Апрель 1980 года. В один из дней неожиданно для всех пропадает майор КГБ Вадим Шаламов. В выходной Шаламовы собирались на дачу, после этого их никто не видел. В понедельник ни майор, ни его жена не появились на работе, четырехлетняя дочь не пришла в детский сад. Соседи и знакомые ничего пояснить не могут. Незадолго до этого оперативник участвовал в операции по разоблачению шпиона в сфере радиотехнической разведки. Возможно, это как-то связано с его исчезновением… Шаламов объявлен во всесоюзный розыск. Поисками занимается майор Алексей Костров. Ему кажется, что он напал на след пропавшего коллеги. Но череда последовавших за этим событий заставляет Кострова изменить направление поиска…
Враг умен и хладнокровен. В его арсенале — логика, упорство и точный расчет. Он уверен, что знает, как победить нас в этой схватке. Но враг не учитывает одного: на его пути стоят суперпрофессионалы своего дела, люди риска, чести и несгибаемой воли — советские контрразведчики.
«В романах Валерия Шарапова настолько ощутимо время, что кажется, еще немного, и ты очутишься среди героев этих книг — невозмутимых следователей, коварных преступников, перепуганных граждан. А отчаянные сыщики примут тебя за своего и немедленно возьмут на очередную опасную операцию…» — Сергей ЗВЕРЕВ, автор боевых романов
Враг умен и хладнокровен. В его арсенале — логика, упорство и точный расчет. Он уверен, что знает, как победить нас в этой схватке. Но враг не учитывает одного: на его пути стоят суперпрофессионалы своего дела, люди риска, чести и несгибаемой воли — советские контрразведчики.
«В романах Валерия Шарапова настолько ощутимо время, что кажется, еще немного, и ты очутишься среди героев этих книг — невозмутимых следователей, коварных преступников, перепуганных граждан. А отчаянные сыщики примут тебя за своего и немедленно возьмут на очередную опасную операцию…» — Сергей ЗВЕРЕВ, автор боевых романов
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: Издательство ЭКСМО
Басылым шыққан жыл: 2025
Баспа: Издательство «Эксмо»
Қағаз беттер: 248
Пікірлер26
👍Ұсынамын
Интересно почитать. Все книги этого автора захватывают
Моё сознательное детство прошло в 80-е в маленьком городке Приморья. Мои родители самые обычные люди. Свидетельствую, в нашем городе был прекрасный "Детский мир". С разнообразным выбором одежды и игрушек. Я помню свои красивые платья и красавиц кукол. Некоторые мои куклы сохранились. Самая нелюбимая и некрасивая кукла была германская. У меня были и милые мягкие игрушки, и заводной красный автомобиль. В 1989 году папа возил меня в Екатеринбург. С продуктами в тот период на Урале было очень тяжко. Но обилие промышленных товаров, модной одежды, игрушек меня, приморчанку, поразило. Красавица-кукла с Урала жива до сих пор. Поэтому, уважаемый автор, смешно слушать, как в столице нашей прекрасной Родины игрушки покупались из-под прилавка. Как говориться, говорите да не заговаривайтесь. Здоровья Вам, уважаемый автор, и вдохновения.
👍Ұсынамын
А ведь на реальных событиях основано. Был такой сотрудник КГБ,сбежавший с семьёй.Что произойдёт,стало ясно уже в сцене детского дня рождения.Только вот автор зациклен на во многом придуманных им же минусах Союза.И куклы страшные,и еды в магазинах не было - это в начале 80-х то.Читаешь-читаешь,вроде всё по делу,вдруг раз! - вставочка про какие-нибудь ужасы. В общем,отвлекает от сути.
Дәйексөздер24
К тротуару подъехали практически новые «Жигули» третьей модели.
рьев ушел на пенсию и начальником отдела назначили не его, а эту выскочку Архипову! Он многое переосмыслил, понял, что никому не нужен и родной стране на него глубоко чихать! Тут и подвернулся в сквере вежливый товарищ со щеточкой усов. Он просто предложил поговорить. Ведь это не запрещено советскими законами?
