Оглавление

Неудачи на работе — обычное дело, и бояться их не стоит. Если только эта неудача — не магический камень, избравший тебя хозяином, а ты — не юный вор по имени Лео, которому грозит исчезновение вместе с таинственным артефактом. В этом случае тебе лучше собрать боевой отряд из монаха, чародея и варвара, и отправиться на окраину королевства, к мастеру-чаровнику, который является знатоком подобных проблем. Пока Лео в пути, ему предстоит узнать много жизненных премудростей, а именно:

Как договариваться с озлобленной деревенщиной?

Каким оружием бить дорожных разбойников?

Кто поможет найти выход из зачарованного леса?

И чем задобрить горного тролля?

Главное — не останавливаться.

События первой книги

Вор по имени Лео два года скрывался от мести старых врагов. Наконец он возвращается в родной город Миротаун, получив приглашение вступить в уважаемое братство Чёрного Аконита. Лео берётся за испытательный заказ. Когда же ему удаётся выкрасть книгу из секретной библиотеки Инквизиции, выясняется, что пропал заказчик. Расследование приводит Лео в логово культа, который устраивает жертвоприношения и готовится призвать лжебога — могущественного демона Рагзоса. В логове культистов Лео находит таинственный камень и едва не погибает, но в последний момент вмешивается третья сторона — его друг детства, чародей Стефан. Друзьям удаётся прервать ритуал и обвалить пещеру, уничтожив культ и закрыв врата в другой мир.

Тем временем варвар Завалон, уроженец далёких островов Рагхара, приплывает в Миротаун в поисках убийцы своего брата. Погоня приводит его в церковь, где Завалон прерывает мессу и отказывается подчиниться местной власти. Варвара усыпляют, после чего он становится пленником кардинала-интригана. Тот предлагает обмен: церковь поймает убийцу его брата, если Завалон выполнит для кардинала особое задание.

Чародейка Вэллатрисс ведёт двойную жизнь: днём она занимается делами торговой гильдии, а ночью является правой рукой главы Чёрного Аконита. Девушка исполняет поручение таинственного лидера по имени Безликий. Он приказывает ей принять в братство вора, с которым девушка познакомилась несколько лет назад, когда она выполняла одно из заданий Безликого. Вэль и Лео связывают запутанные отношения: они познакомились несколько лет назад и были вместе, пока жизнь их не развела, однако связь между ними всё же осталась. Лео не знает, что Вэль состоит в братстве, как и не знает, что приглашение он получил благодаря своей бывшей возлюбленной. Чародейка тайно помогает Лео принять испытательный заказ, а затем спасает ему жизнь, убив младшего брата одного из теневых баронов.

После битвы в пещере Лео оказывается в башне Ордена магов. Его и Стефана в последний момент спасли маги, вытащив обоих через портал. Друг помогает Лео бежать. Вскоре вор узнает, что камень, который он подобрал в пещере — необычный. К тому же Лео начинает преследовать неизвестный человек, наделённый магическим даром. В итоге вор попадает в плен к церковникам, и его обвиняют в краже книги. Пока он находится под арестом, служители церкви обращают внимание на обнаруженный у пленника камень и просят помощи у чародеев.

Выясняется, что этот камень — сильный магический артефакт, который может причинить большой ущерб. И он привязан к своему носителю — вору Лео. Разъединить их может только один прославленный чаровник, а он находится на окраине королевства. Кардинал, желая выдворить из своего города опасный артефакт, предлагает Лео сделку: тот едет к мастеру-чаровнику, а церковники снимают обвинение в краже. Лео соглашается. Стефан вызывается ему помочь. Кардинал приставляет к ним варвара как телохранителя и своего ученика-монаха как представителя церкви.

Отряд из вора, чародея, варвара и монаха готов отправиться в дальний путь в надежде избавиться от таинственного артефакта.

Пролог

Погода с самого утра выдалась хорошей: вовсю сверкало солнце, от моря веяло солью и прохладой, воздух пропитывала тягучая и ленивая, как кошка в полдень, духота. Байро Грейхус, барон по рождению и архимаг по выслуге лет, прогуливался вдоль тенистых аллеек Рощи Покоя. Это место он посещал довольно часто — общение с учителем, пускай даже и в форме монолога, давно уже стало для Байро привычным еженедельным ритуалом. Помогало очистить разум, собраться с мыслями и просто-напросто облегчить душу.

На полпути он остановился подле высокого чёрного обелиска. Какое–то время архимаг молча разглядывал высокий монумент, размышляя: а стоит ли сегодня подходить к Памятному Камню? Или настроение и так довольно паршивое, чтобы расстраиваться ещё больше? Наконец решился, обогнул обелиск и, пройдя по узенькой дорожке из белых плит, подошёл к мемориальной стеле. Небольшая, буквально два на два ярда, мраморная плита, казалось бы, впитывала свет — камень был чёрен и пуст, как старый пересохший колодец. Однако же, как только Байро оказался рядом, по центру стелы проявилась серебристая надпись:

«Содал Инник, 1267 — 1299

Йокухим из Тордана, 1187 — 1299

Милла Тук, 1280 — 1299»

Байро тихо вздохнул. Первым в списке был его старый приятель — некогда они частенько посещали довольно скучные для большинства чародеев лекции по Архетипу построения Низкого Чаровничества. Рыжеволосый, лопоухий и всегда улыбающийся маг-консул[1] Содал относился к тем редким людям-светлячкам, которые рады всем и каждому. В себе он нёс по жизни волшебный, хотя и не имеющий никакого отношения к магии, согревающий всех вокруг свет. Именно поэтому Байро всегда радовался его компании, даже несмотря на их различное положение в чародейском сообществе и скептичное отношение к подобной дружбе со стороны коллег-архимагов.

