Многие говорят, что море безжалостно, как и космос. Если ты не говоришь с ними на одном языке — они заберут тебя. Если ты не согласен с ними — они заберут тебя. Если даже и согласен — они заберут тебя, если захотят.
Ты-мне-ворон, ты все же стал мне почти своим
Я ни за что не потащился бы в эту систему
Если не хотел бы узнать, как это — быть живым
…ок, ну вот, я даже причесана
Обута
Одета
И готова во время и пламя ухнуться с головой
Главная опасность этой светоносной планеты
В том, что меня она сделала даже слишком живой
Ученые, они такие — что хочешь притянут за уши, получат грант и давай его осваивать.
дальнейшем это может помочь нам в составлении обширных отчетов, а может быть, мне просто нравится говорить с самим собой.
Ты-мне-ворон, ты все же стал мне почти своим
Я ни за что не потащился бы в эту систему
Если не хотел бы узнать, как это — быть живым
Лоа разворачивается и уходит к огню, уходит в огонь
Звездная Мать, будь ты проклята, зачем ты нас сшила, зачем делилась с нами временем.
Драконья кровь на вкус весьма напоминает портвейн.
видимость пошла стеклом, стеклом, стеклом. Это было и правда красиво — этакая любовь ифрита к синайскому стихиалю (сколько мы вытащили из учебников про Старую Землю и настолько до сих пор на этом стоим). Только что ясные холмы стали внезапно полупрозрачны, приобрели лиловатый самумный оттенок и начали заворачиваться, как гигантские улитки. Я тут же вспомнил момент знакомства с вороньим Мастером, но если те воронки, которые тогда пригрезились нам троим, были, как теперь понимаем, в его голове, то явление, что мы наблюдали сейчас, было вполне реально и ощутимо. В каждой улитке было немного огня, еще немного дыма и очень много воздуха, и фрагменты пространства в них завивались и смешивались с чем-то еще, будто кто-то смотрел огненными очами оттуда, или же проходил спокойно через них темной фигурой в плаще, или вовсе вдруг увидел я на секунду нашу высадку, отмотанную назад, все три корабля над поверхностью.
Она присела у моих ног, и эти жуткие изголодавшиеся звезды потянулись к ней потоком, принялись слетаться, садиться ей на плечи, тереться о колени, словно кошки, и она их гладила, брала на руки, они мурлыкали и извивались
