Оглавление

Читать и жить — это не одно и то же. Желая чего-то, не жалей, когда оно исполнится.

Полине нужно было знать это с самого начала, но теперь уже слишком поздно. Теперь она ответственна за мир, которому не принадлежит, и должна рисковать жизнью ради миллионов жизней, которые ей безразличны.

Бежать или драться? Бороться или стать оружием в руках тех, кто знает лучше? Спасти или разрушить? Выбрать сторону или позволить стороне выбраться тебя?

Автор: Яблонко Ксения

Художественное оформление: Чернова Екатерина

Глава I

Искать приключений  — неверное выражение. Приключения сами тебя находят. Хочешь ты этого или нет. Мне в этом смысле повезло — я хотела. Я жаждала приключений всей душой, но нарваться на них было не самым простым делом ввиду некоторых обстоятельств. И мне всё-таки удалось. Началась эта запредельно обыкновенная история следующим образом.

Это был замечательный майский вечер, сиреневый и прозрачный, подсвеченный уютными жёлтыми огоньками парковых фонарей. Мы с подругами сидели на лавочке в парке в том неопределённом состоянии, когда вроде бы пора расходиться, и прогулка себя изжила, но ещё хочется растянуть удовольствие.

— Я не буду это смотреть, у меня нет столько времени! — злилась Ася.

— Рано или поздно ты сдашься, — философски заметила Вероника. Она посмотрела этот сериал первой из нас и постепенно заставила остальных.

— Куда она денется, даже я сдалась, — встряла я.

— О, ну ты, конечно, показатель, — предвкушая волну негодования, Марго закинула руки за голову и откинулась на спинку скамейки.

— Может быть, — негодовать я не стала.

— Слушай, его посмотрели сотни тысяч людей и им нравится, и время находится, — уговаривала Вероника. — Его все знают, ну.

— Кто — все? Вы одни такие пришибленные.

Мы с Вероникой переглянулись. Ну, тут сложно не согласиться.

— Все — все. Спроси кого угодно, — Вероника сделала неопределённый жест рукой.

— А правда, вон парень сидит, давайте у него спросим, — Марго всегда была главным инициатором сомнительных авантюр.

— Ага, и если он смотрел, ты признаешь нашу неопровержимую правоту и соглашаешься смотреть, — поддакнула я.

— Давайте мы не будет доставать случайных людей хотя бы сегодня, — сказано это было просто для приличия, едва ли Ася сильно против.

— Всё, поздно. Пошли к нему, — Марго решительно поднялась. Я вскочила следом.

Я заставила Асю подняться, и мы вчетвером направились к жертве.

Жертва о нашем существовании не подозревала — невысокий, неестественно бледный юноша примерно нашего возраста сидел на скамейке в начале аллеи, нервно поправлял рукава куртки, смотрел в небо и, вероятно, кого-то ждал.

— Извините, можно вопрос? — непосредственно нападение на жертву было поручено Марго, как самой уверенной из присутствующих.

— Рискни, — он перевёл на неё взгляд и улыбнулся.

— Вы смотрели сериал «Сверхъестественное»?

— Ага, — усмехнулся парень, — но не весь. Долго.

— Большое спасибо, — и обернулась к Асе. — Всё, теперь ты тоже смотришь.

— Зачем вы так над ней издеваетесь?

— Это аргументы, а не издевательство, — я пожала плечами.

— Вы очень странные.

— Ты даже не представляешь, насколько. Можешь посидеть с нами немного, и отдалённо представишь, — предложила Марго.

— Ладно, давайте.

Мы озадаченно переглянулись и подошли ближе. В нашу компанию редко попадали новые люди, а если и попадали, то сбегали через неделю.

Кое-как справляясь с неловкостью, мы мило поговорили о том самом сериале, о других фильмах и книгах. И не назвали совершенно никакой информации о себе. А между тем уже уверенно темнело, по-хорошему разойтись по домам следовало ещё час назад.

— Может быть, теперь познакомимся? — робко предложила Вероника.

— Джон, — с готовностью произнёс парень.

— Это настоящее имя?

— Может быть. Скорее всего.

— Кто знает, что настоящее, а что нет? — подыграла я.

— Ну, да. Я Ася.

— Марго.

— Полина, — улыбнулась и слегка поклонилась.

— Вероника. Может, по домам? Меня мама убьёт.

— Не только тебя, — мрачно заметила Ася. — Реально, давайте расходиться.

Уже сидя в автобусе, я заново прокручивала события сегодняшнего дня, и, наконец, дошла до Джона. Не самый скучный субъект, которого мне доводилось встречать, ничего особенно опасного в нём не было. Мне он понравился, даже жаль, что мы больше не встретимся.

Мало кто катается на маршрутках в эту сторону в это время, поэтому сейчас в полупустом автобусе под частью перегоревшими желтыми лампочками было даже уютно. Я надела наушники, повернулась к окну и уставилась рассеянным взглядом на улицу. Сейчас для меня ничего не существовало кроме музыки и аккуратных домиков частного сектора: способность выключаться и прятаться в собственной голове была со мной с детства. Мама называла это побегом от проблем, я предпочитала слово эскапизм[1].

Из транса меня вывел неожиданное прикосновение холода. Удивительная штука маршрутка — дырявая, как решето, ломается прямо в пути, там же чинится, но при этом вполне себе ездит. Так что в том, что откуда-то внезапно потянуло холодом, нет ничего удивительного. Я поправила куртку и вернулась к созерцанию застекольного мира.

Ни по пути домой от остановки, ни за ужином, ни после него, я не могла отделаться от мысли о том парне из парка. Мне хотелось разгадать его личность, или найти в соцсетях, но его настоящее имя неизвестно, а всех парней из города и даже страны с именем Джон, я проверила — тишина.

После вчерашней прогулки как-то не верилось, что сегодня придётся всё-таки вставать в половину седьмого и тащить себя в школу. Однако пришлось. Я опоздала, заверила всех неравнодушных, что на географию я не особенно тороплюсь и вместе с Марго триумфально завалилась в кабинет. Тут же на месте выяснилось, что на географию не торопится половина класса, причём во главе с географичкой. Ну и замечательно, есть время обсудить что-нибудь более практическое, например, у кого есть ответы на самостоятельную по химии или с какой вероятностью отменят литературу, если она стоит последним уроком, а русичка, скорее всего, не придёт. Но ответы меня интересовали мало, а на литературу повлиять всё равно не получится, так что я решила потратить начало урока на очередной мозговой штурм по поводу вчерашнего.

— Марго, — я всем корпусом повернулась к ней, а спиной, соответственно, к двери. Опрометчиво.

— А? — она сосредоточенно строчила в тетради. Скорее всего, там алгебра. — Давай потом.

— Дам списать, если ответишь.

Она странно на меня посмотрела и продолжила писать. А да, я же никому не даю списывать. Это отлично знают даже те, кто никогда не пытался с этим ко мне лезть. Потому что я не для того учусь на отлично, трачу целые дни на домашку и жертвую развлечениями, чтобы они потом получали те же оценки, совершенно без усилий. Отличников ненавидят за то, что они не помогают другим, но все сделали выбор, так что извольте пожинать плоды.

