжусь с одним человеком. Он, за относительно умеренные комиссионные, сделает нам любые документы, а также откроет на наши деньги счет в офшоре, после чего мы сможем уехать куда угодно и начать там новую жизнь…

— Мне больше по душе второй вариант, — крутя руль, проворчал Гарри. — Мы сами ввязались в это дело, и теперь надо идти до конца. Мужики мы, в конце концов, или кто? Я сам себя никогда не прощу, если приползу на брюхе, как нашкодивший пацан, возвращать такую кучу бабла. На месте китайцев я бы, не задумываясь, пристрелил бы такое ничтожество, чтобы не мучилось! Мне все равно, чьи это деньги — «Синего лотоса» или самого дьявола! Нам выпал шанс на жизнь, в которой не нужно будет седеть за баранкой, чтобы заработать на хлеб, и я не собираюсь его упускать!

— Что скажешь на это, Пак? — спросил я у корейца.

— Я выбираю второй вариант, — после недолгого раздумья ответил тот.

— Значит, решено, — подвел я итог, — мы сейчас расходимся по долям. Мы не возвращаемся домой, мы никому не звоним и поодиночке — так нас труднее будет засечь — выбираемся из Хабаровского края на попутках. Так будет надежнее. Позже я дам вам контактный телефон. Через десять дней — при имеющихся у нас на руках финансах этого времени вполне должно хватить — мы встречаемся в Москве, откуда нам будет открыт путь хоть на Северный полюс.

— Но вначале нам нужно избавиться от наших телефонов, — сказал Гарри.

— Все верно. Сотовая связь выдает наше местонахождение…

Я извлек из кармана смартфон, разобрал его на части и выкинул груду пластика в открытое ветровое стекло.

Кореец молча последовал моему примеру. Гарри, крутя руль одной рукой, другой залез в нагрудный карман своего джинсового пиджака и протянул мне кнопочную трубку.

— И помните, — добавил я, уничтожив ее, — не позднее чем через неделю вы должны быть в Москве. Кто опоздает, будет выбираться из этого дерьма самостоятельно…

— А если кто-нибудь из нас приведет за собой хвост? — спросил Пак.

— Об этом не беспокойся, — ответил я. — Есть множество способов это проверить, и я позабочусь обо всем. А сейчас, Гарри, отвези нас туда, где мы сможем разойтись долями…

Когда Гарри вырулил на шоссе, вечер уже уступал место стремительно наступающей ночи.

— Примерно через десять километров, — включая фары, сказал он, — будет небольшая придорожная гостиница. Там мы сможем спокойно разойтись… по долям…

— Отлично, — кивнул я.

Гарри оказался как всегда точен. Вскоре он припарковал грузовик на стоянке, прилегающей к одноэтажной гостинице. Над ее крышей из красной металлической черепицы неоновым цветом светилась вывеска: «Мотель „Роза ветров“».

На стоянке приютились на ночь несколько машин. Среди них выделялся большой тягач с двухъярусной эстакадой и несколькими японскими легковыми автомобилями на ней. Под его опрокинутой вперед кабиной, где-то в недрах огромного двигателя, копошился мужик с налобным фонариком.

Спрятав кейс в старый туристский рюкзак, мы молча вылезли из кабины грузовика под ночное небо. Над нами, освещая засыпающие деревья синеватым сиянием, в свите из звезд парила луна.

Придорожная гостиница, с яркой вывеской на крыше, походила на картинку с рекламной открытки какого-то туроператора, предлагавшего путевки на обласканные тропическими водами пляжи маленького островного государства, название которого я не помнил. По-моему, на ней еще был рекламный слоган: «Там время над вами не властно», или что-то созвучное этому.

Звон колокольчика вернул меня в настоящее, и мы вступили в небольшой и уютный холл мотеля, на полу которого, примыкая дальним концом к темно-коричневой деревянной стойке, протянулась длинная красная ковровая дорожка.

За стойкой, в свете ночника, сидела женщина средних лет. Ее глаза поблекли от усталости, как и цвет ее крашеных волос от времени, у корней которых я различил серебристые ниточки седины.

— Что для вас? Номер? — спросила она. — Остался только один, двухместный.

— Идет, — произнес я.

— С вас четыре тысячи двести рублей за сутки, — устало вздохнула женщина.