Йокухима из Тордана, он не видел уже лет двадцать — с тех самых пор, как тот по состоянию здоровья был вынужден покинуть Совет и попросить перевода на юг. Насколько Байро помнил, этот престарелый чародей всегда имел скверный характер и привычку поносить всё молодое поколение, которое, по его убеждению, не стоило и пяди того могущества, коим обладали маги во времена молодости магистра. Однако это не отменяло того факта, что страшный брюзга Йокухим являлся экспертом высшего класса в области Истории Магии.

Милла Тук — молодая, приятная на лицо и всегда задумчивая чародейка — нравилась Байро, хотя они и виделись от силы раз пять или шесть. После того, как пропал её учитель, Милла настойчиво решила продолжить его дело и добилась перевода в экспедиционный корпус, где точно так же, как и ментор, сгинула в диких землях Нового Света. Вот только в отличие от учителя, ученица действительно сложила голову на далёком от дома рубеже, в то время как он, считаясь официально погибшим, вернулся в Миротаун, где и попытался призвать одного из лжебогов.

— Милла, Милла… Если бы ты только знала всю правду…

— Думаешь, её судьба сложилась бы иначе?

Байро узнал этот холодный и спокойный, как море в штиль, голос. Обернувшись, архимаг уважительно поклонился главе Ордена. Высокий, худой, облачённый в ультрамариновую мантию с серебристыми рунами вдоль канта, Магистр Бурь[2] Арчибальд ин Дард ответил лёгким наклоном головы. Подошёл и остановился рядом, изучая надписи на стеле.

— Вы вернулись.

— Как видишь.

— Рад вас видеть, магистр.

— Благодарю, Байро.

— Как прошло собрание?

— Как обычно. В трёх вопросах договорились. Ещё столько же отложили до следующего раза. А оставшуюся десятку задвинули на пыльную полку, порешив, что срывать голос на соседей и бить себя кулаком в грудь — занятие намного более важное, чем обсуждение грядущего будущего.

— Что же послужило поводом для распри?

— Ты задаёшь мне вопрос, Байро, на который уже заранее знаешь ответ. В чём смысл?

— Я не уверен…

— Неуверенность — плохая черта для любого человека, ибо лучше допустить ошибку, чем вовсе ничего не допустить. Предполагай, Байро.

— Спорные земли Харстада?

— Вот видишь. Ты и сам всё знаешь.

— Неужели сам Чёрный Волк вышел из себя? — не удержался от смешка Байро. — На людях? На Всемирном конгрессе[3]?

— Чтобы Ульф Сварт вышел из себя? Нет, Байро, я не могу представить, как должны сложиться обстоятельства, дабы глава воддаров[4] потерял своё гранитное лицо. Сдаётся мне, что даже если его будут отрезать от Дара, то он попросту молча дождётся окончания ритуала и с тем же самым лицом отправится по своим делам.

— Тогда кто же?

— Все остальные, Байро. Все остальные… — глава Ордена откашлялся и сухо поинтересовался:

— Что там у нас по недавнему… подземному делу? Как обстоят дела с Выбросом[5]?

— Теперь уже всё в порядке. С трудом, но нам удалось рассеять эхо Висзуара[6] без остатка.

— Пострадавшие есть?

— Миллиса, работавшая ближе всего к эпицентру, повредила руки. Ещё пострадали трое хранителей[7]: двоим обожгло глаза, а третий случайно зачерпнул слишком много энергий лжебога. Он отравил свой Стамнос[8], после чего впал в кому. Епископ Аласид уже сумел помочь всем, кроме этого бедняги.

— Какая нынче добрая у нас Церковь, — холодно хмыкнул ин Дард. — Что сейчас с этим хранителем? Как там его имя?

— Кальт, ученик Фабоуна.

— Этот дурак Фабоун отправил своего ученика работать с энергиями Рагзоса? — ледяным тоном произнёс ин Дард. — Что ж, мне будет интересно узнать, чем таким важным был занят он сам…

Байро, который предупреждал коллегу-архимага, чем это решение может кончиться, внутренне возликовал: теперь от гнева главы Ордена лизоблюда Фабоуна не спасёт даже умение работать языком. Впрочем, Байро тут же пожалел о своих мыслях: ин Дард поругает нерадивого архимага да простит, а вот молодому ученику из-за глупости его учителя грозили страшные последствия.

Байро заглянул в холодные глаза Магистра Бурь и прочитал в них те же мысли. Наверное, прочитал — на самом деле никто и никогда не мог точно сказать, что творилось в голове Арчибальда ин Дарда.

— Так, выходит, этот Кальт всё ещё в коме? — тон главы Ордена уже вновь был сухим, деловым, без капли эмоций. — В него, надеюсь, никто не вселился?

— Нет, что вы, магистр! Мы тщательно отслеживаем и блокируем все попытки Висзуара дотянуться до нашего брата.

— Однако порча всё же пустила корни. А что Аласид?

— Говорит, его сил в данном случае недостаточно. Епископ старался, как мог.

Арчибальд недолго раздумывал, затем ответил:

— Значит, если через пару дней связь с миром Извне не распадётся, отрезайте ученика Фабоуна от Дара.

— Как так? — опешил Байро. — Но магистр… Лишить его связи с магией? Для чародея это как стать калекой, остаться без рук и ног. Да и велик шанс, что бедняга, будучи в коме, не переживёт ритуал…

Холодный взгляд ин Дарда угрожающе скользнул по лицу Байро и вернулся к стене.