— Ты помнишь, что вчера было? — я молча подвинула к ней свою тетрадь.

— Так говоришь, как будто есть, отчего забыть.

— Я так говорю, потому что чувствую, как развинчиваются болтики на крыше, — я постучала пальцем по виску, — и начинаю подозревать, что я это всё придумала.

— Ну, нет. Он, конечно, странный, но он был вживую.

— А мы как будто не странные.

— Ну, не настолько.

— Ага, не настолько. Мы гораздо хуже, — мрачно хмыкнула я. — Слушай, тебе не холодно?

— Нет, а должно быть?

— А мне холодно. Хотя, с чего бы?

— Мне тоже интересно, на улице май.

Я подняла глаза на окно. Действительно, май. Неестественно голубое, как детская гуашь, небо. Солнышко. Тепло. Я вроде бы тоже согрелась.

— Хотя, забей. Уже нормально.

До конца учебного дня дела обстояли весьма неплохо, но приступы холода время от времени настигали. Я бы сказала, что ситуация становилась нездоровой, но болеть мне сейчас стратегически невыгодно — конец четверти и года заодно, итоговые оценки, все дела.

Мы с Марго медленно, растягивая время на разговоры, брели к автобусной остановке. Домой не хотелось, ибо в моём случае вернуться домой означало просидеть пару часов за уроками и после этого не хотеть вообще ничего. Позалипать в телефон, может, посмотреть одну серию сериала и лечь спать. В какой момент я свернула не туда, и моя жизнь превратилась в это?

— Че молчишь? — вежливо поинтересовалась Марго.

— А че говорить? — устало отозвалась я.

— Ну не знаю, как день твой прошёл?

— Мимо прошёл.

— Мой тоже.

— Так это один и тот же день был, что ты от него хочешь? — вздохнула я.

— Ну, тебя на уроках спрашивали, меня — нет, уже не одно и то же.

— Резонно. Ладно, пусть будут два разных дня, которые прошли мимо нас.

— Вместе, за ручки, — поддакнула Марго.

— Ага. Не будем им мешать.

Дальше шли молча. И был ли смысл так медлить?

Моя маршрутка пришла первой, мы попрощались и я, пробравшись через толпу автобусного общества, пристроилась у окошка. Марго смотрела в мою сторону. Я, оставаясь на остановке, обычно отворачивалась сразу.

Я привычно полусонно пялилась в окно и только где-то на полпути сообразила, что рядом со мной кто-то сидит.

Невзрачная серая куртка, белая футболка под ней. И ослепительно белая кожа. Парень чуть старше меня. Да не может быть.

— Джон? — осторожно предположила я.

Он резко обернулся ко мне, окинул быстрым взглядом и дергано улыбнулся.

— Привет. Рад тебя видеть.

— Я тоже. Ты где-то рядом живёшь?

Естественно, рядом. Насколько я могла судить, на той остановке, где он зашёл, не было буквально ничего, только дома.

— Ага. А ты?

— Уже не очень далеко, мне через три остановки выходить.

Уже через две. Эта встреча была совершенно невероятна, скорее из области фанфиков. Следующей не будет с вероятностью 101%.

— Слушай, — я замялась. Вдох-выдох. Решилась, — если мы снова чудом встретились, может быть… найдёшь меня в соцсетях? Или я тебя, — я нервно жестикулировала и, возможно, покраснела. — Или просто обменяемся номерами, чтобы… встретиться ещё как-нибудь…

— Да, давай.

Согласился! И спокойно отреагировал на моё бестолковое смущение. Самое сложное позади.

Джон продиктовал мне свой номер, я сразу ему позвонила. Зазвенел характерный заводской рингтон. Кто в здравом уме и в возрасте младше двадцати лет не меняет его на что-то своё? Впрочем, ладно. В любом случае, я исправила ошибку вчерашнего вечера.

Очень вовремя, надо сказать, ибо вот уже моя остановка. Я быстро попрощалась и выбралась наружу. Немного постояла, приходя в себя ¬ — общение с кем-то кроме подруг и родителей требовало напряжения всех сил. Но зато сегодня я страшно довольна собой. Нужно будет рассказать девочкам. В приподнятом настроении я зашагала в сторону дома.

Вечером, с горем пополам разобравшись с уроками, я снова задумалась о том парне. Надо бы ему написать.

«Хэээй, привет» — ни до чего более умного я не додумалась.

«Привет. Не думал, что ты напишешь»

«Хах, я тоже. Ты занят?»

«Нет, а что?»

«Ничего, просто хотела поговорить»

О господи, почему говорить с людьми так сложно?

«Ладно, о чём?»

«О книгах?»

Вообще без разницы о чём, я просто пытаюсь наладить контакт, чтобы общаться в дальнейшем было обычным делом.

«Давай. Какой жанр тебе нравится?»

«В последние дни у меня нет времени читать. Но вообще фэнтези»

«Здорово. Представляешь себя на месте главного героя?»

Вопрос, конечно, интересный, но это не самая логичная реакция.

«Обычно нет. Мне больше нравится роль второстепенного персонажа, которого герой встречает по пути»

«Тоже неплохо. А если бы ты всё-таки оказаться на его месте?»

«Не знаю, я и сейчас едва справляюсь. Мне кажется, я бы всего боялась, но в решающий момент нашла бы силы всех спасти ценой своей жизни или как-то так. Хотя, может и не нашла бы, будем честны»

«Все герои находят»

«Не все могут стать героями»

«Их обычно не спрашивают»

«Резонно»

На этом наш диалог закончился. Но это уже неплохо, даже лучше, чем я рассчитывала. А правда, смогла бы я быть главным героем, и не совершать тех же ошибок, которые раз за разом совершают они? Потому что злиться на героев за глупость (почему они не могут понять то, что поняла я, это же очень просто), сидя в комнате с книжкой, и применять эти умозаключения, скажем, на поле боя — всё-таки не одно и то же. Но ведь весь мой опыт основывается на книгах и фильмах, и ничего, живу, успешно применяю. Каких-нибудь совсем типичных ошибок, заставляющих зрителей кричать на персонажей и закатывать глаза, всё-таки смогу избежать. Но это просто ошибки, а смогу ли принимать важные решения? И как буду жить с тем, что сделала что-то не так?

В размышлениях подобного рода я провела остаток вечера.

А утром, мало отличавшимся от вчерашнего, рассказывала Марго о произошедшем вчерашним вечером. Она была явно восхищена: хихикала и время от времени вставляла едкие комментарии. Я тоскливо подумала о том, что серые будни настолько серые, что сообщение о содержании малопримечательного неловкого диалога, вызывает столько эмоций. Остальным девочкам из нашей компании я рассказала раньше, чтобы избавить их и себя от неожиданных подробностей, которые неизбежно появились бы, узнай они эту историю от Марго. Она была отличной подругой и отличной рассказчицей, но в деле донесения правды ей доверять не стоило. Мы и не доверяли, и всех всё устраивало.

Физика — штука увлекательная и сложная. И какой её в первую очередь станут считать, зависит от того, как велит её воспринимать учитель. Наша физичка считала её в первую очередь сложной, и на каждом уроке (я регулярно отмечала этот момент) напоминала, что все физику знать не могут. Меня это мало беспокоило, потому что я-то её понимало, но подавляющее большинство отнесло себя к разряду не всех и прекратило попытки спастись. После очередного урока мы в очередной раз перемалывали эту тему.

