– Да я не оставлю ее. Я ей… вроде как в любви признался. Я оторопел, отойдя на шаг и сощурившись. – Ты ей… что сделал? – Хрен знает, само вылетело. Вместе с «полоумная дура» и «истеричка».
Половина даже не знает о том, что со мной происходит ночью! Они знают меня лишь с одной стороны! – зарычала Лисс в ответ. – Я! Я тебя знаю! – Это было похоже на исступление. – И, твою мать, все равно люблю! Ясно тебе, дура полоумная?! Люблю! И слабую, и неуправляемую, и глупую, и вредную, и невыносимую! Любить за недостатки – вот что имеет смысл! За преимущества любят все. Но это ничего не стоит!
– Где корпус спортивного спецкласса? – сразу перешел я к делу. Юноша выгнул бровь. – Похоже, что я учусь на спортивном факультете? – язвительно спросил он и вытянул руки.
«В мою больную грудь она Вошла, как острый нож, блистая, Пуста, прекрасна и сильна, Как демонов безумных стая. Она в альков послушный свой Мой бедный разум превратила; Меня, как цепью роковой, Сковала с ней слепая сила. И как к игре игрок упорный Иль горький пьяница к вину, Как черви к падали тлетворной, Я к ней, навек проклятой, льну».
Невысокая, относительно тощее телосложение. Хотя это придает ей ловкости, так что можно даже назвать плюсом. Светлая кожа (в Сиэтле, очевидно, не так солнечно, как здесь), слегка заостренный подбородок и вздернутый нос. Большие глаза цвета золотого солнца, лопоухая, обстриженные выше плеча взъерошенные светлые волосы. Она была похожа на нечто странное и забавное, и явно такое, от чего будут проблемы.
Я взглянул на свое отражение: достаточно высокий и стройный, больше жилистый, чем тощий, – спорт не давал мне потерять форму. С русыми, наполовину выгоревшими, гладкими волосами, которые сейчас мокрыми прядями падали на вытянутое лицо. Немного оттопыренные уши, ровный прямой нос, ярко-синие глаза с коричневыми прожилками, обрамленные темными ресницами. У края губ виднелась едва заметная маленькая родинка. Внешность у меня была достаточно холодной, людям я казался отдаленным и высокомерным. Хотя это совсем не так.