— Мне надо зачитать тебе лекцию об опасности одержимости, прежде чем повторить?

— Нет, магистр. Всё ясно.

— Вот и хорошо.

Магистр и архимаг молча изучали три имени на чёрном камне. Наконец Байро вздохнул и тряхнул каштановой чёлкой, словно пытаясь отречься от той реалии, где все трое были мертвы. Особенно последняя.

— О чём ты вздыхаешь, Байро?

— Просто грустно.

— Отчего же?

— Мы ведь на кладбище. Здесь всегда так. Я бы даже сказал, что любое кладбище, по сути, является квинтэссенцией грусти. Местом её сосредоточения.

— Это смотря как его воспринимать. Если как вместилище горьких воспоминаний об утраченных людях, то да, вселенская печаль неминуемо проживает именно здесь. Но если как обитель умиротворения, покоя и вечной безмятежности, как особое место, где ты можешь навестить того, кто был тебе дорог, и неважно, лежит он при этом в земле, или нет… В общем, всё зависит от наших мыслей, Байро. Всё — в нашей голове.

Байро улыбнулся, но улыбка всё равно вышла грустной. Какое-то время молчали. Тишину нарушил Дард:

— Ты размышлял о том, как сложилась бы судьба Миллы, если бы она знала всю правду о своём учителе. Я прав?

— Как всегда, магистр. Значит, вы тоже узнали его?

— Узнал. А тебе, как я полагаю, рассказал твой ученик Модера?

— Нет. Когда открылся портал, я, как и вы, попросту почувствовал знакомый мне стиль плетения в остаточном действии. Связать остальное было несложно. Стефан ничего мне не говорил.

— Да? — удивился лицом, но не голосом Арчибальд. — Похвально, Байро, очень даже похвально. Никто из ассистировавших мне в ту ночь архимагов так и не смог распознать в инородной вязи наш, орденский почерк. Даже такой выдающийся экстрасенсор, как Соник.

— Мне просто повезло, — пожал плечами Байро. — Скажите, магистр… Вы действительно не знали о Падении Лордина?

— Действительно не знал, но, если уж быть искренним, догадывался. Лордин был истинным гением в изучении вопроса Пределов Извне[9]. Особенно Висзуара. Помимо многолетней практики обучения юных адептов противостоянию Запретным Силам, именно Лордин придумал такие чары, как «Витальный Затвор», благодаря чему мы приблизились к Церкви в умении противостоять прорывам Извне. Но в последние годы некоторые из коллег Лордина в Фиалковой школе были обеспокоены его почти что маниакальной одержимостью, попытками отыскать первенствующий блокатор сопряжения нашего бытия с параллелью Зелёного пламени. Я, к своею стыду, не обратил внимания на их опасения. К ещё большему стыду, именно я позволил Лордину возглавить экспедицию в Аморим[10]. Видимо, где-то там он и Пал во Тьму. При каких обстоятельствах — уже не важно.

— Пожалуй.

— Однако важно то, что происходит здесь и сейчас. Пойдём, Байро. Прогуляемся.

Магистр Бурь и архимаг вернулись на центральную аллею и неспешной походкой двинулись вдоль множества симметрично расположенных вдоль зелёного поля надгробных плит. В Роще Покоя не был похоронен ни один из почивших представителей Ордена, но, как считалось среди магов, главное — то, что здесь, на серых пластинах, были выщерблены их имена. А значит, и память о них продолжала жить.

— Твой ученик проявил блестящий пример самообладания, — как всегда, сухо произнёс Дард. — Если бы не возраст, то я смело мог бы выдвинуть его на Седьмую Спираль, а не Четвёртую.

— Стефан, действительно, очень одарён.

— Дело не только в одарённости, Байро. Я ощущаю в его поступке взгляды Антроса. Несмотря на то, что твой учитель, в конце концов, всё же сбежал из Ордена и спрятался от общества в своей Башне, некогда он ставил судьбы мира превыше собственного «я».

Слова «сбежал» и «спрятался» всколыхнули в душе Байро гнев и обиду за своего ментора, но уже не молодой архимаг легко отмахнулся от этих чувств, как от мухи. Суть заключалась в словах Дарда. Если Магистр Бурь выходил на личный разговор, то его стоило слушать как можно внимательнее.

— Мало кто в наше время может похвастаться подобными взглядами, Байро. Мы давно уже не трудимся на всеобщее благо, по крайней мере, не на том уровне, на каком стоило бы. К огромному сожалению, умы большинства наших собратьев занимают вопросы преумножения личностного богатства, расширения круга влиятельных знакомств и, как результат, продвижение вверх по карьерной лестнице.

Байро молчал. Слушал. Ждал.

— Я лишь хочу сказать, Байро, что мало кто поступил бы так, как поступил твой ученик. Именно эта мысль и спасла его. — Магистр в первый раз за разговор посмотрел на архимага. — Если бы не это откровение, я бы так и не позволил вам открыть портал. Понимаешь, о чём речь?

Байро кивнул. Светлые глаза Дарда были непроницаемы.

— Мы в ответе за будущее, ибо взращиваем его здесь и сейчас путём воспитания следующего поколения. — Магистр позволил себе скупую улыбку. — И я лично считаю, что ты на верном пути. Хотя, чего мне стоило ожидать от ученика легендарного Лазурного чародея?

Байро улыбнулся в ответ. Лести здесь не было ни на пядь, и оба прекрасно это понимали. Улыбка служила инструментом уважения, а не вежливости.