— Что у тебя по самостоятельной? — мрачно спросила я. Урок после любой работы по физике становился временем всеобщего траура.

Марго показала три пальца. Прискорбно.

— У меня четыре. В вычислениях ошиблась.

Дальше следовал подробный разбор работы, прерываемый горестными возгласами — осознанием собственной глупости. Мне снова стало холодно. Да что это, черт возьми?

Подобным образом прошло ещё несколько дней: после школы я делала уроки, потом читала или смотрела пару серий. Ложилась слишком поздно, не выспавшись, вставала утром, на уроках старалась доказать себе, что нужно слушать, а не читать фанфики с телефона, спрятанного в пенале или просто на коленях, на переменах обсуждала с подругами сериал и прочую малозначительную, но очень важную чушь. Жизнь шла своим чередом, с тем лишь исключением, что теперь меня время от времени, всюду, кроме дома, настигали порывы холода без видимых на то причин. Джону я больше не писала, он мне тоже. Время на то, чтобы наладить общение стремительно уходило, но мне не хотелось навязываться. Мне вообще ничего не хотелось.

«Привет» — внезапно пришло во время урока. Дело было на литературе, так что не было решительно ничего удивительного в том, что я заметила сообщение почти сразу.

«Привет. Как дела?»

«Неплохо. Ты занята?»

«Ну, вообще, я на уроке, но нет»

«Не боишься, что заметят?»

«Не-а, никто не может обвинить меня в безответственном отношении к учёбе»

«Ты страшный человек»

«Вряд ли, но спасибо»

«Даже опасаюсь теперь звать тебя гулять»

«А были мысли?»

«Вообще были»

«Давай тогда я тебя позову. Например, в субботу»

«Например, в том же парке. Часов в двенадцать»

«Отлично»

— Ты там с кем? — заглядывая через плечо, спросила Марго

— У тебя есть три попытки.

— Мне хватило бы одной. Он тебе нравится?

— Не знаю. Как человек — вроде да.

— Но ты собираешь с ним гулять?

— Вот и выясню, нравится он мне или нет.

— Ну, удачи тогда.

— Угу, спасибо. Ты ревнуешь, что ли?

— Деньги со ставок считаю.

Я молча придала лицу вопросительное выражение.

— Первой оказаться в отношениях из нас должна была либо ты, либо Вероника. Я бы ставила тебя. Даже не только я.

— Спасибо, конечно, но мне жаль твоих гипотетических денег.

— Посмотрим.

Вряд ли она всерьёз собиралась свести меня с Джоном, но афиняне требуют хлеба и зрелищ, а школьники, даже самые разумные, жаждут сплетен.

Утром в субботу я привычно завтракала и непривычно нервничала: мне редко приходилось видеться с малознакомыми людьми. Я жила в своём устоявшемся мирке, общаясь с одними и теми же людьми и бывая в одних и тех же местах. Выбираясь из него, я чувствовала себя беззащитной и болезненно уязвимой. Родителей это беспокоило, меня — нет. Разумеется, до того момента, когда приходилось знакомиться или ехать в незнакомое место. Мама была только за сегодняшнюю прогулку, очень легко меня отпустила, особенно после того, как я сказала, что в реальности мы уже несколько раз виделись — родителям свойственно не доверять людям из интернета.

Я надела любимую белую рубашку, джинсы и неопределенного (но ближе к зеленому) цвета куртку и выскочила из дома. Да ладно, всё будет хорошо. Старательно подавляя желание в десятый раз перепроверить время и место встречи, я велела себе успокоиться и увидеть наконец, что нет ни одной объективной причины для волнения. Но волнению редко нужны были причины, поэтому все обычные действия производились с обычным выражением лица, скрывающим неприятное шевеление внутри. Не можешь избавиться — игнорируй.

До места я добралась первой.

«Ты где?» — не могла же я перепутать время или место, я же столько раз проверяла.

«Я хотел эффектно сказать, что у тебя за спиной, но на самом деле где-то справа»

Я обернулась, но никого не увидела.

«Прямо на меня смотришь. Ты видишь, но не наблюдаешь»

«Это Шерлок Холмс. А, я тебя вижу»

Я наконец заметила светлую фигурку в конце аллеи и помахала рукой. Фигурка помахала мне в ответ.

— Привет, — улыбнулась я.

— Привет, — улыбнулся он. — Куда пойдём?

— Не знаю. Предлагаю просто идти.

Мы говорили о музыке, истории (ну, тут говорила только я), дурацких шутках, всемирном заговоре…

— Вот смотри, есть пять вещей, которые мы можем почувствовать: свет, звук, вкус, запах, и… Короче, когда наощупь определяешь предметы. Вот. Но что, если этих вещей намного больше, просто мы не можем их воспринимать, или что интереснее, воспринимаем, но не можем осознать, ну или как-то так. Ведь есть же магнитное воздействие, и мы знаем, что оно есть но чувствуем. Может, существует что-то ещё примерно такое же, но его мы ощутить сможем. Так вот, может быть, пришельцы действительно создали землю и управляют нами через эти неведомые штуки. Тогда твоя теория подтверждается.

— Выходит, да. Если мы сейчас находимся где-то в самом начале по сравнению со всем временем цивилизации, может, мы когда-нибудь найдём хотя бы несколько из этих вещей. Хотя бы пятую.

— Шестую, — машинально поправила я.

— Ну да, шестую.

Мы гуляли до самого вечера, но уже через пару часов я не могла вспомнить ничего из произошедшего, кроме отдельных деталей бесконечных разговоров. Но день определённо прошёл чудесно.

«3 непрочитанных сообщения»

Вероника: «вы всё-таки пошли гулять?»

Ася: «ну что, как дела?»

Марго: «как он тебе?»

Надо же, как они интересуются моей жизнью. Не то, чтобы я считала, что безразлична своим подругам, но сейчас ими явно двигала жажда сплетен. Хотя мне тоже в новинку, что у кого-то из нас может быть жизнь за пределами школы и нашего закрытого кружка.

Я вкратце отписалась каждой о событиях сегодняшнего дня, хотя говорить о них хотелось бесконечно. Но именно так это и происходит: чем более счастливым тебя делает событие, тем меньше ты о нём расскажешь из страха, что кто-то осмеёт или отнимет твоё личное счастье. Я постоянно встречала в интернете советы в духе «записывайте свои мысли», но мыслям вполне удобно было в голове, и вытащить их оттуда не представлялось возможным, проще было прийти к ним самой. Всё, что я хотела записать или нарисовать, хранилось у меня в голове, и этого хватало. Законсервированные воспоминания в баночках, истории и чудесные места были там, время от времени забывались и тускнели, но иногда возвращались, и этого мне было достаточно. Сегодняшний день останется где-то там же.

Маме было интересно не меньше (а больше, давайте смотреть правде в глаза), чем подругам, но ей я тоже рассказала немного и поспешила исчезнуть в спальне. Думаю, эта баночка останется со мной надолго.