Я положил на стойку нужную сумму, и она вручила мне ключ с красным номером девять на желтой треугольной бирке.

— По коридору до конца и налево, а потом прямо, — добавила она, жестом начертив в воздухе зигзаг.

Комната оказалась угловой. В ней пахло плесенью. К стене изголовьем примыкала аккуратно заправленная двуспальная кровать. И на нее с восторженным возгласом Гарри высыпал содержимое кейса.

— Вот теперь я понимаю, что значит куча денег! — смеясь, крикнул он.

— Мне кажется, — произнес Пак, не отрывая раскосых глаз от горы денежных знаков, — я сплю!

— Сейчас не время для лирики, — сказал я. — Не сомневаюсь, по нашему следу уже пущена свора китайских ищеек. Надо быстрее делить деньги и расходиться…

— Представляю себе, — хмыкнул Пак, — какой сейчас у них там поднялся переполох!

— А под китайскими ищейками ты кого имел в виду, — захохотал Гарри, — пекинесов, что ли?! Пекинесы — единственная известная мне китайская порода собак!

Но его смех прозвучал как-то невесело. И, ничего ему не ответив, я присел на край кровати и отсчитал долю Пака.

— Твои пятьсот тысяч.

— Черт! — воскликнул он. — Куда мне это положить?!

— При гостинице, — предположил я, — есть заправка, а там продают не только бензин, но и товары в дорогу. Думаю, тебе нужно туда сходить и купить всем нам что-нибудь подходящее. Сумки или что-нибудь подобное…

— Мне ничего покупать не надо, — сказал Гарри. — У меня уже есть рюкзак.

— Закройте за мной, — сказал Пак, выходя из номера.

Гарри щелкнул дверным замком, а я принялся делить оставшиеся два миллиона.

— В холодильнике мышка повесилась, — пробормотал Гарри, открыв дверцу старенького холодильника. — Даже такую удачу отметить нечем! Удачу. Удачу-чу…

И я посмотрел на него. Его нахмуренное лицо в излучаемом из утробы холодильника белом сиянии, словно нарисованное с помощью трафарета, сейчас служило местом, где делились свет и тьма.

И это мне напомнило что-то… Словно где-то когда-то это уже происходило со мной. Я не помнил деталей, но суть случившегося была точно такой же, как и сейчас: свет и тьма!

Но что последовало за этим? Я почувствовал, что еще чуть-чуть, и смогу заглянуть в будущее. Но оно ускользнуло от меня, оставив с тягостным предчувствием.

— Рано еще отмечать, — сказал я, сглатывая подкативший к горлу горький комок, — отметим в самолете. Над Москвой.

— Да я хочу чисто символически, — проворчал Гарри, — черт его знает, когда мы еще увидимся… и увидимся ли?

В его голосе я расслышал нотки, созвучные тому, что почувствовал только что. Это была странная беспомощность перед неизбежным, словно все причины и следствия уже сформировались и ничего нельзя было изменить.

— Увидимся, Гарри, не сомневайся, — стараясь придать своему голосу как можно больше оптимизма, пододвигая его долю к краю кровати, я торжественно объявил: — Твой миллион, Гарри! Получи и распишись!

— Ого! Теперь я официальный миллионер! — глядя на деньги, воскликнул он, но в его голосе не было веселья. — Жаль только, это и отметить-то нечем…

Послышался тихий стук в дверь.

— Кто? — спросил Гарри.

— Я, — ответил Пак.

Щелкнул замок, и Пак вошел в комнату.

— На этой чертовой заправке ничего не было, кроме этого. — Кореец положил на кровать несколько черных полиэтиленовых пакетов. — Я на всякий случай купил каждому по два…

— Сойдет и это, — кивнул я.

Пакеты оказались довольно просторными, и, спрятав распечатанную пачку долларов во внутренний карман куртки, я аккуратно сложил свою долю в один из них, после чего, для надежности связав ручки, вставил его во второй пакет.

Пак последовал моему примеру.

— Теперь нам нужно двигаться дальше, — сказал я. — Первым уеду я. Лучше будет, если до Москвы мне удастся добраться раньше вас. Так я смогу все заранее подготовить. А вы, не доезжая до поста ДПС, сверните куда-нибудь и спрячьте грузовик. Спрячьте его как можно лучше. Чем позже его найдут китайцы, тем больше у нас будет времени.