— Однако вернёмся к делам насущным. Моё срочное отбытие из города сразу после той памятной ночи, к сожалению, не остановило логичного течения времени. Знаешь, это так обидно — понимать, что где-то происходят какие-то волнующие тебя события, но при этом ты не в силах принять в них должного участия. Меня, Байро, по возвращении проинформировали о довольно интересных альянсах, кои теперь заключаются в стенах Северной Жемчужины. Догадываешься, о чём я?

Байро не ответил, ибо вопрос был чисто риторический. Однако послал мысленно проклятие на голову этого лизоблюда Ланарда Фабоуна.

— Я слушаю тебя, Грейхус.

Байро едва удержался от вздоха. Почувствовал, что взмок. Но как истинный чародей взял себя в руки и уравновешенно поведал главе Ордена о событиях последних дней.

— После изъятия и передачи книги в руки Инквизиции держать под стражей лицо, принимающее лишь косвенное участие в обряде демонолатрии, смысла не было. Все подробности мы знали из проекции Миллисы и рапорта моего ученика. Однако же, когда вскоре с нами связался его высокопреосвященство, дело приняло иной оборот. Вы должны понимать, что этот человек…

— Вор? Как его имя? Лео, кажется?

— Всё верно, магистр, Лео. Так вот, попав в руки Инквизиции, он был уже вне нашей юрисдикции.

— Даже несмотря на то, что оный каким-то чудесным образом завладел крайне эксцентричным астральным артефактом, который, как мне кажется, как раз-таки подпадает именно под нашу юрисдикцию?

— Со всем уважением, магистр, но вы же знакомы с ле Гольтом?

— Знаком. Именно поэтому и слушаю тебя, а не накладываю епитимью за то, что ты позволил участнику тех событий уйти на все четыре стороны. Продолжай.

— После всех наших попыток докопаться до естества сего артефакта было принято решение согласиться на предложение его высокопреосвященства о сопровождении Камня к доверенному лицу, сведущему в данном вопросе…

— Больше нашего? — хмыкнул Дард. — Забавно! Однако я не оспариваю гениальность кардинала. Пускай мастер Сард и работает последние годы на Церковь, а не на нас, однако он действительно может пролить свет на эту, явно заслуживающую внимания, находку. Хотя меня лично волнует нечто другое. Скажи-ка мне, пожалуйста, Байро: почему именно твой ученик?

— Простите, но я не очень понимаю, о чём…

— Понимаешь, всё ты понимаешь, Байро. Не надо строить из себя того, кем ты не являешься. Насколько я знаю, Модера был серьёзно травмирован в битве с Лордином и сейчас ходит самостоятельно исключительно благодаря вмешательству его преосвященства Аласида. Из всего количества намного более опытных претендентов на сопровождение артефакта, что сейчас пребывают в Башне, включая даже собственную персону, ты, Байро, выдвигаешь своего пострадавшего ученика и рьяно убеждаешь Совет в том, что это — наилучшая кандидатура. Я хочу знать: почему именно он?

Магистр резко остановился. Повернулся к архимагу и заглянул ему в глаза своим морозным, кусающим взглядом. Они стояли в тени высокого клёна. Ещё пока зелёные листья шелестели на ветру. Лучи солнца едва пробивались сквозь широкую крону. Байро почувствовал, как холодная капля пота стекает с затылка за шиворот и щекочет спину. Но он не был бы учеником великого Лазурного чародея, если бы в этот момент на его лице дрогнул хоть один мускул.

— Потому, что Камень несёт в себе частицу Изначального Хаоса. Артефакт не изучен и неподконтролен. Квалификации моего ученика вполне достаточно для того, чтобы отслеживать какие-либо внешние и внутренние изменения в структурной составляющей Камня. Впрочем…

Байро взял небольшую паузу, прочистил горло и продолжил жестким тоном, не отрывая взгляда от холодных глаз магистра:

— Впрочем, если процесс разрыва связи носителя с артефактом всё же произойдёт, вследствие чего, вполне вероятно, последует Энергетический Коллапс, то для меня лично предпочтительнее… Предпочтительнее пожертвовать своим травмированным учеником, нежели одним из стоящих выше по уровню значимости собратьев. Мне горько это признавать, но в данном вопросе мы бессильны. Всё решат Боги. Посему я пришёл к выводу, что если случится непоправимое, то лучше это будет Модера, чем кто-либо более важный для нас. Будущее Ордена и будущее мира — неразрывны. Сохранение баланса — превыше всего. Без нас, чародеев, люди останутся без поводыря и будут брошены на произвол судьбы. Так меня учил Антрос. Я ответил на ваш вопрос… магистр?

Магистр Бурь Арчибальд Манаро ин Дард долго молчал, изучая Байро. Тот, с превеликим трудом, но всё же держал взгляд главы Ордена. Наконец Дард кивнул.

— Ответил. Темнишь ты что-то, Байро, ох, темнишь… На какое-то мгновение я даже было подумал, что ты натолкнулся на один из мифических артефактов времён Силовых Войн и с помощью своего ушлого ученика решил тайком от Ордена прибрать Камень к своим рукам. И всё бы так, если бы не одно «но». Ты — ученик Антроса. Я знал его — очень даже хорошо, я знаю тебя — намного лучше, чем тебе кажется. Вы оба владеете безграничным количеством талантов, и ваш единственный бич заключается в том, что вы совершенно нечестолюбивы. Что в свою очередь означает вашу абсолютную лояльность делам Ордена. Именно этот факт и уберёг тебя от разговоров с другими людьми, в другом помещении, с браслетами из круадия[11]на запястьях.