В сообщениях уйти от ответа немного проще, чем когда тебя ловят за руку на перемене и требуют объяснений. Особенно, если это твоя одноклассница. Мне каким-то образом сказочно повезло, что из нашей скромной компании мне в одноклассницы попалась не вежливая Вероника или безразличная Ася, а именно агрессивная в своём желании общаться и тусить Марго, от которой (доказано) спрятаться невозможно. Обычно я её в этом поддерживала, но тщательно упрятанным историям назад уже не выбраться, поэтому рассказывать я ей ничего не собиралась. Но обсудить какие-нибудь абсурдные вещи согласилась, и мир был достигнут за дискуссией о муравьиной цивилизации.

 Эскапизм — избегание неприятного, скучного в жизни, особенно путём чтения, размышлений и т. п. о чём-то более интересном; уход от обыденной реальности в инобытие, инореальность, иномирие; бегство от действительности.

Глава II

Сегодня, единственный день в неделю, у всей параллели восьмых классов уроки заканчивались в одно время, и к остановке можно было идти всем вчетвером. Выбравшись из-под зеленовато-ядовитого света школьных ламп, мы брели нарочито медленно, смеялись и болтали о всякой чепухе, не связанной с учёбой. Солнце, тщательно отмытое дождём, сияло ещё ярче, и вырезало тени из белого света ещё четче. Прохладный ветер трепал цветные и тёмные волосы. Можно было снять крутку и сверкать унылыми в стенах школы и почти симпатичными за её пределами, белыми рубашками. Хороший был день.

— Эй! — донеслось из-за угла школы.

Я не обратила внимания — в 99,9% случаях, если кто-то кого-то звал, ко мне это не имело ни малейшего отношения.

— Полина! — с ноткой шутливого раздражения.

Я резко обернулась на своё имя.

— Не игнорируй, пожалуйста, — попросила непонятно откуда материализовавшаяся белая фигура.

— Ты откуда тут взялся? — я старалась говорить сдержанно, но не скрывала радости от встречи с Джоном. Мои подруги тоже.

— У меня репетитор тут рядом, шёл мимо решил заглянуть, — он пожал плечами, нервно теребя рукав, и улыбнулся.

— Пройдёшься тогда с нами до остановки?

— Обязательно, только… — он снял рюкзак и принялся в нём что-то сосредоточенно искать. — Ща, подождите… Нашёл.

Он извлёк на свет штук семь маленьких, почти детских деревянных колечек.

— Это вам. От моей сестры.

Мы послушно разобрали колечки. Я своё даже смогла надеть на указательный палец. Остальным они оказались малы. Действительно, детские.

— Повешу на цепочку и буду носить на шее, — тут же нашла выход Вероника.

Джон дошёл с нами до автобусной остановки и остался ждать со мной, когда разъехались все остальные. Кроме нас там стояли ещё человека три.

— Пройдёмся, пока ждём? — внезапно предложил он.

— Ну, недалеко, — легко согласилась я. Мы отошли от остановки, вернулись обратно, отошли от остановки в другую сторону.

— Знаешь, что? — изменившимся, чуть севшим, голосом спросил Джон посреди разговора.

— Видимо, нет, — аккуратно предположила я.

— Узнаешь, — пообещал парень и полез в рюкзак. Я настороженно следила, готовясь, на всякий случай, бежать. — Вот он.

Джон достал из рюкзака нож. То есть не совсем нож, скорее кинжал, длинный с красивой лазуритовой ручкой и лезвием из голубоватого металла, я даже не знала, что такой бывает. Красивый. Я дернулась было назад, но вернулась на место. Сделала над собой усилие, чтобы не обернуться в поисках путей к отступлению. Если кинется — просто побегу, на остановке стоят люди, они заметят.

— Не бойся.

Я меньше боялась, пока ты этого не сказал.

Джон пристально всмотрелся в стену дома, перед которым мы стояли и, резко замахнувшись, воткнул в неё кинжал. Лезвие вошло в кирпичи, как в масло, и очертило кривой прямоугольник в высоту человеческого роста. За лезвием оставались светящиеся синим царапины, а когда линия замкнулась, синим озарилось всё внутри. Я не хотела разбираться в природе этого явления, просто молча отступала назад, чтобы незаметно скрыться, пока он закончит.

— Стой! — Джон обернулся ко мне. Я замерла. Вот же чёрт.

— Иди сюда, блин!

У него нож. Он старше и сильнее, если побегу, помочь никто не успеет. Я осторожно подошла.

— Да ничего я тебе не сделаю, успокойся, — в подтверждение он отбросил кинжал в сторону.

— Что это такое? — я кивнула на синюю дыру в стене.

— Сейчас узнаешь, подойди, — нетерпеливо проговорил он.

— Спасибо, я не хочу. Кстати, вон моя маршрутка.

Её не было и в помине.

Джон шагнул ко мне и схватил за руку, рванул на себя. Я полетела вперёд, он толкнул меня в спину. Я упала на колени и думала, что врежусь в стену, но мои вскинутые руки ушли в синюю завесу, как в дым. Я хотела вскочить на ноги, но не смогла выпрямиться — синий дым затягивал меня внутрь. Я барахталась, пытаясь выбраться, кричала, цеплялась за края провала, но тщетно: я тонула, медленно погружалась в вязкую жидкость. Окошко на улицу становилось все менее различимым, покачивалось и расплывалось. Я могла дышать, но уже не хотела — глаза закрывались, разум медленно уплывал в сон.

Глава III

Я вздохнула и подняла тяжёлые веки. Правда, первая попытка это сделать провалилась. Сфокусировав кое-как взгляд, я обнаружила себя на кровати в маленькой комнате, стены которой обшиты деревянными панелями, и нахмурилась, тщетно пытаясь сообразить, куда, как и зачем меня занесло. Память упорно выдавала колышущееся синее пространство. А до этого что? Как я ни старалась, не откликнулось ни одного воспоминания: ни как меня зовут, ни сколько мне лет, ни кто мои родители.

Я попробовала сесть. Тело протестующе заныло, голова раскалывалась. Ладно, отложим, не к спеху. Пока будем думать.

У противоположной изножью кровати стены стоит шкаф, слева от него, прямо под окном, письменный стол, две двери (одна ведёт наружу, вторая, возможно, в ванную) к стене справа крепятся книжные полки, с подозрительно малым количеством книг. Но это может быть вполне нормально, если сейчас каникулы, то есть мне не нужны учебники, и если остальные книги в доме хранятся в другом месте, и сюда я их приношу оттуда, а потом возвращаю назад. Но стол был пуст. Может, что-то лежит в ящиках, но это ничего не меняет: я в жизни не встречала людей, у которых ничего не стояло бы на столе — хотя бы стакан с ручками или лампа.

Это не моя комната, я никогда здесь не жила. Нужно всё тут изучить. Но для этого надо встать, а встать пока выше моих сил.

Вставать нельзя, думать, считай, тоже. Что делать тогда? Я вздохнула, в красках прочувствовав каждый нерв в грудной клетке, и уставилась в потолок. Очень милая люстра. Несколько часов, как мне казалось, на самом же деле, минут десять от силы, я пролежала без движения, пытаясь откопать в воспоминаниях хоть какие-то подсказки. Глухо.