Взяв с тумбочки рекламный журнал, я оторвал от него два клочка глянцевой бумаги и написал на каждом десятизначный номер.

— Вот номер контактного телефона в Москве. По нему вас не вычислить. Будьте осторожны, внимательны и не допускайте глупостей. Помните, на кону наши жизни.

Мы вышли из мотеля. Ночное небо всплакнуло прореженным дождиком. Кабина тягача была возвращена на место. Его водитель, сжав в зубах сигарету, вытирал руки цветастой тряпкой.

— Куда путь держишь? — спросил я у него.

— В Читу.

— Отлично. Подкинешь меня туда?

— Не могу, спать охота. Я почти сутки крутил баранку, а потом возился с двигателем этого динозавра. — Мужик похлопал по капоту тягача.

— Плачу двести долларов! — Я красноречиво похлопал по внутреннему карману своей куртки.

Выплюнув сигарету, мужик испытующе посмотрел мне в глаза.

— Двести баксов? Идет!

Две новенькие зеленые купюры быстро перекочевали из моих рук в его мозолистые клешни.

Он внимательно изучил каждую из них.

— Вроде нормальные. По дороге где-нибудь разменяем… Когда отправляемся-то?

— Прямо сейчас…

Мужик кивнул и, распахнув дверь кабины, закинул свое громоздкое тело в царящую в ней темноту. Там, похожий на грозовое облако, поелозив ягодицами по сиденью, он на мгновение завис над штурвалом тягача. Тот, вздрогнув и зарычав, исторг в воздух черные клубы дыма.

— Не прощаемся! — крикнул я сквозь рокот двигателя Паку и Гарри и крепко обнял каждого. — Помните, ребята, о чем я вас просил, и тогда все будет хорошо. До встречи в Москве!

Я резко развернулся и поднялся в кабину тягача. Когда тот выезжал с территории стоянки на шоссе, я посмотрел в боковое зеркало заднего вида. Пак и Гарри, как мне показалось, потерянные и осиротевшие, стояли на прежнем месте.

Сентиментальность? Стараясь приободриться, я усмехнулся. Раньше подобного я за собой не замечал.

— Путешествуете автостопом? — вывел меня из раздумий голос водителя тягача.

— Что-то вроде этого, — ответил я.

Навстречу пронесся дорожный знак: «Трасса Р-297 „Амур“ Хабаровск — Чита».

До Читы оставалось ровно две тысячи километров.

Глава 2

Минуло около двух суток, прежде чем я попрощался с водителем тягача на окраине Читы. По известным причинам эта поездка изначально не могла назваться приятной. Однако ее усугубляла не только ухабистая тряская дорога, но в большей мере манера дальнобойщика без перерыва слушать шансон.

Его покрытый заскорузлыми пятнами тягач был оборудован магнитолой со встроенным проигрывателем компакт-дисков, которая обладала функцией реверса. И как только смолкали аккорды последней «композиции», внутри магнитолы что-то громко щелкало и все повторялось снова и снова, снова и снова…

После нескольких часов вынужденного прослушивания одной и той же музыки, которая сама по себе не отличается разнообразием вариаций, я согласен был оглохнуть, лишь бы положить конец этой пытке. Однако мысль, что, возможно, это цена, которую необходимо заплатить ради успешного завершения моего «путешествия», приносила мне небольшое облегчение.

После короткого прощания с водителем тягача я вышел, нет — выпорхнул из его пыточной кабины.

На другой стороне трассы находился магазин спортивных товаров, где я купил сумку, в которую идеально поместился мой миллион долларов. Помню, я подумал тогда, что это хороший знак…

Однако мне нужно было быстро принимать решение: что делать дальше. Вариантов было не так уж и много. Точнее, только два. Первый — выйти на шоссе, поймать попутную машину и продолжить путь. Второй — ненадолго задержаться в Чите, чтобы выспаться.

Около двух суток я не смыкал глаз ни на минуту. И сон — то, в чем я нуждался больше остального, поскольку от этого зависела ясность моего ума, а от нее моя жизнь. Полагая, что сделал достаточно, чтобы позволить себе расслабиться, я выбрал второй вариант.

