Когда на даче в Лигово, что в двадцати пяти верстах от Петербурга, у владелицы прачечной Любови Федоровны Павловой 31 января (12 февраля по новому стилю) 1881 года, раньше срока родилась желанная дочь, никто не верил, что семимесячный ребенок выживет
которое олицетворяет собой эта божественная женщина, поэтому он намерен говорить исключительно по-китайски. С этими словами Чаплин, имитируя китайскую речь, поцеловал руку Павловой. Анна смеялась и, казалось, была счастлива. Они потом долго дружили, и Чаплин выступал в роли консультанта Анны при записи ее номеров на кинопленку; он действительно хотел бы разделить с ней не только общую страсть к искусству, но и всю жизнь. А Павлова? Ах… сердцу не прикажешь. Как писал великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин в своем известном романе в стихах «Евгений Онегин»: «Но я другому отдана и буду век ему верна». А кто знает, чем бы все закончилось, если бы Анна тогда ответила «да» этому великому комику…
Как известно, Чарли Чаплин был большим поклонником Анны Павловой. Поговаривали, что великий актер был по-настоящему влюблен в красавицу балерину и даже делал ей предложение руки и сердца. «Мы похожи с вами, Анна! – как-то сказал Чаплин. – Я – бродяга, Вы – сильфида. Кому мы нужны? Вот нас и гонят…» Впервые они встретились на банкете, устроенном в честь Анны Павловой. Эксцентричный Чаплин уверенно подошел к Павловой и сообщил, что английский язык не может передать те чувства, которые он к ней испытывает, и выразить то величие, ко
Анны была цель – доказать, что классический балет – это не вид элитарного искусства, доступного лишь избранным, это воплощение абсолютной красоты, для которой не существует границ.
днако по прошествии многих лет этот налаженный механизм начал давать сбой. Павлова решительно не хотела замечать, что стареет и больше не может работать и танцевать, как прежде. Французский балетмейстер и танцор Серж Лифарь, любящий всем сердцем эту гениальную танцовщицу, с горечью и надрывом писал ей: «Я так боготворил Вас, и мне так нравились Ваши танцы, что я готов убить сегодняшнюю Анну Павлову, чтобы она не затмевала тот возвышенный, совершенный образ».
сдержанные шведы после выступления Анны в Королевском оперном театре огромной толпой молча шли за ее каретой до самой гостиницы,
немало жизней талантливых русских людей. В Париже Анна Павлова открыла приют для русских детей, оставшихся сиротами. А чуть позже, в Сен-Клу, ею был организован приют для женщин, и с тех пор большая часть денег, вырученных от спектаклей, шла на приютские нужды. Анна Павлова была озабочена не только тем, чтобы девочки имели все необходимое для жизни, каждой воспитаннице Павлова предоставляла свободу при выборе специальности.
Теперь я хочу ответить на вопрос, который мне часто задают: почему я не выхожу замуж? Ответ очень простой. Истинная артистка, подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин. Она не может обременять себя заботами о семье и о хозяйстве и не должна требовать от жизни тихого семейного счастья, которое дается большинству. Я вижу, что жизнь моя представляет собой единое целое. Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает».
наверное, поэтому ее собственная органическая неспособность преподавать или ставить танцы вызывала в ней подлинные приступы бешенства.
«Возмутительно, понимаете, возмутительно! – кричала Анна. – Я ведь вынуждена нанимать всяких идиотов-балетмейстеров, чтобы для себя же самой поставить какой-нибудь номер. Это обходится безумно дорого! И потом, у меня ведь на руках труппа. Я перед ней теряю всякий авторитет!» После такой тирады она могла расплакаться, но слезы высыхали очень быстро, уступая место детской непосредственности. Смахнув слезинки, она вновь продолжала щебетать…
Говорила сумбурно, бестолково, скороговоркой, перескакивая с одной мысли на другую. Логика ее была чисто женской, а подчас и детской. Понять что-либо из ее бессвязных объяснений было решительно невозможно.