Я снова вздохнула. Уже не так больно, конечно, но ощутимо. Хорошо, ещё немного и можно будет вставать. Ну ладно, встать получится вряд ли, но хотя бы сесть было бы неплохо. Нетерпение отчаянно боролось со здравым смыслом и в конце концов победило.

Я резко поднялась и тут же пожалела об этом. Привалившись к спинке кровати, я ждала, когда боль утихнет. Тело по-прежнему ныло, но повиновалось охотнее. Чудесно, сесть почти без потерь мне удалось. Теперь я могла посмотреть в окно.

Прямо в стекло билась сосновая (предположительно) ветка. Огромная, разлапистая, как на картинках из детских книжек. Причем даже не одна: ласковый золотистый свет пробивался через множество ветвей и падал на подоконник не то кружевом, не то рваной занавеской. Дом, где находилась моя нынешняя комната, стоял прямо посреди леса.

В дверь постучали. Я вздрогнула. Даже примерно не представляю, кто бы это мог быть. Вошёл парень. Светлые растрёпанные волосы, почти прозрачная бледная кожа, серые глаза. Он показался смутно знакомым.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — без особенной уверенности отозвалась я

— Помнишь меня?

— Нет, — осторожно ответила я. Лучше пока воздержаться от язвительных комментариев.

— Итак, — с театральной загадочностью произнёс он и сел прямо на пол. Извлёк из-за спины кинжал с лазуритовой рукояткой и лезвием из странного голубого металла. — Помнишь, что это?

Этот кинжал будто разрезал голубую пелену и сквозь неё хлынули воспоминания: тот день после школы, парк, подруги…

Память вернулась. Я замерла, опасаясь, что меня снесёт этим потоком. Парень улыбнулся и поощряюще кивнул.

— Ещё раз. Ты меня помнишь?

— А хотела бы забыть, — я злилась за историю возле остановки скорее по инерции, чем в действительности.

— Где мы? — я устало потёрла лоб.

— Скоро узнаешь, — заговорщицки бросил он, вставая. — Приводи себя в человеческий вид и пойдём. Жду тебя снаружи.

Он махнул кинжалом прямо перед моим лицом и хлопнул дверью прежде, чем я успела задать хотя бы один вопрос. Мудрое решение.

Вздохнув, я неуверенно поднялась на ноги. Все мышцы и кости по-прежнему болели, словно меня избили или переехали, но жить можно.

Я подошла к шкафу. Внутри обнаружились три длинные туники, отличавшиеся только цветом, двое штанов из грубой ткани, напоминающей джинсовую (сейчас я сообразила, что Джон был одет во что-то похожее), несколько пар белья и единственную пару обуви в составе высоких чёрных сапог. На дверце шкафа с внутренней стороны оказалось безупречно чистое зеркало. Насчёт нечеловеческого вида Джон был, пожалуй, прав, я выглядела совсем плохо: больные глаза на побледневшем лице обрамляли синяки, волосы спутались и как-то потускнели. Я проверила вторую дверь и нашла за ней ванную. Превосходно. Отстирать кожу до скрипа, отмыть и вычесать волосы и ещё влажными аккуратно заплести, одеться, неотрывно рассматривая оплывшее лицо, несколько раз оправить одежду, обуться.

Я подошла к входной двери и застыла, положив ладонь на ручку. Иногда не нужно пытаться пробить стену неизвестности, пока она не подастся сама. Но шагать за неё страшно. Сердце нервно забилось, отдаваясь в висках. Я выдохнула, выпрямилась. Действуем осторожно, но решительно, не рискуем зря, но и шансов не упускаем. Я нажала на ручку и вышла.

— А ещё дольше нельзя было? — Джон отклеился от стены и отпустил рукав туники.

Можно было, даже следовало.

— Извини, постараюсь больше так не задерживаться. Приведение в человеческий вид потребовало больше времени, чем я рассчитывала.

— Не страшно, вид у тебя всё равно человеческий при любых обстоятельствах.

Я чуть удивлённо подняла брови.

— Это звучало хуже, чем я рассчитывал. Я имел в виду, что ты единственный человек в этом доме.

Я молча ждала объяснений.

— Как бы тебе объяснить… Есть два мира. Твой и наш, и… — он, видимо, резко усомнился в своей способности толком объяснить, — Но это не важно. Ладно, если ты готова, идём.

Я резко повернулась к нему, чтобы потребовать подробностей, но делать этого не стоило: в глазах потемнело, ноги подкосились. Он шагнул ближе и придержал меня за плечо и протянул вторую руку. Я с благодарностью ухватилась за неё и поднялась. Все опять скрылось за рваной темной пеленой. В этот раз от падения меня спасло плечо парня

— Что, так всё плохо? — он снова шутил, выводя из себя.

— Смотря, как выглядит хорошо. Хотя, да. Всё плохо.

Пока мы тащились к двери, зрение потихоньку прояснялось.

— Отпустило?

Я кивнула.

— Замечательно, пойдем.

Придерживая меня за локоть, он зашагал по коридору. Коридор между оливковых стен заворачивался, как раковина улитки, и совершенно непонятно было, кончится он когда-нибудь или нет.

Пока мы шли в абсолютном молчании, я крутила головой во все стороны, хотя смотреть было особенно не на что. Длинный коридор простирался вперёд и назад до бесконечности. Мимо проплывали удручающе одинаковые двери, различающиеся лишь золотыми цифрами, обозначавшими номер комнаты. По мере того, как надоедало окружающее пространство, увеличивалось количество вопросов.

Спрашивать или нет?

— Слушай… А где мы? — очевидно, я решила спросить.

— Здесь, — он, по всей видимости, думал о чем-то другом,

— В смысле?

— Что в смысле? — не отвлекаясь от своих мыслей, спросил он.

— Здесь — это где?

— Здесь — это в Штабе.

Уже неплохо. Стало ненамного яснее, но уже что-то.

— А Штаб где находится?

— То есть? — теперь он оказался сбит с толку.

— В нашем мире или в вашем?

— А, в нашем. Но скоро он станет и твоим.

— Почему?

— Слушай, я не умею объяснять такие вещи, ты всё узнаешь.

Хорошо. Занавес неизвестности пока плотно задёрнут, но откроется где-то в обозримом будущем. Однако с мертвой точки я не сдвинулась ни на миллиметр. Надо спросить что-нибудь ещё, чтобы как-то скрасить тоску.

— Куда мы идём? — выплыл самый простой вопрос.

— Ужинать. И встретиться кое с кем.

Может, этот кое-кто окажется разговорчивее и объяснит хоть что-нибудь.

— А к кому мы идём? — осторожно продолжала я, подсчитывая, как скоро он велит мне заткнуться.

— К хорошей знакомой, — он усмехнулся, увидев разочарование на моём лице. — Скоро тебе всё объяснят. Ну, я надеюсь, что скоро.

Шли в тишине, прерываемой только звуком шагов.

— Долго ещё? — спросила я, когда мы ступили на вторую по счёту лестницу. Лестницы этого архитектурного ужаса соединяли этажи по два, то есть, добираться со второго этажа на четвёртый надо было по двум лестницам, проходя коридоры от одной до другой почти целиком.

— По идее, да, — неуверенно ответил собеседник. — И о чем они думали, когда этот кошмар проектировали?