Лицо Байро нисколько не изменилось. По крайней мере он очень на это надеялся. Лицо Дарда, наоборот, оттаяло и даже озарилось лёгкой улыбкой.

— Ладно, Байро. Забудем об этом неприятном для нас обоих разговоре. Меня действительно удовлетворил твой ответ. Ибо я знал твоего учителя. Он действительно верил в то, что ты мне сейчас сказал.

 Маги-консулы — маги-дипломаты, представляющие интересы Ордена по всему миру. Зачастую служат придворными чародеями при домах знатных лордов.

 Магистр Бурь — титул самого старшего и опытного чародея, главы Ордена. Избирается из числа магистров Старшим советом

 Всемирный конгресс чародеев — обязательное ежегодное собрание, куда приезжают представители всех чародейских школ, входящих в Союз Древа магии, чтобы обсудить магические и политические проблемы мирового масштаба.

 Воддары — силовые чародеи ньёрдманнов; представляют Ньёрдгальдский орден волшебников, который носит название «Столп воддаров».

 Выброс — процесс высвобождения магических энергий после уничтожения или смерти сосуда. Без постороннего воздействия освободившиеся энергии могут долгое время оставаться на определённой местности, отравляя как землю, так и всех, кто на ней находится; также энергии способны принять стихийную форму, вызвав разного рода катаклизмы.

 Висзуар или мир Зелёного Пламени — один из миров Извне. Чародеи считают, что Висзуар населён существами, жаждущими разрушения всего сущего, а потому ищущими связи с носителями дара, которые могли бы их впустить в свой мир. Отсюда проистекает один из трёх нерушимых догматов: «Не взывать к лживым языкам». В сигнаризме считается, что Висзуар — одна из Трёх преисподних, куда попадают души грешников после смерти.

 Маг-хранитель — чародей, специализирующийся на защитной и охранной магии, а также на рассеивании энергий, оставшихся после Выброса.

 Стамнос — внутренний силовой сосуд, из которого чародей черпает энергии для сотворения чар. Бывает исключительно у высших чародеев. Стамнос невозможно обрести никаким способом, кроме как родиться с ним.

 Пределы Извне — так чародеи классифицируют опасные миры, находящиеся за пределами Астральной Дуги.

 Аморим — западный континент, где находятся небольшие колонии нескольких крупных государств. Земли Аморима преимущественно дикие и неосвоенные, относятся к Новому Свету.

 Круадий — особый металл, который блокирует почти любую магию.

Глава 1. Старик, пьяница и предрассветный демон

«Всё уже когда-то было сказано.

Всему ещё предстоит повториться.»

Пророк Вельдас

Время перевалило за полночь. В трактире «Вендетта» к этому часу, как всегда, было шумно, накурено и наводнено разношёрстным народом — так называемыми «творцами» не самых благородных дел. Люди и — за очень редким исключением — нелюди кипели и бурлили в объятиях привыкшего ко всему на свете старого да усталого, как и его хозяин, заведения.

Джо Улыбка подлил себе очередную порцию красного, как кровь, «Тальядорро», прищурился, выдохнул и осушил стакан залпом. Вина, впрочем, как и женщины, уже давно не горячили его кровь, но и те, и другие на какое-то короткое время всё же помогали забыться. За что Джо был им безмерно благодарен.

«М-да… Последние годы я пью исключительно „Тальядорро“. Ну прямо подсел на него. Если так посчитать, то стакан „Луссэ Тальядорро“ я продаю за четыре сола[1]. Бутылку — за четырнадцать. Отняв две монеты, мы получаем один лирд[2]. За ночь я выпиваю на два, а порой, и на все четыре лирда. За неделю, в среднем, выходит сумма в двадцать один лирд, что, в свою очередь, равняется чуть больше, чем двумста сорока мелких солов, кои дают нам один фунт серебра, который равняется золотому фульду. Значит, за месяц я выпиваю на… М-да уж…»

Подливая себе очередную порцию, Джо поднял глаза и встретился взглядом с одной из разносчиц. Худенькая, невысокая, стройная; прямые светлые волосы до плеч, аккуратный носик, усыпанное веснушками лицо и большие, голубоватые глаза. Симпатичная девочка, приятная. Такие, как она, на всю жизнь и практически до самой старости сохраняют некое детское очарование — в лице, в жестах, в словах.

«Проклятье… Ведь я за одну ночь выпиваю столько, сколько она не зарабатывает за неделю… И при этом почти что не хмелею… Почти что без удовольствия… Как воду… Эх…»

Разносчица задержала взгляд на Джо. Он, быть может, и хотел бы отвернуться, но, как всегда, не смог. Вместо этого одарил её доброй отеческой улыбкой. Девушка завораживающе-медленно провела рукой по волосам, тем особым движением, присущим исключительно юным девушкам, и скромно улыбнулась в ответ. В этот момент один из посетителей — тучный небритый боров — подошёл к ней сзади и, ухватив её за талию, притянул к себе. Плотоядно осклабившись, зашептал что-то на ухо. Разносчица, продолжая вежливо улыбаться, попыталась отойти, но боров подключил и вторую руку, ухватившись пятернёй за маленькую, скрытую под платьем грудь. Продолжая делать недвусмысленные намёки, он хлопнул по висящему на поясе кошелю, да так, что звон монет слышен был даже за стойкой. Джо сильно сжал стакан. Ещё сильнее — зубы.

