В одно спаяйте бред и смех,
Сарказм и страх, поэзию и грех —
А клефт простонал: «Ты отыйди, монах!
На грех и на пагубу ваша обитель
Взрастила меня… я беглец Каллимах;
Забыл и отринул меня искупитель!»
— «Христос, — был ответ, — не отверг никого,
Кто робко и ревностно ищет его:
Мой сын, принеси покаяние!»
И что же? — незапно во прах
Пред старцем упал Каллимах;
Слова ж заглушило рыдание.
И не безумцы вы: один безумец я.
Какая ж может быть эпитимья
За буйную хулу земной святыни,
За поругание того,
Что прямо от него,
В чем, вопреки безверию гордыни,
Сияет и средь праха божество?
Мне, сыну блудному, в отеческом дому
Хоть бы последнее местечко! — ах! и плаха
Чуждается моей проклятой головы!
Все на меня: и ад, и небо, и природа!
К скале, как Промефей,
Прикован я, не оторвусь от ней!
Темно, темно везде — и нет нигде исхода…
О! кто ужасную расторгнет эту тьму?
К нему? — но как? каким путем к нему?
На плаху я прилег бы и без страха,
Да только бы на свет — к нему!
Ижорский>
Не мог я оставаться в том селе,
И я же слышал то, что Каин в первом веке:
«Тебе не будет места на земле».
Братоубийца в каждом человеке
Боялся встретиться с убийцей и — дрожал.
Я не дрожу здесь только, среди скал,
Которые бесчувственны и мертвы:
Их не погубишь; я губить устал.
Старик
Власть господня!
Что бог велел, то сделал я сегодня,
И завтра сделать то ж готов.
Не стану разбирать твоих мудреных слов:
Ты бредишь, может быть, недугом одержимый…
Но ведай: кто бы ни был ты таков,
Я раб Христа; его крестом хранимый,
Не убоюсь ни ада, ни бесов.
Да полно: отдохни! Тебе покой же нужен.
Пойду-ко, выну из садка на ужин
Десяток-полтора ершей и окуньков.
Добрый дух
Да будет же, безумцы, вам
Пред небом и пред бездной срам!
Страдалец, вами возведенный
На темя дерзновенных скал,
Всех чувств от ужаса лишенный,
Не сам с них бросился, а пал;
И ныне вам я возвещаю:
Он сокрушен, но зрите, жив, —
Раскаянье не путь ли к раю?
Господь и свят и справедлив.
Добрый дух
Ты торжествуешь, племя ада;
Но бог преложит смех твой в стон:
Не любит так родитель чада,
Как человека любит он.
Святой руки своей созданье
Вам даст ли он на поруганье?
Он? он и червя слышит глас,
Судьбину и былинки мерит;
Кто ж смеет молвить, кто ж поверит,
Чтоб сотворил благий для вас
Того, кому моря и сушу,
Огонь и воздух покорил,
Ты волю буйным дал мечтам,
Межу ты сдвигнул роковую
И так в строптивом сердце рек:
«Да будет богом человек!»
Но человека человеком
Везде, всегда ты обретал;
Тогда неистовым упреком
На сына праха ты восстал
И бесом смертного назвал.
Но я твоею слепотою,
Но я бездонной, вечной тьмою,
Грядущим жребием твоим,
Но я презрением моим
И вечною к тебе враждою
Клянусь, но я клянуся им,
Кого назвать я не дерзаю,
Тебе клянуся и вещаю:
Не беспорочный сын небес,
Могущий, чистый, совершенный,
Не сын же бездны — нет! не бес,
Земного мира гость мгновенный,
И се — неисцелимый яд
В твою раздавленную душу
Волью — и с хохотом обрушу,
Безумец, на тебя весь ад!