Шпаковского тоже завербовали, причем давно. Раньше ему содействовал другой сотрудник, к сожалению, он погиб в страшной дорожной аварии. Работать в одиночку Шпаковский не мог, требовалась поддержка работника с полномочиями. Разве господин Сурин не горд доверием, оказанным ему правительством Соединенных Штатов? Не ценят такого человека советские власти – ну что ж, оценят другие. А насчет тюремных сроков и высших мер он может не беспокоиться: повышенная бдительность, и все останется в тайне. Не надо бояться, господин Сурин, только смелые берут города и сокрушают бесчеловечные режимы! Душевные муки были ужасны, Сурин пил водку, волком таращился на партбилет. Отношения со Шпаковским были чисто «рабочие», общались по делу. Сурин расчищал ему дорогу, удалял посторонних из нужных помещений под различными предлогами, мог придержать документацию, которую не успели скопировать на фотопленку. Несколько раз отвозил хозяйственные сумки в камеру хранения Рижского вокзала – кассета была крохотной, вшивалась в прорезиненную ткань, сумку для отвода глаз набивал старыми носками, кофтами. Сегодня что-то пошло не так, Хопсон запросил встречу с обоими подопечными, причину не обозначил, и чем это закончилось, уже не секрет…
– Нам все понятно, Николай Витальевич, – кивнул Костров. – Вам обещали райскую жизнь, все земные блага? Немного поработать, а затем благодарные работодатели вывезут вас в капиталистический рай, и вторую половину жизни вы проведете как белый человек. Теперь понимаете, какова цена их обещаниям? Вас просто бросили. Шпаковский умер, Хопсона депортируют – но человек не пропадет; вам же придется за всех отдуваться и проявлять старание, чтобы не схлопотать вышку. Надеюсь, ваш труд на благо капитализма достойно оплачивался? А вот плакать не надо, Николай Витальевич, плакать надо было раньше. Вас обидели какие-то люди, а обозлились вы на всю страну, которая дала вам образование и приличную работу.
– Что же мне делать? – прошептал Сурин, опуская голову.
– Возвращаться в камеру и думать, какую пользу нам принести. Все кончено, Николай Витальевич. Риск, захватывающая жизнь, шпионская романтика, гм… Беседы обязательно продолжатся. Но говорить вы будете с другими следователями.
Были сомнения, беспокоила какая-то недосказанность. Не мог он ухватить за хвост ускользающую мысль. Но настроение у коллег по цеху было приподнятое, их не мучили сомнения, не напрягало, что смерть Шпаковского все усложнила и не поспособствует скорому закрытию дела. Рогачева мурлыкала под нос, раскладывая бумаги на столе. Девушка была толковая, работать любила, при этом не забывала следить за собой – в какую бы «мешковину» ни выряжалась, сохраняла грацию и женственность. В трудны
Шпаковского тоже завербовали, причем давно. Раньше ему содействовал другой сотрудник, к сожалению, он погиб в страшной дорожной аварии. Работать в одиночку Шпаковский не мог, требовалась поддержка работника с полномочиями. Разве господин Сурин не горд доверием, оказанным ему правительством Соединенных Штатов? Не ценят такого человека советские власти – ну что ж, оценят другие. А насчет тюремных сроков и высших мер он может не беспокоиться: повышенная бдительность, и все останется в тайне. Не надо бояться, господин Сурин, только смелые берут города и сокрушают бесчеловечные режимы! Душевные муки были ужасны, Сурин пил водку, волком таращился на партбилет. Отношения со Шпаковским были чисто «рабочие», общались по делу. Сурин расчищал ему дорогу, удалял посторонних из нужных помещений под различными предлогами, мог придержать документацию, которую не успели скопировать на фотопленку. Несколько раз отвозил хозяйственные сумки в камеру хранения Рижского вокзала – кассета была крохотной, вшивалась в прорезиненную ткань, сумку для отвода глаз набивал старыми носками, кофтами. Сегодня что-то пошло не так, Хопсон запросил встречу с обоими подопечными, причину не обозначил, и чем это закончилось, уже не секрет…
– Нам все понятно, Николай Витальевич, – кивнул Костров. – Вам обещали райскую жизнь, все земные блага? Немного поработать, а затем благодарные работодатели вывезут вас в капиталистический рай, и вторую половину жизни вы проведете как белый человек. Теперь понимаете, какова цена их обещаниям? Вас просто бросили. Шпаковский умер, Хопсона депортируют – но человек не пропадет; вам же придется за всех отдуваться и проявлять старание, чтобы не схлопотать вышку. Надеюсь, ваш труд на благо капитализма достойно оплачивался? А вот плакать не надо, Николай Витальевич, плакать надо было раньше. Вас обидели какие-то люди, а обозлились вы на всю страну, которая дала вам образование и приличную работу.
– Что же мне делать? – прошептал Сурин, опуская голову.
– Возвращаться в камеру и думать, какую пользу нам принести. Все кончено, Николай Витальевич. Риск, захватывающая жизнь, шпионская романтика, гм… Беседы обязательно продолжатся. Но говорить вы будете с другими следователями.
Были сомнения, беспокоила какая-то недосказанность. Не мог он ухватить за хвост ускользающую мысль. Но настроение у коллег по цеху было приподнятое, их не мучили сомнения, не напрягало, что смерть Шпаковского все усложнила и не поспособствует скорому закрытию дела. Рогачева мурлыкала под нос, раскладывая бумаги на столе. Девушка была толковая, работать любила, при этом не забывала следить за собой – в какую бы «мешковину» ни выряжалась, сохраняла грацию и женственность. В трудны