«Спокойно, Джоссиль, спокойно… Все они здесь время от времени подрабатывают „на стороне“. Какое мне дело, если Викки отойдёт ненадолго, пока остальные девочки успевают наливать всем этим ублюдкам? Никакого. Ей нужны деньги. Захочет — возьмёт. Тебе нет до этого никакого дела, Джоссиль… Она — не твоя собственность…»

Тяжело обманывать самого себя. Ещё тяжелее — смотреть на происходящее и делать вид, что всё нормально. Мол, просто так бывает. Викки перестала улыбаться. Резко обернулась и, не обращая внимания на сжимающую её грудь пятерню, рявкнула. Боров в ответ хохотнул и, ещё крепче прижав девушку к себе, уткнулся носом ей в затылок, при этом активно работая тазом. Глиняный стакан в руках Джо жалостливо затрещал.

«Чёрт. Это ведь Молс Хагнер. Из ребят Тибальда. Мне нельзя с ним бодаться. Только не сейчас… Ничего ведь страшного не происходит, верно? Ей не привыкать…»

Викки уронила поднос и попыталась вырваться, но безуспешно. Затем начала лягаться, но борова, казалось бы, это распалило ещё сильнее. Девушка закричала. Если в зале кто и наблюдал за происходящим, то помогать ей явно не собирался. Оставалась последняя надежда на Джо. Но он, опустив глаза, был занят исключительно стаканом в своей руке.

— М-м-м… Курочка моя, ох, боги, как же сладко ты пахнешь! — прохрипел боров, продвигаясь вместе с добычей, к лестнице. — Слаще мёда, пьянее вина…

— Да пошёл ты, ублюдок! — рыкнула Викки. — Пусти меня, я сказала! Сейчас же! Я тебе не шлюха!

— Шлюха-не шлюха, мне-то что? Тебе ведь нужны деньги, м? Да не брыкайся ты так! Знаю, что нужны! По глазам вижу. Ну-ну, тише ты, тише! Мне, конечно, нравятся бойкие курочки, но я и силой могу заставить. Старина Молс честный парень, курочек в обиде не оставляет. Прекрати дёргаться, дура! Я всегда беру своё! Золотой получишь, слышишь, кура? Так и так, получишь! По-хорошему — тихо и быстро. По-плохому — больно и медленно. Ну? Как тебе больше хочется? Выбирай, мне-то плевать! И хватит зыркать по сторонам. Нет здесь твоих друзей.

Викки взвесила все за и против. Пришла к выводу, что боров прав. Деньги он предлагал очень хорошие, а они, как всем известно, лишними не бывают. И чего она потеряет? Давно утраченную невинность? Пф! Выдуманную зажравшимися господами гордость? Ха! Быть может, она потеряет саму себя? Вряд ли. Так что, подумаешь! Если бы, и правда, это было в первый раз. А так ведь — ничего нового…

— Ладно, пошли.

— Ну-ну, так-то лучше. Хорошая курочка, славная курочка…

Неожиданно дорогу им перекрыл хозяин заведения. Лицо выглядело спокойным, разве что единственный настоящий глаз был краснее обычного.

— Здорова, Джо! — хрюкнул боров.

— Привет, Молс.

— Я тут твою цыпу ненадолго похищу, лады? Не боись, девку не обижу, в накладе не оставлю. Ты меня знаешь. Да, кура? Мы ведь с тобой договорились, верно?

Викки подняла усталые глаза на Джо, спокойно выдержала его взгляд и отстранённо кивнула.

— Нет, — мотнул головой хозяин. — Никуда она не пойдёт. Клиентуры много, остальные и так не успевают.

— Да ладно тебе, мужик, мне много не надо. Не успеешь пропеть «Felundo Graci», как она уже вернётся, клянусь своим именем!

— Я сказал, нет.

— А я сказал, что хочу её и возьму её, — боров, возвышаясь на целую голову, навис над Джо, как мамонт над медведем. — Со всем уважением, Одноглазый, но лучше не вставай у меня на пути…

Викки испуганно закрутила головой, схватила Джо за руку.

— Не надо, хозяин, я быстренько! Девочки успевают, все довольны, никто не…

Джо, с резкостью кобры, ударил её наотмашь по лицу. Девушка, закусив разбитую губу, опустила голову и позволила светлым волосам укрыть заблестевшие глаза.

— Молчи, девка, пока тебе слова не давали. Иначе вылетишь на улицу быстрее, чем я пропою «Felundo Graci». — Джо сам не узнал свой голос.

Боров аж рот раскрыл от удивления, нахмурился.

— Ты чего, Одноглазый? Почто мордаху хорошую портишь, а?!

— Отпустил её, Молс. Быстро. И больше чтобы не трогал.

Боров набычился. Затем грубо отпихнул девушку и, схватив Джо за шею, припёр его к стене.

— Совсем страх потерял, Одноглазый? — рыкнул он, обдав Джо кислотой вина и капусты. — Забыл, с кем разговариваешь? Я тебе не один из этих! Со мной так не прокатит. Я ж тя, как кутёнка, одной рукой поломаю!

— Это ты забыл, Молс, что можно брать, а что — нет.

Боров, ощутив неладное, опустил глаза. Тонкий стилет в руке хозяина упирался остриём в его промежность.

— Яйца — не усы, Молс. Новые не отрастут.

Надо отдать Молсу должное. Он не испугался. Лишь сильнее вдавил Джо в стену. На шум наконец примчались громилы-охранники с бастардами в руках. Крепкие мужики, привыкшие ко всякому, всё равно нерешительно застыли за спиной огромного, даже по сравнению с ними, борова. Викки, так и не поднявшись с пола, затаив дыхание, смотрела на пару у стены. Так же за происходящим наблюдал погрузившийся в тишину зал.

