те двадцать лет, что Дягилев провел у руля Русского балета, он преобразовал искусство и политическую экономию балета, завещав будущему большое собрание постановок и ряд образцов театральной организации. К этим двум наследиям нужно добавить и третье, не менее значительное — публику, которая приветствовала и поддерживала его антрепризу. За время, прошедшее с 1909 по 1929 год, Дягилев создал новое сообщество поклонников балета. Сообщество это никогда не было монолитным, оно состояло из гибких образований, которые различались от города к городу и изменялись с течением времени. Разные аудитории Дягилева заложили основу будущей балетной публики. Но даже для своего времени эти собрания богатых, влиятельных, образованных, известных и талантливых людей были выдающимися.
На протяжении двадцати лет Русский балет привлекал в театр многочисленных зрителей. Никогда еще со времен романтизма 1830-х и 1840-х годов балет не собирал такого огромного количества поклонников. Аудитория была замечательной не только с точки зрения ее численности. До появления Русского балета считалось, что балет — зрелище для детей и стариков. Однако благодаря Дягилеву балет превратился во времяпрепровождение для избранных. На его спектакли приходили люди состоятельные и знаменитые — члены королевских семей и известнейшие люди эпохи, чьи имена постоянно мелькали в светских хрониках того времени. Были среди зрителей и писатели, художники, композиторы и коллекционеры — интеллектуальная и художественная элита, которую до той поры редко привлекали балетные спектакли. Дягилев создавал свою публику и в других кругах общества: так, в послевоенном Лондоне наряду с интеллектуальными сторонниками балета на спектакли приходили и простые люди — завсегдатаи мюзик-холлов. Состав сегодняшней балетной аудитории во многих смыслах был определен Русским балетом.
«дадаистские экскурсии». На одной из них будущий биограф Золя, Руссо и Сидни Хиллмана залез на стол и прочитал немецкий трактат о социализме в ресторане, полном русских эмигрантов, которые забросали его хлебом
Немалая ирония заключалась в этом излиянии еврейского богатства и еврейской поддержки на антрепризу, целью которой было возрождение престижа державы явно антисемитской, какой была Россия при Николае Втором.
В конце 1928 года Дягилев разрабатывал свой последний «советский» проект — совместный сезон в Париже со знаменитой драматической труппой Мейерхольда. Как и предыдущие случаи его «флирта» с советским искусством и артистами, эта идея возмутила эмигрантскую часть труппы. Как писал Дягилев, Нувель был «душой и телом против этого». «С этим ничего не поделаешь! Такие люди, как он и Павка [Павел Корибут-Кубитович, родственник Дягилева], очень милы, но если следовать их советам, можно отправиться прямо на кладбище» [637].
