Отсутствие в случае Москвы непосредственной «приграничности» – прямого соседства с государственными образованиями, не относящимися к Великороссии, имело и большое дипломатическое значение: отношения ни с одним из соседей русских земель не имели для Москвы приоритетного характера, как это было в случае с Рязанской землей (Орда), Новгородом (Ливония, Литва и шведы) или Тверью (Литва). Власть московских князей не должна была связывать свое выживание с особыми отношениями с кем-либо из внешних соседей. Другими словами, Москва могла смотреть на противников Руси с точки зрения дипломатии в гораздо большей степени
Поэтому Россия не может по природе собственной внешней политики определить свою «принадлежность» к той или иной геостратегической общности, Востоку или Западу, сохраняет уникальную идентичность, в центре которой не формальные институты и правила, а определенный изначальной географией принцип поведения.
Россия почти никогда не отказывается от диалога с противником, хотя это не означает примирения с ним или отказа от конечной цели добиться своих целей. Русская стратегическая культура, как и национальный характер, – про свободу выбора для себя при любых существующих обстоятельствах.
Иными словами, оттолкнемся от размышлений русского философа Н. А. Бердяева, для которого имел значение вопрос не столько о том, «чем эмпирически была Россия», сколько «о том, что замыслил
Тем более что катастрофическое поражение от монголов было интерпретировано русской религиозно-политической философией как «кара Божья», и это еще больше укрепило нас в доминировавшем к тому времени провиденциальном восприятии политических событий – мы не можем знать, каким будет окончательный результат любого внешнеполитического противостояния, но прилагаем все возможные усилия для того, чтобы самим стать лучше и отстоять свое уникальное видение справедливости на пути к всегда неизвестному будущему.
Один из его важных результатов – наше постоянное стремление искать причину собственных бед в себе, собственных ошибках и слабостях, создавая единственно верную основу для их исправления. В силу множества факторов монголы не смогли установить в Русской земле свое прямое владычество, но своим присутствием в качестве непреодолимой силы сформировали, во многом, русскую внешнеполитическую культуру благоразумия, терпения и умеренности при достижении своих неизменных целей.
Но в результате к концу XV в. в северной части Евразии возникла колоссальная держава со своим уникальным взглядом на мир и себя в этом мире. Этот взгляд является воплощением нашей внешней политики как культурного явления – точно такого же, как литература, зодчество или изобразительное искусство.
Это и позволило русским стать единственным не западным народом, который смог отстоять внутреннюю и внешнюю независимость в борьбе с наиболее могущественными державами.