— Я ж тя зарою, гнида, — угрюмо и тихо произнёс Молс. — Не сейчас. Потом как-нибудь. Я к тебе всегда относился с уважением, Одноглазый, но сегодня ты перегнул палку. Нажил ты себе врага, Джо. Из-за какой-то девки…

— Не из-за какой-то. Дело принципа.

— Какого ещё, к херам, принципа?!

— Такого. Её трахаю я и только я! — громко, так, чтобы услышали все, кто наблюдал за сценой, рявкнул Джо. — А своими вещами я не привык делиться. Ни с кем.

Молс удивлённо оглянулся. Викки залилась краской и опустила глаза.

— Так вот оно, что? — промямлил Молс. — Серьёзно? Ну, мужик, извиняй. Я ж не знал. Твоя — так твоя, дело святое. Ладно, без обид. Замяли, в общем.

Отпустив Джо, боров хлопнул его по плечу и, не глядя на охрану, прошёл мимо, даже не посмотрев на всё ещё лежащую на полу девушку. Когда дверь за ним захлопнулась, зал потихоньку стал наполняться жизнью. Охрана, получив кивок от хозяина, вернулась на пост у входа. Джо, облегчённо выдохнув, наконец соизволил взглянуть на Викки. Та, уже поднявшись на ноги и пряча от него глаза, взяла с пола поднос и нетвёрдой походкой двинулась в зал, принимая новые заказы.

Сердце у Джо болело. В прямом смысле. Как бы он сейчас хотел прижать её к себе, согреть в медвежьих объятиях, утереть слёзы и уложить в постель, баюкая до той поры, пока девушка не уснёт. А затем просто лежать и слушать тихое дыхание, боясь шевельнуться и тем самым разрушить сказочный момент. Хуже ему стало, когда Викки проходила мимо, и Джо увидел кровоподтёк на её скуле. Оставленный его рукой.

«Кретин… Баран безмозглый… Чучело одноглазое… Ведь можно было слабее!»

Джо вздохнул. Интересно, а понимала ли Викки, зачем он это сделал? Под утро, когда они окажутся в постели, Джо хотел бы целовать её в больное место до следующей зари, зализывая телесную, но главное — душевную рану, однако…

«Я не могу. Нельзя привязываться. Я и так позволил себе слишком многое. Слишком приблизил её к себе. Она — не дурочка, она всё поймёт. Поймёт, зачем я сделал это. Надеюсь… А если не поймёт, то плевать. Меня вообще не должно это беспокоить. Чёрт побери, да что же это со мной? Ведь я гожусь ей в отцы! Наверняка она и видит во мне отца… Того самого, которого у неё никогда не было. Просто тёплого и крепкого человека рядом. Всем людям нужно тепло, даже самым пропащим. Как телесное, так и душевное. А может быть, ей просто удобно со мной? Лучше уж обслуживать меня одного, чем всех остальных, кто захочет её тела? И никакого тепла ей не надо? И я ей не нужен…»

Почему-то от этих мыслей сердце заболело ещё сильнее. Джо провёл пальцами по груди, ощутив сквозь рубаху кромку застарелой отметины на коже.

«К чёрту. Я не могу позволить себе большее. Как бы я того не хотел. У меня есть долг. И эта метка будет напоминать о нём, вплоть до того часа, когда моё сердце наконец остановится…»

Джо кинул взгляд на Викки. Девушка забирала со стола гулящей компании посуду, натянув вежливую улыбку. На него не смотрела.

«Напьюсь… Сегодня — точно напьюсь.»

— И к чему был этот спектакль, Джо?

Хозяин таверны не повернулся, уже и так зная, кому принадлежит этот высокий, скрипучий голос. Ещё какое-то время понаблюдал за бродящей по залу девушкой, затем молча двинулся к бару. Из тени под лестницей выступила закутанная в выцветший плащ фигура и, опираясь на трость, тяжело засеменила следом.

— Ну-с? — хмыкнул Дженкинс, усаживаясь за стойкой. — Чем сегодня потчевать будешь?

Джо, приподняв одну бровь, молча поставил тёмно-зелёную бутылку сладкого «Тальядорро» для старика и тёмно-синюю, пряного «Адальгасса» для себя.

— Ничоси! — хохотнул Дженкинс. — Эльфячье пойло? Кто-то, кажись, решил сегодня надраться?

«В точку.»

— Долго же ты пропадал, — тихо произнёс Джо, не глядя не собеседника. — Я уж было подумал, что с тобой случилась какая-то неприятность.

— Кхм, кхм, — пошамкал в ответ Дженкинс. — Случилась. Но, як ты можешь зреть, всё уже улеглось.

— Я просто счастлив.

— Ну-ну. Чегой-то ты такой смурной, Джосс…

— Я тебе, чурбан ты старый, когда-нибудь точно вышибу два последних зуба. Клянусь.

— Ой, я супрям-таки испужался! Ладно, не ной. Как насечет… Циклопа?

Джо молча забрал бутылку «Тальядорро», затем выдернул из старых пальцев недопитый стакан.

— Пошутить прям низя! Быть может… Одноглазый?

Джо вернул оба предмета на места.

— Пойдёт.

— Хорошечно! А теперича скажи-ка мне: а чаго ты ту мазельку у того увальня отнял? Жадно, шоль, стало?

Джо заскрипел зубами, плеснул себе «Адальгасса» и выпил одним махом. Бренди обожгло горло, оставив во рту привкус миндаля и чего-то сладковато-фруктового. Он мгновение посмаковал, а затем, недолго думая, повторил действие.