Вышло наигранно.

— Хороший вопрос, — усмехнулась я. — Они думали, а мы мучаемся.

И это тоже получилось совсем не натурально.

— Да уж.

Мы неловко замолчали. Разговор себя исчерпал.

На очередном витке раковины Джон внезапно остановился, прошёлся туда и обратно, сверяясь с чем-то ему одному ведомым, вернулся ко мне и заявил.

— Вроде на месте.

— Наконец-то, — тускло ответила я, чтобы не выдать настоящего раздражения.

— Ага, года не прошло, — улыбнулся Джон. Хотя путь в любом случае не мог быть бесконечным, добраться было, несомненно, приятно.

Я мельком заметила номер на последней двери — «415». Если предположить, что первая цифра означает этаж, а другие две — порядковый номер комнаты на этаже, на каждом этаже должно быть не меньше пятнадцати комнат. Этажей тут по меньшей мере пять, куда столько?

Джон постучался в комнату, в ответ прилетело сдержанное «входите» женским голосом.

— Заходим, — пригласил Джон и открыл дверь.

Я выпрямилась и шагнула в комнату.

Комнату, абсолютно идентичную той, которую я только что покинула.

За столом у окна сутулилась стройная фигура с ярко-синими волосами. Мне в глаза бросился белый бантик, скрепляющий назатылке передние пряди. Видимо, чтобы не лезли в глаза. По большому счёту, дело было даже не в бантике, а в том, что синие волосы до лопаток выглядели абсолютно естественно, как будто были такими от рождения.

Фигура поднялась из-за стола, выпрямившись во весь рост, и оказалась на полголовы выше меня. Она обернулась и оказалась девушкой с резкими чертами лица, колючим изучающим взглядом и тонкой, словно бумажной голубой кожей. Я замерла, рассматривая её во все глаза.

— Я обещал привести её сразу к тебе, я привёл, — отчитался Джон. — Всё, тебе больше ничего от меня не надо?

— Я не ожидала, что ты и правда её приведёшь. Но теперь верю, — она рассматривала меня, как манекен.

— Я бы на твоём месте не верил, — он пожал плечами.

— Тебе-то?

— Ага.

— Не путай самокритику с самоуничижением.

— А ты не путай шутки с серьёзными заявлениями.

Девушка вздохнула.

— Проще будь, никто пока не умер, — усмехнулся Джон.

— Успеется. Ну, привет, — она протянула мне руку.

— Привет, — я пожала её ладонь, стараясь не слишком открыто пялиться на синюю кожу.

— Куверилика Астрон. Можно Лика.

— Полина Совина. Мне больше нравится полное имя.

— Его разве можно сократить?

— Некоторые пытаются назвать меня Полей.

Она поморщилась.

— Это подходит в лучшем случае маленькому ребенку. Я рада, что тебе не нравится.

— Тебе это о чём-то говорит?

— Не только это.

— Когда с тобой говорит слишком многое, это уже не совсем здоровое состояние.

Ну, не удержалась.

Она кашляюще рассмеялась, Джон заразительно захихикал. Я тоже скромно улыбнулась.

— Думаю, можно вести её к старшим, — с сомнением произнесла Лика. — Хорошо себя чувствуешь?

— Вполне, — я пожала плечами.

— Ты ей что-нибудь рассказал?

— Не хочу выполнять работу за них.

— Ты не выполняешь свою. Ты тест прошёл по чистой случайности, не признался, что не в состоянии выполнить задание и прибежал ко мне за помощью. Я должна была победить, а тебе ещё и хватило наглости попросить кинжал, — она шагнула к нему и обожгла холодной яростью. — Я подставилась, когда отдала тебе его ради пользы дела, а ты всё равно не справился. Поэтому даже не смей возмущаться и делай, что я говорю.

— Моя задача — привести её в наш мир, что ты ещё от меня хочешь?

— Ты мне должен. Отдай кинжал и рассказывай, — раздельно, почти шипя.

Джон отстегнул с пояса ножны и протянул Лике.

Я наблюдала эту сцену, стараясь слиться со стеной, чтобы не отвлекать их друг от друга, и тщетно пыталась отодрать с лица ухмылку, но она приклеилась намертво.

— Итак, есть два мира, — нехотя начал Джон. — Твой и наш. И нашему миру грозит разрушение от каких-то неведомых причин. И есть пророчество, или прогноз, или просто предупреждение, что есть человек, который победит его, и ещё один, который разрушит этот мир и объединит его с другим. Ты и есть первый человек.

Я выслушала его молча и безэмоционально, но изнутри рвался вихрь мыслей, грозя разбить эту безразличную маску. Мне нужно спасти чужой мир. Эта фраза была колючей и горькой, она не вписывалась ни в одну нишу в моей голове, она расплывалась и искажалась. Ярко, масляно, тошнотворно блестела, как плёнка бензина в дождевой луже.

Вот к чему он спрашивал про главных героев книг. Он хотел узнать, трудно ли со мной будет. А я сказала, что хочу держаться в стороне, подальше от геройств главного персонажа. Молодец, что скажешь. Прямым текстом признала собственное нежелание что-либо спасать.

— Мне нужно спасти чужой мир? — я произнесла это вслух, но не помогло — звучало точно так же нелепо и неправдоподобно.

— Вообще, да, — беспечно отозвался Джон. — Не переживай. Тебе всё объяснят. И помогут. Тебе и делать ничего не придётся.

— В смысле не придется?

— Честно, кроме командования никто не знает ни подробностей, ни даже приблизительного плана. Но тебе всё расскажут.

— Не факт… — еле слышно пробормотала Лика. — Могут рассказать, а могут держать в неведении. Так или иначе, будь готова к тому, что тебе ничего не скажут.

Она видит во мне главную героиню.

— Ладно, идите, — сказала Лика, возвращаясь к столу, — вас ждут.

— Кто? — возможность задавать вопросы и получать ответы не могла не радовать.

— Командование, — произнёс Джон.

Я вдумчиво кивнула. Он кивнул в ответ и зашагал вперёд.

Мы спустились вниз по пяти лестницам и, по идее, должны были уже находиться под землёй. Джон остановился перед дверью, уже положил руку на ручку. Замер, вспомнив о чём-то, повернулся.

— Они будут пытаться тебя проверять. Не пори чушь и думай прежде, чем говорить, и всё будет хорошо. Главное будь собой, — он ободряюще улыбнулся. ­­

— Или той, кем я хочу им показаться.

— Да на здоровье, главное соответствуй тому, в чём их убедишь.

— А иначе? — я бы изогнула бровь, если бы умела.

— Они тебя уничтожат, — он очаровательно улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.

— Когда зайдёшь за дверь, просто иди вперёд, только прямо, никуда не сворачивай. А иначе, — иронично предупреждая вопрос, — потеряешься, и черта с два тебя кто-нибудь потом найдёт.

— Поняла.

— Отлично, — он приоткрыл дверь и просочился внутрь. Дверь с грохотом захлопнулась, словно за ней был сквозняк. Немедля и не раздумывая, я вошла следом.