Как только я подал знак его водителю, первое же такси услужливо остановилось передо мной. Через несколько минут я вышел у опрятной гостиницы и по паспорту (разумеется, на другое имя) снял номер — уютную двуместную комнату с живописным видом на привокзальную площадь.

Я решил, что для сумки, набитой долларами, самым подходящим местом является запыленное пространство под кроватью. И, спрятав ее там, я не стал тратить время на аккуратное развешивание одежды.

Бросив куртку на потертую спинку кресла, я стянул с опухших ступней покрытые пылью туфли, запустил ими в сторону двери и в наслаждении растянулся поверх покрывала, так и не сняв с себя брюки и рубашку.

В моем положении надо быть готовым к бегству в любой момент. Еще не наступило то время, когда я смогу спать, как все обычные люди. Оно когда-нибудь наступит… вот только когда? В голове пересекались и путались мысли о Гарри и Паке и бог еще знает о чем, прежде чем я провалился в пространство без сновидений.

Я проснулся от чувства, что сплю слишком долго. За окном стремительно темнело. Привокзальная площадь, погружаясь в вечерние сумерки, отстреливалась от наступающей ночи светом уличных фонарей. Прекрасное время для беглеца! Потраченное на сон время я рассчитывал нагнать позже, но прежде решил посетить гостиничный ресторан.

Он, к моему удовлетворению, оказался почти безлюдным. И не успел я расположиться за одним из столиков у огромного, похожего на витрину окна, как аккуратно причесанный официант с принужденно-вежливой улыбкой протянул мне меню и прейскурант вин.

Вскоре передо мной благоухал восхитительный ужин: на луноликой тарелке, соседствуя с черным рисом, расположился стейк форели, а бокал белого сухого испанского вина пропускал через себя свет, почти его не преломляя.

Старательно подавляя торопливость, я с наслаждением приступил к еде и остановился лишь тогда, как только последний кусочек превосходно приготовленного блюда, сопровождаемый глотком терпкого хмелящего напитка, отправился в мой рот.

Я почти не курил, но иногда мог выкурить сигарету-другую. Когда же это делать, если не после подобного ужина? Намереваясь позвать официанта, чтобы попросить его принести мне пачку сигарет, я повернулся, и в этот миг мое внимание привлек вошедший в зал человек.

Он был азиатом и, вероятно, китайцем. Однако не это насторожило меня, ведь ни для кого не является секретом то, что сынов и дочерей Поднебесной немало везде, где ее граница примыкает к соседним государствам. Меня насторожил его принужденный взгляд, брошенный в мою сторону, как будто он узнал меня. Вначале, как мне показалось, китаец не собирался долго задерживаться в ресторане, но почему-то передумал и выбрал ближайший к выходу столик.

Словно для того, чтобы полюбоваться ночным видом привокзальной площади, я отвернулся к окну. Разумеется, ее вид меня совершенно не интересовал. Все мое внимание сосредоточилось на подозрительном незнакомце. Стекло окна и темнота за ним послужили мне зеркалом, в отражении которого я увидел, что китаец неотрывно смотрит в мою сторону.

Сомнений нет, они меня нашли! Но как?! Неужели Пак и Гарри допустили какую-то ошибку?! Мне нужно срочно отсюда выбираться, но вначале я должен забрать свои деньги из номера. Игра еще не окончена, просто чрезвычайно повысились ставки…

— Любезный! — позвал я официанта.

— Что для вас? — подскочил он ко мне, растягивая улыбку едва ли не шире собственного лица.

— Ужин был сегодня отменный! — Я говорил, выкладывая на стол одну за другой банкноты по сто долларов так, чтобы китаец не смог этого увидеть. — И поэтому первая — плата за ужин, вторая — тебе на чай, третья — на чай шеф-повару, четвертая — если поможешь мне уйти отсюда через кухню. Вы меня поняли?

Официант обладал глазами сообразительного человека. И я не ошибся.

— Конечно! — Он покосился в сторону китайца и одним ловким движением забрал деньги со стола. — Мне надо лишь кое-кого предупредить…

— Еще одна просьба, — я поймал его за руку, — недолго…

— Все займет около минуты, — успокоил он меня и исчез где-то в недрах ресторанной кухни.