— Тише, тише ты, парняга! — проскрипел Дженкинс, осторожно прихлёбывая вина и жмурясь от удовольствия. — М-м-м… Красота! А ты — помедли, балбесина. Я тебя до койки не потащу.

— А мне и не надо.

— Ну, как знаешь. Гляди сюды, чаго я утречком на торжище прикупил.

Дженкинс выудил из-под плаща плотный свёрток и выложил его на стол. Джо, размотав бечеву, обнаружил небольшой чёрный арбалет — буквально в пол-локтя длиной. Хозяин трактира взял оружие, присмотрелся, повертел в руках. Маленький, удобный, прочный. Выглядело недурственно.

— Хороша игрушечка, а? — осклабился Дженкинс. — Карликова работа!

— Хороша, не спорю. Как взводится?

— Проще простого! Никаких козьих ножек или воротов, всё гораздо легче. Вишь, там ручечка по верху торчит? Тянешь-потянешь, и механизьм готов! Засим укладываешь болт в лонце, целишься и жмёшь вон на тот махонькой рычажок. Лафа, да и токма! Даже дитятка управится.

— Слабо бьет, поди.

— Нормально! Ты ж не на войнушку какую идёшь, а так, для самзащиты. Мастер балакал, мол, здесь тетива не обычная, конопляная, а из сухожилий какой-то там особой рогатой зверюги, шо в горах у энтих карлов водится. Потому он, мол, хоть и махонькой, но бьет — о-го-го, как!

— Прям-таки «о-го-го»? А болты?

— Меньше обнаковенных, под заказ. Вот. — Дженкинс выложил на стол две связки. — Одни в сечке ромбовидныя, вторые — треугольныя. Ежели понадобится, то у продавца исчо и разрывныя имеются, со смещённым центром — те так вообще при попадании в брюхо от кишок ничаго, окромя кашицы, не оставляют, хе-хе.

Джо вытащил один из болтов, уложил его в лонце, взвёл механизм. Посмотрел на Дженкинса. Тот, словно старый слеповатый крот, щерился беззубой, но страшно довольной улыбкой.

— Ну, шо скажешь, Одноглазый?

— Скажу «спасибо». Добротная штучка.

— Ещё бы! Последний пыск оружейной моды! Скоро у всех такия будут…

— Да уж, старый плут. Чем дальше идут года, тем изощрённее мы учимся друг друга убивать.

— По-о-оду-у-умаешь! — махнул рукой Дженкинс. — Когда-то, дык вообще с палками и рогатинами друг на друга ходили. И чаго? Сей малец — пример логишной закономерности развития человечества как виду. Однако же это ещё ничего! Слыхал я тут намедни о новой шпуньке, шо появилась у солдат Императорской Гвардии в Лотуциани[3]. Могёшь себе представить арбалетину, токма которую перезаряжать не надобно, а выпускает она при этом до десяти болтов за десяток ударов сердца? Не могёшь? А такая уже есть! Имя токма у этой шпуньки дурацкое какое-то — то ли «Чо-ну-чо», то ли «Чо-ну-как»… Ох уж эти ускоглазыя! Чаго ток не придумают…

— Да уж.

— И я о том же. Это зовётся прогрессом, Одноглазый! И его уже не остановить.

— Я к тому и веду, старый плут. Прогресс — палка о двух концах. Он научил нас тому, как можно быстро возводить величественные города. Ещё быстрее он научил нас эти города разрушать. Такими темпами развития человеческий род сам себя и уничтожит, изобретя какую-нибудь неведомую штуку, эдакое порождение чистого хаоса, которое в один миг будет способно убивать даже не сотни, а тысячи людей.

— Пф! Ну-ну! И мне это говорит тот, кто отнял жизней не меньше, чем чума-порука?

— Преувеличение — показатель недалёкого разума, Дженкинс. Мы оба прекрасно знаем, что столько жизней я не отнимал.

— Однако ж, Одноглазый ты мой циклопушка, сколько-то отнял? Значится, нарушал закон. Нарушал закон — значится, пёр супротив общественного порядка. Неужоль ты — одна из энтих палочек прогресса, созданных руками хаоса?

— Теми убийствами, — тихо прорычал Джо, — я помогал обществу избавиться от ненужных ему субъектов.

— Заливай больше! Преступил закон государства — преступил закон общества. В чём тут служба?

— Служить обществу — не значит служить государству. Служить обществу — значит служить народу. — Джо опустил глаза к арбалету, кисло улыбнулся. — Ладно, оставим подобные разговоры мудрецам. Хотелось бы вот, что узнать: в честь чего я получил этот подарок?

— А ежели скажу, шо, просто так? Это шо ж получается, один старый друг без повода не могёт сделать подарочек другому старому другу?

Джо плеснул себе «Адальгасса», сделал небольшой глоток, выдохнул и вернулся к Дженкинсу.

— Ай, не сверли ты меня так своею глазюкой! — скривился старик и пригубил вина. — Ладно, ладно. У нас тут, вроде бы, дело сурьёзное имеется. Дык ещё и наш медноголовый пасынок натворил кой-чаго, супрямо у подступов к твоей забегаловке. Смекаешь?

— Он не убивал то… насекомое, — тихо ответил Джо. — Это был кто-то другой.

— Пф, а то я не знал! Но, драку-то они устроили у тебя под носом, верно? А ты ещё опосля покойничка с его шушерой на глазах у всех и вышвырнул отседа. Вот, кумекай теперь, кого трясти первого станут.

— Пока что не трясли. Я даже не хочу думать о дурном, но это может означать только одно