Меня словно окунули в воду — всё обозримое пространство занимала вязкая, замедляющая, бирюзовая субстанция. Я шагнула строго прямо, как велел Джон, и шаг этот дался невероятно тяжело. То есть, не столько тяжело, сколько долго. Я обернулась — за спиной расплывчато виднелась дверь. Это определённо, со всей возможной точностью, вода. Причём, вероятно, морская. Я могу в ней дышать, но не могу через неё идти. Почему бы тогда, например, не поплыть? Я подпрыгнула и перестроилась в более горизонтальное положение. Между прочим, неплохо получается. Стараясь держать курс, я поплыла прямо.

И выбилась из сил прежде, чем добралась куда бы то ни было. Попыталась идти пешком, но толку от этого по-прежнему не было. Лёгкие жгло, неимоверно хотелось пить, а цель не приближалась. Не то, чтобы я начала паниковать, но именно это и произошло.

Наконец, когда надежда на спасение угасла окончательно, впереди обозначилось нечто. Его тёмные очертания расплывались за синей глубиной, но это было уже что-то. Я бегом припустила к нему. Вернее, пропустила бы, если бы это слово было применимо к плаванию. Ладно, так или иначе, я знаю куда идти и знаю, что не ошиблась и делаю всё правильно. Вынужденная медлительность раздражала, но иного выхода не было, так что пришлось примириться с ситуацией.

Да! Я добралась. Темное нечто оказалось дверью. Я встала на ноги, нажала на ручку и с размаху выпала в комнату. Замерла на полу, тяжело дыша и упираясь дрожащими руками в пол. С кожи и одежды стекала вода, мышцы размякли от секундного расслабления. Слабая.

— Как добралась? — как ни в чём не бывало заявил Джон.

— Живой, уже неплохо, — прохрипела я с пола.

— Вставай давай, тебя ждут.

— Ну не в таком же виде.

— Да, — задумчиво произнёс он, рассматривая меня. — Наверное, не в таком. В любом случаем, поднимайся.

Сдержавшись, чтобы не застонать от слабости, я послушно поднялась на ноги. Джон взял мою руку чуть выше запястья, где начинался рукав туники. Через несколько секунд отпустил. Вся моя одежда чудесным образом высохла.

— Это как? — тупо спросила я.

— Магия, — лучезарно улыбаясь, отозвался Джон.

— Прикольно, — нисколько уже не удивляясь, заметила я.

— Согласен. Ты тоже так научишься. Восстанавливать одежду — это практически первое чему учат в магии.

— Почему?

— Потому что, когда маги огня три раза сожгут свои шмотки, на четвёртый им не дадут денег на новые.

— Резонно, — в сухой одежде, даже с учётом мокрых волос, я чувствовала себя гораздо увереннее.

— Готова?

Я кивнула, оправляя тунику.

— Шагай, — он указал на дверь с другой стороны комнатки. — Удачи.

— Она мне понадобится?

— Зависит от тебя.

— Тогда спасибо.

Я осторожно приоткрыла дверь и просочилась внутрь.

Глава IV

Шагнула в комнату. Прямо напротив за квадратным столом цвета красного дерева (такого же, как и стены) сидели семь человек в черных мантиях — пятеро мужчин и две женщины. Похоже, они и есть те, кого Джон назвал командованием. Все глаза уставились на меня. Я не знала, куда деться от смущения: нервно тёрла кулаки друг о друга и металась взглядом с одного лица на другое. Причём лица эти были разных цветов и не такие до серости бледные, как у Лики.

— А вот и надежда всего Фалора, — подал голос один из них — высокий худой мужчина с длинными синими волосами, заплетёнными в тонкие косички, и бледно-голубой кожей.

— Здравствуй, Полина, — тепло улыбнулся другой — смуглый, с веселыми карими глазами.

— Здравствуйте, — слегка подалась вперёд, с трудом подавив глупый нервный смешок.

— Садись, дорогуша, — приветливо произнесла девушка с нежно-оранжевым лицом и соломенными волосами. Она немного подвинулась и хлопнула по месту рядом с собой. Я неловко подошла, то ускоряя, то замедляя шаг, и, неестественно выпрямившись, пристроилась на краю скамейки.

— Итак, я полагаю, наши юные друзья ввели вас в курс дела, — благодушно произнёс тучный мужчина, почти старик, с землисто-зелёным лицом

— Господин Фоим, как наставник мисс Астрон, могу заверить вас в том, что Полина понятия не имеет о своей миссии, — проговорил джинн с косичками, растягивая слова. Он улыбнулся и обернулся ко мне. — Что они вам сказали?

— Что я должна спасти мир, — мне не удалось полностью сдержать истеричные нотки.

— Коротко и по делу, — заметил он.

— Ваша ученица способна на большее. Она могла бы рассказать ещё многое, — заметил смуглый мужчина. Если бы я не знала, что Лика не должна была участвовать в операции, даже не догадалась бы, что этот упрёк не имеет отношения к её способностям. Речь была о том, что Лонхир вообще позволил ей влиять на ход событий.

— Моя ученица поступила наилучшим образом, — беспечно игнорируя угрозы ответил некто с косичками. — Она сказала вам, кто мы?

— Я не уверена, — ответила я. — Но вообще, рассказывала не она.

— Но под её присмотром, я полагаю,

— Да, — совсем робко, хотя в чём тут сомневаться, казалось бы.

Мужчины обменялись нечитаемыми взглядами.

— Мы джинны, — просветил тот, что с косичками. — Большинство из нас, не все. Скажем, Лика призрак, но таких, как она, очень немного.

— Одни от других мало чем отличаются, — дополнила молчавшая до сих пор бледная седая женщина.

— Меня зовут господин Лонхир, — он дружелюбно улыбнулся, нарочито игнорируя её слова — Госпожа Азира… — он кивнул на седовласую женщину.

…господин Фоим,

Тучный джинн с землисто-зелёным лицом, который верил в мою осведомлённость.

…господин Оврес,

Молчаливый, мускулистый мужчина с коротким ёжиком волос и нездорово красной кожей.

…и господи Бовиус, премьер-министр Экталиона. Среднего роста, смуглый, кареглазый, коренастый.

Девушку с розовыми волосами, которая сидела рядом со мной, и юношу с бирюзовым лицом не представили.

— Мне кажется, наши юные друзья устали подслушивать за дверью, — снова вклинился Фоим

Дверь робко приоткрылась, и из-за неё выглянуло встревоженное детское лицо. Господин Бовиус кивнул, и в комнату вплыло тело целиком, и оказалось девочкой лет одиннадцати с идеально белой кожей и длинными волосами, заплетёнными в тугие косы. Она робко присела на край скамьи напротив

Следом появился высокий юноша, ровесник Лики. У него была ярко-красная кожа и такие же волосы, длиной примерно до лопаток тщательно расчёсанные и идеально ровно лежащие на спине. Обходить скамейку, чтобы сесть, он не стал — просто перешагнул и рухнул на сиденье. Кто-то из взрослых недовольно покосился в его сторону. Рядом с ним, таким же образом уселась Лика и поймала ещё больше осуждающих взглядов.

Последней к разношерстному обществу присоединилась невысокая тучная девочка на год или два младше меня с зелёной кожей и темными кудряшками. Обычная, такая же, как у всех, туника, была заправлена в длинную юбку из разноцветных лоскутов.