Я заметил, что туалет для посетителей примыкает к коридору, ведущему на кухню, а также что от обеденного зала их отделяет толстая коричневая штора. Если мне удастся выполнить задуманное, тогда я смогу выиграть несколько драгоценных минут и забрать деньги из номера.

Вскоре появился официант и едва заметно кивнул мне. Поднимаясь с места, краем глаза я уловил, как напрягся следивший за мной китаец. Стараясь вести себя как можно непринужденнее, я пересек ресторанный зал и, зайдя за штору, открыл дверь в туалет, однако заходить в него не стал, а, осторожно закрыв дверь, проскользнул в ведущий в ресторанную кухню коридор.

— Следуйте за мной, — улыбнулся поджидавший меня там официант и, указывая мне дорогу, быстрым шагом пошел впереди.

Кухня состояла из множества отсеков и походила на облицованный кафелем лабиринт Минотавра. Там, среди огня и пара, словно облаченные в белые одежды души в царстве Аида, сновали повара.

У служебного выхода нас встретил хмурый охранник с покрасневшими от бессонных ночей глазами. Он сидел на высоком трехногом табурете, подобном тем, что обычно стоят у барных стоек, и решал сканворд, вооружившись огрызком простого карандаша. Спустившись на землю и почему-то не отрывая глаз от покрытого щербатым кафелем пола, он молча распахнул передо мной металлическую дверь. За ней притаился длинный коридор.

Двери лифта находились поблизости, но, опасаясь оказаться в ловушке, я не стал вызывать его и, ориентируясь по указателям, пройдя еще несколько шагов по коридору, вышел на лестницу черного хода. Что-то мне подсказывало, что у меня еще есть немного времени и что оно неумолимо подходит к концу.

Перепрыгивая через несколько ступенек, я взлетел на третий этаж и застыл, вслушиваясь в тишину сквозь гулкий стук своего сердца.

Этаж был пустынным. Нигде не было видно и горничной. Встав на цыпочки, я подкрался к двери своего номера и приложил к ней ухо.

Тишина.

Мне понадобилось несколько секунд для того, чтобы набрать в легкие воздух и открыть дверь магнитным ключом. Как только язычок замка защелкнулся, я закрыл его на три оборота и облегченно выдохнул.

В комнате все было на своих местах, и заветная сумка оказалась там, где я ее оставил.

Я перекинул ее лямку через голову. Пришло время подумать о том, как мне выбираться из гостиницы. И принимать решение нужно было как можно быстрее.

Выйти через центральный вход? Безумие! Нет никаких сомнений, что китайцы следят за ним, ожидая, что я преподнесу им такой подарок. Есть более верный путь…

Я распахнул окно. Двумя этажами ниже его вдоль фасада здания протянулся бетонный козырек. Если я спрыгну на него, не переломав ноги, то это поможет мне уйти из гостиницы незамеченным. Я уже согнул ногу в колене, чтобы взобраться на подоконник, как чудовищной силы удар выбил дверь моего номера.

В комнату ворвались несколько китайцев во главе с Цао Пи и его телохранителем-гигантом. Очевидно, зияющий пустотой дверной проем был делом его рук. Но сейчас он держал за воротник джинсовой куртки избитого до полусмерти Гарри.

— Мистер Ло Ки, — с ехидным прищуром на лице, держа левую руку за спиной, протянул Цао Пи, — хочу вас поздравить с хорошей попыткой ограбить нас…

Он щелкнул пальцами, и здоровяк ударил ногой в коленные сгибы Гарри. Тот, громко охнув, рухнул на пол.

— Локи, — облизав распухшие губы, обреченно пробормотал он. — Они убили Пака…

Измочаленное лицо Гарри походило на сине-красную сливу, а волосы в его некогда пышной шевелюре склеились бурыми колтунами. Он тоскливо смотрел на меня расширенными от боли зрачками через узкие щели фиолетовых раздувшихся век.

Цао Пи вывел из-за спины руку, и я увидел, что все это время он держал в ней плюшевого мишку, одного из тех, что были в той коробке. Китаец приложил игрушку к затылку Гарри, другой рукой достал из-за брючного ремня пистолет с накрученным на ствол глушителем и медленно поднес его к ней.

