– Да я не оставлю ее. Я ей… вроде как в любви признался. Я оторопел, отойдя на шаг и сощурившись. – Ты ей… что сделал? – Хрен знает, само вылетело. Вместе с «полоумная дура» и «истеричка».
Половина даже не знает о том, что со мной происходит ночью! Они знают меня лишь с одной стороны! – зарычала Лисс в ответ. – Я! Я тебя знаю! – Это было похоже на исступление. – И, твою мать, все равно люблю! Ясно тебе, дура полоумная?! Люблю! И слабую, и неуправляемую, и глупую, и вредную, и невыносимую! Любить за недостатки – вот что имеет смысл! За преимущества любят все. Но это ничего не стоит!
– Где корпус спортивного спецкласса? – сразу перешел я к делу. Юноша выгнул бровь. – Похоже, что я учусь на спортивном факультете? – язвительно спросил он и вытянул руки.
«В мою больную грудь она Вошла, как острый нож, блистая, Пуста, прекрасна и сильна, Как демонов безумных стая. Она в альков послушный свой Мой бедный разум превратила; Меня, как цепью роковой, Сковала с ней слепая сила. И как к игре игрок упорный Иль горький пьяница к вину, Как черви к падали тлетворной, Я к ней, навек проклятой, льну».
Я взглянул на свое отражение: достаточно высокий и стройный, больше жилистый, чем тощий, – спорт не давал мне потерять форму. С русыми, наполовину выгоревшими, гладкими волосами, которые сейчас мокрыми прядями падали на вытянутое лицо. Немного оттопыренные уши, ровный прямой нос, ярко-синие глаза с коричневыми прожилками, обрамленные темными ресницами. У края губ виднелась едва заметная маленькая родинка. Внешность у меня была достаточно холодной, людям я казался отдаленным и высокомерным. Хотя это совсем не так.