— Друзья, — произнес синеволосый джинн, отстраненно улыбаясь. — Сейчас, я полагаю, самое время приступить к тому, зачем мы, собственно, здесь собрались.

Смуглый мужчина кому-то кивнул. Из-за стола поднялся юноша с бирюзовой кожей. Он подошёл к стене, надавил на панель и достал из открывшегося тайника небольшую, но, кажется, тяжёлую деревянную шкатулку, инкрустированную какими-то блестящими камушками, которых я никогда раньше не видела. Лика и парень рядом с ней переглянулись. Младшие девочки, не отрываясь, пожирали глазами шкатулку. Водрузив коробку на стол и дождавшись кивка Бовиуса, парень открыл её и извлек на свет карточки, камешки и фигурки.

Это игра что ли?

Парень принялся пересчитывать и раздавать все принадлежности. Передо мной легли три карточки, пара камешков и фигурка воина с мечом. Очень красивая, детализированная, видно каждую складку плаща. Пока я разглядывала своего воина, уже начали играть. Кто-то уже успел сделать ход. Стоп, стоп, а как играть?

— Извините, а можно вопрос?

— Да? — господин Лонхир отвлекся от своих карт. Он не самый старший по званию среди присутствующих, почему все вопросы по умолчанию адресуются ему?

— А какие правила?

— Никаких, — ответил он, словно это было нечто, само собой разумеющееся.

— А что тогда..?

— У тебя есть территория, — он указал на карточки, — основное занятие жителей, — на моего прекрасного воина, природные богатства, — на камешки. — Строй свою страну, правила найдутся на ходу.

Значит, придётся вспоминать историю. Я пристально наблюдала за действиями остальных и, когда ход дошёл до меня, уже знала, что делать. Война, конечно, не самый надёжный способ развития, поэтому такими темпами меня очень скоо захватят и уничтожат. Но если нет своего, бери чужое, а у меня пока самая могущественная армия на этой половине стола, так что брать я могу всё, что захочу. За несколько ходов я захватила две трети королевства соседки Эрики и присвоила почти все её научные достижения, выиграла войну с парнем по имени Рой, и начала строить систему управления. У других тоже дела шли бурно: парень, сидевший рядом с Ликой, захватил королевство младшей девочки — Каи — и «убил» правительницу, то есть та вышла из игры.

— За счёт детей самоутверждаешься, Джек? — бросила ему Элоиза.

— Мне нет до них дела, это средство, а не цель, — усмехнулся он. Его армия осаждала замок Лики. Ей на помощь пришли союзники и дело удалось решить миром — просто объединить королевства с правящей четой во главе.

— Повезло так повезло, — пробормотала Александра, полненькая кудрявая девочка где-то на год младше меня. — Я даже в игре за него не вышла бы.

— Иногда для пользы дела рисковать собственным счастьем, девочка, — выговорила, почти не разжимая губ, госпожа Азира

Рой, который доставал шкатулку, плел интриги против моей соседки, но её заговор против него сработал быстрее, и его королевство попало в зависимость. Я, довольная победой, вела мирную политику и развивала науку (война больше не оправдывала себя). Джек захватил почти половину государств. Но Лика хотела править единолично и устранить всех конкурентов. Она попыталась свергнуть Джека, что, конечно, не получилось, но запасной план был — Эрика (моя соседка) должна была завершить её замысел, когда Лика отправится в опалу, и получить за это часть земель и независимость от их империи. Джек не мог не заметить готовящийся заговор и сделал одну из самых простых вещей, которые можно было провернуть — предложил Эрике больше. Конкретно, статус королевы могущественнейшего государства в «мире». Но прежде, чем они успели завершить манипуляции, сработал другой тайный замысел, в котором не участвовал никто извне — королевство досталось Лике, а Джек вышел из игры.

— Сволочь, — почти восхищённо выговорил он.

— Что ты там сказал? — неожиданно встрял господин Оврес. Ну, я на месте Джека ругаться при взрослых не стала бы. Что происходило у взрослых, вообще не было понятно, они словно вовсе с нами не играли.

— Осторожнее, — усмехнулась Лика, — думай прежде, чем делать.

— Я был близок.

— Не был, — устало отозвалась она.

Лонхир с улыбкой наблюдал за этой сценой. Он перевёл взгляд на Овреса. Тот ответил недовольным взглядом: видимо, неприязнь к Джеку была единственным, что их объединяло.

Все время, что мы играли, я не уставала поражаться продуманным до мелочей заговорам и планам их предотвращения. Если честно, мне всегда нравились идеально просчитанные планы, использование самых разных людей для достижения своих целей. Меня завораживал холодный разум и способность держать в голове невозможное количество ходов — своих и чужих. Я непременно научусь так же. Эту партию, ясное дело, проиграю, но потом…

А вот кстати о поражении: на мое королевство напали. Лика захватила страну без единого выстрела и пообещала сохранить мне жизнь в обмен на сокровища. Я предпочла застрелиться и вышла из игры.

— Опрометчиво, — заметила Азира.

— Я всё равно не выиграю, а так мои подданные останутся в безопасности, при новой власти им ничего не грозит.

Минут через десять с карты исчезли все государства, кроме империи Лики, королевств господина Лонхира и Бовиуса и республики Элоизы. Каким-то невероятным образом Бовиус захватил империю (я, как ни старалась, не смогла уследить за ходом событий), но жители оставшихся королевств присягнули Элоизе, приняли её власть и отказались повиноваться законным правителям. Оказалось, она с самого начала игры отправляла своих людей в страны потенциальных победителей и создавала идеальную страну, переманивая таким образом народы к себе. Все происходило настолько мирно, что никто не заподозрил угрозы захвата.

— Вот как, — улыбнулся Лонхир.

— Вы понадеялись на свой ум, господа, а я на народ, — с трудом сдерживая самодовольную ухмылку, произнесла победительница. — Никогда нельзя недооценивать простых смертных.

Все сидели, как громом пораженные. А ведь и правда. Отличный ход, но я бы в жизни не рискнула положиться на такую изменчивую и опасную вещь.

— Поздравляю, вы открыли новую тактику, — задумчиво произнёс господин Бовиус. Я думаю, нам пора расходиться.

В единственную дверь потянулись игроки. Когда за моей спиной закрылась дверь в комнате, в которой мы оказались, не обнаружилось никого старше 30 лет — взрослые остались за столом.

Компания столпилась перед выходом. Элоиза шагнула за порог. Лика с Джеком что-то обсуждали в углу и уходить не торопились. Рой стоял у стены и происходящим интересовался мало. Кая и Александра тоже мялись где-то поодаль, кидая на меня тревожные взгляды, но активно моей персоной пока никто не заинтересовался.

— Пойдём вместе? — неожиданно долетел до меня обрывок фразы Лики.

— Нет, — холодно отозвался Джек, — я много раз говорил, что не смогу.

— Я знаю. Я пойду с тобой.

— Ты ни разу не пробовала.

— Вчера я ушла спать после того, как меня десять раз прогнали туда и обратно.

— Сколько из них удачно?

— Пять. В пять раз больше, чем у тебя.

— Я не смогу тебя вытащить, не рискуй.

— Тебе и не придётся, просто направляй меня.