В тот момент, когда я понял, что сейчас произойдет, время для меня растянулось, став тягучим, словно мед. И едва указательный палец Цао Пи, давя на курок пистолета, начал движение, я развернулся и бросился к окну.

Я не слышал звука выстрела и не видел, как по номеру разлетаются мозги Гарри, но когда мои ноги столкнулись с бетоном козырька, твердо знал, словно видел это собственными глазами, — его больше нет среди живых.

Мой каскадерский прыжок прошел удачно. Навыки, приобретенные в армии, вновь пригодились мне. Я смягчил столкновение с поверхностью козырька, совершив кувырок через голову. Выбивая фонтанчики бетонной пыли, рядом со мной, одна за другой, ударили две пули. Китайцы стреляли в меня из открытого окна номера.

Громоздкая сумка сильно сковывала мои движения. Однако на то, чтобы достичь края козырька, мне понадобилось не больше двух кратких мгновений. Почувствовав землю под ногами, я обежал здание гостиницы и растворился в темноте переулка.

Стремительно надвигающаяся ночь была моим союзником. Но каждое изогнутое деревце она превращала в притаившегося врага, а каждый куст — в источник опасности. И я еще долго, потеряв всякое представление о времени, сворачивал с одной улицы на другую, из одного проулка в следующий.

Однако усталость вынудила меня остановиться в тени забора, ограждавшего какую-то стройку, чтобы отдышаться. Я чувствовал, как, грозя выскочить наружу, бьется о ребра мое сердце, а дыхание было таким частым и громким, что казалось, его могут услышать жильцы соседнего дома.

У меня не было времени на долгий отдых, как и на пространные рассуждения: что мне делать дальше? Впрочем, ответ на этот вопрос был крайне прост: варианты остаться в Чите и покончить жизнь самоубийством были для меня равнозначны.

Но, несмотря на страх, какая-то незамутненная сущность в глубине меня не переставала удивляться тому, насколько быстро китайцы разыскали нас. Нет никаких сомнений, что для подобного оперативного розыска необходима обширная агентурная сеть и, конечно же, свои люди в полиции и ФСБ.

«Локи, они убили Пака!» — раздался в моей голове похожий на стон голос Гарри.

Реальность была неумолима: Пака и Гарри больше нет! Но у меня не было времени на угрызения совести, ведь им уже ничем не помочь. И сожалениями, пускай и очень горькими, их, увы, не воскресить. Когда-нибудь реальность догонит меня. Я буду вливать в себя алкоголь мегалитрами, пытаясь потушить этот пожар. Это случится потом, а сейчас мне нужно бежать.

Дыхание стало успокаиваться. Вдруг, рассеивая темноту, меня осветили фары автомобиля. Я вжался в забор с такой силой, что с трудом мог определить, где заканчивается его металлический профиль, а где начинается мое тело.

К моему облегчению, эта машина оказалась жигулями шестой модели, на чьей крыше умиротворенно светился желтый колпак с черными шашечками. Вряд ли китайцы, разыскивая меня, стали бы рыскать по городу на стареньком авто советского производства, тем более на такси.

«Шестерка» припарковалась на другой стороне переулка. В ее салоне вспыхнул желтый рассеянный свет, и через лобовое стекло мне хорошо было видно, как сидящий на переднем сиденье мужчина расплачивается с водителем.

Хлопнула дверь, пассажир растворился в темноте арки, я отлепился от забора.

— Земляк, не подкинешь? — через опущенное боковое стекло спросил я у темноволосого, с орлиным профилем, таксиста.

— А куда тебе? — откликнулся тот с заметным кавказским акцентом.

— Мне на шоссе в сторону Улан-Удэ…

— Садись.

Мы ехали молча несколько минут.

— Если желание имеешь, я могу отвезти тебя в Улан-Удэ. Много не возьму, — предложил таксист.

И в этот миг меня осенила идея.

— Сколько стоит твоя машина? — спросил я.

— Что?! — выпучил глаза он. — Э-э! Какая разница, скажи ты мне, сколько стоит моя машина?

Гипертрофированное чувство собственного достоинства этого человека походило на нарывающую рану, каждое прикосновение к которой вызывало гневную вспышку. Неужели он подумал, что я хочу посмеяться над его стареньким авто?

