Когда вы сидите криво (а большинство из нас сидит именно так, скрючившись над ноутбуком) и долго держите шею в согнутом положении, поперечные отростки шейных позвонков пережимают артерии, питающие мозг. Мозг получает на 30–50 процентов меньше от нормальной «порции». Результат – слабость, недомогание, шум в ушах, озноб, тошнота, нервозность, снижение работоспособности.
жизни каждого хирурга бывают моменты, когда хочется сказать: «Господи, лучше бы всего этого не было, хочется бросить все и забыть!» Но нужно пересилить себя, ведь у тебя такая интересная профессия! А когда все удается так, как ты хотел, операция принесла положительный результат – это чистый кайф!
На самом деле, трудно рассказать, трудно передать чувства, которые ты испытываешь, делая первый разрез, когда узнаешь, что в реанимации умер пациент, а другой стремительно идет на поправку. Это не работа, это образ жизни. По-другому это не объяснить.
работа врача – это не только улыбки выздоровевших пациентов, удачно проведенные сложные операции, радость общения с вылеченными пациентами, но и ситуации, когда безнадежно больным пациентам нельзя помочь, и впоследствии оформление документов погибших пациентов.
Не было ни дня, чтобы мне не хотелось идти на работу. Потому что, несмотря на возникающие порой трудности и морально-этические проблемы, я люблю свою работу.
Иногда врача, пациента и его родственников связывает нечто большее, чем формальные отношения в рамках лечебного процесса. Люди, находящиеся в беде, доверяют врачу все, врач же оставляет вместе с ними частичку своей души.
Очень трудно понять людей, которые без какой-либо награды, не требуя ничего взамен, самоотверженно жертвуют время своей жизни своему близкому. Это и есть любовь.
Правда, вскоре мы укрыли операционное поле, и разум возобладал – ведь теперь я видел только операционную рану – собственно то, что я вижу ежедневно. Просто рану. Без лица, без признаков какой-либо принадлежности к личности, в этом операционном поле не было ничего тревожного и пугающего. Я был сконцентрирован как никогда.
Даже безнадежную больную надо было зашить хорошо. Ныне покойный нейрохирург из нашего отделения любил повторять: «Шей так, чтобы на 40 дней позвали».
Трудно донести сложность операции до человека, ни разу не видевшего аневризму в микроскоп. Что он может понять? Но еще сложнее почувствовать уверенность в своих силах.
