«Творец «Обломова» — очерк пера выдающегося русского драматурга и писателя Петра Дмитриевича Боборыкина (1836–1921). Гончаров оставил неизгладимый след в интеллектуальной русской сатире: его герои здравствуют и поныне. Другими знаменитыми произведениями автора являются «Василий Теркин», «Вечный город. Итоги пережитого», «Жертва вечерняя», «Китай-город», а также повести «Проездом», «Долго ли?», «Поумнел» и «Однокурсники». Петр Дмитриевич Боборыкин впервые употребил термин «интеллигенция» по отношению к той части общества, которая занимается умственной деятельностью. Таким образом, данное понятие на Западе стало считаться исконно русским.
Жас шектеулері: 16+
Басылым шыққан жыл: 2022
Қағаз беттер: 19
Дәйексөздер3
Бездушным эстетиком, конечно, он никогда не бывал, но в нем жил пушкинист чистой воды, испытавший в ранней молодости обаяние нашего великого поэта, доходившее в людях его поколения до настоящего культа.
Ленивой никак нельзя было назвать его натуру. Осторожной, склонной к мнительности и постоянному передумыванию известной темы — да; но ни в каком случае не пассивной, как у его героя. Голова постоянно работала, и две трети жизни прошли у Гончарова на службе, то есть в привычках так или иначе занятого человека. Да и в смысле чисто физическом, мышечном, он до глубокой старости сохранил очень бодрые привычки, был испытанный ходок и уже за семьдесят лет с постоянным катаром и одышкой, если только был на ногах, ходил пешком обедать с одного конца Петербурга на другой, с Моховой на Мойку. И психически он склонен был к душевному возбуждению, что беспрестанно сказывалось в его разговоре. Человеку, даже мало знавшему его, легко было предположить, что в писательской работе он вряд ли вел себя как апатический фламандец, как истый сын Обломовки.
Вот хоть бы на том вечере, который остался у меня довольно отчетливо в памяти, мы разговаривали долго, задевали, сколько помню, и литературные темы; но мой собеседник говорил обо всем сдержанно, изящно, без всякого неприятного, болезненно-нервного оттенка, какой, например, сейчас же сказался бы у Достоевского