— Я серьезно спрашиваю! — Мне пришлось вложить в свой голос как можно больше убедительности. — Сколько стоит твоя машина?!

— Сто пятьдесят тысяч. — В его глазах вспыхнуло любопытство. — А что?

— Я дам тебе пять тысяч баксов, — сказал я, понимая, что он завысил цену на свою машину как минимум в пять раз, словно она уже успела перейти в разряд ретро. Но разве у меня был выбор? — При условии, что ты отдашь мне ее прямо сейчас…

Кавказец резко свернул на обочину дороги и заглушил двигатель.

— Не врешь? — Во тьме сомнения его глаз звездочкой мерцала надежда. — Если не врешь, дорогой, я смогу себе такого японца купить! Вай!

Я сделал то, что было убедительнее всяких слов, а именно достал из нагрудного кармана куртки толстую пачку долларов.

— Я согласен, дорогой!

— Только у меня есть небольшое условие. — Я убрал деньги обратно.

Таксист сопроводил это действие взглядом, полным тоски.

— Какое, дорогой?! — Все его невербальные сигналы гласили, что оно уже выполнено.

— Ты не рассказываешь никому о нашей встрече, и если решишь заявлять об угоне, то сделаешь это не раньше чем завтра в полдень. Этим ты убережешь от неприятностей прежде всего самого себя. Идет?

— Идет!

Я вновь достал деньги из кармана и отсчитал на приборную панель пятьдесят портретов президента Франклина. Таксист сопровождал каждое мое движение еле заметным кивком головы, а его губы шевелились в унисон шуршанию денег. Когда последняя купюра присоединилась к остальным, он взял ее и слегка замялся.

— Хочешь проверить, не фальшивая ли она?

— Это не от недоверия к тебе, дорогой, — виновато улыбнулся он, — но такое не каждый день случается, так ведь?

— Все нормально. Валяй…

Кавказец включил в салоне свет и стал внимательно изучать банкноту. Он складывал ее, смотрел сквозь нее на свет, скоблил по ней ногтем. А потом… потом проделал то же самое с каждой из ее товарок.

Наблюдая за его манипуляциями, я удрученно думал о драгоценном времени, что теряю из-за крайней недоверчивости этого человека. Китайцы к этому моменту могли уже взять под наблюдение дороги, ведущие из Читы. Но мне ничего не оставалось, как терпеливо ждать и надеяться, что удача и дальше будет ко мне анфас.

— Вроде все хорошо! — воскликнул довольный таксист. Он рассовывал деньги по карманам и забрал с держателя смартфон. — В бардачке есть карта дорог всего Забайкальского края, — сказал он, доверительно подмигнув мне.

— Отлично!

— А с машиной-то что собираешься делать?

— Думаю, ты больше никогда ее не увидишь.

— Вай! Тогда я еще смогу получить страховку по угону!

Мы вышли на безлюдную улицу.

— Ну, теперь эта старушка твоя. — Кавказец похлопал автомобиль по покрытому пятнами ржавчины капоту и, подняв глаза к черному, затянутому облаками небу, на котором было не видно ни одной звезды, восхищенно добавил: — Ночь сегодня очень красивая!

— Не забудь, — я снял таксистский световой короб с крыши машины и сунул его в руки кавказцу, — заявишь об угоне не раньше полудня завтра…

Со вздохом посмотрев на колпак, потом, словно подводя черту под прошлым, он бросил его в придорожный кустарник.

— Будь спокоен, дорогой!

Насвистывая себе под нос удалую лезгинку, кавказец растворился в темноте.

Двигатель чихнул, однако завелся с первого оборота ключа. Мятая, потертая в изгибах карта помогла мне быстро сориентироваться, и, выехав на шоссе, я разогнал машину до ста двадцати километров в час. Смертельное испытание для нее! Но мне нужно было нагонять упущенное время и как можно быстрее выбираться из этого региона. Я надеялся, что могущество «Синего лотоса» не беспредельно.

Обступившая меня непроглядная, похожая на чернильную кляксу ночь не отличалась от затаившегося впереди будущего.

Свет фар отразился от дорожного знака: «Трасса „Байкал“ Р258. Чита — Улан-Удэ — Иркутск». До Улан-Удэ оставалось шестьсот восемьдесят километров.

Глава 3